Тертуллиан. Тертуллиан, как однажды заметил Т

Тертуллиан, как однажды заметил Т. R. Glover, был “первым гениальным латинянином, который стал последователем Иисуса Христа и передал его учение на родном для этого народа языке”[355]. Оценивая вклад Тертуллиана в развитие новозаветного канона, мы должны учитывать не только тот объем книг Нового Завета, который он принимал, но и его роль в борьбе с каноном, который составил Маркион.

Тертуллиан родился в Карфагене в семье язычников в середине II века. Он получил хорошее образование (литература, право, риторика), хорошо знал греческий язык, стал профессиональным юристом и, переехав в Рим, приобрел репутацию хорошего адвоката. После обращения в христианство в 195 г. он вернулся в Карфаген, где пылко проповедовал свою новую веру. Через несколько лет (ок. 205 г.), “разочарованный завистливостью и распущенностью римских клириков”, как писал о нем Иероним[356], он присоединился к монтанистам и стал их лидером в Африке.

Тертуллиан был самым плодовитым из латинских Отцов доникейского времени. Все его труды, а они затрагивают обширный круг тем, отмечены ярким отпечатком его личности. Выражая свои мысли ярким и витиеватым стилем, он смело внедрял в латынь новые слова[357]. Некоторые были восприняты следующими богословами и остались в лексиконе христианской догматики. Одним из терминов, который он употреблял с подчеркнутой решительностью, был термин “правило веры” (regula fidei). Он означает основания церковной веры, устно переданной церквам апостолами и передаваемой из поколения в поколение как крещальный символ веры[358]. В трех своих сочинениях Тертуллиан раскрывает содержание этого “правила”. Иногда он приводит в сжатом виде Апостольский символ веры (De praes. haer. 13); иногда перефразирует и детализирует некоторые его положения, но ничего не добавляет (De virg. ml. I; Adv. Prax. 2). Другими словами, для Тертуллиана regula fidei — незабываемая вера христиан, основанная на Писании и наиболее сжато выраженная в крещальном символе, то есть то, что мы знаем как Апостольский символ веры.

Новый Завет, принимаемый Тертуллианом, практически не отличается оттого, которым пользовались прежде. Его прибавление в том, что он придал авторитету канона юридический характер. Из всех латинских эквивалентов греческого слова “Библия” (biblia), которыми пользовался Тертуллиан и другие латинские авторы на Западе, самыми важными и содержательными были слова Instrumentum и Testamentum [359].Оба термина использовались в римском праве. Один означал письменный контракт или соглашение (иногда — официальный документ), другой — последнюю волю или завещание. Тертуллиан, который применял к Писанию оба термина, по-видимому, предпочитал Instrumentum; он протестовал против попытки Маркиона ввести двух богов, “своего для каждого Instrumentum или Testamentum, как его чаще всего называют” (Adv. Marc. 4, 1). Четыре Евангелия — это Instrumentum evangelicum, аих авторы, по его убеждению, или апостолы, или их спутники и ученики (там же, 4, 2).

Разоблачая Маркиона, Тертуллиан упрекает его в том, что тот не принимает Деяний апостолов, лишая себя сведений о деятельности апостола Павла (Adv. Marc. 5,1).Затем он, одно за другим, защищает каждое послание Павла (там же, 5, 2-21), удивляясь тому, что Маркион отверг два Послания к Тимофею и одно к Титу: “Его целью было, я думаю, распространить свои вставки даже на некоторые послания [Павла]” (там же, 5, 21)[360].

В другом сочинении Тертуллиан цитирует отрывок из Послания к Евреям (6:4-8), которое он приписывает Варнаве, “человеку, которого Бог удостоил большой чести, так как Павел поставил его следующим после себя” (De pudic. 20). Из 1-го Послания Иоанна он приводит 4:1-3 и вдается в пространное рассуждение об антихристе (Adv. Marc. 5, 16). Еще он цитирует несколько отрывков из 1-го Петра, хотя прямо и не называет послание (Scarp. 12). К Посланию Иуды (стих 14) Тертуллиан обращается как к свидетельству об авторитете Еноха (De cultufem. 1,3). Несколько раз он упоминает Апокалипсис Иоанна, чтобы доказать, что для него нет никакого другого Апокалипсиса (Adv. Marc. 4, 5; De fuga 1, De pudic. 20).

Мнение Тертуллиана о Ерме с годами менялось. В ранних произведениях он высоко оценивает Пастыря (De oral. 16), но уже в монтанистский период заявляет, что эта книга осуждена (judicaretur) всеми соборами прежних времен как поддельная и апокрифическая (De pudic. 10)[361]. Что касается апокрифических Деяний Павла, Тертуллиан с явным удовлетворением замечает, что пресвитер, написавший эту книгу, называет свои намерения благими, но справедливо призван на суд, разоблачен в том, что это апокриф, и лишен сана (De bapt. 17).

Словом, Тертуллиан цитирует все книги Нового Завета за исключением 2-го Послания Петра, Иакова и 2-го и 3-го Иоанна. Два последних, из-за малого объема и небольшого богословского значения, он мог просто опустить; ниоткуда не следует, что он не знал об их существовании. Писание Ветхого Завета он считал богоданным, а Евангелиям и апостольским посланиям придавал силу, равную закону и пророкам. Устно передаваемое “правило веры” и Писание он ценил одинаково; поэтому ни одна книга не могла быть признана Писанием, если не соответствовала “правилу веры”.

Другим заблуждением относительно ранних соборов стала теория Бэкона (Bacon) о том, что “Евангелие от Матфея одобрено собором “людей, знакомых со Св. Писанием” в 120 г. в Риме”. Она основана на ошибочном комментарии, включенном в сирийское сказание под названием «Слово о звезде», написанном ок. 400 г. и приписанном Евсевию Кесарийскому (В. W. Bacon, «As to the Canonization of Matthew», Harvard Theological Review, xii [1929], pp. 151-173).

Дата добавления: 2015-08-18