Английская пресса 6 страница

В 1844 г. на жизнь Фридриха-Вильгельма было совершено поку­шение одним либеральным бургомистром. С этих пор король стал еще более непримиримым врагом освободительного движения. Между тем стремление его подданных к политической свободе резко обозначилось с первого года его царствования и с каждым годом все больше и больше находило себе сторонников. Уступая напору событий, король еще в 1842 г. учредил особые комиссии из пред­ставителей провинциальных ландтагов. Представители должны были не решать государственные дела, но лишь совещаться по их поводу. Эта увертка никого не обманула. Под влиянием продолжавшихся настойчивых требований коренных реформ король решился нако­нец 3 февраля 1847 г. созвать соединенное земское собрание. От­крывая это собрание, король сказал: «Никакой власти в мире не удастся принудить меня превратить естественное отношение ко­роля к народу в договорное, конституционное; и я никогда не до­пущу, чтобы между Господом Богом и этой страной стал писаный лист в качестве второго Провидения, чтобы заменить старую свя­тую верность... Корона может и имеет право управлять по законам Божиим и страны и собственному свободному изволению, но не по воле большинства. Пруссия не может вынести подобного состо­яния. Бросьте взгляд на карту Европы, на положение страны и, прежде всего, на нашу историю».

Ссылкой на свое божественное право управлять народом еди­нолично и на то, что так было в истории, король никого не убе­дил. В газетах и брошюрах народ высказался против королевского абсолютизма. Однако в июне 1847 г. соединенное земское собрание было закрыто и представители сословий разъехались еще более возбужденные. Февральская революция следующего года, разра­зившаяся во Франции, отдалась более или менее кровавым толч­ком во всех странах Европы. Ее не избежала и Пруссия.

В начале марта в Берлине начались сборища и столкновения народа с войсками. Сознательное население желало введения кон­ституции, свободы печати, народных собраний и т.п. Правитель­ству были заявлены 17 марта [1848 г. — Прим. ред. ]просьбы об отмене цензуры и улучшении государственного устройства. Король выразил на это полное свое согласие. На другой день к дворцу двинулась толпа народа, чтобы благодарить монарха за его милос­ти, дворец оказался окруженным войсками. Толпа стала требовать удаления солдат, но полки двинулись вперед и произошло крово­пролитие. Добрый король не мог стать палачом своего народа, и на следующий день, когда он увидел из окна дворца принесенные толпой трупы погибших накануне, он отдал приказ об удалении войска. Для успокоения же населения он обещал выполнить все его желания. Действительно, 18 мая было собрано национальное собрание, а 22 мая — учредительное собрание, которое должно было выработать конституцию. В ноябре того же года депутация от учредительного собрания поднесла Фридриху-Вильгельму V адрес. Приняв адрес, король хотел удалиться, но был удержан депутатом доктором Якоби, сказавшим: «Мы пришли не только для переда­чи адреса. Мы должны ознакомить Ваше Величество с истинным настроением, господствующим в стране. Угодно ли Вашему Вели­честву выслушать это»? Сказавши: «нет», король повернулся от депутации. Но Якоби успел крикнуть вслед удалявшемуся королю: «Это вечное несчастье королей, что они не способны выслушивать истину». Выработать конституцию для Пруссии учредительному собранию не удалось. Король, полагаясь в этом отношении на «до­машние средства», собрание закрыл и, после некоторых «переде­лок» в составе депутатов второй палаты, провел свой собственный проект конституции.

В области законодательства о печати мартовские дни прошли небесследно, а именно: 17 марта 1848 г. цензура была отменена. В введении к этому закону король заявил, что еще ранее он вхо­дил в Союзный Совет с предложением об отмене цензуры, но последняя сохранялась вследствие трудности выработать общеим­перский закон о печати. На основании мартовского закона разби­рательство преступлений печати было возложено на обыкновен­ные суды, которые должны были постановлять решения «согласно предписаниям действующих в государстве уголовных законов». Из­датели политических изданий были обязаны вносить залог. Впро­чем, система залогов на этот раз оказалась не долговечной и была отменена менее, чем через месяц. По конституции 5 декабря 1848 г. свобода печати определялась так же, как и в Основных немецких законах, а именно: «Каждый прусский подданный имеет право свободно выражать свои мысли посредством слова, письма, печа­ти и картины. Свобода печати не должна ограничиваться, приос­танавливаться или отменяться ни при каких обстоятельствах и никаким способом, а именно: ни цензурой, ни концессиями, ни мерами безопасности, ни государственными налогами, ни ограничениями типографий и книжной торговли, ни, наконец, по­средством запрещения почтовой пересылки и неравномерного по­чтового обложения, ни посредством какого-либо другого стесне­ния свободы оборота».

30 июня 1849 г. и 5 июня 1850 г. последовали распоряжения, которыми печать возвращалась к прежнему режиму администра­тивной опеки. Так, почта могла не принимать для пересылки газет известного направления; были восстановлены ограничения прес­сы и книготорговли применительно к промысловому уставу 1845 г.; министр внутренних дел получил право налагать запрещения на всякое издание; были установлены большие залоги и т.д. Эти два распоряжения в измененном виде стали законом 12 мая 1851 г. Интересно, что при обсуждении закона печатный промысел был объявлен «общеопасным» и было признано необходимым принять самые строгие меры. Действительно, в 56 параграфах закона 12 мая заключался довольно солидный арсенал строгостей. В первом же параграфе его был провозглашен концессионный принцип для всех отраслей печатного промысла, включая даже содержание библио­тек и кабинетов для чтения. На получение концессии могли рас­считывать лишь «неопороченные», по сведениям местной поли­цейской власти. Каждый номер периодического издания при вы­ходе из печати должен был представляться в одном экземпляре в местную полицию. Все другие произведения по объему менее 20 пе­чатных листов представлялись в полицию за 24 часа до выпуска из типографии. Издатели ежемесячных журналов или произведений, выходящих в более короткие сроки, обязаны были представлять залог в 5000 талеров в городах: Берлине, Бреславле, Данциге, Кель­не, Кенигсберге, Магдебурге, Штеттине, Аахене, Эрбельфельде и Бремене; в городах второй категории — 2000 талеров; в осталь­ных местах — 1 000 талеров. В случае нарушения указанных требо­ваний, виновным угрожали штраф до 1000 талеров и тюремное заключение до 3 лет. Прокурорскому надзору было предоставлено арестовывать произведения печати, несоответствующие формаль­ным требованиям закона или же заключающие в себе состав уго­ловного преступления. В первом случае арест должен был носить характер предупреждения, во втором — обеспечения репрессии. При наложении ареста прокуратура обязана была в течение 24 ча­сов возбудить судебное преследование, а суд в течение 8 дней по­становить решение.

Преступления печати, согласно 25-му параграфа конституции, определялись по действующему уголовному закону, т.е. по закону 14 апреля 1851 г. В нем же были предусмотрены следующие пре­ступления печати: призыв к преступлению или проступку; призыв к государственной измене; призыв и подстрекательство к непови­новению законам, указам и распоряжениям правительства и апо­логия преступлений и проступков; угроза общественному спокой­ствию посредством возбуждения в подданных государства ненави­сти и презрения к государственным учреждениям и распоряжениям правительства; нарушение глубокого уважения к королю; оскорб­ление членов королевского дома; оскорбление иностранных госу­дарей и их послов; оскорбление Палат и их членов, других поли­тических корпораций, публичных учреждений и агентов и т.д. при исполнении ими служебных обязанностей или в связи с их слу­жебным призванием; богохульство и нарушения в области рели­гии; распространение и выставление безнравственных писаний, изображений и картин; нарушение чести частных лиц.

Закон 12 мая был дополнен 8 июня 1852 г. введением штем­пельного сбора. Таким образом печать была подавлена разнооб­разными юридическими и материальными условиями. Однако вто­ричное покушение на жизнь короля и душевная болезнь последне­го открыли реакционерам возможность дальнейших ограничений прессы. 2 января 1861 г. умер Фридрих-Вильгельм IV; престол пе­решел к его брату Вильгельму I, который, при помощи железного канцлера^[64][11], начал кровавую политику объединения Германии. Од­ним из ранних проявлений нового курса был указ о печати 1 июня 1863 г. Заслуживают внимания мотивы к этому указу, в которых, между прочим, находим следующее: «Воздействие судебных уч­реждений на основании закона о печати 12 мая 1851 г. и уголовно­го законодательства оказалось недостаточным для успешного по­давления крайностей печати... Борьба со стороны печати велась частью таким способом, при котором становится почти невозмож­ным воздействие на нее при посредстве судебных учреждений. Пол­ные ненависти нападки и инсинуации по адресу государственного управления и даже самой короны умышленно так производились, что будучи легко понятными для всякого, не исключая и большой массы населения, и оказывая очень вредное влияние, однако не давали доказуемого состава уголовно наказуемого действия, како­вой состав судья должен положить в основу своего решения». Ясно, что июньский указ возвращал прессу к тем временам, когда на нее воздвигались гонения за «тон и тенденцию».

Указ 1 июня вооружил администрацию правом предостереже­ний: издание, получившее два предостережения, прекращалось.

Неконституционность подобных полномочий администрации оче­видна. Правда, согласно § 27 конституции 31 января 1850 г., до­пускалось законодательное ограничение прессы всеми способами, за исключением цензуры; а на основании § 63 исполнительной власти предоставлялось издавать, в случае крайней необходимос­ти, чрезвычайные указы (Nothverordnungen), но июньский указ не находил себе опоры ни в одном из этих двух параграфов. Вот почему семь берлинских редакторов энергично протестовали про­тив июньского указа. Привлеченные к суду, они были оправданы. Против указа выступили также университеты: Гейдельбергский, Кильский и Гёттингенский. В палате депутатов 19 ноября 1863 г. против него выступили Симеон, Гнейст, Вирхов, Карловиц и др. После горячих дебатов палата постановила, что указ 1 июня не вызван ни необходимостью поддержания общественной безопас­ности, ни устранения чрезвычайного положения; что ограниче­ние печати не могло последовать путем указа; что последний по содержанию противоречит конституции. Ввиду столь энергичного противодействия, король новым указом 21 ноября отменил июнь­ский указ о прессе.

Поражение Австрии при Кёниггреце выдвинуло в Германском союзе гегемонию Пруссии, которая, по конституции 25 июня 1867 г., стала во главе Северо-германского союза. Союзная кон­ституция принципиально отнесла законодательство о печати к предметам общего ведения, но точного закона не было выработано. Последующие изменения в регламентации прессы были произве­дены в связи с новыми узаконениями о торговле и промышленно­сти. По временному закону о промышленности 8 июля 1868 г., типографщики и книготорговцы были освобождены от обязанно­сти получать от администрации удостоверения (Befähigunsnachweis) способности вести промысел. На основании Промыслового устава 8 июля 1869 г., печатный промысел был исключен из списка тех промыслов, для отправления которых требовалось особое разре­шение (Genehmigung). В силу § 43 названного устава, необходи­мость разрешения была сохранена лишь в отношении торговли печатными произведениями в публичных местах; причем, в случае отказа в выдаче разрешения, можно было приносить жалобу в по­рядке административной юстиции. С другой стороны, Уголовное уложение 31 мая 1870 г. преступления печати поставило на почву общего права.

Разгром Франции под Седаном привел к объединению кня­жеств Северо-германских с Южно-германскими в одну Германс­кую Империю. На основании конституции объединенной Импе­рии 16 апреля 1871 г., регламентация печати отнесена к области Имперского законодательства. Уже в заседании 10 мая 1871 г. Им­перскому канцлеру было поручено приготовить к ближайшей сес­сии проект имперского закона о прессе. Так как канцлер не вы­полнил возложенного на него поручения, то в 1873 г. депутатом Виндгорстом был внесен соответственный проект, переданный

19 марта того же года на заключение особой комиссии из 21 члена. Еше до окончания комиссией совещаний по поводу проекта Виндгорста Имперский канцлер 19 мая 1873 г. снова взял на себя вы­работку проекта о печати. В 1874 г. 5 февраля при открытии Рейх­стага канцлер сказал, между прочим: «Правовое положение печа­ти еще в прошлом году было предметом обсуждения в Союзном Совете и Рейхстаге. Потребность в общем законе в этой области не подлежит сомнению». Через шесть дней после этого он предста­вил свой проект закона с мотивами. Обсуждение проекта началось 20 февраля. Ввиду того что проект не отличался дружелюбным отношением к печати, в Рейхстаге произошли горячие дебаты, в результате которых было решено передать проект в комиссию из 14 человек. С 16 по 24 марта того же года заключения комиссии дебатировались в Рейхстаге. Третье обсуждение имело место 24— 25 апреля. Правительственный проект, подвергнутый Рейхстагом крупной переработке, был утвержден королем и опубликован 7 мая 1874 г. Этот закон действует в Германии и до настоящего времени [до 1906 года — года издания книги. — Прим. ред. ]. Он заключает 31 параграф в шести главах. В параграфе первом говорится, что «свобода печати подлежит только тем ограничениям, которые предписаны или допущены настоящим законом». Закон 7 мая при­меняется ко всем типографским произведениям, а также и к дру­гим, воспроизведенным механическими или химическими спосо­бами и предназначенным для распространения в умноженном количестве. На каждом выходящем в свет печатном произведении закон предписывает обозначать фамилию и адрес типографщика, издателя или автора, если последний сам издает свое произведе­ние. Это требование не распространяется на печатные произведе­ния, как-то: прейскуранты, визитные карточки, пригласитель­ные билеты и т.д. На произведениях периодической печати, кроме того, на каждом номере должна быть обозначена фамилия и ад­рес ответственного редактора, который должен обладать всеми гражданскими правами и проживать в Германской Империи или иметь в ней юридически постоянное местожительство. Один эк­земпляр каждого номера периодического издания, не посвящен­ного исключительно науке, искусству, торговле или промышлен­ности, издатель при начале рассылки должен представлять в местное полицейское управление. Каждое периодическое издание обязано помещать, по требованию заинтересованного официаль­ного учреждения или частного лица, поправки к опубликован­ным в издании сообщениям, притом без каких-либо собственных прибавлений и сокращений, сейчас же по получении поправки, непременно в той же части и тем же шрифтом, где и как была напечатана исправляемая статья, и бесплатно, если поправка по размерам не превышает исправляемой статьи. Если заграничное издание в течение одного года подвергнется двукратному осужде­нию, то в течение двух месяцев после вступления в законную силу последнего судебного решения имперский канцлер имеет право запретить распространение подобного издания сроком до 2 лет. Имперский канцлер также может воспретить опубликование в военное время сообщений о передвижении войск и средствах обо­роны. Для преступлений печати установлена шестимесячная дав­ность. Печатные произведения могут подвергнуться конфискации в точно определенных случаях. Распоряжение о конфискации де­лается прокуратурой, которая в течение 24 часов обязана предста­вить свое распоряжение в суд, а последний, также в течение 24 часов, обязан постановить решение. Если же конфискация состо­ялась по распоряжению полиции, то последняя обязана доставить прокуратуре протокол не позже 12 часов по наложении конфис­кации. Прокуратура, в свою очередь, в этом случае делает пред­ставление суду в течение ближайших 12 часов. Все преступления печати подлежат разрешению суда.

Когда улеглись бури революции, закончилось объединение Гер­мании под верховенством Пруссии и жизнь вступила в границы мирного течения, в широких народных кругах стало резко обозна­чаться недовольство сложившимся порядком. Рабочее население поняло, что оно осталось в стороне от благих приобретений госу­дарственных преобразований. Партия под именем социал-демок­ратии выступила на защиту интересов и прав трудового населе­ния. Правящая буржуазия почуяла опасность. Случайное событие ей помогло с соблюдением приличия обрушиться на организа­цию пролетариев. В центре Берлина 11 мая 1878 г. жестяником Геделем было совершено покушение на жизнь короля. Случай был подхвачен и поставлен в вину прогрессистам. Началась расправа. Орудием для нее послужил закон об оскорблении величества. За один только день 8 июня 7 человек были присуждены к заключе­нию в тюрьме в течение 22 с половиной лет. Одновременно с гонением на свободу слова правительство задумало с корнем унич­тожить социал-демократию и 17 мая внесло в Союзный Совет проект, отдававший ненавистную партию в полное распоряжение полиции. Проект был отклонен 23 мая большинством 213 против 60 голосов. Новое покушение Нобилинга на жизнь короля решило участь социал-демократии: «Проект закона против общеопасных стремлений социал-демократии», внесенный правительством в Рейхстаг 13 августа 1878 г., был принят 19 октября того же года большинством 221 против 149 голосов и через два дня распубли­кован. В течение 8 месяцев — с 21 октября 1878 г. до 30 июня 1879 г. — число запрещенных периодических изданий достигло 147, а число непериодических — 278. Кроме того, 217 союзов с 5 кассами были закрыты. В дополнение к закону о социалистах в Берлине и Потсдаме 28 ноября 1878 г. было введено «малое» осадное поло­жение, и на следующий же день 67 наиболее выдающихся деяте­лей социал-демократии подверглись высылке, а за ними последо­вали сотни других.

Закон 21 октября 1878 г. должен был действовать до 31 марта 1881 г., но уже в мае 1880 г. он был продлен до 1 октября 1884 г., затем еще до 30 сентября 1890 г. Как было всегда, репрессии толь­ко помогли развитию социал-демократии. И в самом деле, в 1878 г. она располагала 437 158 избирательными голосами при 42 по­литических изданиях и профессиональная организация имела 50 000 членов с 14 органами; в половине же 1890 г. партия насчи­тывала 1 427 298 избирательных голосов при 60 политических из­даниях и свыше 120 000 членов профессиональной организации с 41 органом. Подобный успех партии внушил правящим сферам мысль, что социал-демократия имеет такое же законное право на существование, как и всякая другая политическая партия. С 1 ок­тября 1890 г. исключительный закон потерял силу. Но за И лет, 11 месяцев и 11 дней его действия по приблизительному расчету были воспрещены 1300 периодических и непериодических изда­ний и 332 рабочих организации разных родов, около 900 человек подверглись высылке (293 человека из Берлина, 311 из Гамбурга, 164 из Лейпцига, 71 из Франкфурта, 53 из Штеттина и 1 из Шпренберга) и 1500 человек были присуждены к тюремному заключе­нию в общей сложности до 1000 лет. Эта ужасная гетакомба была последней жертвой, принесенной на алтарь абсолютизма. Теперь печать пользуется свободой. Но она все еще стоит на пороге суда присяжных. Недавние шиллеровские торжества доставили обиль­ный материал в пользу того, чтобы этот суд был единственным судом за преступления печати.

Дата добавления: 2015-08-09