Переход землевладельцев от барщинного хозяйства к капиталистическому 2 страница

В высшей степени важно отметить, что эта неразрывная связь между разложением крестьянства и вытеснением отработков капитализмом - связь, столь ясная по теории, - давно уже была отмечена сельскохозяйственными писателями, наблюдавшими различные способы ведения хозяйства в помещичьих имениях. В предисловии к своему сборнику статей о русском сельском хозяйстве, написанных с 1857 по 1882 год, проф. Стебут указывает, что... "В нашем общинном крестьянском хозяйстве происходит разборка между сельскими хозяевами-промышленниками и сельскохозяйственными батраками. Первые, становясь крупными посевщиками, начинают держать батраков и перестают обыкновенно брать издельную работу, если не имеют разве какой-либо крайней необходимости прибавить еще несколько земли для посева или попользоваться угодьями для пастьбы скота, чего большей частью нельзя иметь иначе как за издельную работу; вторые же не могут брать никакой издельной работы по неимению лошадей. Отсюда очевидная необходимость перехода к батрачному хозяйству и тем более скорого, что и те крестьяне, которые еще берут издельную подесятинную работу, по слабосилию имеющихся у них лошадей и по множеству набираемой ими работы становятся плохими исполнителями работ как в отношении качества, так и в отношении своевременности их выполнения" (стр. 20).

Указания на то, что разорение крестьянства ведет к вытеснению отработков капитализмом, делаются и в текущей земской статистике. В Орловской губ., например, было отмечено, что падение хлебных цен разорило многих арендаторов и владельцы вынуждены были увеличить экономические запашки. "Наряду с расширением экономических запашек повсюду наблюдается стремление заменить издельный труд батрацким и избавиться от пользования крестьянским инвентарем,... стремление усовершенствовать обработку полей введением улучшенных орудий,... изменить систему хозяйств, ввести травосеяние, расширить и улучшить скотоводство, придать ему продуктивный характер" ("Сельскохозяйственный обзор Орловской губ. за 1887/88 г.", стр. 124-126. Цит. по "Критическим заметкам" П. Струве, стр. 242-244). В Полтавской губ. в 1890 году, при низких хлебных ценах, констатировано "сокращение съемки крестьянами земель... во всей губернии... В соответствии с этим во многих местах, несмотря на сильное падение хлебных цен, увеличились размеры владельческих собственных запашек" ("Влияние урожаев и т. д.", I, 304). В Тамбовской губ. отмечен факт сильного повышения цен на конные работы: за трехлетие 1892-1894 гг. эти цены были на 25-30% выше, чем за трехлетие 1889-1891 гг. ("Новое Слово", 1895, № 3, стр. 187). Вздорожание конных работ - естественный результат убыли крестьянских лошадей - не может не влиять на вытеснение отработков капиталистической системой.

Мы отнюдь не имеем в виду, конечно, доказывать этими отдельными указаниями положение о вытеснении отработков капитализмом: полных статистических данных об этом не имеется. Мы иллюстрируем лишь этим положение о связи между разложением крестьянства и вытеснением отработков капитализмом. Общие и массовые данные, неопровержимо доказывающие наличность этого вытеснения, относятся к употреблению машин в сельском хозяйстве и к употреблению вольнонаемного труда. Но прежде чем переходить к этим данным, мы должны коснуться воззрений экономистов-народников на современное частновладельческое хозяйство в России.

V. НАРОДНИЧЕСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К ВОПРОСУ

То положение, что отработочная система является простым переживанием барщинного хозяйства, не отрицается и народниками. Напротив, его признают - хотя и в недостаточно общей форме - и г. Н. -он ("Очерки", § IX) и г. В. В. (особенно рельефно в статье: "Наше крестьянское хозяйство и агрономия", "Отеч. Зап.", 1882, № 8-9). Тем поразительнее то обстоятельство, что народники всеми силами уклоняются от признания того простого и ясного факта, что современный строй частновладельческого хозяйства состоит из соединения отработочной и капиталистической системы, что, следовательно, чем более развита первая, тем слабее вторая и наоборот, - уклоняются от анализа того, в каком отношении стоит та и другая система к производительности труда, к оплате труда рабочего, к основным чертам пореформенной экономики России и т. д. Поставить вопрос на эту почву, на почву констатирования действительно происходящей "смены" - значило признать неизбежность вытеснения отработков капитализмом и прогрессивность такого вытеснения. Чтобы уклониться от этого вывода, народники не остановились даже перед идеализацией отработочной системы. Эта чудовищная идеализация - основная черта народнических воззрений на эволюцию помещичьего хозяйства. Г-н В. В. дописался до того, что "народ остается победителем в борьбе за форму земледельческой культуры, хотя одержанная победа еще усилила его разорение" ("Судьбы капитализма", стр. 288). Признание такой "победы" рельефнее, чем констатирование поражения! Г-н Н. -он усмотрел в наделении крестьянина землей при барщинном и отработочном хозяйстве "принцип" "соединения производителя со средствами производства", забывая о том маленьком обстоятельстве, что это наделение землей служило сродством обеспечить помещику рабочие руки. Как мы уже указывали, Маркс, описывая системы докапиталистического земледелия, проанализировал все те формы экономических отношений, какие только есть в России, и рельефно подчеркнул необходимость мелкого производства и связи крестьянина с землей и при отработочной, и при натуральной, и при денежной ренте. Но могло ли ему прийти в голову возвести это наделение землей зависимого крестьянина в "принцип" вековой связи производителя со средствами производства? Забывает ли он хоть на минуту о том, что эта связь производителя со средствами производства была источником и условием средневековой эксплуатации, обусловливала технический и общественный застой и необходимо требовала всяческих форм "внеэкономического принуждения"?

Совершенно аналогичную идеализацию отработков и кабалы проявляют гг. Орлов и Каблуков в "Сборниках" московской земской статистики, выставляя образцовым хозяйство некоей г-жи Костинской в Подольском уезде (см. т. V, вып. I, стр. 175-176 и т. II, стр. 59-62, отд. II). По мнению г. Каблукова, это хозяйство доказывает "возможность постановки дела, исключающей (sic!!) такую противоположность" (т. е. противоположность интересов помещичьего и крестьянского хозяйства) "и содействующей цветущему (sic!) положению как крестьянского, так и частного хозяйства" (т. V, в. I, стр. 175-176). Оказывается, что цветущее положение крестьян состоит... в отработках и кабале. Они не имеют пастбища и прогона (т. II, стр. 60-61), - что не мешает гг. народникам считать их "исправными" хозяевами, - и арендуют эти угодья под работу у землевладелицы, исполняя "все работы по ее имению тщательно, своевременно и быстро".<<18>>

Дальше некуда идти в идеализации хозяйственной системы, которая представляет из себя прямое переживание барщины!

Приемы всех подобных народнических рассуждений очень просты; стоит только позабыть, что наделение крестьянина землей есть одно из условий барщинного или отработочного хозяйства, стоит только абстрагировать то обстоятельство, что этот якобы "самостоятельный" земледелец обязан отработочной, натуральной или денежной рентой, - и мы получим "чистую" идею о "связи производителя со средствами производства". Но действительное отношение капитализма к докапиталистическим формам эксплуатации нисколько не изменяется от простого абстрагирования этих форм.<<19>>

Остановимся несколько на другом, весьма любопытном, рассуждении г-на Каблукова. Мы видели, что он идеализирует отработки; но замечательно, что когда он, в качестве статистика, характеризует действительные типы чисто капиталистических хозяйств Московской губернии, то в его изложении, - против его воли и в извращенном виде, - отражаются именно те факты, которые доказывают прогрессивность капитализма в русском земледелии. Просим у читателя внимания и заранее извиняемся за несколько длинные выписки.

Помимо старых типов хозяйств с вольнонаемным трудом в Московской губернии есть "новый, недавний, нарождающийся - тип хозяйств, совершенно оставивших всякую традицию и взглянувших на дело просто, так, как смотрят на каждое производство, которое должно служить источником дохода. Сельское хозяйство теперь ужа не рассматривается как барская затея, как такое занятие, за которое каждый может приняться... Нет, тут признается необходимость иметь специальные знания... Основание для расчета" (относительно организации производства) "то же, что и во всех других видах производства" ("Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. V, в. 1, стр. 185).

Г-н Каблуков и не замечает, что эта характеристика нового типа хозяйств, который только "недавно нарождался" в 70-х годах, доказывает именно прогрессивность капитализма в земледелии. Именно капитализм впервые превратил земледелие из "барской затеи" в обыкновенную промышленность, именно капитализм впервые заставил "взглянуть на дело просто", заставил "порвать с традицией" и вооружиться "специальными знаниями". До капитализма это было и ненужно, и невозможно, ибо хозяйства отдельных поместий, общин, крестьянских семей "довлели сами себе", не завися от других хозяйств, и никакая сила не могла их вырвать из векового застоя. Капитализм был именно этой силой, создавшей (чрез посредство рынка) общественный учет производства отдельных производителей, заставившей их считаться с требованиями общественного развития. В этом-то и состоит прогрессивная роль капитализма в земледелии всех европейских стран.

Послушаем дальше, как характеризует г. Каблуков наши чисто капиталистические хозяйства:

"Затем уже берется в расчет рабочая сила, как необходимый фактор воздействия на природу, без которого никакая организация имения ни к чему не приведет. Таким образом, сознавая все значение этого элемента, в то же время не рассматривают его, как самостоятельный источник дохода подобно тому, как это было при крепостном праве или как это делается и теперь в тех случаях, когда в основу доходности имения кладется не продукт труда, получение которого является прямой целью его приложения, не стремление приложить этот труд к производству более ценных его продуктов, и этим путем воспользоваться результатом его, а стремление уменьшить ту долю продукта, которую рабочий получает на себя, желание свести стоимость труда для хозяина по возможности к нулю" (186). И, оказывается на ведение хозяйства за отрезки. "При таких условиях для доходности не требуется ни знания, ни особенных качеств от хозяина. Все, что получается благодаря этому труду, (оставит чистый доход владельца или, по крайней мере, такой, который получается почти без всякой затраты оборотного капитала. Но такое хозяйство, конечно, не может идти хорошо и не может быть названо в строгом смысле этого слова хозяйством, как не может быть названа им сдача всех угодий в аренду; тут нет хозяйственной организации" (186). И, приведя примеры сдачи отрезков за отработки, автор заключает: "Центр тяжести хозяйства, способ извлечения дохода от земли коренится в воздействии на рабочего, а не на материю и ее силы" (189).

Это рассуждение - крайне интересный образчик того, как извращенно представляются действительно наблюдаемые факты под углом неверной теории. Г-н Каблуков смешивает производство с общественным строем производства. При всяком общественном строе производство состоит в "воздействии" рабочего на материю и ее силы. При всяком общественном строе источником "дохода" для землевладельца может быть только прибавочный продукт. В обоих отношениях отработочная система хозяйства вполне однородна с капиталистическою, вопреки мнению г-на Каблукова. Действительное же отличие их состоит в том, что отработки необходимо предполагают самую низкую производительность труда; поэтому для увеличения дохода нот возможности увеличить количество прибавочного продукта, для этого остается только одно средство: применение всяческих кабальных форм найма. Наоборот, при чисто капиталистическом хозяйстве кабальные формы найма должны отпадать, ибо непривязанный к земле пролетарий есть негодный объект для кабалы; - повышение производительности труда становится не только возможным, но и необходимым, как единственное средство повысить доход и удержаться при ожесточенной конкуренции. Таким образом характеристика наших чисто капиталистических хозяйств, данная тем самым г-ном Каблуковым, который так усердно старался идеализировать отработки, вполне подтверждает тот факт, что русский капитализм создает общественные условия, необходимо требующие рационализации земледелия и отпадения кабалы, а отработки, наоборот, исключают возможность рационализации земледелия, увековечивают технический застой и кабалу производителя. Нет ничего легкомысленнее обычных народнических ликований по поводу того, что капитализм в нашем земледелии слаб. Тем хуже, если он слаб, ибо это означает лишь силу докапиталистических форм эксплуатации, несравненно более тяжелых для производителя.

VI. ИСТОРИЯ ХОЗЯЙСТВА ЭНГЕЛЬГАРДТА

Совершенно особое место среди народников занимает Энгельгардт. Критиковать его оценку отработков и капитализма - значило бы повторять сказанное в предыдущем параграфе. Гораздо более целесообразным считаем мы противопоставить народническим взглядам Энгельгардта историю собственного хозяйства Энгельгардта. Такая критика будет иметь и положительное значение, так как эволюция данного хозяйства как бы отражает в миниатюре основные черты эволюции всего частновладельческого хозяйства пореформенной России.

Когда Энгельгардт сел на хозяйство, оно основывалось на традиционных отработках и кабале, исключающих "правильное хозяйство" ("Письма из деревни", 559). Отработки обусловливали плохое скотоводство, плохую обработку земли, однообразие устарелых систем полеводства (118). "Я увидел, что хозяйничать по-прежнему невозможно" (118). Конкуренция степного хлеба понижала цены и делала хозяйство безвыгодным (83).<<20>> Заметим, что наряду с отработочной системой в хозяйстве с самого начала играла известную роль и капиталистическая система: наемные рабочие, хотя и в очень небольшом числе, были и при старом хозяйстве (скотник и др.), и Энгельгардт свидетельствует, что заработная плата его батрака (из наделенных землею крестьян) была "баснословно низка" (11) - низка потому, что "больше нельзя и дать" при плохом состоянии скотоводства. Низкая производительность труда исключала возможность повышения заработной платы. Итак, исходным пунктом в хозяйстве Энгельгардта являются знакомые уже нам черты всех русских хозяйств: отработки, кабала, самая низкая производительность труда, "неимоверно дешевая" оплата труда, рутинность земледелия.

В чем же состоят изменения, внесенные в этот порядок Энгельгардтом? Он переходит к посевам льна - торгово-промышленного растения, требующего массы рабочих рук. Усиливается, следовательно, торговый и капиталистический характер земледелия. Но как добыть рабочие руки? Энгельгардт пытался сначала к новому (торговому) земледелию применить старую систему: отработки. Дело не пошло, работали плохо, "подесятинная отработка" оказывалась не под силу крестьянам, которые всеми силами сопротивлялись "огульной" и кабальной работе. "Нужно было изменить систему. Между тем я уже оперился, завел своих лошадей, сбрую, телеги, сохи, бороны и мог уже вести батрачное хозяйство. Я начал работать лен частью своими батраками, частью сдельно, нанимая на определенные работы" (218). Итак, переход к новой системе хозяйства и к торговому земледелию требовал замены отработков капиталистической системой. Для повышения производительности труда Энгельгардт применил испытанное средство капиталистического производства: штучную работу. Бабы нанимались работать с копны, с пуда, и Энгельгардт (не без некоторого наивного торжества) рассказывает об удаче этой системы; повысилась стоимость обработки (с 25 руб. за 1 дес. до 35 руб.), но зато повысился и доход на 10-20 руб., повысилась производительность труда работниц при переходе от кабальной работы к вольнонаемной (с 20 фунтов в ночь до 1 пуда), повысился заработок работниц до 30-50 коп. в день ("небывалый в наших местах"). Местный торговец красным товаром от души похвалил Энгельгардта: "большое движение торговле изволили льном дать" (219).

Примененный сначала к обработке торгового растения, вольнонаемный труд стал охватывать постепенно другие сельскохозяйственные операции. Одной из первых операций, отнятых капиталом у отработков, оказалась молотьба. Известно, что и во всех вообще частновладельческих хозяйствах этот вид работ наиболее часто производится капиталистически. "Часть земли,- писал Энгельгардт, - я сдаю на обработку крестьянам кругами, потому что иначе мне трудно было бы справиться с жнитвом ржи" (211). Отработки, следовательно, служат прямым переходом к капитализму, обеспечивая хозяину труд поденщиков в самое горячее время. Первоначально обработка кругов отдавалась с молотьбой, но и здесь дурное качество работы заставило перейти к вольнонаемному труду. Обработка кругов стала отдаваться без молотьбы, а эта последняя производилась отчасти трудом батраков, отчасти сдавалась рядчику с артелью наемных рабочих за сдельную плату. Результатом замены отработков капиталистической системой и здесь было: 1) повышение производительности труда: прежде 16 человек в день вымолачивали 9 сотен, теперь 8 человек - 11 сотен; 2) повышение умолота; 3) сокращение времени молотьбы; 4) повышение заработка рабочего; 5) повышение прибыли хозяина (212).

Далее, капиталистическая система охватывает и операции по обработке почвы. Вводятся плуги вместо старых сох, и работа переходит от закабаленного крестьянина к батраку. Энгельгардт, торжествуя, сообщает об успехе нововведения, о добросовестном отношении рабочих, доказывая вполне справедливо, что обычные обвинения рабочего в лености и недобросовестности есть результат "крепостного клейма" и кабальной работы "на барина", что новая организация хозяйства требует и от хозяина предприимчивости, знания людей и уменья обращаться с ними, знания работы и ее меры, знакомства с технической и коммерческой стороной земледелия, - т. е. таких качеств, которых не было и быть не могло у Обломовых крепостной или кабальной деревни. Различные изменения в технике земледелия неразрывно связаны друг с другом и ведут неизбежно и к преобразованию экономики. "Например, положим, что вы ввели посев льна и клевера, - сейчас же потребуется множество других перемен и, если не сделать их, то предприятие не пойдет на лад. Потребуется изменить пахотные орудия и вместо сохи употреблять плуг, вместо деревянной бороны - железную, а это, в свою очередь, потребует иных лошадей, иных рабочих, иной системы хозяйства по отношению к найму рабочих и т. д." (154-155).

Изменение техники земледелия оказалось таким образом неразрывно связанным с вытеснением отработков капитализмом. Особенно интересна при этом та постепенность, с которой происходит это вытеснение: система хозяйства по-прежнему соединяет отработки и капитализм, но центр тяжести мало-помалу передвигается с первых на второй. Вот какова была организация преобразованного хозяйства Энгельгардта:

"Нынче у меня работы множество, потому что я изменил всю систему хозяйства. Значительная часть работ производится батраками и поденщиками. Работы самые разнообразные: и ляда жгу под пшеницу, и березняки корчую под лен, и луга снял на Днепре, и клеверу насеял, и ржи пропасть, и льну много. Рук нужно бездна. Чтобы иметь работников, необходимо позаботиться заранее, потому что, когда наступит время работ, все будут заняты или дома, или по другим хозяйствам. Такая вербовка рабочих рук производится выдачей вперед денег и хлеба под работы" (116-117).

Отработки и кабала остались, следовательно, и в "правильно" поставленном хозяйстве, но, во-1-х, они заняли уже подчиненное место по отношению к вольному найму, а, во-2-х, и самые отработки видоизменились; остались преимущественно отработки второго вида, предполагающие не крестьян-хозяев, а сельскохозяйственных батраков и поденщиков.

Итак, собственное хозяйство Энгельгардта лучше всяких рассуждений опровергает народнические теории Энгельгардта. Задавшись целью поставить рациональное хозяйство, - он не мог сделать этого, при данных общественно-экономических отношениях, иначе, как посредством организации батрачного хозяйства. Повышение техники земледелия и вытеснение отработков капитализмом шло в данном хозяйстве рука об руку, - точно так же, как оно идет рука об руку и во всех вообще частновладельческих хозяйствах России. С наибольшей рельефностью сказывается этот процесс на употреблении машин в русском сельском хозяйстве.

VII. УПОТРЕБЛЕНИЕ МАШИН В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ

Пореформенная эпоха делится на четыре периода по развитию сельскохозяйственного машиностроения и употребления машин в сельском хозяйстве.<<21>> Первый период охватывает последние годы перед крестьянской реформой и первые годы после нее. Помещики бросились было покупать заграничные машины, чтобы обойтись без "дарового" труда крепостных и устранить затруднения по найму вольных рабочих. Попытка эта кончилась, разумеется, неудачей; горячка скоро остыла, и с 1863-1864 гг. спрос на заграничные машины упал. С конца 70-х годов начался второй период, продолжавшийся до 1885 г. Этот период характеризуется чрезвычайно правильным и чрезвычайно быстрым ростом привоза машин из-за границы; внутреннее производство возрастает тоже правильно, но медленнее, чем привоз. С 1881 по 1884 г. привоз сельскохозяйственных машин возрастал особенно быстро, что объясняется отчасти отменой в 1881 году беспошлинного ввоза чугуна и железа для надобностей заводов, изготовляющих сельскохозяйственные машины. Третий период - с 1885 г. до начала 90-х годов. Сельскохозяйственные машины, ввозившиеся до этого времени беспошлинно, облагаются в этом году пошлиной (50 коп. золотом с пуда). Высокая пошлина понижает в громадных размерах ввоз машин, причем и внутреннее производство развивается медленно под влиянием сельскохозяйственного кризиса, начало которого относится именно к этому периоду. Наконец, с начала 1890-х годов начинается, видимо, четвертый период, когда опять поднимается ввоз сельскохозяйственных машин и особенно быстро растет внутреннее производство их.

Приводим статистические данные, иллюстрирующие изложенное. Средний годовой размер ввоза сельскохозяйственных машин из-за границы составлял в периоды:

Периоды	Тысячи пудов	Тысячи рублей
1869-1872 годы	259,4	787,9
1873-1876 "	566,3	2283,9
1877-1880 "	629,5	3593,7
1881-1884 "	961,8
1885-1888 "	399,5
1889-1892 "	509,2
1893-1896 "	864,8

О производстве сельскохозяйственных машин и орудий в России не имеется, к сожалению, таких полных и точных данных. Неудовлетворительность нашей фабрично-заводской статистики, смешение производства машин вообще с производством именно сельскохозяйственных машин, отсутствие каких бы то ни было твердо установленных правил о разграничении "фабрично-заводского" и "кустарного" производства сельскохозяйственных машин, - все это не дает возможности представить полную картину развития сельскохозяйственного машиностроения в России. Сводя вместе те данные, которые имеются в вышеназванных источниках, получаем такую картину развития сельскохозяйственного машиностроения в России:

Производство, привоз и потребление
сельскохозяйственных машин и орудий

Годы	В Царстве Польском	В 3-х Прибалт. губ.	В 4-х южных степных губ.: Донской, Екат., Тавр. и Херс.	В остальных губ. Евр. России	Всего в 50 губ. Евр. России и в Цар. Пол.	Привоз из-за границы с.-х. машин	Потребление с.-х. машин
Тысячи рублей

Из этих данных видно, с какой силой проявляется процесс вытеснения примитивных сельскохозяйственных орудий улучшенными (и, следовательно, процесс вытеснения примитивных форм хозяйства капитализмом). За 18 лет потребление сельскохозяйственных машин возросло более чем в 3½ раза, и произошло это главным образом на счет роста внутреннего производства, которое увеличилось более чем в 4 раза. Замечательно также передвижение главного центра этого производства с привислинских и прибалтийских губерний на южнорусские степные губернии. Если в 70-х годах главным центром земледельческого капитализма в России были губернии западной окраины, то в 1890-х годах создались еще более выдающиеся районы земледельческого капитализма в чисто русских губерниях.<<22>>

Необходимо добавить по поводу приведенных сейчас данных, что хотя они и основаны на официальных (и, насколько нам известно, единственных) сведениях по рассматриваемому вопросу, тем не менее они далеко не полны и не вполне сравнимы за разные годы. За 1876-1879 годы есть сведения, особо собранные для выставки 1882 г.; они отличаются наибольшей полнотой, обнимая не только "заводское", но и "кустарное" производство сельскохозяйственных орудий; в среднем считали в 1876-1879 гг. 340 заведений в Европейской России вместе с Царством Польским, тогда как по данным "фабрично-заводской" статистики в 1879 г. было в Европейской России не более 66 заводов, изготовляющих сельскохозяйственные машины и орудия (подсчитано по "Указателю фабрик и заводов" Орлова за 1879 г.). Громадная разница этих цифр объясняется тем, что в числе 340 заведений считалось менее трети (100) таких, которые имеют паровой двигатель, и более половины (196) ручных заведений; 236 заведений из 340, не имея своих чугунолитеен, отливали чугунные части на стороне ("Ист.-стат. обзор", l. c.). Между тем, за 1890 и 1894 гг. сведения взяты из "Сводов данных о фабрично-заводской промышленности в России" (изд. д-та торговли и мануфактур).<<23>> Сведения эти не охватывают полностью даже и "заводского" производства сельскохозяйственных машин и орудий; например, в 1890 г. "Свод" считал в Европейской России 149 заводов в этом производстве, тогда как в "Указателе" Орлова названо более 163 заводов, изготовляющих сельскохозяйственные машины и орудия; в 1894 г. по первые данным считали в Европейской России 164 завода этого рода ("Вестн. Фин.", 1897, № 21, стр. 544), а по "Перечню фабрик и заводов" указано за 1894/95 г. более 173 заводов, изготовляющих сельскохозяйственные машины и орудия. Что же касается до мелкого, "кустарного" производства сельскохозяйственных машин и орудий, то оно вовсе не входит в эти данные.<<24>> Поэтому не может подлежать сомнению, что сведения за 1890 и 1894 гг. значительно ниже действительности; это подтверждают и отзывы специалистов, которые считали, что в начале 1890-х годов в России производилось сельскохозяйственных машин и орудий на сумму около 10 млн. руб. ("Сельское и лесное хозяйство", 359), а в 1895 г. - на сумму около 20 млн. руб. ("Вестн. Фин.", 1896, № 51).

Приведем несколько более подробные данные о видах и количестве изготовляемых в России с.-х. машин и орудий. Считают, что в 1876 г. производилось 25 835 орудий; в 1877 г. - 29 590; в 1878 - 35 226; в 1879- 47 892 с.-х. машины и орудия. Как далеко превзойдены в настоящее время эти цифры, - видно из следующих указаний. Плугов в 1879 году производилось около 14½ тысяч, а в 1894 г. 75½ тыс. в год ("Вестн. Фин.", 1897, № 21). "Если пять лет тому назад вопрос о принятии мер для распространения плугов в крестьянских хозяйствах представлялся вопросом, требовавшим разрешения, то в настоящее время он разрешился сам собою. Покупка плуга тем или другим крестьянином не представляется уже диковинкою, а сделалась явлением обыкновенным, и теперь ежегодное количество плугов, приобретаемых крестьянами, можно считать тысячами".<<25>> Масса примитивных земледельческих орудий, употребляемых в России, оставляет еще широкое поле для производства и сбыта плугов.<<26>> Прогресс в употреблении плуга выдвинул даже вопрос о применении электричества. По сообщению "Торгово-Промышленной Газеты" (1902, № 6), на втором электротехническом съезде "вызвал большой интерес доклад В. А. Ржевского - "Электричество в сельском хозяйстве"". Докладчик иллюстрировал прекрасно исполненными рисунками обработку плугом поля в Германии при помощи электрической энергии и привел цифровые данные об экономичности обработки полей по этому способу из своего проекта и расчета, сделанного докладчиком, по предложению одного помещика для его имения в одной из южных губерний. По проекту предполагалось вспахивать ежегодно 540 дес., из которых часть дважды в год. Глубина распашки 4½-5 вершков; земля - чистый чернозем. Кроме плугов в проекте имеется оборудование машин для других полевых работ, а также молотилка и мельница, последняя в 25 сил при двух тысячах часов ежегодной работы. Стоимость полного оборудования имения с шестью верстами воздушного провода толщиною в 50 мм. докладчиком определена в 41 000 руб. Пахание одной десятины, в случае устройства и мельницы, обходится 7 р. 40 к., без мельницы - 8 р. 70 к. Оказалось, что по местным ценам на рабочие руки, скот и проч. при электрическом оборудовании получается экономия в первом случае в 1013 руб., а во втором случае, при меньшем потреблении энергии без мельницы, экономия выражается цифрою 966 рублей.

Дата добавления: 2015-08-09