Чунмен/Исин

Чунмён\Исин.
Посвящается Vic-chan...надеюсь, что тебе понравится.

Чунмён встречает его в первый раз в среду. Идёт дождь, тряпичные кеды промокли насквозь, и ярко-красный зонт еле спасает, потому что ветер посылает иглы капель прямо в лицо. В общем, неудачный денёк для знакомства, но…
Неизвестный Сухо парень стоит возле его дома и, О-Господи-это-наверное-судьба-и-никак-не-совпадение, около его подъезда. Он в кроссовках, которые тоже явно промокли, в тонкой матерчатой куртке, джинсах. В руках незнакомца нет, хоть и бесполезной, но всё же защиты. Чунмён и не думает о том, что, вероятно, это неприлично, вот так вторгаться в личное пространство совершенно незнакомого человека, но…
- Кого ждёшь? – словно старого знакомого, спрашивает Сухо парня, закрывая теперь уже их обоих красным занавесом зонта.
Парень вздрагивает и оборачивается, заставляя Чунмёна улыбнуться и в очередной раз нарушить нормы приличия, лёгким движением руки убрать мокрую темную чёлку с глаз незнакомца.
- А ты красивый, - Сухо удивляется сам себе, да и парень явно удивлён не меньше.
- Простите? – парень отступает на шаг, вновь выходя под дождь.
- Ты, кого-то ждешь? Я могу помочь? - Чунмён улыбается и делает шаг вперёд, вновь прикрывая их обоих от беснующейся стихии.
- Эй, Исин-а, - раздается тихий голос со спины, а в следующую секунду, чёрный зонт смещает красное пятно Чунмёна и плотно прячет милого парня от дождя. Миниатюрная девушка лет 25-27 улыбается ярко-ярко, щуря большие зелёные глаза. Капли дождя, росой ютятся в пружинистых чёрных кудрях, и девушка, привстав на цыпочки, губами-бантиком клюёт в щёку довольного и счастливого парня.
Чунмён ещё какое-то время неловко топчется рядом, после же сложив кроваво-красный зонт, забегает в подъезд, на пятый этаж, игнорируя лифт, вторая дверь слева и тихий писк дверного замка. Он успевает обернуться и заметить, как пара заходит в квартиру напротив, девушка устало скидывает с ног туфельки максимум 34 размера на высокой шпильке, а неизвестный, но такой милый парень прикрывает дверь, бросив слегка удивлённый взгляд на застывшего Чунмёна.
- Значит, мы соседи, - Сухо улыбается, чему не понятно, но в его наивно-счастливой улыбке с толикой детского безумства спрятано больше смысла, чем можно было подумать. В его крашенной в вишневый голове, созревает план, пусть и не коварный, но с хитринкой. Это уж точно.

***
С этой дождливой среды всё и начинается.
Чунмён топчется у двери, не решаясь нажать на звонок, он неловко дёргает бежевый свитер, опуская его на одно плечо, чуть лохматит глянцевые пряди, цвета дорогого красного вина, и покусывает губы. Выдохнув, он всё же жмёт на маленькую красную кнопочку.
Дверь открывают быстро, даже не задав устаревший вопрос «Кто там?» и не взглянув на экран видео звонка. Знакомый незнакомец, выглядит удивлённым и не знает, как поступить и что сказать, Сухо, видя эту нерешительность, всё берёт в свои руки.
- Соль. Можно, одолжить у вас соль? – с придыханием, таким тоном говорят молоденькие развратные девицы из «секса по телефону», но никак не соседи, которые просят о помощи. Хотя, Чунмёну нужна помощь, у него уже год никого не было и это, чёрт возьми, проблема многим больше чем отсутствие соли, которой дома килограммовый мешок.
Парень вскидывает бровь и делает огромные удивлённо-напуганные глаза.
- Вам плохо, может вызвать врача? – незнакомец действительно взволнован, а Чунмён фыркает от такой недальновидности и идёт обратно к себе.
- Врач здесь не поможет, - ворчит Сухо, приваливаясь спиной к закрытой двери, - Хотя, если он будет красивым…

***
Ким Чунмён никогда, слышите, никогда, не заставлял людей страдать. Он служил неким оберегом для родных и близких и, конечно же, для тех людей, которых любил. А любил он лишь однажды. И это было совсем не похоже на то, что описывают в детских сказках и романах – для детей постарше. Не было ни головокружений, ни остановившегося на мучительно долгие секунды сердца, ничего… Просто увидев его (твою мать, и как его только угораздило!) он понял, что любит, и готов защищать, оберегать и хранить. Но любовь ведь другая, у всех разная, а у него именно такая: несчастливая, с короткими радостными моментами, но всё равно, априори обречённая на крах.
Сначала была боль. Осознание того, что всю коллекцию журналов «Playboy», собираемую ещё его пра-пра-прадедушкой, пора выкинуть, и то, что, увы: «Мама внуков не жди, я почти ухожу в монастырь… в мужской!» Но если говорить серьёзно, труднее всего было сломать в себе всё то, что создавала система, все те нормы морали и тому подобного, хотя всем давно и прочно было на неё начхать. «Мы вольны любить тех, кого хотим!» И Чунмён хотел, того мелкого, низкорослого блондина, любящего мороженое и чёрные зонты.
На смену боли, как это ни прискорбно, пришла ещё большая боль.
Не все люди способны, переделать себя, отказаться от общества, ради одного, по сути, неизвестного человека, вот и любитель чёрных зонтов не смог…
Чунмён почти не плакал на его свадьбе, и от всего сердца сделал свадебный подарок. Вот и коллекция устарелых пра-пра-прадедушкиных журналов пригодилась, а то выкидывать жалко.
Что ж на сегодняшний день рана от первой\последней любви уже практически затянулась. Так, кровоточила иногда, тёмными глухими ночами и, когда на улице кто-то проходил под чёрным зонтом, сам того не ведая, вызывая мелкую противную боль воспоминаний.
Ким Чунмёну уже 28 и он не надеется на светлое, безоблачное будущее, он знает в его будущем идёт дождь, и красный зонт вряд ли его спасёт…

***
Сухо наблюдает за подозрительной парочкой соседей, примеривая на себя роль голливудских шпионов, разве что по подъезду с биноклем не носится. А так в ванной даже пробует нарисовать себе две чёрные линии на щеках, как в фильме «Рембо», но акварель для этого не очень пригодна, а гуаши, как назло, нет.
За эту неделю он узнает не так много, как ему хотелось бы, но имена обоих и расписание девушки, которая почему-то работает одна, он всё же выведывает у старенькой аджумы, пообещав той погулять с её лохматой и слюнявой собакой. ХёБин и Исин переехали относительно недавно, где-то месяц назад (и куда Чунмён раньше смотрел?), девушка работает редактором в электронном журнале, а парень… Парень, ничем не занимается, а это означает, что он почти всегда дома… один(!).
Сухо понимает, очень ясно понимает, что идёт в разрез со всеми своими жизненными принципами (не причиняй зла людям), но ничего не может с собой поделать.
Через неделю ровно в час дня, он вновь ошивается у двери напротив и, откинув все попытки, выглядеть сексуальнее, чем он сейчас есть, в старой чёрной футболке, заляпанной белилами и ещё какой-то не отстирывающейся ядрёной хренью, он стучит в дверь. А она на удивление, вновь распахивается быстро и без лишних вопросов.
- Я Чунмён, - Сухо решает взять непреступную и молчаливую крепость штурмом и, протягивает незнакомому знакомцу по имени Исин руку. Исин мнётся пару секунд, но всё же аккуратно пожимает протянутую руку.
- Исин, - у соседа приятный шуршащий голос дорогого золотистого кружева и Чунмён подвисает, ощущая мягкость прозрачной ладони в сочетание с этим чарующи звуком.
- Мне приятно, и ты идёшь со мной, - Сухо улыбается искренне и по-доброму, но совсем не по-доброму буксует замершего и шокированного парня в сторону своей квартиры.
- Но… Но постойте, - парень всё же освобождает свою руку из плена чужой ладони и неодобрительно хмурит брови. Они с Чунмёном почти одинакового роста, и вряд ли этот взгляд нахохлившегося воробья способен напугать, скорее, вызвать умиление, - Я никуда с Вами не пойду.
Сухо закатывает глаза и очень продуманно (ну, ещё бы, целую неделю справки наводил и планы строил) идёт к соседней квартире, захлопывает дверь. Исин охает и принимается метаться по пролёту, время от времени прикладывая к пластине замка большой палец, но замок мерцает и мерзко, издевательски пищит, отказываясь пускать хозяина в квартиру.
Они вместе относительно недавно, раз ХёБин забыла внести парня в базу замка, и именно по этой причине он мок под дождём в прошлую среду.
- Ты можешь подождать её у меня? – мило улыбается Чунмён, а Исин жалостливо заламывает брови.
- Зачем вы это сделали? – парень смотрит на Сухо глазами побитой собаки, слишком наивно для такого взрослого парня. Чунмён вздыхает и для себя уже вполне привычно берёт парня за руку, тот не сопротивляется, ведь в подъезде холодно, а он босой.
В квартире Чунмёна царит относительный порядок, хотя к чему красивые слова, тут полный бардак, и оправдывает сам Сухо этот хаос одной фразой: «Я творческий человек!», и всё тут, хрен поспоришь.
Исин неловко топчется в прихожей, вдыхая такой непривычный щекочущий ноздри запах красок и растворителя.
- Проходи, чувствуй себя как дома, - в Чунмёне просыпается гостеприимный хозяин, и он быстро подаёт парню мягкие красные тапочки.
Квартира по планировке нисколько не отличается от квартиры Исина, вот только почему-то здесь всё иначе. Стоит Исину выйти из небольшого коридорчика прихожей, его дыхание восторженно сбивается.
Стены просторной залы встречают его утренним пейзажем где-то за гранью массивной цивилизации. И Исину даже кажется, что он слышит шелест сочной зелённой травы, а мимо его глаз, хвастаясь яркими крыльями, порхает бабочка. Подняв глаза, вверх парень улыбается и щурится. Голубое чистое небо с сахарными облаками и горящим, пусть и электрическим, солнцем.
- Боже, как красиво, - на грани слышимости шепчет парень, не скрывая восторга, - Это всё ты сделал?
Исин неверяще смотрит на такого же яркого, как и его квартира, Чунмёна и вскидывает брови, когда тот лишь утвердительно кивает. Сухо не очень-то разделяет восторга своего соседа и присаживается на тёмно-коричневый диван у стены зелёной летней травы. Это всего лишь комната, попытка сделать жизнь ясной, лишённой дождей и глупой возможности из трёх чёрных зонтов выбрать четвёртый красный.
- Это удивительно. Так ты художник? – Исин проникается странным доверием к Чунмёну, с творческими людьми всегда так, раз мазюкает красивые картинки, значит сто процентов безобидный добряк.
- Да, - Чунмён усмехается, а Исин присаживается рядом, - но надо было идти в техники или электроприбороведы, сейчас бы жил припеваючи, а не так. Хотя, всё же я доволен…
Исин удивляется такому противоречию и думает, что: «Вот такие они, настоящие люди.»
- А ты? – Чунмён смотрит в глаза, заставляя Исина немного отодвинуться, - Ты чем занимаешься?
- Я, я… я пока ничем, - кивает Исин и опускает голову, скрываясь от пристального взгляда художника.
- Временно безработный, да? На пособии сейчас? Ничего, уверен, ты найдешь работу в той отрасли, в которой силён, - заявляет Чунмён, а Исин впервые улыбается, впервые для Сухо, - Да ты идеален! – чуть не кричит художник, восторженно тыкает пальцем в милую ямочку на правой щеке, - О, на второй нет, да? Асимметрия… Такая милая асимметрия.
Парень так и замирает, вытягиваясь на диване струнной, его впервые настолько интимно (а щёки это интимно(!) для Исина) касается кто-то другой, кто-то другой - не ХёБин.
- Я, уже пойду, - Исин подскакивает с места и уже через секунду скребётся в дверь, не в силах одолеть металлическую перегородку с кодовым замком.
Чунмён медленно подходит сзади и, аккуратно взяв ладонь Исина, прикладывает его большой палец к пластине и набирает код, внося его в память замка.
- Приходи в любое время, - шепчет Чунмён, отходя в сторону, а Исин скинув с ног мягкие тапочки, вылетает за дверь.
Исин ещё какое-то время топчется около своей двери, но услышав шаги, отчетливое цоканье шпилек по бетонным ступеням, расслабляется.

***
Чунмён чувствует такое впервые, это странное возбуждение заставляет руки дрожать, и парень, больше немедля ни секунды, несётся в небольшую кладовую, оборудованную под мастерскую.
В этот день рождается шедевр…

***
На следующий день, выкурить Исина из квартиры становится многим сложнее.
Чунмён звонит, не переставая, буквально насилуя маленькую красную кнопочку пальцем, и вот, спустя невыносимые пять минут, дверь ему все же приоткрывают.
- Исин, ты должен это видеть! – кричит Чунмён и схватив парня за руку ведёт того к себе. Исин, встрепанный и лохматый, в чёрной майке и свободных серых штанах, еле поспевает за взбудораженным художником, но оказавшись в маленькой светлой комнатушке, стены которой уделаны разноцветными брызгами, замирает. На большом мольберте, расположен холст, а с шершавой натянутой на деревянные балки материи смотрит он сам.
- Это… это же я, - шокировано выдыхает Исин, смущаясь, - И я… голый! Почему я голый?! – возмущается пришедший в себя парень, стремительно краснея, - Как насчёт кленового листа, а? Прилепи его, ну, пожалуйста!
Чунмён фыркает, складывая руки на груди.
- Ты нифига не понимаешь в искусстве! – выносит свой вердикт художник и сонно потирает грязными, измазанными краской пальцами глаза, оставляя смешные белёсые разводы на коже.
Исин не выдерживает и улыбается, а Чунмён зависнув на мгновение, бьёт себя ладонью по лбу.
- Это никуда не годится, - шепчет художник, хватая тряпку, а в следующую секунду, безжалостно уничтожает свой некогда шедевр, невысохшее масло поддается легко, краски смешиваются в одно непонятно-серое пятно и от идеальных фигуры и лица парня на холсте не остается и следа.
- Что ты наделал! – Исину кажется, что он сейчас сойдет с ума, - Как ты мог?
- Нет смысла «плодить» несовершенство, когда можешь воплотить в жизнь свой идеал, - лишь говорит Чунмён, опуская взгляд, ему и самому, немного обидно, - Может, чаю?

***
Исин оказывается интересным, но немного зажатым парнем с ярким стремлением к прекрасному, Чунмён видит это сразу, одобрительно хмыкая. Но, в ходе беседы за чашечкой чая, кофе и «а может чего покрепче?» он не может вытянуть из Исина ни одной полной раскрытой фразы о нём…
«Сколько тебе лет?»
«А сколько бы ты мне дал?»
«Сколько вы уже вместе?»
«Долго…»
«Почему переехали?»
«Так сложились обстоятельства»
И лишь на один вопрос Чунмён получает чёткий твёрдый ответ, который заставляет пресловутое сердце, что б его, замереть…
«Любишь её?»
«Да»
Сухо усмехается одобрительно, с лёгкой печалью некрепкого алкоголя в уголках губ. Что ж, наверное, придётся отступиться…
- Думаю, тебе пора, - Чунмён встаёт из-за стола, отставляя в сторону кружку, в которой за непродолжительное время побывало три типа напитка: чай-кофе-алкоголь.
- Да, спасибо, - Исин кивает и так же встаёт из-за стола, будто специально пристроив свою пузатую голубую кружку под боком его ярко-жёлтой.
Уже стоя на пороге, Исин оборачивается и, улыбнувшись, говорит:
- Позови меня ещё как-нибудь в гости, посмотреть на твои работы, - Исин прижимает палец к пластине замка и выходит из квартиры, только сейчас вспомнив, что оставил дверь у себя незакрытой.
Чунмён усмехается, закусив нижнюю губу и, решает ещё немного побороться.

***
Но борьба за «руку и сердце» отходит на задний план, уступая место дружбе, ровно через два споловиной месяца с той дождливой среды.
Исину очень скучно дома одному тогда, когда миниатюрная ХёБин на работе, и никто не держит его за руку, не смотрит преданно в глаза, даря нежные\страстные поцелуи.
А Сухо скучно почти всегда, работает он на дому, а это значит, он свободен для Исина 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Он откладывает заказ на портрет ещё на неделю и, подхватив красный зонт, (на всякий случай, синоптикам и в этом веке верить нельзя) выходит за дверь. Там на лестничной серой площадке его ждёт яркий, как никогда Исин с фиолетовым портфелем за спиной.
- Ну, что идём? – Исин улыбается, а Сухо всё никак не может привыкнуть к тому, как на это реагирует его тело. «И всё-таки любовь бывает и как в сказках» думает Чунмён, вновь ощущая, как холодеют кончики пальцев и сердце ускоряет бег.

***
Парк зажигает вечерние огни, освещая тонкую кладку серой дорожки, Чунмён не престаёт улыбаться, слушая невнятные прыгающие с темы на тему рассказы Исина.
- Знаешь, думаю, я бы хотел танцевать? – почему-то с вопросительной интонацией говорит Исин и смотрит на Сухо, ожидая либо похвалы за столь хорошую мысль\предположение, либо усмешки и: «Ты что, спятил? Какие танцульки?», либо…
- Ты бы офигенно смотрелся в балетном трико, - …глуповатой, но абсолютно необидной шутки.
- Чунмё-ё-ё-н, - тянет Исин и пихает того в бок, - А если серьёзно?
- А если серьёзно, то всё в твоих руках. Ты ещё молод, умирать не скоро, научишься всему, чему захочешь, - Сухо улыбается и продолжает путь, отстукивая металлическим наконечником красного, не понадобившегося сегодня зонта, по каменной кладке тропы. А Исин так и останавливается, кусая губы и сжимая руки в кулаки. Выходит танцы, всё же не для него…
- Эй, ты чего? – Чунмён оборачивается, непонимающе вскидывая бровь, - Идём.
- Да, - Исин берёт себя в руки и спешит догнать друга, - Знаешь, я тут подумал, танцы это, наверное, не для меня.
- Как знаешь, - Сухо лишь пожимает плечами.

***
Утро выходной субботы, хотя для Чунмёна все дни можно сказать выходные, но тут уже всё по правилам и тому подобное. Тогда спрашивается, кого принесло в 9 утра в субботу отмеченной красным в календаре?
Сухо открывает дверь и еле уворачивается от маленького кулачка ХёБин, девушка разозлёно сопит и откидывает с плеч кудри.
- Что тебе нужно от моего «отражения»? – орёт девушка и тут уже намеренно бьёт ещё сонного художника по голым плечам.
- ХёБин! Успокойся, - Исин выбегает из квартиры босой, как всегда, и хватает свою девушку, обнимая ту и прижимая к себе,- Прости.
Чунмён не может поверить в услышанное. «Отражение». Исин. Исин - «отражение» ХёБин.
- Ты, ты… её «отражение»? - ломающимся голосом, под грозное пыхтение и рычание брюнетки произносит Сухо, цепляясь взглядом за печальные и виноватые глаза Исина.
- Да! Он моё «отражение»! А ты! Ты больше не приближайся к нему! – ХёБин хватает цепкими пальчиками своё «отражение» за руку и уводит обратно в квартиру, оставляя Чунмёна давится дыханием и спятившим сердцем, трепещущем где-то в горле.

***
На улице совсем тепло, дождливая весна уступила место яркому и жаркому лету. В этой невыносимой духоте хочется сдохнуть и так, без всякой на то причины, а с причиной хочется вдвойне.
- Втройне, - переча собственным мыслям, шепчет Чунмён.
В его маленькой мастерской, как и всегда светло, а затхлый воздух чёрной копотью оседает на стенках лёгких. Хочется сбежать, но куда, если даже дома, в четырёх стенах он беззащитен, да и от самого себя не сбежишь.
В прихожей взволнованно пищит дверной замок и Чунмён усмехается, плотнее забиваясь в свой угол, прижимая к груди колени.
- Чунмён, - Исин сразу же идет в мастерскую, почти за три месяца общения, он узнал его слишком хорошо.
Сухо фыркает, не отзываясь, а, только сжимая, как и всегда грязными руками светлые джинсы на коленях.
- Я собирался сказать, - Исин опускается на колени прямо там, в дверном проёме, не решаясь сделать шаг в обманутый им же мир и так же, не решаясь его навсегда покинуть.
- Когда? Когда я влюблюсь в тебя окончательно, да? – художник усмехается, закусывая губу, а из глаз кривыми линиями скользят капли. Больно, как же больно.
- Чунмён… - Исин делает рванный вдох, так и замирая.
- Сколько тебе… вам ещё осталось? – Чунмен знает об «отражениях» (да кто ж о них не знает) довольно-таки много.
««Отражение» и его человек умирают одновременно»
- Чунмён… - повторяет Исин, кусая губы, и, трясущимися руками, обнимает себя за плечи.
- Сколько? – твердо и строго, ему нужно знать ответ.
- 2 месяца… 16 дней 12 часов 35 минут и 3 секунды, - называет Исин точное время, после которого его и ХёБин не станет, - Всего два с половинной месяца, Чунмён, - Исин и сам не может вынести того, что творится у него внутри.
Сухо оказывается рядом за одно короткое мгновение, обнимает Исина крепко, на пересечение его мира, и, когда парень, робко обнимает его в ответ, Чунмён вздыхает, зарываясь носом в жёсткие каштановые волосы.
- Мне нельзя, нельзя, - шепчет «отражение» и мотает головой, пытаясь избежать прикосновения теплых ладоней.
- Я люблю тебя, - выдыхает художник, - Люблю…
Исин замирает, позволяя бледным рукам нежно коснуться своего лица, а мягким губам его губ.
Поцелуй нежный, такой, что у обоих щемит сердце и перемешиваются слезы на щеках. Чунмён прикрывает глаза, и не может перестать молча, в немой истерике, лить слёзы.
- Я не отпущу тебя, - куда-то в шею, оставляя мокрый след на ключицах, шепчет Сухо, - Нет… только не опять.
- Чунмён, я не в силах ничего сделать, - Исин сжимает руки в кулаки, - Я ведь люблю её. Я обязан любить её до последнего вдоха, слышишь?! Так нельзя!
Боль рвёт на части, Исин отчаянно хочет быть счастливым вновь, но как же он осмелится предать «своего» человека, милую девочку ХёБин они вместе пусть и не слишком долго, но…
- Я люблю её… её, Чунмён-а, - Исин сам поддаётся вперёд, наконец, перешагивая эту незримую грань между мирами, переставая верить в правдивость собственных слов. Сухо пылко отвечает на поцелуй, яростно тягая в сторону и так растянутую футболку, и всего на секунду отстраняется от губ Исина, кидая жалкий клочок ткани в угол. Исин кусает губы, скользя тонкими пальцами по обнажённому прессу Чунмёна, стараясь запомнить, впитать каждой частичкой себя.
В маленькой светлой комнатушке на глазах у мёртвых свидетелей - десятков портретов, на полу усеянном разноцветными брызгами красок, два тела, забыв о правильности и чёртовых рамках системы, просто любят друг друга. Исин хрипло стонет и немного морщится, принимая боль, как должное, как плату за новую любовь, от чего-то в сотню раз ярче прежней. Чунмён нежен настолько, насколько это возможно. Любить Исина, всем телом и душой, кажется пыткой, которую он готов переживать снова и снова, но в голове так не вовремя всплывает «Два с половиной месяца, Чунмён-а».
- Мы будем вместе, слышишь? Мы будем вместе, - шепчет Сухо, задыхаясь от стонов.

***
- Нам нужно заставить её отказаться от тебя, - говорит Сухо, перебирая тёмные пряди волос, Исин кусает губы, - Скажи ей, сколько вам осталось.
- Но, этого делать нельзя.
- Скажи… а нет, скажем вместе.

***
ХёБин как и ожидалось, трусливо жмётся в угол, два с половинной месяца и она умрёт, но как… она же так молода.
В её взгляде нет и намёка на уверенность встретить смерть лицом к лицу, крепко держа «отражение» за руку.
- Я…я… - ХёБин мечется, заламывая руки и кусая губы, - Я хочу жить!
Она опускает взгляд и падает на колени.
- Исин-а, я хочу жить…

***
Господин Ли СуМан встречает посетителей тревожным взглядом.
- Чем могу помочь? - СуМан кивает на диван, предлагая незваным гостям присесть.
- Сколько стоил Исин? – Чунмен смотрит сначала на вздрогнувшую ХёБин, после на ничего не понимающего СуМана.
- 3 года и 2 месяца, дальше не помню, - бормочет девушка.
- Господин Ли, прошу верните девушке потраченные годы,- Сухо говорит резко и чётко, а СуМан округляет глаза.
- На каком основании?
- Возьмите их из моей жизни, а оставшиеся годы, часы, да даже минуты, позвольте прожить с Исином…

***
Переговоры длятся более двух часов, ровно до того момента, пока Исин робко не выдыхает: «Я люблю его».

***
Чунмён\Исин 6 лет 11 месяцев 20 дней 23 часа 12 минут 6 секунд

Дата добавления: 2015-08-10