Глава 5 .И во веки веков 4 страница

Матушка поставила на стол чашку с дымящимся крепким чаем, выставила морошковое варенье и брус­ничный пирог.

— Простите, матушка, я чего-то совсем забыл. Я ж подарки привез.

Вадим подошел к сумке и выложил свои дары. Они были похожи на новогодние подарки: конфеты, игрушки, книжки.

— А это вам, матушка Ирина. Хоть и говорят, что духи дарить опасно, можно не угадать, но это единст­венное, в чем я неплохо разбираюсь. Прошу. А батюш­ке нашел в одном питерском храме вот такой набор: Евангелие, Псалтирь и Каноник в одной коробочке. Здесь кожаные обложки, золотой обрез. Думаю, ему понравится.

— Все очень здорово! Спаси тебя Господи! — улыб­нулась матушка, держа в охапке все коробки и пакеты и с умилением глядя на сидящего на корточках у своей сумки Вадима. — Чай только остынет.

В машину отца Василия Вадим сел с легкой полу­улыбкой:

— А что так кисло, отче? Я полагал, вы уже на джи­пе рассекаете, а вижу вместо этого отечественный костотряс.

— Не придирайтесь, ваше благородие, что есть — на том и ездим. По-любому это лучше, чем хорошо ид­ти. Тем паче дороги у нас — аккурат под эту машину, ничуть не лучше.

Батюшка перекрестился, благословил путь, и маши­на тронулась. На первом же подскоке Вадим пристег­нулся. Город, будто на улице был не XXI век, жил пат­риархальной жизнью. Старушка на колясочке везла лу­бяной короб — опираясь на кичигу, шла полоскать на озеро. Мужик стоял у колонки, набирая воду в алюми­ниевую флягу. Под лоджиями многоэтажных домов красовались симпатичные оранжевые поленницы оль­ховых дров. Даже киоск «Роспечати» был украшен кружевной деревянной резьбой. Они проехали мимо действующей церкви и свернули на дорогу, ведущую в Старое Село.

— Вы будете заняты на службе, поэтому, если мож­но, пока мы едем, расскажите мне, что изменилось в ва­шей жизни после ТОЙ ЛИТУРГИИ, о которой вы мне писали, —поинтересовался Вадим.

— Да многое изменилось. Тот храм на острове разо­брали, ввиду опасности дальнейшего обрушения. Рас­чистили все вокруг, срубили деревья. Там теперь близ­ко проходит фарватер. Получился такой островок из кирпичного щебня. Сначала мы поставили там памят­ный крест, высокий — метров семь, а прошлым летом из остатков кирпича сложили небольшую часовенку. Освятили ее в честь Покрова Богородицы, а та икона, ты помнишь, что мне старец Георгий благословил, те­перь там — в той часовне. Два раза в год, на Покров и в день того ЧУДА, мы совершаем туда лодочные крестные ходы. Собирается народу до полусотни.

После того БОГОСЛУЖЕНИЯ Александр Фомин переменился — уверовал в. Бога. И на свои средства сначала выкупил у Гледенского райпо магазин, быв­шую часовню. Для этого пришлось, кстати, построить в Родине новый сельмаг. А впоследствии рядом по­строил вот тот храм, куда мы сейчас и едем. Храм по­лучился на славу. Он похож на северные, архангельские или даже карельские церкви. Свои мужики рубили, как в старину, без единого гвоздя. В часовне же теперь служим погребения. А Александр теперь — ктитор на­шего храма.

— Ктитор — это староста?

— Нет. Ктитор — это штатный благодетель.

— Понятно. Попечитель.

— Жена его, Наталья Фомина, оказалась замечатель­ным музыкантом. Она окончила регентские курсы и те­перь руководит церковным хором. Все удивляются ин­тонациям ее пения. Только я знаю, что в ее пении отра­жена та манера исполнения, которую она слышала в ТОТ день, узнается настоящее ангельское пение. Дочку свою, Настю, тоже берет на клирос, вместе поют.

Саша с той поры не выходит из церкви. Много чита­ет духовной литературы, исповедуется, причащается. Помогает мне в алтаре, читает на службе часы, паремии, Апостол. Все прошлое лето провел на Валааме трудником в монастыре, ему скоро в армию идти, так хочет по­пасть в православную роту. Вообще я смотрю на него — настоящий монах растет, а еще говорят, монахами не рождаются. Со сверстниками он почти не общается, много молится, много времени проводит в уедине­нии — там, на Покровском острове. В той часовне все убранство — его работа. Да и еще, если верить его рас­сказам (а я с некоторых пор привык доверять ему), там, в этой часовне, ему иногда является его Ангел-Света. Они подолгу беседуют, отчего юноша наш не по возра­сту вразумлен в духовной мудрости и ему легко дают­ся древние языки. Я, вслед за Сашей, побывал на Вала­аме, так отцы-монахи хвалили мне его ученость, он им там даже что-то вроде лекций читал. Вот будет диво, ес­ли на острове этом вырастет когда-нибудь обитель — вроде той, что на Спасе Каменном. Подвижник уже го­тов — «наставниче монахов и собеседниче ангелов».

Дедушка его Аверьян Петрович умер прошлой зи­мой. Незадолго до кончины пособоровался, испове­довался и причастился. Умер тихо, если не сказать блаженно. Домик свой подписал Сашке. И нас обла­годетельствовал не меньше своего сына. Когда мы церковь только построили, само собой, встал вопрос о том, как наполнить ее утварью. И тут приглашает меня Аверьян Петрович и проводит в свою мастер­скую. Там за шкафом у него дверь, за которой была потайная комната. А в ней, в этой комнате, — насто­ящий реликварий. Чего там только не было — ста­ринные иконы в ризах, кресты, дарохранительницы, Евангелия и прочие книги, подсвечники, кадила, все­го видимо-невидимо. От пола до потолка вся комна­та просто забита предметами церковной утвари. При­чем старинной.

— Коллекция?

— Нет, не совсем. Оказалось, что тридцать лет на­зад во время рыбалки на Волго-Балте он услышал взрыв на Покровском острове и поплыл туда посмо­треть. И представь, он подплывает к острову, а ему на­встречу выплывает плот, на котором натарено пол­ным-полно всякой церковной утвари. Судя по всему, охотники за иконами добрались до церкви, но напоро­лись там на мину или сами пытались что-то подорвать да погибли. Как он ни кричал, ему никто не ответил. Тогда он привязал плот к своей лодке, да и притянул это все домой. Прибрал до поры, как он сам выразил­ся. Даже домашние его не знали, что он прячет там в своей кладовой. Вот пора и пришла, когда все это понадобилось. Теперь наш храм в одночасье стал са­мым богатым храмом в округе. Охраняем его как зе­ницу ока.

Тем временем они подъехали к Родину. Храм и впрямь поражал своей гармоничной красотой.

— Вижу, батюшка, вы все получили от Господа, что просили, потому что поступили по послушанию, — вздохнул Вадим, выбираясь из остановившегося авто­мобиля. — А я, дурило, не послушал, что велел мне ста­рец, поступил по-своему. И вот теперь горько раскаи­ваюсь. Примешь, отче, мое покаяние?

— Как же не принять? Исповедуйся, на то ты и в церковь приехал.

— Спаси Христос, отче! А почему храм Ильинский? Часовня была в честь пророка?

— Нет. Часовня посвящена Николаю Угоднику — Никольская. Когда только заложили храм, Саша побы­вал на Покровском острове, после того как гидротех­ники закончили свою работу. И там, у кромки берега, чудесным образом обрел икону Илии Пророка в сере­бряной ризе. И это после того, как там все перекопали. Памятуя о том, что в старой церкви был придел в честь Илии, мы решили, что это знак от Бога, и нарекли храм в честь пророка Божия.

— Да, поистине здесь святая земля, и все кругом святые.

Служба в Ильинском храме начиналась достаточно поздно, в десять часов. Такой график богослужений сложился в зависимости от расписания автобуса, кото­рый привозил прихожан из Гледенска. Свои же соби­рались со всей округи, кто «на лошаде», кто на лодке, кто через болота пешком. Дорогу-грунтовку проложи­ли в Родине совсем недавно, и церковь стала доступ­ной и жителям района. На воскресную литургию соби­ралось до сотни человек. Много было молодых. Не бо­ялись приезжать сюда и мужчины. Владыка служил здесь уже дважды: первый раз, когда освящал этот храм с сонмом духовенства, а второй раз прошлый престол — на Ильин день.

Убранство храма и впрямь не уступало городским церквам. Совсем не было ощущения новодела. Из-за того, что иконы и утварь вся были старинные, да и сам храм был собран по старинке, атмосфера была как не в этом веке. Свечи горели восковые. Бревенчатые сте­ны. Хорос вместо паникадила. Лампы стилизованы под свечи. Посреди, у аналоя, стоял высокий юноша в сти­харе с открытой книгой. И как только прозвучал благо­словляющий возглас, он басовитым голосом начал чте­ние часов. Ударил колокол. Народец в церкви попритих. Чтение псалмов лилось спокойно и размеренно, как ре­ка Шексна за окном. Приятно пахло ладаном. И неволь­но умиленная душа рождала слезы.

Но вот часы прочитаны. Зажжены все светильники. За резным узором царских врат Вадим увидел фигуру отца Василия в парчовых ризах, склонившегося над Евангелием. В минутной паузе раздался колокольный перезвон. Священник поднял Евангелие и, совершив им крест на престоле, возгласил: «Благословенно Цар­ство Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веко-о-ов».

Клирос отозвался быстрой настройкой. Регент да­ла три ноты, взмахнула рукой, и над замершим мо­литвенным людом поплыло протяжное: «А-а-ами-и-и-и-инь».

Дата добавления: 2015-08-09