Явление первое. Жан-поль Сартр

Жан-Поль Сартр

Затворники Альтоны

Пьеса в пяти актах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ЛЕНИ

ИОГАННА

ВЕРНЕР

ОТЕЦ

ФРАНЦ

АМЕРИКАНЕЦ

ЖЕНЩИНА

ЛЕЙТЕНАНТ КЛАГ, СС

ФЕЛЬДФЕБЕЛЬ

ЭСЭСОВЦЫ

Мне казалось, я выдумал имя Герлаха. Я ошибался: оно случайно хранилось в памяти. Я более чем кто-либо сожалею о своей ошибке, ибо это имя одного из смелых и прославленных врагов национал-социализма.

Гельмут фон Герлах посвятил свою жизнь борьбе за мирное сосуществование Франции и Германии, за мир.

В 1933 году он возглавил высланных немцев; его имущество, а также имущество его семьи было конфисковано. Он умер в ссылке двумя годами позже, отдав последние силы помощи своим соотечественникам-эмигрантам.

Слишком поздно менять имена моим персонажам, но я прошу его друзей и близких принять мои извинения и сожаления.

АКТ ПЕРВЫЙ

Просторная гостиная заставлена претенциозной и безвкусной мебелью в стиле прошлого века Германии. Внутренняя лестница, ведущая наверх, кончается небольшой площадкой, куда выходит запертая дверь. Направо — двустворчатая стеклянная дверь в густо заросший парк; свет, пробивающийся сквозь листву, окрашивает комнату в зеленоватые тона. На стене — три огромные фотографии Франца, и на каждой из них, в правом углу внизу, — черная траурная лента.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Лени, Вернер, Иоганна.

Лени стоит, Вернер сидит в кресле, Иоганна сидит на кушетке. Все молчат. После короткой паузы массивные готические часы бьют три раза. Вернер поспешно встает.

Лени (смеется). Смирно! (Пауза.) И это в тридцать три года!

(Раздраженно.) Да садись же ты!

Иоганна. Почему? Разве уже пора?

Лени. Пора? Будем ждать, вот и все.

Вернер пожимает плечами.

Мы будем ждать, ты это отлично знаешь.

Иоганна. Откуда ему знать?

Лени. Так у нас заведено. Перед каждым семейным советом...

Иоганна. И как часто они бывают?

Лени. Когда-то они были нашими праздниками...

Иоганна. Каждый по-своему празднует. И что же?

Лени (продолжает). Вернер приходил слишком рано, а старый Гинденбург запаздывал.

Вернер (Иоганне). Не верь ей. Отец всегда был по-военному точен.

Лени. Правильно. Мы ждали его здесь, а он у себя в кабинете курил сигару, поглядывая на часы. Он входил по-военному в три часа десять минут. Десять минут: ни минутой раньше, ни минутой позже. Двенадцать, со служебного совещания, восемь — когда он председательствовал на административном совете.

Иоганна. А зачем такие сложности?

Лени. Чтобы у нас было время набраться страху.

Иоганна. И на верфи?

Лени. Шеф является последним.

Иоганна (поражена). Что? Кто это сказал? (Смеется.) Кто придает этому значение?

Лени. Пятьдесят лет своей жизни старый Гинденбург думал, что это имеет значение.

Иоганна. Возможно, тогда, но теперь...

Лени. Теперь он уже ни во что не верит. (Пауза.) И все же опоздает на десять минут. Убеждения меняются, а привычки остаются: наш бедный отец приобрел свои привычки еще при Бисмарке. (Вернеру.) Помнишь, как мы его ждали? (Иоганне, указывая на Вернера.) Он дрожал и спрашивал — кого же накажут!

Вeрнер. Будто ты не дрожала, Лени?

Лени (сухо, с усмешкой). Я? Я умирала со страху, но говорила себе: он за все заплатит.

Иоганна (с иронией). И заплатил?

Лени (улыбаясь, но очень жестко). Платит. (Оборачиваясь к Вернеру.) Так кого же накажут, Вернер? Кто из нас двоих будет наказан? О, мы впали в детство. (Неожиданно резко.) Ненавижу, когда жертвы уважают своих палачей.

Иоганна. Вернер не жертва.

Лени. Взгляните на него.

Иоганна (указывая на зеркало). Взгляните на себя.

Лени (удивленная). На себя?

Иоганна. Уж не такая вы храбрая! И вы много говорите.

Лени. Для того чтобы вас развлечь. Отец давно не внушает мне страха. Да, и на этот раз мы знаем, что он нам скажет.

Вернер. Не могу себе представить.

Лени. Не представляешь? Фарисей, святоша, закрываешь глаза на все, что тебе не по душе! (Иоганне.) Старый Гинденбург скоро околеет, Иоганна. Разве вы не знали?

Иоганна. Нет, знала.

Вернер. Ложь! (Задрожав от возмущения.) Я тебе говорю, что это ложь.

Лени. Не дрожи так. (С внезапной яростью.) Да, околеет, да, околеет! Как собака! И ты был предупрежден: конечно, был, раз все рассказал Иоганне.

Иоганна. Ошибаетесь, Лени.

Лени. Полно! У него нет от вас секретов.

Иоганна. Очевидно, есть.

Лени. Тогда кто же вам сообщил?

Иоганна. Вы.

Лени (в изумлении). Я?

Иоганна. Три недели тому назад, после консилиума, один из врачей прошел вслед за вами в голубую гостиную.

Лени. Да, Гильберт. Ну и что?

Иоганна. После его ухода я встретила вас в коридоре.

Лени. И что же?

Иоганна. Больше ничего. (Пауза.) У вас очень выразительное лицо, Лени.

Лени. Я этого не знала. Благодарю. Я ликовала?

Иоганна. У вас был испуганный вид.

Лени (кричит). Неправда! (Берет себя в руки.)

Иоганна (мягко). Поглядите на себя в зеркало: в складках рта еще таится испуг.

Лени (сухо). Зеркала — это по вашей части.

Вернер (ударяет по ручке кресла). Довольно! (Гневно глядит на них.) Если это правда, что отец должен умереть, то ведите себя хотя бы пристойно и молчите. (Лени.) Что с ним?

Лени не отвечает.

Я спрашиваю тебя — что с ним.

Лени. Ты сам знаешь.

Вернер. Неправда!

Лени. Ты узнал об этом на двадцать минут раньше, чем я.

Иоганна. Лени? Вы хотите сказать?..

Лени. Прежде чем пройти в голубую гостиную, Гильберт зашел в розовую. Там он встретил моего брата и все ему рассказал.

Иоганна (ошеломлена). Вернер!

Вернер, погрузившись в кресло, не отвечает.

Я... я не понимаю.

Лени. Вы еще не знаете Герлахов, Иоганна.

Иоганна (указывая на Вернера). Одного я узнала в Гамбурге, три года тому назад, и сразу полюбила его, он был свободным, искренним, веселым. Как он изменился здесь!

Лени. И он не боялся слов, в Гамбурге, ваш Герлах?

Иоганна. Ничего он там не боялся.

Лени. Подлинный Герлах тот — кого вы видите здесь

Иоганна (обернувшись к Вернеру, с грустью). Ты обманываешь меня.

Вернер (поспешно и громко). Ни слова больше. (Указывая на Лени.) Посмотри на ее улыбку: она подготавливает почву.

Иоганна. Кому?

Вернер. Отцу. Нас хотят принести в жертву; основная их цель разъединить нас. Что бы ты ни думала обо мне, не упрекай меня: не то ты сыграешь им на руку.

Иоганна (нежно, но строго). Мне не в чем упрекать тебя.

Вернер (настойчиво и в то же время рассеянно). Что ж, тем лучше! Тем лучше!

Иоганна. Чего им надо от нас?

Вернер. Не волнуйся: они нам скажут.

Пауза.

Иоганна. А что с ним?

Лени. С кем?

Иоганна. С отцом.

Лени. Рак горла.

Иоганна. От этого умирают?

Лени. Обычно умирают. (Пауза.) Может, он еще и протянет. (Мягко.) Он вам нравился? Правда?

Иоганна. И сейчас нравится.

Лени. Он нравился всем женщинам. (Пауза.) Какое возмездие! Этот рот, который так любили... (Видя, что Иоганна не понимает.) Вероятно, вы не знаете, но основное поражение при раке горла...

Иоганна (поняв). Замолчите.

Лени. Браво! Вы становитесь подлинной фон Герлах! (Берет Библию, толстую тяжелую книгу — фолиант XVI века, и с трудом переносит ее на стол.)

Иоганна. Что это?

Лени. Библия. Когда созывается наш семейный совет, ее кладут на стол.

Иоганна удивленно смотрит на нее.

(Добавляет с некоторым раздражением.) Конечно, на тот случай, если понадобятся клятвы.

Иоганна. Какие могут быть клятвы?

Лени. Кто знает.

Иоганна (со смехом, чтобы ободрить себя). Вы-то сами не верите ни в бога, ни в черта.

Лени. Это правда. Но мы ходим в церковь и присягаем на Библии. Я уже говорила вам — наша семья утратила смысл жизни, но сохранила свои добрые традиции. (Поглядев на часы.) Три часа десять минут: можешь встать, Вернер.

Дата добавления: 2015-08-10