Служба в Венгрии

События, иногда называемые «оттепелью», тогда, вскоре после XX съезда партии, где Хрущев выступил с антисталинской риторикой, в числе других стран затронули и Венгрию.

Руководство Венгерской партии трудящихся, прежде всего М. Ракоши и Э. Гере, допустили ряд серьезных ошибок, которые фактически были развиты членами так называемой ревизионистской группы И. Надя – Г. Лошонци, которые, кроме того, поддерживали контрреволюционные связи в некоторых партийных организациях, различных объединениях деятелей культуры – Союзе писателей, Союзе журналистов, в кружке Петефи… Заказывали «реформы» и оплачивали их заокеанские господа.

Мятеж начался с мирной демонстрации студентов в поддержку национальных реформаторских сил, вскоре перешел в вооруженный мятеж и превратился в резню невиданной жестокости. Подготовленные боевики и юнцы, взятые ими в маскировочных целях, целенаправленно убивали коммунистов, членов их семей, сочувствующих.

В ночь с 23 на 24 октября 1956 года Имре Надь был введен в состав Политбюро ВПТ и рекомендован на должность председателя Совета министров. Он и его пособники, проникшие в руководство партии, распустили в Венгрии войска безопасности, попустительствовали освобождению из тюрем политических и уголовных преступников, способствовали созданию так называемых рабочих советов, революционных комитетов и т. п. Западные спецслужбы по достоинству оценили привлекательность революционной терминологии. Надь объявил о выходе Венгрии из Организации Варшавского договора и обратился в ООН за помощью.

Западная пресса, информированная лучше исполнителей, поскольку получала информацию от заказчиков, украсилась передовицами о «венгерской революции», «о мадьярских борцах за свободу», о скором падении коммунистического режима в Венгрии.

После мятежа на закрытом просмотре нам показывали документальный фильм, включавший трофейные материалы – как вешали коммунистов, как издевались и пытали.

И действительно, при жестком вооруженном давлении новоиспеченных повстанцев в стране начался распад социалистических партийно-государственных структур, власть стала переходить к формируемым из-за рубежа структурам, по указанным выше причинам называемым «рабочими советами». Но суетливость сгубила мятежников.

В Будапешт 4 ноября были введены советские войска. Местами они встречали организованное, хорошо вооруженное, расчетливо подготовленное и квалифицированное сопротивление контрреволюции. Но сила солому ломит.

Правительство Имре Надя было свергнуто. В тот же день было сформировано революционное рабоче-крестьянское правительство, создан временный Центральный комитет Венгерской социалистической рабочей партии во главе с Яношем Кадаром.

Советские войска понесли в Венгрии тяжелые потери: было убито и умерло от ран 669 человек, еще 51 пропал без вести. Замечу, что из всех послевоенных вооруженных конфликтов эти потери – среди самых значительных. По массовости они уступают потерям только в Афганистане и Чечне.

Несколько лет спустя после венгерских событий, в памятном 1961 году, я получил приказ – ехать служить в Венгерскую Народную Республику. Сборы были недолги, и вскоре мы прибыли к новому месту службы. Поселили нас под Будапештом, на территории военного городка.

Конечно, про себя я сравнивал обстановку в Венгрии с немецкой конца сороковых годов. В Венгрии было в чем-то спокойнее, а в чем-то сложнее. В Германии мы вели оперативную работу с немецким населением напрямую. С венгерским населением вести подобную работу было не положено. Мне в работе очень помогало то, что у меня сложились хорошие личные отношения с министром безопасности Венгерской Народной Республики – Андрашом Бенке. Это был грамотный, толковый и умный человек, очень хорошо относился к русским.

С его помощью удалось решить много сложных вопросов.

Он всегда вникал в просьбу, обдумывал ее, обсуждал варианты решений. Затем приглашал того или иного помощника и ставил перед ним конкретную ясную задачу. Все вопросы решались честно, открыто. Если его что-то не устраивало в той или иной ситуации, он становился грустен и тихим голосом говорил, что этот вопрос он решить не может. Уговаривать его было бесполезно – это был волевой и твердый человек. Просить, иногда, было можно.

Как и большинство венгров, он души не чаял в посиделках, очень любил армянский коньяк и боржоми, оживлялся под звуки венгеро-цыганских скрипок, был очень пластичен.

Вскоре на одном из государственных приемов мы с Полиной Ивановной познакомились с Яношем Кадаром. Он был контактный, образованный, исключительно вежливый, обладал прекрасными манерами. Кадар неплохо говорил по-русски, поскольку был женат на русской – Марии. Кадар в юности был рабочим, затем механиком, впоследствии стал профессиональным революционером. В годы войны он отважно боролся против хортистского режима, был заключен в тюрьму и отважно бежал из нее. После войны репрессии коснулись и Кадара. В 1951 году он был осужден и освобожден в 1954-м. Это был благородный человек, он нашел в себе силы не затаить обиды и отдавал все силы делу социалистического строительства в Венгрии.

В 1962 году произошел эпизод, хорошо известный историкам спецслужб. Из Москвы неожиданно приехал зампред КГБ генерал С. Г. Банников, с которым я был знаком ранее. Рассказал некоторые неизвестные нам подробности дела Пеньковского, сказал, что в Венгрии под видом сотрудника западной фирмы скрывается Герберт Винн, англичанин, связной этого самого Пеньковского.

– Надо Винна арестовать, – заключил Банников.

Арестовать? Но как? Мы не имели на то в Венгрии никаких прав. Поразмыслив, решили согласовать этот вопрос с Кадаром. Эту миссию взял на себя А. Бенке. Кадар разрешил арестовать Винна на территории Венгрии и этапировать его в Москву.

По указанию министра МВД венгры выследили Винна и задержали довольно успешно. При задержании он, правда, пытался оказать сопротивление и хватался за руль, пытаясь направить машину, где его везли, в реку. Венгерский контрразведчик дал ему рукояткой пистолета по голове, послав Винна в продолжительный рауш и набив ему большую черно-синюю шишку.

Перед этим я заранее договорился с командующим ЮГВ генерал-полковником К. И. Проваловым о выделении специального самолета для сопровождения Винна в Москву.

Когда венгерские сотрудники доставили Винна на военный аэродром Текель, я обратил внимание на шишку, и мне рассказали, как было дело. Во избежание повторных непредсказуемых попыток со стороны Винна в самолете я дал команду надеть на него наручники.

Для сопровождения Винна в Москву был выделен комендант Особого отдела группы капитан Е. Чертов, отличавшийся огромной силой. Увидев мощную фигуру Чертова, Винн загрустил.

Винн показался мне невзрачным, плюгавым человеком, низкого роста и ничем не выделявшейся наружности.

Впоследствии этот человек был обменян на нашего выдающегося разведчика Конона Молодого.

К моменту доставки Винна в Москву агент ЦРУ Пеньковский был уже арестован. Расскажу курьезный случай, произошедший с этим человеком незадолго до его ареста.

Как известно, Пеньковский был знаком с генералом Варенцовым еще с 1943 года, в 1944-м исполнял при Варенцове обязанности офицера для поручений, а позднее женился на его дочери. В 1955 году Варенцов стал маршалом артиллерии, а в 1961-м – Главным маршалом артиллерии, командующим Ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск.

Надо ли говорить, сколь значимую и ценную информацию мог получать Пеньковский от этого высокопоставленного человека. Прикрываясь именем Варенцова, он имел доступ к секретным и совершенно секретным документам. Варенцов использовал Пеньковского для помощи в составлении серьезных документов, имеющих большую государственную важность. Вопреки служебной необходимости он откомандировал Пеньковского в Военную академию им. Дзержинского на 9-месячные курсы специалистов-ракетчиков, якобы для подготовки статей дал распоряжение разрешить ему пользоваться секретными библиотеками некоторых военных штабов. Пеньковский регулярно посещал штаб Ракетных войск и артиллерии, дарил офицерам и генералам редкие дорогие сувениры, стал там «своим» человеком. Очень важную информацию Пеньковский черпал из личных бесед с самим Варенцовым, рассказывавшим о заседаниях Высшего Военного совета, о содержании бесед с Н. Хрущевым, Р. Малиновским, генеральными конструкторами ракетных и артиллерийских систем – Королевым, Челомеем, Надирадзе, Глушко. Позднее, на допросе, Пеньковский показал, что однажды, на встрече с американцами, он сказал:

– Варенцов, через меня, и ваш хороший друг.

Когда Варенцову исполнилось 60 лет, он устроил юбилейный банкет, куда пригласил многих видных военачальников, в том числе и тогдашнего министра обороны Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского. Приглашен на банкет был и Пеньковский. Последний понимал, что среди маршалов и генералов он, в форме полковника, будет выглядеть белой вороной, и облачился в гражданский костюм. Когда все расселись за столом, появился министр обороны Р. Малиновский и, окинув присутствовавших острым взглядом, заметил Пеньковского в гражданском костюме. Со свойственным ему грубоватым юмором ткнул в него пальцем:

– А это что за шпион здесь оказался?

Выходит, сам того не зная, маршал Р. Малиновский попал в точку еще до разоблачения Пеньковского.

Думается, тогда Пеньковский пережил не самые приятные минуты.

Следует отметить, что Пеньковский был завербован в советское время, когда контрразведка КГБ активно работала и для спецслужб противника были созданы достаточно узкие рамки.

Что же говорить о нашем времени, когда все продается и покупается, когда условия для работы спецслужб противника максимально благоприятны.

Кто в такой обстановке может поручиться, что среди высшего военного руководства нет лиц, подобных Пеньковскому, а то и похлеще него.

Я не исключаю наличия крупных агентов западных спецслужб в руководящих слоях Министерства обороны. И вот такой, скажем, агент по указанию своих хозяев вносит какое-то хорошо продуманное радикальное предложение по «вооружению» или «совершенствованию» Вооруженных сил (конечно, не для их укрепления), а министр обороны, не образованный в военном отношении, может принять их для претворения в жизнь.

Вот мы и наблюдаем такую картину, когда наши Вооруженные силы деградировали.

Соглашаясь с критикой в адрес И. Сталина за его ошибки, приведшие к трагедии 1941 года, считаю, что нынешняя обстановка в Вооруженных силах гораздо хуже, чем в том же 1941 году. Они просто слабы и в кадровом отношении, и в численности, и в наличии современного вооружения, и в состоянии боевой подготовки, и во многом другом.

В случае, не дай Бог, большой войны нас, как мне думается, можно брать голыми руками. Несколько дивизий НАТО, действуя на западном направлении, могут войти в Москву через двое-трое суток, если их не задержит Лукашенко. Ведь на западном от Москвы направлении нет ни одного боевого соединения.

А богачи что? Сядут в самолеты и улетят на Запад. Благо там есть у них и виллы, и денежные накопления, и инвестиции… А народ останется под угнетателями.

Всего этого может и не быть, если неустанно и настойчиво будут проводиться конкретные меры по укреплению Вооруженных сил. Правда, в последнее время кое-что стали делать, но этого далеко не достаточно. Темпы укрепления Вооруженных сил должны быть резко увеличены. Вооруженные силы созданы для отражения противника извне. Во времена Советской власти систематически проводились учения всех уровней: от полковых до армейских, окружных и всеармейских. Сейчас этого нет или почти нет. А если учения кое-где и проводятся, то они направлены на подавление так называемых террористических угроз. Но ведь армия должна обучаться ведению оборонительных и наступательных боевых действий, эффективному применению новых видов оружия. А борьба с терроризмом – это дело спецслужб, внутренних войск МВД, а отнюдь не Вооруженных сил. Вот такие мысли сильно беспокоят и нас, ветеранов.

Сегодня руководители страны уверяют нас, фактически убаюкивают справедливые опасения трезво мыслящих людей, что США нам никакой не противник, а партнер и чуть ли не друг.

А друг тихой сапой подошел к самым границам с Россией, обосновался в Прибалтийских республиках, Польше, Чехии и других районах. Размещает на аэродромах, построенных Советским Союзом, боевые самолеты, а перебазировать туда бомбардировщики и подготовить их к старту – дело нескольких часов. Готовит к размещению радары и ракеты средней дальности, прикрывая свои замыслы пустой, рассчитанной лишь на купленных политиков демагогией. Свое истинное лицо руководство, а вернее, политика заокеанской страны показала в войнах в Югославии, а затем в Ираке. Министр обороны США, не размениваясь на риторику, заявляет, что новые военные базы создаются на случай войны, в том числе и с Россией. Ну а высказывания госсекретаря США М. Олбрайт о «несправедливости территориальных владений России» и некоторых «жестких» американских сенаторов о «неизбывной враждебности к России»? Вот это партнер! Вот это друг!

А «наше» руководство, под одобрительные крики, премии, займы и гранты из-за океана, уйдя из Восточной Европы, разорвав СССР, превратило большинство бывших союзников и Прибалтийские республики СССР в членов НАТО. Были ликвидированы важнейшие военно-стратегические объекты не только в бывших «братских» странах, но и на Кубе, во Вьетнаме, катастрофически сокращены войска, выведен из состава войск и флота ряд наиболее боеспособных вооружений, подорвана мощь собственных ракетно-космических сил. Вместе с руководством Украины при самом внимательном и настойчивом участии США наряду с десятками шахт и сотнями боеспособных высококлассных ракет были распилены на куски три четверти уникальных, не имеющих себе равных в мире сверхзвуковых стратегических ракетоносцев Ту-160. Были проданы на слом новые авианесущие крейсеры, приколото к пирсам большинство мощнейших в мире атомных подводных лодок 941-го проекта, более известных сегодня под удачным натовским названием «Тайфун».

Большинство политиков и комментаторов называют череду этих событий непродуманной политикой. А я, как военный контрразведчик, думаю, не попахивает ли здесь предательством. Во всяком случае, в этом вопросе следовало бы тщательно разобраться, выяснить детали, мотивы, найти и наказать виновных.

Мы всячески снабжаем новейшим вооружением различные, в том числе и Западные страны. А свои вооруженные силы продолжают пользоваться оружием устаревшим. Только к 2015 году планируется примерно на 40 % обеспечить Вооруженные силы Российской Федерации новым вооружением. Не поздно ли? По моему мнению, необходимо максимально форсировать укрепление отечественных Вооруженных сил. Мало кто хочет, чтобы мы оказались оккупированными США, избежав немецкой оккупации. Здесь всё зависит от правильно продуманной, взвешенной и ответственной политики руководства России. А если этого не будет, то народ должен будет сказать свое веское слово. Ведь по Конституции власть в стране принадлежит народу.

Но вернемся в Венгрию. Служба здесь была полна напряженной, хотя и рутинной работы, о которой я все еще не имею права рассказывать.

Здесь, в Венгрии, мне было присвоено генеральское звание. В мае 1962 года из Москвы по ВЧ позвонил Николай Романович Миронов:

– Здравствуй, Леонид Георгиевич! Только что от Хрущева. На постановлении еще чернила не высохли. Тебе присвоено звание генерал-майора. Поздравляю.

Я, естественно, стал высказывать слова благодарности и заверения, но Н. Миронов мягко перебил меня:

– Леня! Это лишнее, я тебя знаю много лет, в заверениях нет необходимости.

Короткую официальную телеграмму с поздравлениями прислал и председатель КГБ В. Е. Семичастный.

Позднее В. Семичастный приезжал в Будапешт, был и у нас, в Особом отделе Южной группы войск. Пробыл недолго, около часа. На меня он произвел отрицательное впечатление нервного, поверхностного, не разбирающегося в делах человека.

В 1963 году для проведения партактива всего на один день в Будапешт приезжал Н. Р. Миронов. Несмотря на короткое время пребывания в столице Венгрии, он приехал к нам, в Особый отдел и, в отличие от Семичастного, подробно интересовался делами, состоянием отношений с венгерским руководством и со спецслужбами. Он осмотрел отдел, побывал в казарме, где располагалась рота охраны, одобрил работу, но и высказал ряд критических замечаний.

Позднее, в 1964 году, где-то в конце сентября – начале октября раздался звонок по ВЧ из Белграда. Звонил Н. Р. Миронов. Он сказал, что отдыхает в Югославии вместе с зам. председателя Совмина В. Н. Новиковым, теперь собирается домой – в Союз. Но перед отъездом ему очень хотелось бы побывать в Будапеште, городе, где он воевал в годы войны. Он спросил, не могу ли я его встретить на югославско-венгерской границе, привезти в Будапешт и показать все то, что его интересует. Я, естественно, ответил, что с удовольствием организую его поездку. Спросил только, следует ли мне через министра внутренних дел Венгрии А. Бенке поставить в известность о его прибытии секретаря ЦК ВСРП Я. Кадара. Миронов ответил:

– Не надо. Это свяжет мне руки, и я не смогу побывать там, где хочу.

В Будапеште он пробыл три дня, осмотрел здание парламента, побывал в крупных музеях, в некоторых местах под Будапештом, где он воевал в 1944 году. Были мы и на острове Маргит, где отведали настоящей венгерской кухни – сытной, вкусной и острой. В этой поездке Н. Миронов был вместе с женой – Раисой Афанасьевной.

Во всех визитах нас сопровождала и моя супруга – Полина Ивановна. Заехали они и в гости к нам, на квартиру. Здесь кулинарным мастерством удалось блеснуть Полине Ивановне – ее фирменные уральские пельмени пользовались несомненным успехом.

При отъезде на железнодорожном вокзале венгры устроили Н. Р. Миронову прощальные проводы. Он был растроган, обнял меня и дал понять, что долго в Будапеште я не задержусь.

Недели через две мы с женой улетели в отпуск в Кисловодск, и там в одной из центральных газет я увидел сообщение в траурной рамке. Что-то будто кольнуло меня. Вчитавшись, я узнал, что в авиакатастрофе, на подлете к Белграду, вместе с другими членами делегации, возглавляемой начальником Генштаба, Маршалом Советского Союза С. С. Бирюзовым, погиб Н. Р. Миронов.

Это была большая потеря. Фактически вся страна была в трауре. Для меня это было большим личным потрясением.

Запомнились встречи венгерского руководства с советскими правительственными делегациями, возглавлявшимися первыми лицами. В некоторых из этих встреч мне довелось участвовать.

В апреле 1964 года в Венгрию в составе большой делегации с женой прилетел Никита Хрущев. Мы встречали Н. Хрущева и венгров у себя, в военном городке.

По установленному порядку, когда высшие руководители страны приезжали в воинскую часть, за их охрану непосредственно отвечал Особый отдел. Поэтому, зная заранее о приезде Н. Хрущева и Я. Кадара, на территории штаба ЮГВ мы приняли все необходимые меры охраны.

Командующий ЮГВ К. И. Провалов^[7] построил всех членов Военного совета около штаба. Пригласил меня. Я стоял с левого фланга первым. Приехав, Н. Хрущев направился первым делом ко мне. Шляпа у него была набекрень, галстук сдвинут, от него разило водочным перегаром. Я пожал мягкую, потную руку Хрущева и представился. Потом он поздоровался со всеми другими генералами.

В клубе Дома офицеров был устроен митинг. Н. Хрущев сел в президиум, обхватил руками свою большую голову и ни слова не сказал.

К. Провалов после митинга пригласил Н. Хрущева и Я. Кадара на чай. Что такое чай, мы все прекрасно понимали.

В маленьком уютном зале я сидел напротив Н. Хрущева и Я. Кадара. Н. Хрущев пил рюмку за рюмкой и рассказывал довольно пошлые анекдоты. Помню, как безуспешно он пытался зацепить вилкой застрявший в середине тарелки тоненький кусочек редиски в сметане… Это ему не удалось, Хрущев заметно погрознел, достал редиску рукой, а затем, несмотря на наличие салфеток, нагнулся под стол, вытер руки и губы о скатерть.

Кадар и я, сидевший рядом, конечно, сделали вид, что ничего не замечаем.

Было очень стыдно. На душе был тяжелый осадок. Как же может такой человек быть во главе партии и государства, думал я.

В том же 1964 году Н. Хрущев был снят со всех своих постов.

…Года через два после того визита к нам приехал новый Генсек – тогда еще сравнительно молодой Л. И. Брежнев.

Энергичное крепкое рукопожатие, точные ободряющие слова. Выступил толково, грамотно. Непринужденная, веселая и оживленная беседа за столом. С каждым Л. Брежнев сумел найти контакт, обменяться содержательными фразами.

О себе Л. Брежнев образно, в лицах, рассказал, что во время службы в армии до войны он дослужился до капитана, заместителя командира танкового батальона. Командир батальона был майором, но втайне страстно желал стать подполковником. И вот на одном из разводов один из его «толковых» подчиненных обратился к нему со словами:

– Товарищ подполковник!

– Не подполковник, а майор, – ревниво, но снисходительно поправил его командир.

– Виноват, товарищ подполковник…

Энергия, оптимизм и уверенность Л. И. Брежнева, очевидно, благотворно влияли на окружающих, не было в нас никакой зажатости или натянутости. Беседы получались откровенными, зачастую нужными.

На одном из приемов рядом со мной сидел Ю. В. Андропов. Изредка мы обменивались короткими фразами. Потом он выступил. Речь была очень содержательная, толковая. Радостно было сознавать, что во главе КГБ находится такой умный человек.

Перед моим отъездом из Венгрии А. Бенке устроил прощальный прием, на котором высказал слова благодарности за совместную работу и передал привет и добрые пожелания от Я. Кадара.

На приграничной станции Захонь была выстроена рота пограничников.

– Наверное, ловят контрабандистов, – кивнув на солдат, предположила Полина Ивановна.

Но тут в вагон вошел майор-пограничник, обратился ко мне по всей форме и предложил выйти к роте, построенной к моему отъезду.

О пребывании в Венгрии у меня остались самые теплые воспоминания.

В 1968 году я получил новое назначение – в Киев.

Дата добавления: 2015-08-09