Незваные гости. — гнусный, злокозненный ублюдок

— Гнусный, злокозненный ублюдок. Перед тем как оставить должность, он хочет, чтобы мы перерезали друг друга в междоусобице!

Граф Родрик бегал из угла в угол, в раздражении размахивая руками. Джордан, устроившись возле камина, молчал, не желая мешать графу, который пребывал в состоянии крайнего возбуждения с того самого момента, как узнал о решении регента. Родрик раздражал актера, но, в конце концов, граф, вероятно, был бы намного спокойнее, если бы ему не пришлось нянчиться с Виктором, и он не пропустил бы все самое интересное и важное, что произошло в Замке за последние часы. Джордан украдкой наблюдал за остальными, его интересовала их реакция на случившееся. Мессир Гэвэйн занял пост возле закрытой главной двери. В выражении лица рыцаря читался вежливый интерес, но в глазах его это не отражалось. Роберт Аргент сидел, погруженный в какие-то размышления, и грыз ноготь большого пальца. Госпожа Хетер устроилась на ручке кресла, в котором расположился Виктор, оба они выглядели скорее задумчивыми, нежели обеспокоенными. Принц раздраженно посмотрел на промчавшегося мимо него в очередной раз Родрика и сказал:

— Успокойся же, Родрик, ты мешаешь мне думать. Все очень расстроены, но мы не можем позволить себе роскошь устраивать истерики.

Родрик остановился как вкопанный и со значением посмотрел на принца:

— Ваше высочество, могу ли я позволить себе заметить вам, что сейчас, возможно, всего несколько часов отделяет вас от того момента, когда вы навсегда потеряете не только трон, но и положение в обществе? Не говоря уж про вашу жизнь. Дела обстоят таким образом, что любой, кто придет к Камню с короной и печатью, станет королем!

— Любой, в ком есть Кровь, — поправил Виктор, — это сильно сужает круг претендентов. Не могу не согласиться с тем, что положение почти безнадежное, но таким оно было и несколько часов назад, Если и я и мои братья, потратив столько времени на поиски короны и печати, не могли найти их, почему кому-то другому удастся легко это сделать? Единственную угрозу представляет тот, кто знает, где они, и ждет только удобного случая. Глупец. Кем бы он ни оказался, ему не удастся приблизиться к Главному Церемониальному залу ближе, чем на десять футов. Де Гранж и его люди стерегут все близлежащие коридоры, разумеется, под предлогом поддержания порядка, но я отдал приказ незамедлительно прирезать претендента, если он появится там. То, что я использую здесь де Гранжа, добавляет вкуса всему делу. Пусть регент чувствует себя в полной безопасности, в то время как мои планы будут надежно скрыты.

Гэвэйн нетерпеливо зашевелился:

— Боюсь, что не все так просто, ваше высочество. Ваши братья тоже расставили своих людей в окрестностях Главного зала, и можно не сомневаться в том, какие солдаты получили инструкции. Имели место уже несколько стычек.

— Правда? — воскликнула Хетер. — И кто же одержал верх?

— Никто! — ответил за Гэвэйна Родрик. — Пока мы все проиграли. Мы тратили время на то, чтобы подставить ножку другим, а регент сидел и смеялся над нами.

— Не кричи на меня, Родрик, — мягко попросил Виктор, — у меня голова болит.

Граф посмотрел на Виктора и, видимо вспомнив, с кем разговаривает, коротко поклонился и произнес:

— Прошу простить меня, ваше высочество.

— Так-то лучше, — ответил Виктор, — и впредь не делай этого, приятель. Итак, я думаю, что нам следует извлечь выгоду из этой короткой передышки. Хетер, принеси мои трубки и табак, ты знаешь, где они. В буфете есть напитки, кто хочет выпить, не стесняйтесь.

Джордан бросил короткий виноватый взгляд в направлении буфета, стараясь вспомнить, поставил ли он на место штоф с виски. Но, к счастью, никто, похоже, не проявил интереса ни к выпивке, ни к глиняным трубкам, принесенным Хетер. Никто не чувствовал себя способным расслабиться. Джордан выпил бы с удовольствием чего-нибудь крепкого, но не решался предложить, видя, что больше желающих нет. Все присутствующие, и те, кто сидел, и те, кто стоял, были погружены в собственные, довольно невеселые размышления.

— Мне кажется, я чего-то не понимаю, — нарушил всеобщее молчание Джордан, — насколько я понял, у регента есть какая-то причина идти на риск вызвать междоусобную войну. Что это за причина? Какую выгоду он намерен извлечь из этого?

— Все довольно сложно, — ответил Аргент, не поднимая головы, — король Малькольм сделал графа Вильяма регентом, исходя из того, что тот очень честный человек. Вероятно, наиболее заслуживающий доверия и самый благочестивый при дворе. К несчастью, из-за своей чрезмерно высокой морали. Вильям не одобряет ныне царствующей династии. И, конечно же, никто из трех наследников престола его в качестве короля не устраивает. По его мнению, ни один из них не заслуживает короны. Тем самым, провозгласив Ритуал Передачи, он дает возможность новой династии утвердиться на престоле, отстранив старую. Новый король, само собой разумеется, будет находиться в сильной зависимости от самого регента, который в этом случае и будет на деле управлять страной...

— А что такое Ритуал Передачи? — спросил Джордан. — В чем он заключается? И почему никто не говорил мне об этом раньше?

— Потому что им никто не пользовался уже триста лет, — проворчал Родрик. — Последний раз он был провозглашен, как раз когда престол заняла существующая династия, потому что прежняя пришла к полному вырождению. Я даже и забыл про то, что этот обычай до сих пор занимает место в Книге законов.

Джордан помрачнел:

— Хорошо, с точки зрения права здесь все верно, но сумеет ли регент отстоять этот закон? Есть ли у него войска? Окажет ли двор ему достаточную поддержку? Ведь интересы многих придворных связаны с интересами принцев, разве не так?

— Вовсе не обязательно, — отозвался принц Виктор, который выглядел уже очень усталым и измученным, но, несмотря на это, голос его звучал твердо, — права аристократии основаны на правах Крови, и, согласно традиции, любой, в ком она есть, может с помощью короны и печати стать королем. Все при дворе понимают, что сейчас предоставляется для кого-то один-единственный шанс в жизни. Напрасно они так думают, потому что этому не бывать.

— Почему? — спросил Джордан. Виктор посмотрел на него с жалостью:

— Потому что ни я, ни мои братья не потерпят этого, вот почему. Как ты правильно заметил, в конце концов все решит сила оружия. Регенту подчинена замковая стража, но у каждого из нас, принцев, есть свои дружины, которые достаточно боеспособны, чтобы вырвать корону и печать у любого, кто завладеет ими.

— Насколько я понимаю, вы говорите о войне в собственной стране, — медленно произнес Джордан, — и не только против регента, но и против ваших братьев. Сколько людей погибнет в этой войне? Не только солдат, но и крестьян, горожан, купцов, ремесленников? Сколькими жизнями мужчин, женщин, детей готовы вы пожертвовать, чтобы стать королем? Сотнями? Тысячами?

— Это не имеет значения, — ответил Виктор, — у меня есть право стать королем, и обязанность всех моих подданных сражаться и, если надо, умереть за меня.

— Я не уверен, что окажется легко собрать войска, ваше высочество, — тихо сказал Гэвэйн, — очень многие вопросы, порожденные смертью короля Малькольма, создали атмосферу всеобщего недоверия. Никто никому не верит. Дела обстоят таким образом, что ни вы, ни ваши братья не могут надеяться на сколь либо серьезную поддержку, и ситуация только ухудшается.

— Кто может обвинять меня? — произнес Виктор. — Я все еще находился в изгнании, когда старик умер.

— Да, государь, это так, — ответил Гэвэйн, — но ведь вы могли и подослать кого-нибудь.

Возникла неловкая пауза.

— Послушайте, — сказал Джордан, — мне кажется, что мы слишком много беспокоимся о том, что еще не случилось и что вполне еще может и не случиться. Если сосредоточиваться на каждой мелочи, которая может произойти, то мы никогда не сможем осуществить наш план. Давайте держаться главного. Например, никто ничего не говорит о том, как я играю свою роль, достаточно ли убедительно выгляжу в образе его высочества? Может быть, нужно поработать над голосом?

— Актера всегда волнуют только зрители, — сказала Хетер.

— Очень хорошо, — ответил Гэвэйн и слегка улыбнулся, — точно вы настоящий принц Виктор. И то, что вы помогли Дамону Корду одолеть чудовище, тоже было правильным шагом. Показать прилюдно настоящую храбрость — никогда не повредит. Это даже может впоследствии сыграть нам на руку в деле привлечения сторонников. Виктор хмыкнул.

— Вполне возможно. Если понадобится, мы дадим тебе понять, что твоя игра не соответствует должному уровню, актер, — сказал он, устало потер виски ладонями и раздраженно бросил Гэвэйну: — С меня довольно на сегодня. Голова болит, пора отдыхать.

— Нет еще, ваше высочество, — быстро вставил Родрик, — надо произнести еще одно заклятье.

Джордан с опаской посмотрел на графа:

— Еще одно заклятье? Никто мне ничего не говорил ни про какое новое заклятье.

— Это всего лишь маленькое, но важное дополнение, чтобы помочь вам в работе, — примирительно произнес Родрик, — пока все шло у нас замечательно, но любой человек, хорошо знающий Виктора, легко раскроет обман, если вам придется вести с ним длительную беседу. Вы тут не виноваты. Вам просто не случалось ранее встречаться с его высочеством лично, поэтому вы просто не в состоянии воспринять все особенности его речи, какие-то характерные жесты и прочее. Новое заклятье внесет все это в вашу память, точно так же, как первое изменило внешность. Вот и все.

Джордан задумался. Было что-то такое, что очень не нравилось ему в этом новом условии. Первое заклятье изменило его внешность, это ерунда, актеры постоянно меняют свой облик, прибегая к костюмам, парикам и гриму. Но новое заклятье изменит его манеру говорить и двигаться, а возможно, даже и способ мыслить... И все же отказываться было нельзя. Они правы. Времени изучить все привычки принца, просто наблюдая за ним, нет, нужно узнать их все сразу, другого пути просто не существует.

— Хорошо, — сказал он, — давайте сделаем это.

Родрик жестом пригласил Джордана сесть в кресло напротив принца, актер сел. Ладони его взмокли от пота, и он вытер их о подлокотники. Принц, несмотря на свою крайнюю усталость, выпрямился в кресле. В позе этого самодовольного ублюдка не чувствовалось ни тени беспокойства. Госпожа Хетер смотрела на Джордана так, точно он был интересным животным в зоопарке. Он старался поудобнее устроиться в кресле, но ему это никак не удавалось. Актер понимал, что у него просто разгулялись нервы. Кроме того, ему ужасно не нравилось ждать. Джордану, на которого внимательно смотрел Роберт Аргент, пришлось сделать вид, что он абсолютно спокоен. Он посмотрел на Гэвэйна, желая найти хоть какую-то моральную поддержку, но рыцарь отвернулся, точно не желая видеть то, что сейчас произойдет. Джордан старался сделать дыхание ровным и глубоким, что обычно всегда помогало ему успокоиться, когда он стоял за занавесом, ожидая выхода. Сцена — это то, для чего он появился на свет. Самообладание стало постепенно возвращаться к актеру, а мускулы расслабляться. Итак, он снова ощутил себя Великим Джорданом, который умел владеть собой. Родрик посмотрел сначала на актера, а потом на принца и удовлетворенно кивнул, затем поднял левую руку и резко взмахнул ею. Искры засверкали в воздухе перед Джорданом. Он заставил себя что-то выкрикнуть, с трудом справляясь с одеревеневшим языком. И... мир исчез.

Кругом настала ночь. Света не было, повсюду лежала тьма. Джордан, с трудом подавляя в себе панику, обнаружил вдруг, что не может ничего ни слышать, ни чувствовать. Он сжимал кулаки, но не ощущал ни подлокотников, на которых лежали руки, ни даже самих пальцев. Тьма струилась вокруг, не причиняя никакого беспокойства и вреда, в ней было даже что-то расслабляющее, и страх начал покидать Джордана, которому казалось, что он просто лежит ночью в постели с закрытыми глазами. Что-то вошло в эту темноту, и актер понял — это Виктор. Джордан чуть не закричал, когда информация хлынула в его мозг непрерывным потоком, заливая каждую клеточку.

“Цветы были повсюду, их острый дурманящий запах наполнял воздух теперь, когда дождь наконец кончился. Он сорвал розу, поранив о ее шипы большой палец. Капелька крови была того же цвета, что и роза”. Он мчался по полю в сгущающихся сумерках прямо на ближайшего противника. Глаза слезились от холодного ветра... Густой, наполненный дымом воздух, тусклое сияние фонаря возле таверны в грязном переулке. Он понимал, что не должен находиться здесь один, но ему было наплевать... Он кричал, думая лишь о том, чтобы убить, когда пальцы его сжимали горло Доминика. Элизабет молча наблюдала за их борьбой, лицо ее не выражало ничего, кроме холодного презрения”.

Прошлое и настоящее перемешались причудливой мозаикой, осыпая разум Джордана тысячами больших и маленьких подробностей жизни принца. Актер, подавленный их тяжестью, все-таки упрямо продолжал ощущать себя собой. Годы, отданные сцене, на которой ему приходилось перевоплощаться, играя разных людей, сделали его разум более сильным и гибким, чем у других, дали возможность сопротивляться воспоминаниям Виктора, грозящим поглотить его собственное “я”. Актер сражался, он не мог не делать этого, когда его собственный разум, его собственная душа, все то, что делало его, Джордана, Джорданом, находилось под угрозой. Он боролся изо всех сил, и скоро натиск начал ослабевать. Актер стал ориентироваться в идущем от Виктора потоке информации, причем старался выбирать только необходимое. Как двигаться, говорить, как казаться Виктором, в то же время не становясь им. Воспоминания приходили и уходили. Теперь Джордан скользил по ним легко, высматривая что-нибудь полезное или интересное. Вот он наткнулся на что-то странное, нечто такое, что принц попытался спрятать от него. Актер оказался проворнее и увидел то, что хотел скрыть от него Виктор.

Принц лежал, распростершись на спине в постели, Хетер уютно прижималась к нему. Он же разглядывал длинную извилистую трещину в штукатурке потолка.

— Виктор...— произнесла Хетер негромко.

— Да?

— Ты правда думаешь, что не избежать междоусобицы?

— Конечно. Слишком много образовалось партий, не склонных прийти к единому, устраивающему всех решению. Да это и к лучшему, я не смогу спать спокойно, пока мои братья и регент не будут мертвы.

— Это я понимаю, Виктор, но если будет война, умрут тысячи людей.

— Вероятно, но меня мало волнует, что будет с какими-то крестьянами, которые плодятся, точно кролики. Не распускай нюни, Хетер, мне понадобится твоя поддержка. Я многому научился за долгие годы, проведенные в изгнании. Думай о себе, а уж потом о других, если о них вообще стоит, думать. Мне плевать на крестьян и на придворных и на всех прочих в этой проклятой стране. Никто и пальцем не шевельнул, когда мне нужна была помощь. Пусть пропадут все пропадом.

Джордана охватил ужас. Он считал, что готов ко всему, почти ко всему, но глубина презрения, которое испытывал Виктор к своим подданным, потрясла актера. Принц улучил момент и освободился от контакта. Джордан словно услышал в глубине сознания какой-то беззвучный рык, вспышка яркого света ударила ему в глаза. Актер рванулся вперед в своем кресле, по лицу его пробежала судорога, во рту пересохло, и он закашлялся. Глаза болели, и Джордан стал тереть их дрожащими руками. Очень многое из того, что он узнал, погрузилось в подсознание, но необходимое актер запомнил твердо. Он холодно посмотрел на согнувшегося в своем кресле Виктора. Лицо принца было смертельно бледным, и он почти не реагировал на попытки Хетер и Родрика привести его в сознание. Джордан внезапно содрогнулся. Он не понимал, почему его так обескуражил тот эпизод. Разве есть закон, где написано, что король обязан любить своих подданных? Да если сравнить Виктора с его же собственными братьями, то он просто святой! Наверное, Джордан просто окончательно разочаровался в принце, актеру хотелось, чтобы человек, двойником которого он стал, оказался лучше.

“Я был прав, когда говорил в самом начале, что мне досталась роль разбойника”, — подумал он с горечью.

Родрик склонился над актером и спросил, как он себя чувствует. Джордан ответил неопределенным жестом, стараясь заставить себя держать язык за зубами. Потом подошел Гэвэйн и сунул в руку актеру стакан бренди. Тот с благодарностью сделал несколько глотков, и его взбудораженный мозг стал понемногу успокаиваться. Джордан увидел, как Родрик и Аргент не то повели, не то понесли принца прочь из комнаты. Прежде чем Хетер накинула капюшон плаща на голову принца, Джордан еще раз поразился, насколько изможденным казалось его лицо. Стражи затворили дверь, и актер остался наедине с мессиром Гэвэйном.

Джордан протянул свой опустевший стакан, и Гэвэйн налил туда немного бренди, но актер попросил рыцаря налить еще и держал свой стакан, пока тот не наполнился до краев.

— Выпейте тоже, — сказал актер хрипло, — как Виктор?

— Он придет в себя, — ответил Гэвэйн, наливая себе немного бренди и вдыхая его запах, чтобы ощутить букет напитка, — вы уже лучше выглядите.

— Чувствовал я себя ужасно. Думаю, никто не ожидал столь сильной реакции на заклятие.

— Да, — невесело согласился Гэвэйн, — иногда мне кажется, что Родрик и вполовину так не разбирается в магии, как ему кажется. Если бы я знал, что принцу будет так худо, разве бы я позволил применять это заклятие? Но теперь уже все позади. Узнали что-нибудь полезное?

— Да, — ответил Джордан, — кое-что узнал.

Гэвэйн еще немного подождал, пока не понял, что актер больше ничего говорить не собирается, и задумчиво уставился на Джордана, потом опустошил свой стакан и осторожно поставил его рядом на столик.

— Поскольку вы, похоже, на пути к тому, чтобы прийти в себя, я пойду посмотрю, как там Виктор. На вашем месте я бы немного поспал. Завтра предстоит очень беспокойный день. Здесь вы в безопасности, ваше жилище защищено волшебными заклинаниями, а по ту сторону двери стоят стражники, которые не позволят никому нарушать ваш покой.

— Прежде чем уйти, — сказал Джордан, — может быть, вы ответите мне на один вопрос?

— Если смогу.

— Почему Родрик не использовал в отношении меня то же заклинание, что и с де Гранжем? Тогда бы он смог легко управлять мной.

Рыцарь понимающе улыбнулся:

— Думаю, что ему такая мысль приходила в голову, но окружающие могут заметить действие этого заклятия, что нам совсем не нужно. Что-нибудь еще, ваше высочество?

— Да, — сказал Джордан, — собака. Гэвэйн посмотрел на него непонимающе:

— Какая собака?

— Собака Виктора, — с раздражением пояснил актер, — та, которая у него в спальне. Чем мне ее кормить?

— Полагаю, тут какая-то ошибка, — медленно проговорил Гэвэйн, — у Виктора нет никакой собаки, он терпеть не может животных.

— Ну, так сами посмотрите, — предложил Джордан, — она вон там, в спальне.

Гэвэйн подошел к двери, ведущей в спальню, открыл ее, заглянул внутрь и снова закрыл.

— Там никого нет, ваше высочество, наверное, это была какая-нибудь бродячая собака. Их немало в замке, они спасают нас от крыс. Непонятно, правда, как это животное попало сюда, но в любом случае беспокоиться не о чем. Спокойной ночи, ваше высочество, спите спокойно.

Рыцарь торжественно поклонился и ушел. Один из стражников крепко закрыл за ним дверь. Джордан удивленно посмотрел в сторону спальни и медленно встал, поставив стакан на маленький столик. Актер с гордостью отметил, что ему почти совсем не страшно. Он прошелся по спальне, убеждаясь, что никакой собаки в комнате нет. Актер присел на край кровати и ласково провел рукой по роскошному покрывалу. Длинный утомительный день закончился, оставив столько нерешенных проблем! Есть ли время думать об исчезнувшей собаке? Джордан стащил с себя сапоги и пошевелил усталыми пальцами ног. Его ждала мягкая и удобная кровать.

Должно же существовать хоть что-то приятное в этом замке? Самое время сейчас лечь и как следует выспаться.

* * *

Принц Луи остановился около двери, ведущей в покои брата Доминика, и вежливо постучал. С нетерпением ожидая ответа, он украдкой потрогал кольчужную безрукавку, скрытую под камзолом, точно проверяя, на месте она или нет. Его стражники заняли оба конца коридора, но принц все равно не чувствовал себя в безопасности. Железное Сердце стоял неподалеку, и свет факелов тускло отражался на его доспехах. Если кому-нибудь удалось бы обойти стражу, он непременно столкнулся бы с этой железной громадой, к тому же существовал еще и Монах, серое, зловещее существо, тихо стоявшее рядом с принцем. Если собираешься в логово льва, надо иметь с собой что-нибудь пострашнее. Луи помялся и подумал, не постучать ли еще раз, на случай, если первого его стука никто не услышал. Луи ни за что не признался бы в этом никому, но ему до смерти хотелось посмотреть новые апартаменты брата. Никому, кроме людей Доминика, не позволялось входить туда, и никто из них не рассказывал о том, что знает. Доминик позаботился об этом.

Луи встрепенулся, увидев, что дверь бесшумно отворилась, и, надев на лицо маску спокойствия, вошел в прихожую. Когда имеешь дело с Домиником, необходимо все время выглядеть уверенным в себе. Луи посмотрел по сторонам, чтобы увидеть, кто же открыл ему дверь, но в помещении никого не было. Монах вошел следом, и дверь захлопнулась за ним. Луи фыркнул. Братец играет в колдунов. Пусть прибережет свои фокусы для кого-нибудь еще, а на него, Луи, они впечатления не производят. Монах может проделывать такие штучки, что если бы Доминик только видел их, он лишился бы остатков рассудка. В приемной не было ничего, кроме трех стульев с прямыми спинками, которые стояли прямо на голом каменном полу. Стены, лишенные драпировок, были стерильно белыми. Вид их вызывал уныние. Никто не жил в этой комнате, сюда приходили люди, чтобы ждать, примет их Доминик или нет. Луи подошел к одному из стульев, смахнул с него воображаемую пыль носовым платком и сел. Монах встал поблизости.

Луи резко повернулся и посмотрел на дверь, через которую вошли Доминик и Элизабет. Он мог бы поклясться, что секунду назад никакой двери там не было. Луи почувствовал себя задетым, когда понял, что Доминик пришел без сопровождения стражников. Или же он не считал брата сколько-нибудь опасным, или полагался на свое колдовское искусство больше, чем на охрану. Доминик коротко поклонился, и Луи ответил ему едва заметным кивком головы. Он даже не встал со стула, но брат с супругой сделали вид, что не заметили этого. Они подошли и, сев на два других стула, не торопясь устроились поудобнее.

— Итак, — сказал наконец Луи, — приятно, не правда ли? За последние четыре года нам ни разу не удавалось сесть вот так рядом и поговорить, а, Доминик?

— Это так, — ответил Доминик, — последний раз мы встречались, когда наш дорогой Виктор был изгнан из замка, и мы обсуждали, как извлечь из этого обстоятельства максимальную выгоду. Ты предложил мне сотрудничество, как я помню, но ничего не получилось. Мы не верили друг другу. Может быть, каждый из нас слишком хорошо знал другого? Ты предполагаешь, что теперь обстоятельства изменились, Луи?

— Наверное, нет. Но нам есть о чем поговорить. Регент сделал сложную ситуацию еще более сложной, провозгласив Ритуал Передачи. Этот ублюдок создал нам проблему. Я должен был давным-давно прикончить его. Он слишком честен, чтобы быть нам полезным. Мы должны немедленно отыскать корону и печать, Доминик. Так как у меня ее нет и, как мне доложили мои соглядатаи, у тебя тоже, похоже, что ими владеет Виктор. У него могли быть какие-то свои соображения, по которым он пока не использовал их, но теперь положение изменилось настолько, что он может постараться пробраться к Камню в любое время. Мы должны отобрать у него символы власти, но поодиночке у нас не хватит сил. Стражники де Гранжа повсюду, и искусство Виктора в колдовстве на высоком уровне. Ты видел, что он делал там, в Главном зале?

— Да, — ответил Доминик, — очень впечатляет, но почему ты думаешь, что корона и печать у него?

— Кто еще, кроме нас троих, способен отыскать их? — просто ответил Луи. — Несколько ничтожеств, которые воображают себя королями или людьми, способными сажать королей на престол. Мои соглядатаи не спускают с них глаз. С другой стороны, что-то определенно происходит с Виктором и его помощниками. Я не мог с точностью установить, что именно, у них надежная защита. Но то, что они делают, это важно. Очень важно, потому что всех, кто мог подобраться к разгадке, они убили.

— Ты совершенно прав, — согласилась Элизабет, — что-то с ними не то, но печати и короны у них нет. В этом отношении у них те же шансы, что и у нас.

Луи задумчиво посмотрел на жену брата. Слишком уж много она улыбается, этакой холодной расчетливой улыбкой человека, который знает больше, чем его собеседник. С другой стороны, ничего необычного в поведении Элизабет нет.

— Вы уверены в этом? — спросил он после недолгих размышлений. — Насколько мне известно, ваши люди столкнулись с теми же трудностями, что и мои. Или вам довелось пообщаться с Виктором после его возвращения?

— Не в этом дело, — певучим голосом произнесла Элизабет, — Нет, мой дорогой Луи, все гораздо проще. Просто у нас есть свой человек в их ближайшем окружении. Предатель. Желаешь встретиться с ним?

Луи пришлось собрать все свои силы, чтобы сохранить видимость спокойствия и безразличия. То, что у Доминика имелся шпион в лагере Виктора, давало ему такое преимущество, которому Луи не мог ничего противопоставить. Сам старший сын покойного короля Малькольма испробовал все, от подкупа до угроз, без какого-либо эффекта. Он мог бы поклясться, что все люди Виктора находятся под заклятьем верности, столь болезненную приверженность проявляли они по отношению к своему господину. Или это было так, или они просто ничего толком не знали. Луи понимал, что Доминик и Элизабет наблюдают за ним. Хочет ли он видеть предателя? Они слишком хорошо знают, что он не сможет сказать “нет”. Луи сдержанно кивнул и поднялся. Младший брат с супругой вставать не торопились, и старшего охватил страх. Здесь, должно быть, какая-то ловушка. Они просто закинули приманку, решили поразвлечься. Если предатель и правда существует, они и словом бы не обмолвились о нем, а уж о том, чтобы позволить встретиться с этим человеком ему, Луи, и речи бы не было.

— Он ожидает нас в моих внутренних покоях, — спокойно сказал Доминик, когда они Элизабет поднялись. — Я подумал, что тебе будет интересно посмотреть на их убранство, над которым я потрудился сам и горжусь тем, что сделал. Сюда.

Доминик повернулся к внутренней двери, и она мягко распахнулась перед ним. Элизабет взяла его под руку, и супруги вдвоем, не торопясь, двинулись вперед. Луи бросил короткий взгляд на Монаха и проследовал за братом, раздираемый любопытством. За его спиной шел Монах, края длинной рясы которого с шумом подметали каменный пол. Доминик и Элизабет отошли в сторону, когда вошедший в главную комнату Луи замер на месте, пораженный тем, что увидел.

Все промежуточные перегородки были удалены, и теперь апартаменты Доминика состояли практически из одной гигантской комнаты. От одной только мысли о том, сколько заклятий пришлось брату употребить, чтобы не рухнул потолок, Луи стало дурно. Все оставшиеся стены были выкрашены в голубые и зеленые тона и переливались, точно волны океанского прилива. В воздухе чувствовалась неприятная изморось, но ковер на полу вовсе не выглядел влажным или подгнившим. Различные коврики и циновки, тоже совершенно зеленые, изображали морские водоросли, они показались Луи отвратительными. Дорогая мебель тонкой работы совершенно не подходила ко всему прочему убранству покоев младшего из сыновей короля Малькольма.

Наличие рядом молчаливой фигуры Монаха добавило Луи уверенности, и он медленно пошел вперед. Слева, совсем рядом от него, находилась блестящая, переливающаяся и словно струящаяся стена. Поняв, что перед ним вода, Луи подумал было, что она заключена в какую-то специальную стеклянную оболочку, но, протянув руку, ощутил пальцами ледяную влагу. Стены не существовало. Только сила колдовских чар Доминика удерживала воду. Луи еще раз коснулся поверхности, изумленный рябью, поднявшейся на гладкой поверхности. Но вдруг что-то зашевелилось в толще воды. Луи всмотрелся повнимательнее, и у него отвисла челюсть. Прямо на него, быстро приближаясь, плыла огромная акула не менее десяти футов длиной. Принц отдернул руку и сделал шаг назад. На мгновение Луи показалось, что акула вот-вот выпрыгнет и схватит его, но та в последнюю секунду повернулась и поплыла вдоль стены. Принц почувствовал легкую дурноту, когда глаз хищницы внимательно уставился на него. Чудовище знало, что он здесь, оно его видело. Не знавшая улыбки пасть приоткрылась, обнажая длинные ряды острых зубов, а в холодном пустом глазу сверкнул голод всего мира. Акула, взмахнув хвостом, скользя, поплыла прочь в бездонную глубину водной стены.

“Насколько же далеко простирается вода? — озадаченно подумал Луи, — Что за чертовщину сотворил тут Доминик?”

— Один из моих любимчиков, — сказал подошедший сзади брат, заставив Луи подпрыгнуть от неожиданности.

— Очень впечатляет, — сказал он сухо, — никогда не думал, что ты увлекаешься рыбалкой.

Доминик улыбнулся, и Луи почувствовал вдруг исходящий от него холод. Глаза у брата были точно такими же, как у акулы.

— Я обещал тебе встречу с моим шпионом, — сказал Доминик, — вот он.

Рядом с ним прямо из воздуха появился человек, закутанный в темный плащ. Луи вновь подпрыгнул и почувствовал, как кровь прилила к его лицу. Он терпеть не мог, когда над ним столь нагло издевались. Рука Луи потянулась к мечу, но замерла в нескольких дюймах от эфеса. Он был на территории брата, где не следовало безрассудно нападать в открытую, даже когда рядом находился Монах. Здесь Доминика слишком надежно защищало его колдовство. Луи перевел взгляд на шпиона и остолбенел. Человек этот не имел лица. Веки наглухо закрывали его глаза, под которыми не было ни рта, ни носа, только ровная, без выступов и углублений, поверхность. Шпион не двигался, ожидая приказов Доминика.

— Обычно он выглядит иначе, — будничным тоном поведал Доминик, — но я еще не готов положиться на тебя настолько, чтобы открыть его подлинное лицо. Это потребовало бы с обеих сторон гораздо больше доверия, чем, я полагаю, мы готовы оказать друг другу. Но я уверяю тебя, что он один из тех, кто входит в число самых близких сторонников Виктора, один из тех, кто имеет доступ к его тайнам. Не так ли, мой дорогой предатель?

— Так, принц Доминик, — появившаяся на пустой поверхности лица полоска рта приоткрылась, точно рана. Голос звучал ровно и бесстрастно, он мог принадлежать кому угодно. Луи нахмурился.

— Не обижайся, Доминик, но откуда я знаю, что... эта личность, этот человек именно тот, за кого ты его выдаешь?

— А я и не обижаюсь, дорогой братец. Я позвал его сюда для того, чтобы ты послушал его слова. То, что известно ему, может быть известно только доверенному лицу Виктора. Говори, предатель.

— Виктор болен, болен уже довольно долгое время, — проговорил безлицый, — Его потихоньку травят, и он постепенно становится все слабее и слабее, несмотря на все усилия преданных ему людей. В последнее время он уже не может самостоятельно покидать своих покоев.

— Он держался довольно бодро сегодня в Главном зале, — недовольно пробурчал Луи.

— Тому есть определенное объяснение, — ответил Доминик, — но я думаю, что мне не стоит рассказывать тебе все, по крайней мере пока. Кое-какие тайны следует до поры до времени приберегать для себя.

Луи недовольно хмыкнул:

— Хорошо, я признаю, что это действительно твой шпион, о болезни Виктора я и сам знаю из своих информированных источников. Но можешь ли ты доверять изменнику? На людей такого типа обычно опасно полагаться.

— Он подчиняется любому моему капризу, — спокойно сказал Доминик, — предатель, опусти руку в воду и держи ее там.

Безлицый подошел к колышущейся стене, запустил в нее кисть до запястья и застыл неподвижно. У Луи чуть было волосы на голове не встали дыбом, когда он сообразил, что сейчас произойдет. Не успел он еще толком додумать пришедшую ему в голову мысль до конца, как темная тень акулы появилась вдалеке. Хищница, оскалив пасть, быстро приближалась в предвкушении вкусной закуски из свежей плоти. Безлицый не двигался. В решающую секунду Доминик сделал резкий жест, и шпион выдернул руку из воды. В следующий миг челюсти чудовища сомкнулись, и вода брызнула на ковер, когда акула развернулась и поплыла вдоль стены. Она еще покрутилась какое-то время поблизости, а затем исчезла в глубине. Безлицый подошел к Доминику, и тот легонько потрепал его по плечу, как обычно делает человек, выражая благодарность собаке, исполнившей несложный, но веселый трюк. Луи немного успокоился. Ему, конечно, было наплевать, съест акула этого шпиона или нет, но принц ни за что не поверил бы, что человек вот так спокойно мог ждать приближения кровожадного чудовища... Тут внезапная догадка осенила Луи, и он внимательно посмотрел на брата.

— Твой шпион из нереального?

— И да и нет, — улыбаясь, сказал Доминик. — Право же, Луи, не можешь же ты ждать, что я выдам тебе все мои тайны? Разве я спрашиваю тебя про Монаха? Я могу сказать тебе только одно — мой шпион принадлежит мне душой и телом. Он сделает все, что я потребую, абсолютно все. Итак, Луи, мы, я думаю, подошли наконец к главной цели твоего визита. Ты приходишь ко мне не первый раз, чтобы предложить союз против общего врага. Честно говоря, я не вижу, что изменилось с того момента, когда ты был здесь последний раз. Нам обоим нужно одно и то же, и ни один из нас не намерен уступать другому.

— И все же, — ответил Луи, — сейчас у нас есть общие интересы. Если уж нам обоим не с чем идти к Камню, мы по крайней мере должны позаботиться, чтобы не мог и никто другой. Между собой будем воевать потом, когда будет, за что.

— Полагаю, ты слишком высоко оцениваешь свою позицию, — спокойно сказал Доминик. — Грубо говоря, дорогой Луи, у тебя нет ничего, что могло бы заинтересовать меня. У меня гораздо больше сторонников при дворе, дружина моя хорошо вооружена и подготовлена, даже шпион среди сторонников Виктора у меня есть. Признаю, на твоей стороне Монах, но я и сам умею немножко колдовать, и, скажу откровенно, на свое искусство я полагаюсь куда больше, чем стал бы когда-нибудь полагаться на Монаха. Особенно после того сокрушительного разгрома, которое он потерпел под Бэрроумиром. Выпускать из могилы Кровавые Мощи, согласись, Луи, это не слишком разумно. Думаю, это все, что я могу сказать тебе. Можешь идти.

Элизабет нежно улыбнулась Луи и взяла Доминика под руку. Супруги стали медленно удаляться. Кровь закипела в жилах Луи, когда он сообразил, что с ним только что обошлись как с прислугой.

— Ты ведь и не собирался сотрудничать со мной, не так ли, Доминик?

— Нет,— ответил тот, остановившись и оборачиваясь назад, — если бы не Монах и Железное Сердце, Луи, ты был бы уже вне игры. Ты просто недоразумение, не больше.

— Тогда почему тебе понадобилось встречаться со мной?

— Ты же умный мальчик, — сказал Доминик, поворачиваясь, чтобы уйти, — напрягись, подумай.

Луи схватился за рукоять меча, но, так и не успев вытащить его, замер, услышав звон стали в коридоре. До него донеслись также злобные выкрики дерущихся. Луи хотел было крикнуть что-нибудь обидное Доминику, но тот уже исчез вместе с женой и человеком без лица. Выхватив меч и коротко выругавшись, Луи устремился к двери и, промчавшись через приемную, вылетел в коридор.

Небольшой узкий проход был заполнен дерущимися, звенели, высекая искры, мечи. Целая толпа солдат Доминика кидалась на Железное Сердце, рассчитывая свалить его, используя численный перевес, вокруг рыцаря уже высились груды мертвецов и истекающих кровью раненых. Движения Железного Сердца казались медленными, но наносили заметный урон нападавшим. Меч его так и оставался в ножнах за спиной, вероятно, потому, что рыцарю казалось неразумным использовать это оружие в такой свалке, а может быть, ему просто было приятнее убивать руками. Он бил своими латными рукавицами то туда, то сюда, везде оставляя кровавый след. С нечеловеческой мощью он крушил кости и плоть, тогда как мечи и секиры нападавших, грохоча о его доспехи, не причиняли рыцарю никакого вреда. Солдаты сражались как безумные, иногда даже наступая на тела своих погибших товарищей, чтобы добраться до противника, но все без толку. Он неуклонно продвигался вперед, превращая в кровавое месиво все, чего касался своими стальными кулаками.

Луи издал боевой клич и бросился вперед. Один из солдат в растерянности уставился на него, и меч принца молнией вонзился ему в живот. Раненый застонал и рухнул на колени, Луи, вырвав из тела противника клинок, пнул упавшего сапогом в лицо, расхохотался и бросился на следующего солдата. Густой запах крови царил в воздухе, и Луи скалился, точно волк, рубя мечом налево и направо.

Железное Сердце пробил насквозь грудь одного из нападавших своим кулаком, вырвав окровавленные хрящи прямо из спины несчастного, который умер с таким выражением лица, точно не верил в то, что с ним случилось. Один из солдат поднырнул под руку рыцаря, на которой застрял убитый, и, размахнувшись, вогнал свою секиру, острое лезвие которой пробило латы, в ребра Железного Сердца. Тот пошатнулся от внезапного толчка. В это время третий из нападавших, изловчившись, ткнул острием своего меча прямо в смотровую щель забрала шлема рыцаря. Все видели, что меч пронзил голову Железного Сердца и уперся в затылочную часть его шлема. По рядам атаковавших пронеслись радостные возгласы, но они очень быстро стихли, потому что Железное Сердце и не думал падать. Он сбросил со своей руки труп и прикончил обоих удачно атаковавших его солдат прежде, чем те успели отскочить. Затем он вырвал меч из забрала, а секиру оставил там, где она и была. Ни из той, ни из другой раны не вылилось ни капли крови. Гвардия Доминика не выдержала и обратилась в бегство, оставив груды тел убитых и раненых товарищей.

Последний из убегавших хотел было ударить мечом Монаха. Но тот, не дав клинку даже коснуться себя, взмахнул пустым рукавом, и огонь охватил солдата, который дико завопил и помчался по коридору. Остальные воины отскакивали от него в разные стороны. Плоть несчастного кипела, точно воск в пламени свечи. Свет этого пламени отбрасывал какие-то странные блики на стены коридора, пока горящий человек не исчез вдали. Луи никак не мог оторваться от этого зрелища, раздумывая, как долго будет бежать глупый солдатик, прежде чем пламя окончательно не поглотит его. Наконец принц очнулся и, убрав меч, повернулся к Железному Сердцу. Рыцарь выдернул секиру, застрявшую у него в латах, и бросил ее на пол. Его покрытые свежими царапинами доспехи сплошь были залиты кровью убитых, но никто не стал бы утверждать по виду Железного Сердца, что закованный в броню исполин хоть в какой-то мере пострадал. На Монаха Луи и смотреть не стал. Вместо этого он окинул взглядом поле битвы и выругался, не желая верить самому себе.

“Похоже, Доминик и правда хотел нас всех прикончить”, — подумал он.

— Ладно, — строго сказал Луи Железному Сердцу, — докладывай, что тут происходило, пока я был у Доминика?

— Люди вашего брата поджидали нас, — сказал рыцарь, — Это была очень тщательно подготовленная засада, и мы угодили в нее, — голос его звучал ровно и отчетливо, но слегка приглушенно, как будто неуязвимому исполину трудно было говорить. — Те солдаты, что охраняли коридор с разных сторон, — мертвы. На них напали, едва за вами захлопнулась дверь. Похоже, ваш брат собирается и в дальнейшем нападать на ваших людей в ваше отсутствие. Я бы посоветовал немедленно возвратиться домой и решить, что можно сделать.

— Присоединяюсь, — сказал Монах, — в настоящий момент моя магия охраняет вас от нападений с применением колдовства, но остальные ваши люди остаются беззащитными.

— Я должен был догадаться! — Луи зло ткнул в ближайший из трупов мечом. — Могу поклясться, что эта мысль принадлежала паскудине Элизабет. Теперь понятно, почему она почти все время молчала, пока я находился там! Она просто сидела и щурилась, глядя на меня, зная, что, пока я разглагольствую о партнерстве и сотрудничестве, моим людям режут глотки по ее приказу! Я ей сердце вырву за это... Монах, мне нужен защитный экран не только для нас троих, но и для остальных моих людей.

— Это лишит меня возможности нападать с помощью колдовства, — ответил Монах.

— Знаю! — крикнул Луи. — Все равно невозможно атаковать Доминика на его территории, у него всегда будет достаточно времени, чтобы организовать необходимую защиту. Мы должны убраться отсюда поскорее и спасти то, что еще возможно. Пусть будут прокляты! Я оторву головы Доминику и Элизабет, насажу их на колья и выставлю перед главными воротами, чтобы вороны выклевывали им глаза! Если бы мне досталось что-нибудь получше, чем магия земли...

Голос его стал сухим, когда он вспомнил об унаследованной им стихии. За пределами замка, на болотах, его волшебство давало ему преимущество над любым из братьев, но здесь, в крепости, оно оказывалось практически бесполезным, а Виктор и Доминик никогда не выходили за ее стены одновременно со старшим братом, проявляя завидное благоразумие. Он едва сдерживал распиравшую его ярость, лихорадочно соображая, как бы отомстить... но так ничего и не мог придумать.

Луи не спеша побрел по коридору, с яростью пиная то и дело попадавшиеся на его пути трупы. Железное Сердце и Монах следовали за своим господином. Бешенство, охватившее принца, постепенно перерастало в холодную ярость. Если уж на то пошло, то и золота и прочих драгоценностей у него больше, чем у обоих братьев вместе взятых. Из всей семьи Луи всегда был самым расчетливым и бережливым. Ну и что с того, что он потерял в устроенной Домиником засаде несколько человек? Вокруг полно воинов, готовых сражаться за деньги. Жаль, что он не подумал об этом раньше. Старший сын короля Малькольма почувствовал в себе решимость и силы сражаться. Игра еще не проиграна. Она, если разобраться, только начинается.

* * *

Принц Виктор в расслабленной позе сидел на краешке кровати, склонив голову. Глаза его были полузакрыты. Госпожа Хетер заботливо расстегнула пуговицы его рубашки и осторожно сняла ее, обнажая торс изможденного принца. Девушка заставила себя не думать о том, насколько мертвенно-бледной стала кожа Виктора, который и сам отлично знал, как ужасно выглядит. Хетер понимала, что ему станет еще больнее, если он прочитает это в ее глазах. Поэтому девушка постаралась сосредоточиться на переодевании возлюбленного, который поначалу сопротивлялся, наотрез отказываясь надевать ночную сорочку, считая, что носить подобные одеяния — удел стариков. Однако Виктор, становясь все слабее, стал замерзать по ночам и наконец был вынужден сдаться. Хетер изо всех сил старалась вести непринужденный разговор, чтобы развлечь любимого во время переодевания, но понимала, что его не обманывает ее показная веселость. Принц настолько ослаб, что не мог не только отвечать, но даже и просто шевелиться. Именно собственная беспомощность больше всего бесила его.

Наконец Хетер закончила переодевание и подошла к столику с лекарствами, который был заставлен разнообразными пузырьками и бутылочками. Всевозможных цветов микстуры, порошки и коренья образовывали печальную мозаику. Виктор перепробовал их все в то или иное время в разных количествах. Девушка взяла бутылочку с лекарством, которое принц принимал в последний раз, и как следует встряхнула ее. Виктор пробормотал что-то невнятное.

— Что, дорогой? — участливо спросила Хетер.

— Ничего, просто думаю, как принимать это дерьмо. Ты точно знаешь, что его надо принимать внутрь, а не втирать?

— Ты просто как дитя, когда речь заходит о лекарствах, Виктор.

— О, замолчи, а то я брошу в тебя чем-нибудь. Хетер взяла чайную ложку, откупорила бутылочку и налила лекарство.

— Рано или поздно, дорогой, должны же мы найти средство, которое поможет, хотя бы даже методом проб и ошибок. Нос тебе зажать или не надо?

Виктор только зло посмотрел на нее, сил возражать у него не было. Хетер заставляла себя улыбаться, но сердце ее разрывалось от боли, когда она видела любимого таким слабым и беззащитным. Она поднесла ложку ко рту принца, и тот проглотил густую микстуру. Лицо его передернулось.

— Вкус настолько мерзкий, что, я полагаю, лекарство должно помочь. Ну, где же конфетка? У хорошей няни всегда в таких случаях имеется что-нибудь сладенькое, чтобы во рту не было так противно.

Хетер наклонилась и поцеловала Виктора в губы. Тот в ответ лишь печально улыбнулся.

— Прости, любимая. Дух рвется к тебе, но сил нет. Я устал. Все эти дни я чувствую только усталость.

Хетер понимающе улыбнулась и кивнула. Она не посмела ничего сказать, опасаясь, что голос выдаст ее. Девушка старательно закупорила бутылочку и поставила ее на столик, положив ложку рядом. Хетер помогла принцу улечься поудобнее, голова его бессильно откинулась на подушку. Девушка протянула руку и потрогала его сухой и горячий лоб.

— Никогда не думал, что придется умирать вот так, — с горечью сказал Виктор, — погибнуть в бою или уж, на худой конец, с кинжалом в спине... это куда ни шло. К этой мысли меня приучали с детства, и я привык к ней. Но подыхать в постели, день за днем теряя силы... Мне страшно, Хетер.

— Не надо, любовь моя, я здесь. Виктор вздохнул и закрыл глаза:

— Я так устал, Хетер, так устал. Я, наверное, посплю немного. Стражники и все охранные символы на месте?

— Да, дорогой. Не беспокойся ни о чем, пожалуйста. Тут ты в совершенной безопасности. Отдыхай.

Девушка наклонилась и поцеловала его в щеку, в ответ принц пробормотал что-то невнятное. Она выпрямилась и увидела, что его глаза закрыты. Девушка постояла немного, прислушиваясь к слабому дыханию больного, и на цыпочках вышла из спальни. Она осторожно прикрыла за собой дверь и тяжело вздохнула. Плечи ее опустились. Как тяжело быть все время веселой! Как же тяжело удерживаться от слез! Хетер стояла, опершись спиной о закрытую дверь, и старалась собраться с силами. Госпожа Эмма Хеллстром оторвалась от своего шитья и посмотрела на девушку.

— Хетер, милочка, вы выглядите так, точно вот-вот упадете, идите скорее сюда, присядьте и отдохните.

Девушка, открыв глаза, улыбнулась Эмме и с трудом оторвала спину от двери.

— Он успокоился немного. Думаю, он поспит какое-то время, по крайней мере я надеюсь на это.

— По-прежнему никаких улучшений?

— Даже хуже стало. Я уж все испробовала, все средства, что доктора прописали, но хоть бы одно принесло малейшую пользу. Он так ослаб, что даже ходить самостоятельно не может. О, Господи, Эмма, у меня сердце разрывается, не могу его таким видеть!

Госпожа Эмма потрепала Хетер по плечу и села рядом:

— Вы должны вести себя мужественно, у вас хватит сил на вас двоих.

— Я знаю, Эмма. Вы тоже думаете, что он умрет?

— Боюсь, что да.

— Он не умрет, я не позволю! Клянусь, если я когда-нибудь доберусь до ублюдка, который сделал это с ним...

— Вы думаете, это яд?

— А что же еще?!

— Но каким образом, Хетер? Ведь Аргент пробует все, прежде чем Виктор даже прикоснется к еде.

— Знаю, знаю, — тонкие пальчики Хетер сжались в кулачки, на лице ее перемешались и горе и злоба, сделав его на мгновение уродливым. — Кто бы это ни был, он очень умен. Когда-нибудь я узнаю правду, и тогда сама лично прослежу, чтобы злодей умирал очень долго и мучительно.

— Я помогу вам, — пообещала Эмма. Хетер благодарно улыбнулась в ответ.

Когда две женщины познакомились, Хетер никак не могла понять, что мессир Гэвэйн нашел в этой полной, похожей на огромную раскормленную мышь женщине, которой на вид было больше сорока. Если когда-то давно в молодости она и была привлекательной, то теперь и следа этой красоты не осталось. Черты лица казались какими-то смазанными, фигура бесформенной. Поначалу Хетер избрала эту женщину в качестве мишени для своих насмешек, еще одного объекта, на котором, устав за день, можно сорвать свое раздражение. Но Эмма взяла за правило всегда отвечать девушке теплотой и пониманием, поэтому случилось так, что скоро между двумя женщинами возникла на удивление сильная привязанность. Виктор и Гэвэйн проводили очень много времени вместе, и, естественно, Хетер и Эмма тоже довольно часто оказывались в одной компании, где их дружба с годами только крепла, превращаясь в нерасторжимый союз.

— Скажите мне, — спросила Эмма, — вы уже встречались с двойником Виктора? Каков он?

— Внешнее сходство полное, такое, что даже страшно, — ответила Хетер. — Мало того, он даже говорит и поступает, как Виктор, но он мне не нравится. Высокомерен и заносчив, как и все актеры. Настолько влюблен в себя, что не помнит, где его место. Однако работу свою он знает хорошо. Ну, а потом...

Девушка мрачно улыбнулась, и Эмма рассмеялась.

— Хетер, моя дорогая, если убивать по каждому поводу, придется расширять кладбище. А если расправиться с каждым, кто раздражает, скоро и говорить-то не с кем станет.

Девушка отрицательно покачала головой.

— На сей раз я права, Эмма, и вы знаете это. Актер должен умереть. Мы не имеем права рисковать, зная, что он может рассказать кому угодно про свое участие в нашем маленьком заговоре, не так ли? К тому же он не единственный приговоренный к смерти. Когда Виктор станет королем, он не сможет позволить никому иметь достаточно власти, чтобы влиять на его решения. Аргент — купец, с ним можно договориться, но Родрик...— Хетер поджала губы и задумалась. — Он часто забывает свое место, маленький гнусный человечишко! Он считает себя чуть ли не ровней Виктору только потому, что в его жилах течет Кровь. Иногда я даже слышу, будто этот глупец говорит, что он, а не Виктор возглавляет наше дело. С этим ведь нельзя мириться, правда? Ох, как у многих при дворе вытянутся личики, когда мой Виктор сядет на трон...

Обе женщины дружно захохотали, они еще долго беседовали, и веселые улыбки то и дело уступали места злорадным ухмылкам на их лицах.

* * *

Джордан уже собирался ложиться спать, когда в спальне снова появилась собака. Он только что закончил расстилать постель и уже собирался надеть со вкусом вышитую ночную рубашку, как что-то мокрое и холодное коснулось сзади его ноги. Он подскочил от испуга и, посмотрев вниз, увидел рядом мирно стоящего бладхаунда, который, уставившись на человека печальными глазами, повиливал хвостом. Джордан, успевший уже схватиться за меч, с облегчением убрал руку и улыбнулся псу, затем опустился на колени, а животное, по-своему истолковав его намерения, попыталось дочиста облизать его лицо. Джордан засмеялся и попробовал осторожно отстранить собаку.

— Ну что, вернулся? — спросил он весело. — И где ж ты прятался все это время? Под кроватью?

Пес лег на спину, предлагая человеку почесать ему живот. Джордан так и поступил, не зная, что же делать дальше. Своей собаки у него никогда не было. Правда, у него имелась лошадь, но с ней они давно уже заключили своеобразное соглашение, которое так или иначе устраивало обоих. Первым делом актер подумал, что собаке, наверное, надо дать какой-нибудь еды, но он не знал, чем обычно кормят бладхаундов, кроме того, понятия не имел, есть ли в его громадных апартаментах хоть какая-нибудь пища. Джордан нахмурился, вспомнив слова Гэвэйна о том, что пес не принадлежал Виктору. Принц терпеть не мог собак. Впрочем, пообщавшись с возможным будущим монархом, актер не удивлялся этому. Животное определенно кому-то принадлежало, слишком уж хорошо ухоженным оно выглядело для бродячего пса, который, возможно, просто забрался сюда по ошибке и теперь не знал, как выбраться. Следовало позвать стражу, чтобы они удалили собаку, но та вела себя уж очень дружелюбно, а Джордану сейчас как раз недоставало дружеского участия.

Он услышал, как кто-то постучал в главную дверь, и насторожился. Джордан не ждал никаких гостей, и у стражи существовал четкий приказ не пускать никого до утра. Тем не менее снова постучали. Джордана охватили сомнения: слишком уж громким и нетерпеливым показался ему этот стук. Стоявший за дверью человек не собирался уходить, и Джордан решил, что, пожалуй, будет лучше, если он откроет. Вдруг действительно случилось что-то важное. Он оглянулся и обнаружил, что собака опять исчезла. Умное животное. Не надо, чтобы кто-нибудь видел, как принц Виктор привечает собаку. Это будет выглядеть неестественно. Джордан быстро вышел из спальни, пересек главную комнату и открыл дверь. Перед ним, одетый в свой парадный костюм, стоял регент, граф Вильям Хоуэрд, весь вид которого выражал крайнее нетерпение. Джордан сердито посмотрел на обоих стражников, показав, как он недоволен тем, что его покой нарушен. Оба солдата старались не смотреть принцу в глаза. Джордан подумал, что ругать их сейчас, наверное, не следует, в конце концов регент есть регент.

— Ну? — произнес граф Вильям. — Ты что же, не собираешься пригласить меня войти?

— Конечно, господин регент, — спохватился Джордан. — Мой дом — ваш дом.

Актер отошел в сторону, давая возможность регенту войти. Тот окинул комнату взглядом, точно хотел сказать, что никогда не видел более безвкусной обстановки. Джордан закрыл дверь и с сомнением посмотрел на регента. С ним ведь надо о чем-то говорить, а вот о чем... Никто не объяснил Джордану как вести себя с графом Вильямом наедине.

— Не желаете ли… выпить, господин регент?

— Не в этот час, Виктор.

— В таком случае, чем я могу быть вам полезен? — Джордан вдруг подумал, что, пожалуй, чересчур вежлив. В конце концов он ведь наследный принц, которого потревожили среди ночи. Актер намеренно повернулся спиной к гостю и, не торопясь, направился к ближайшему креслу, в которое и сел, закинув одну ногу на подлокотник. Регент недовольно посмотрел на него. Джордан ответил глуповатой улыбочкой.

— Я пришел к тебе, Виктор, по очень важному делу, — холодно сказал регент.

— Надеюсь, учитывая, который сейчас час, — ответил Джордан, — а я ужасно хочу спать. Что это за новость, которая не может подождать до утра, когда я мог бы собрать своих советников?

— Ты был сегодня в зале, — медленно сказал регент, — ты слышал, как я провозгласил Ритуал Передачи. Что бы там ты и твои советники ни думали, уверяю тебя, мне нелегко было пойти на этот шаг и уж ни в коем случае я не стремлюсь повредить тебе или твоим братьям. Я никогда не скрывал своего отношения к вашей семье, но я также никогда не позволял моим личным чувствам брать верх над чувством долга.

Редгарту нужен король. Ты видел, что творилось сегодня в Главном зале? Нереальное выходит из-под контроля и набирает силу. Только король, получивший могущество от Камня, может положить этому конец, остальные бессильны что-либо сделать. Виктор, лучше плохой король, чем никакого. Я ведь не слепец и прекрасно понимаю ситуацию. Если кто-нибудь, помимо принцев ныне царствующей династии, будет объявлен королем, гражданской войны не избежать. Люди только и думают, к кому примкнуть, словно они забыли, как ужасны и кровопролитны подобные войны. Сотни тысяч погибнут, и не только солдат, офицеров и рыцарей, но и простых людей, среди которых окажется немало женщин и детей. Посевы будут вытоптаны, города и селения сожжены и разрушены, реки отравлены. Я не хочу этого и надеюсь, что ты тоже.

— Я сделаю все, чтобы избежать междоусобицы, — осторожно произнес Джордан, — но вы должны понимать, что не все зависит только от меня. Если мои братья станут собирать войска, я не смогу остаться в стороне. Они мне просто не позволят этого.

— Да, — ответил граф Вильям, — я понимаю, — он вдруг вздохнул и покачал головой, — уже поздно, и я устал, так что перейду прямо к делу. Ты всегда казался мне наиболее разумным из всех троих, поэтому я буду взывать к твоей чести и ответственности за судьбу королевства. У тебя есть корона и печать?

Джордан тупо уставился на регента, но мозг его в это время яростно работал. Задав подобный вопрос, регент открыто признал, что у него самого нет ни того, ни другого, кроме того, он и понятия не имеет, где находятся символы государственной власти. Демонстрируя такую откровенность, он также показывал всю слабость своей позиции. Регент нуждался в союзниках и просил Джордана сотрудничать с ним.

— У меня нет короны и печати, — ответил Джордан наконец, — и, насколько мне известно, ни у одного из моих братьев их тоже нет.

Регент ждал, но Джордан молчал. Тишину разъедали невысказанные замыслы. Наконец граф произнес:

— Понимаю. Спасибо за то, что был со мной откровенен. За это и я скажу тебе прямо то, о чем ты еще не знаешь. Начались открытые стычки между отрядами Луи и Доминика. Моя стража делает все, чтобы навести порядок, но и ее возможностям есть предел. Особенно после того, как твои братья стали вовлекать в свои действия нереальное. Виктор, я думаю, рано или поздно ты окажешься втянутым в конфликт, поэтому, мой тебе совет, приготовься к атакам, в которых будет использовано колдовство. Ты надежно защищен здесь превосходными волшебными заклинаниями, но, как ты прекрасно понимаешь, они не всесильны. Я скажу тебе больше. Время, проведенное тобой в ссылке, похоже, многому тебя научило, и я рад видеть это. Но, как регент королевства, я не могу в бездействии ждать, когда в Редгарте вспыхнет гражданская война. Я сделаю все, чтобы поддержать того, в чьих руках окажется печать и корона. И если мне для этого придется отдать приказ убить твоих братьев или тебя, я это сделаю. Во имя интересов королевства, Виктор, не становись на моём пути.

С этими словами он развернулся и вышел, мягко прикрыв за собой дверь. Джордан испустил вздох облегчения. Он превысил свои полномочия и прекрасно сознавал это. Он не имел права говорить что-либо регенту без позволения принца Виктора. Надо как можно скорее известить обо всем советников, чтобы уж они решали, как реагировать на предостережение регента. Актер почувствовал себя лучше, сообразив, на кого переложить бремя решения подобных задач. Он двинулся было к двери, но остановился. Хорош же он будет, если посреди ночи отправится искать Родрика, он же принц. Такое поведение может показаться не просто странным, а даже подозрительным. Лучше послать кого-нибудь из стражников с приказом. Тут холодок пробежал по спине Джордана, который услышал за спиной рычание. Он развернулся всем телом и увидел собаку, которая пристально уставилась в пустой угол комнаты. Бладхаунд замер на месте, вытягивая шею и злобно рыча. Джордан почувствовал, как сердце у него уходит в пятки, и прижал похолодевшую руку к груди. Он ничего не видел там, куда смотрела собака, но вспомнил, что бабушка говорила ему когда-то давно в детстве: собаки часто чуют призраков, которых не видят люди...

— Ну что ты, мальчик, — попытался он успокоить пса, — что там? Что ты увидел?

Воздух задрожал и стал словно бы осязаемым. В углу возникла фигура Монаха. Собака попятилась, рыча и скаля зубы. Джордан схватился за меч. Не зная, есть ли что-нибудь под рясой Монаха, актер все же хотел иметь возможность ткнуть призрака острием своего оружия, если тот вздумает приблизиться. Джордан всматривался в темноту под капюшоном пришедшего.

— Не помню, чтобы я приглашал тебя.

— Двери и стены не преграда для меня, — ответил Монах тихим отстраненным голосом, — я принес привет и послание от вашего брата Луи.

— Хорошо, — сказал Джордан, — давай письмо и убирайся.

— Побереги дыхание, — ответил Монах, — ты здесь никто, актер.

Джордану показалось, что сердце у него перестало биться, и какое-то время он даже думал, что упадет в обморок. Он переборол себя, но все равно не мог справиться с дрожью в коленях. Ощущение было такое, словно ему довелось произносить длинный монолог, а он вдруг прямо на середине забыл все до единого слова.

— Актер? Что ты этим хотел сказать? — выговорил наконец Джордан, и с гордостью отметил, что голос его звучит ровно.

— Для меня нет тайн в Полуночном Замке, — ответил Монах, — у тебя лицо и тело Виктора, и только. Я видел настоящего принца, он спит совсем в другом месте.

— Ты сказал, что у тебя есть ко мне послание, — ответил Джордан, намеренно не отвечая на разоблачительное замечание Монаха, — ну и где же оно, посыльный?

Длинная серая ряса пошевелилась, и актер подумал, не перегибает ли он палку в разговоре с этим, по всей видимости, сильнейшим из колдунов в замке. Ведь все, что он мог бы противопоставить волшебству — это воспламеняющиеся шарики да несколько дымовых шашек. Джордан прикинул, в какую дверь лучше бежать в случае чего. Одеяние призрака перестало двигаться, и актер немного успокоился, но рука его все равно осталась на эфесе меча.

— Вот что хочет сказать вам ваш брат Луи, — мягко сказал Монах, — пора выбирать, с кем вы. Тот, кто не на стороне Луи, — против него. Тот, кто не преклонит перед ним колени, — его враг. Луи будет королем в Редгарте, и тот, кто встанет между ним и троном, — умрет. Джордан терпеливо ждал, а потом поднял бровь:

— И это все? Луи совсем отчаялся, бедняга. Скажи ему, пусть он все свои угрозы засунет туда, где солнце не светит. И если ты еще раз войдешь сюда без приглашения, я спалю твою паршивую рясу и от души помочусь на ее пепел. А теперь вали отсюда, или я спущу на тебя собаку.

Сказав это, Джордан повернулся спиной к Монаху, внимательно наблюдая за его отражением в ближайшем зеркале. Стояла мертвая тишина. По спине актера побежали мурашки. Тут раздался хохот Монаха, в котором не было ничего человеческого, только жуткая, едва сдерживаемая злоба. Джордан медленно досчитал до десяти, а затем повернулся. Пришелец исчез, в углу никого не было. Собака тоже куда-то подевалась. Актеру вдруг пришла в голову страшная догадка, что Монах мог забрать с собой пса, просто чтобы досадить ему, но тут поблизости раздалось сопение какого-то животного. Джордан медленно двинулся на поиски источника звука, заглядывая под кресла и за гобелены. Собаки нигде не было, сопение тоже прекратилось. Актер остановился посреди комнаты, оглядываясь вокруг себя.

“Собака где-то здесь...”

Джордан опустился на колени и заглянул под столик. Сзади кто-то захихикал. Актер резко выпрямился и ударился головой о крышку стола. Джордан с чувством выругался и, потирая ушибленное место, сел прямо на пол. Хихиканье прекратилось.

— Простите, — сказал чей-то тихий голос. Повернув голову, Джордан нос к носу столкнулся с очень худым, болезненного вида мальчиком, которому на вид было лет семь-восемь. Узкое лицо ребенка обрамляли длинные, соломенного цвета волосы. Он стоял с виноватым видом, который обычно бывает у набедокуривших детей, но его ясные светло-голубые голубые глаза смотрели твердо. Игравшая на губах мальчика робкая улыбка заставила Джордана улыбнуться в ответ. Одет мальчик был довольно старомодно, но аккуратно.

“Приходится донашивать за старшими, — с сочувствием подумал Джордан, — ничего, мы все через это проходим”.

Он выбрался из-под стола, встал и отряхнул пыль с одежды.

— Как тебя зовут? — ласково спросил он мальчика.

— Джорди, — стесняясь, ответил тот, — все называют меня Коротышка Джорди, потому что я маленький для своих лет. Мама говорит, что я потом вытянусь. Оба моих брата... они высокие.

— Итак, Джорди, — сказал Джордан, — меня зовут Виктор. И что же ты делаешь в моих покоях в такое позднее время? Ты ведь не должен находиться здесь, так?

Джорди, скосив глаза, начал кусать нижнюю губу:

— Я потерялся... я не знаю, где мама. Она куда-то пошла, и теперь я не знаю, где она. Вы не видели мою маму?

— Ну, я не знаю, паренек, а как ее зовут?

— Госпожа Мэри Фенбрукская, она такая красивая.

— Не сомневаюсь, — согласился Джордан, — но не думаю, что я знаком с ней. Вот что я тебе скажу: я поговорю со стражниками, что стоят за дверью, и тебя отведут к Хранительнице Замка, а она найдет кого-нибудь, кто присмотрит за тобой, пока не отыщется твоя мама. Годится?

Джорди улыбнулся и кивнул:

— Я знаю Кэйт, она хорошая.

“А я очень надеюсь, что она не будет на меня в обиде за то, что я добавлю ей хлопот, — подумал Джордан. — Но, черт меня возьми, к кому еще я могу обратиться с этим?”

Маленькая ручка доверчиво потонула в ладони Джордана, и тот легонько сжал ее. Актер подвел мальчика к главной двери и открыл ее. Стражники удивленно уставились на Коротышку Джорди, а Джордан сердито посмотрел на них обоих и сказал:

Дата добавления: 2015-08-18