Страна лжи

Несколько лет назад я думал, что Америка стала настоящей страной лжи: ложь президента Джонсона о вьетнамской войне, Уотергейтский скандал, Рейган и дело Иран-контрас, так и не выясненная история о таинственной роли сенатора Эдварда Кеннеди в смерти его подруги в Чапаквиддике, плагиат сенатора Байдена и ложь бывшего сенатора Гэри Харта во время кампании по выборам президента в 1984 году, касавшаяся его тайного романа. Но лгут не только политики; в последнее время на первый план выходит ложь в деловом мире – ложь на Уолл-Стрит и скандалы со сбережениями и займами, а также ложь в спорте – известный бейсболист Пит Роуз скрывал, что играет в азартные игры, а чемпион Олимпийских игр атлет Бен Джонсон - что употребляет наркотики. Но вот в мае 1990 года я приехал читать лекции в Россию.

Прежде я посещал Россию в 1979 году в качестве «профессора Фулбрайта[263] и был поражен, насколько теперь люди стали здесь откровеннее. Они больше не боялись разговаривать с американцем и критиковать свое правительство. Мне часто говорили: «Вы приехали именно туда, куда вам надо. Это страна лжи! Семьдесят лет лжи!» Снова и снова русские рассказывали мне, что они всегда знали, как много лжет их правительство. Однако за пять недель моего пребывания в России я успел увидеть, как они поражались, узнавая о новых случаях лжи, о которых раньше даже и не подозревали. Горьким примером является открытие правды о страданиях жителей Ленинграда во время Второй мировой войны.

Вскоре после нападения фашистской Германии на Россию в 1941 году фашистские войска окружили Ленинград (сейчас Санкт-Петербург). Блокада длилась 900 дней. По официальным данным, в Ленинграде умерло полтора миллиона человек, в основном от голода. Почти все взрослые люди, с которыми я встречался, рассказывали мне о членах своей семьи, погибших во время блокады. Но во время моего пребывания в России правительство объявило, что количество гражданского населения, погибшего во время блокады, занижено. Девятого мая, когда вся страна в очередной раз отмечала День Победы над фашизмом, советское правительство объявило, что потери в войне были столь велики из-за того, что не хватало офицеров для командования войсками. Правительство заявило, что перед началом войны советский вождь Сталин проводил чистку рядов и многие офицеры были расстреляны.

Но происходят не только разоблачения старой лжи, ложь продолжается и сейчас. Через год после прихода к власти Михаила Горбачева произошла ядерная катастрофа в Чернобыле. Над некоторыми районами Западной и Восточной Европы распространилось облако радиации, но советское правительство сначала пыталось все скрыть. Скандинавские ученые определили, что уровень радиации в атмосфере сильно повысился. И через три дня советские власти признали, что произошла большая авария, и сообщили о гибели тридцати двух человек. Горбачев впервые публично говорил на эту тему по прошествии нескольких недель и посвятил большую часть своего выступления критике реакции Запада на аварию. Правительство так и не признало, что население Чернобыля не было вовремя эвакуировано, и многие заболели лучевой болезнью. По современным оценкам русских ученых, от последствий чернобыльской катастрофы могут умереть 10 000 человек.

Я узнал об этом от украинского врача, с которым ехал в Киев в купе ночного поезда. Он сказал, что партийные работники эвакуировали свои семьи, в то время как всем остальным было сказано, что никакой опасности нет. Этот врач теперь лечил девочек от рака яичников, который в обычных условиях не развивается в столь раннем возрасте. В отделении больницы для детей, страдающих лучевой болезнью, он видел, как их тела светятся в темноте (правда, из-за плохого знания языка я не могу с полной уверенностью утверждать, говорил он это буквально или метафорически). Он сказал: «Горбачев лжет, как и они все. Он знает, что произошло, и знает, что мы знаем, что он лжет».

Я встречался с психологом, который получил задание провести опрос жителей окрестностей Чернобыля, чтобы оценить, как они справляются со стрессом сейчас, через три года после аварии. Он считал, что их тяжелое положение было бы несколько легче, если бы не ощущение, что правительство бросило их на произвол судьбы. Он официально рекомендовал Горбачеву выступить перед народом и сказать: «Мы совершили ужасную ошибку, недооценив интенсивность радиации. Мы должны были эвакуировать гораздо больше людей и гораздо быстрее, но нам негде было разместить всех. Как только мы поняли свою ошибку, нам следовало сказать вам об этом, но мы и этого не сделали. Теперь мы хотим, чтобы вы узнали правду и знали, что страна сочувствует вам. Мы обеспечим вам необходимое медицинское обслуживание и надеемся, что у вас все будет хорошо». Но эта рекомендация осталась без ответа.

Гнев из-за лжи о Чернобыле еще не прошел. В начале декабря 1991 года, более чем через пять лет после аварии, украинский парламент потребовал, чтобы Михаил Горбачев и семнадцать других советских и украинских государственных чиновников были привлечены к судебной ответственности. Владимир Яворивский, председатель украинской Законодательной комиссии, расследовавшей аварию, сказал: «Все руководство, начиная с Горбачева и кончая шифровальщиками, расшифровывавшими секретные телеграммы, знали, каков истинный уровень радиационного загрязнения». Украинское руководство заявило, что президент Горбачев «лично способствовал сокрытию степени утечки радиации».

Десятилетиями советские люди обучались тому, что, для того чтобы чего-нибудь достичь, необходимо всячески уклоняться и обходить правила. Россия стала страной, в которой ложь и мошенничество превратились в норму, в которой все знали о коррумпированности системы и несправедливости законов – а для того, чтобы выжить, надо было победить систему. Если все будут считать, что правила надо нарушать или обходить, то социальные институты не смогут работать. Я не уверен, что простые перестановки в правительстве могут быстро привести к изменению подобной политики. Сейчас никто не верит ничему из того, что говорит нынешнее правительство о чем бы то ни было. Очень немногие из тех, с кем я встречался, верили Горбачеву, а это было за год до провалившейся в 1991 году попытки государственного переворота.

Нация не может выжить, если никто не верит ни одному из своих лидеров. При такой ситуации население готово и даже хочет, чтобы к власти пришел любой сильный лидер с достаточно смелыми притязаниями и решительными действиями и вернул доверие народа.

У американцев есть такой короткий анекдот про политиков: «Когда политик лжет? – Когда шевелит губами!». Однако мой визит в Россию убедил меня в том, что, вопреки этому анекдоту, мы все еще ожидаем от наших лидеров достаточной честности, хотя и допускаем, что иногда они могут солгать. Законы действуют только тогда, когда большинство людей верит в их справедливость, и только очень малая часть населения считает, что законы позволено нарушать. В демократическом государстве правительство успешно работает только тогда, когда большинство людей верит, что им говорят в основном правду, и у них есть все основания ожидать честности и справедливости.

Если доверие полностью потеряно, то никакие глубокие взаимоотношения не возможны. Если вы обнаружите, что ваш друг предал вас и постоянно лгал вам в корыстных целях, то ваша дружба не сможет продолжаться. Брак тоже разрушается, если один из супругов узнает, что другой обманывал его, причем не один, а много раз. Я сомневаюсь в том, что любая форма правления может просуществовать сколько-нибудь длительное время без использования силы для подавления собственного же народа, если народ считает, что его вожди всегда лгут.

Я надеюсь, что мы еще не дошли до такого положения. Ложь государственных деятелей все еще является событием, которое вызывает осуждение, а не восхищение. Ложь и коррупция являются частью нашей истории. Они не новы, но до сих пор все еще рассматриваются как отклонение от нормы. Мы все еще верим, что можем избавиться от мошенников.

Можно считать Уотергейт и дело Иран -контрас свидетельством того, что американская система управления государством несостоятельна, но можно рассматривать их и как доказательство обратного. Никсону пришлось уйти в отставку. Когда председатель Верховного суда Уоррен Бергер приводил сотрудников администрации к присяге Джеральду Форду, сменившему Никсона, он сказал одному из присутствовавших при этом сенаторов: «Она (система) сработала, слава Богу, сработала»[264]. Норт, Пойндекстер, а теперь и другие привлечены к судебной ответственности за ложь перед конгрессом. Во время слушаний в конгрессе по делу Иран-контрас конгрессмен Ли Гамильтон пристыдил Оливера Норта, приведя цитату из Томаса Джефферсона: «Искусство управления есть искусство честности».

ЭПИЛОГ

Написанная мною книга должна в основном помочь верификаторам, а не лжецам. Ибо я уверен, гораздо проще улучшить способности человека к выявлению обмана, чем к совершению его. Этому и научиться гораздо проще. Для того чтобы освоить мою методику, не требуется особых талантов. Любой достаточно прилежный читатель может воспользоваться приведенным в конце книги опросником и оценить, совершит предполагаемый обманщик ошибку или нет. Однако, для того, чтобы полностью овладеть искусством замечать признаки лжи, недостаточно лишь понимания моей методики; это искусство дается только практикой. Но улучшить свои способности может каждый, кто не пожалеет времени на внимательное наблюдение за наличием признаков, описанных мной в главах 3 и 4 (Глава 3 ОБНАРУЖЕНИЕ ОБМАНА ПО СЛОВАМ, ГОЛОСУ И ПЛАСТИКЕ, Глава 4 МИМИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ ОБМАНА). Я и другие специалисты обучали людей, как надо смотреть и слушать, и большинству это принесло пользу. Но даже и без такого формального обучения человек может самостоятельно натренироваться обнаруживать признаки лжи.

В то время как для верификаторов неплохо было бы открыть школу, для лжецов такая затея бессмысленна. Прирожденным лжецам не нужна никакая школа, а для большинства из нас в этом не было бы никакого прока. Прирожденные лжецы и так знают и используют большую часть того, о чем я написал, хотя иногда и не осознают этого. Умение хорошо лгать – это особый талант, приобрести который нелегко. Для этого человек должен быть прирожденным артистом и обладать обаянием и умением очаровывать людей. Некоторые люди умеют, не задумываясь, управлять выражением своего лица и создавать именно то впечатление, которое хотят произвести. Таким людям не нужна никакая помощь.

Большинству же людей такая помощь нужна, но, не имея природного артистического дара, они никогда не научатся лгать очень хорошо. Мои объяснения по поводу признаков обмана и способов, с помощью которых лжец может показаться убедительным, не особенно помогут таким людям. Даже могут навредить. Нельзя научиться лгать лучше, узнав, что следует и чего не следует делать. И я сильно сомневаюсь, что упражнения в этом принесут кому-нибудь большую пользу. Смущающийся лжец, продумавший каждое свое движение, похож на лыжника, который, съезжая по склону, думает о каждом своем движении.

Однако существуют два исключения, два урока лжи, которые могут помочь кому угодно. Лжецам следует тщательно и досконально продумывать и запоминать все детали своей лжи. Большинство лжецов обычно не в состоянии предвидеть все возможные вопросы и все неожиданности, с которыми могут столкнуться. И у лжеца должны быть заготовлены и прорепетированы ответы на случай непредвиденных обстоятельств, причем с запасом. Для того чтобы с ходу сочинить убедительный ответ, который будет соответствовать всему, сказанному ранее, и тому, что потребуется сказать далее, необходимы такие умственные способности и выдержка в стрессовой ситуации, которыми обладают очень немногие люди. Второй урок, который к данному моменту, вероятно, уже усвоен читателями, говорит о том, насколько трудно лгать, вообще не допуская ошибок. И в большинстве случаев ложь проходит незамеченной лишь потому, что те, на кого она рассчитана, не берут на себя труд ее обнаруживать. Ибо лгать без малейшего признака, указывающего на обман, очень трудно. Я никогда не пытался учить кого-либо лгать лучше. Мое мнение о том, что такие попытки не принесли бы большой пользы, основано на логических рассуждениях, а не на фактических доказательствах. Но надеюсь, что я прав, поскольку мне хотелось бы, чтобы мои исследования помогали тем, кто выявляет ложь, а не лжецам. Это не означает, что я считаю ложь безусловным злом. Многие философы убедительно утверждают, что по крайней мере в некоторых случаях ложь морально оправдана, а правда иногда может быть жестокой и горькой[265].

И все-таки мои симпатии на стороне тех, кто уличает лжецов, а не лжет сам. Возможно, это объясняется тем, что целью моей научной работы является поиск признаков, позволяющих понять природу человеческих эмоций. Меня интересует не столько сам обман, сколько истинные, ощущаемые человеком эмоции, которые скрываются за обманом. Мне доставляет удовлетворение найти отличия между истинными и напускными выражениями лица, обнаружить признаки плохо скрытых эмоций, понять, что притворные проявления эмоций только напоминают истинные, но на самом деле от них отличаются. В такой постановке исследование обмана касается гораздо более широкого круга вопросов. Оно дает возможность стать свидетелем удивительной внутренней борьбы между сознательной и бессознательной сферами нашей жизни и узнать, насколько мы умеем управлять внешними проявлениями нашего внутреннего мира.

Несмотря на то, что мои симпатии на стороне верификаторов, а не лжецов, я понимаю, что уличение во лжи не всегда является благом. Если вы разоблачите обман, когда ваш друг из вежливости скрывает, что ему скучно, вы его обидите. Муж, который притворяется, что ему смешно, когда жена неумело рассказывает анекдот, или жена, прикидывающаяся, что ей интересна история о том, как ее муж починил какое-нибудь устройство, могут оскорбиться, если их заподозрят в притворстве. A в случае военной хитрости с помощью обмана порой защищаются национальные интересы страны. Например, во время Второй мировой войны кто из жителей стран-союзников не захотел бы, чтобы Гитлер был введен в заблуждение и не знал, на каком побережье Франции – в Нормандии или в Кале – состоится высадка войск союзников?

Хотя Гитлер очевидно имел полное право попытаться разоблачить ложь стран-союзников, обнаружение лжи не всегда оправдано с моральной точки зрения. Бывают случаи, когда следует ценить добрые намерения независимо от того, что человек думает или чувствует на самом деле. Иногда человек имеет право на то, чтобы ему поверили на слово. Обнаружение лжи – это нарушение права на частную жизнь, права каждого держать некоторые чувства или мысли при себе. Несмотря на существование ситуаций, когда такое нарушение оправдано – уголовные расследования, покупка машины, обсуждение условий контракта и так далее, – есть и такиеобласти жизни, где предполагается, что у человека есть право скрывать свои личные чувства и мысли и ожидать, что другие примут то, что он сочтет нужным сообщить.

Охладить пыл неумолимого обличителя лжи должны не только соображения альтруизма или уважения к праву на тайну частной жизни. Иногда человеку лучше, если он заблуждается. Хозяину лучше, если он считает, что гость отлично провел время; жена станет счастливее, если будет думать, что хорошо умеет рассказывать анекдоты. Ложная информация может быть не только приятнее правды, она может быть и полезнее. Притворное заявление плотника «Я отлично себя чувствую» в ответ на вопрос начальника «Как у тебя сегодня дела?» может дать более важную информацию, чем дал бы его правдивый ответ «Я все еще не могу оправиться после вчерашнего домашнего скандала». Его ложь правдиво говорит о его намерении хорошо выполнять свою работу несмотря на личные огорчения. Тем не менее даже в этих, казалось бы, очевидных случаях ложь может восприниматься по-разному. Начальник мог бы лучше распределить работу, если бы знал, что плотник на самом деле сильно расстроен. Жена научилась бы лучше рассказывать анекдоты или решила бы вообще их не рассказывать, если бы заметила притворство своего мужа. И все-таки, я думаю, стоит отметить, что иногда в результате разоблачения лжи рушатся отношения, теряется доверие, появляется информация, которую скрывали не без основания. Верификатор должен, по крайней мере, осознавать, что выявление признаков обмана – в некотором смысле наглость, поскольку это делается без разрешения и без учета желаний другого человека.

Когда я начинал свою работу по исследованию обмана, я не мог знать, что именно мне удастся обнаружить. Сведения из различных источников противоречили друг другу. Фрейд утверждал: «Имеющий глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, может убедиться, что ни один смертный не может сохранить тайны. Если его губы молчат, то он говорит кончиками своих пальцев; признаки лжи сочатся из каждой поры на его коже»[266].

Тем не менее мне было известно много примеров вполне успешной лжи, а мои первые исследования показали, что при обнаружении обмана люди показывают результаты не выше уровня случайной догадки. Психиатры и психологи были не лучше остальных. И я доволен результатами своих исследований. Как лжецы, мы не являемся ни безупречными, ни несовершенными; обнаружение лжи не является ни настолько простым, как это утверждал Фрейд, ни невозможным. Все это усложняет дело, а значит, и делает его более интересным. Несовершенство наших способностей ко лжи является фундаментальным, а может быть, и жизненно необходимым качеством человеческой природы.

Представьте себе, на что стала бы похожа жизнь, если бы все в совершенстве владели искусством лгать или если бы никто не умел обманывать. Я думал об этом в основном по отношению ко лжи, касающейся эмоций, поскольку это самая трудная ложь, и меня больше всего интересуют именно эмоции. Если бы мы никогда не могли узнать об истинных чувствах человека и знали бы, что не можем о них узнать, то жизнь стала бы беднее. Если бы люди были уверены в том, что любые проявления эмоций являются только маской, надеваемой для того, чтобы доставить удовольствие, манипулировать или вводить в заблуждение, люди стали бы более отчужденными друг от друга, а их привязанности – менее сильными. Представьте себе на мгновение, в какое трудное положение попали бы родители месячного младенца, если бы он мог скрывать и фальсифицировать свои эмоции так же хорошо, как это делают большинство взрослых. Каждый его крик мог бы быть ложной тревогой. Мы живем, считая, что существует некая глубинная эмоциональная правда, что большинство людей не могут или не будут обманывать нас по поводу того, что они чувствуют. Если бы эмоциональное притворство давалось так же легко, как интеллектуальное, если бы выражения лица и мимику можно было маскировать и подделывать с такой же простотой, как слова, наша эмоциональная жизнь стала бы беднее и сдержаннее, чем она есть сейчас.

А если бы мы вообще не могли лгать, если бы улыбка была надежным признаком, который присутствует всегда, когда ощущается удовольствие, и отсутствует всегда, когда удовольствия нет, то жизнь стала бы грубее и многие отношения было бы поддерживать намного труднее. Не стало бы ни вежливости, ни попыток как-то сгладить неприятную ситуацию или скрыть чувства, которые человеку не хотелось бы показывать. Не было бы возможности иметь свою тайну, грустить или зализывать раны, оставшись в одиночестве. Представьте себе, что ваш друг, коллега или возлюбленный находится на уровне трехмесячного ребенка в смысле контроля над своими эмоциями, а во всех прочих отношениях – по интеллекту, умениям и так далее – имеет способности взрослого человека. Это тяжелое зрелище.

Нас нельзя видеть насквозь, как детей, но мы не обладаем и умением безупречно притворяться. Мы можем лгать или говорить правду, заметить обман или пропустить его, заблуждаться или узнавать истину. У нас есть выбор; такова наша природа.

Дата добавления: 2015-08-10