Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Красота. Красота — это сугубо индивидуальное

Читайте также:
  1. I. КРАСОТА, МОДА И СЧАСТЬЕ
  2. Благо красоты и красота истины
  3. В которой Кирилл знакомится с достопримечательностями Лондона, любуется красотами итальянского побережья и осматривает яхту
  4. Вечная красота природы
  5. Доброта и добро, истина и красота
  6. Красота

Красота — это сугубо индивидуальное. Неслучайно же мы из тысяч женщин красивой считаем единственную, и это при том, что остальные мужчины совершенно не обязательно соглашаются с нашим взглядом по этому вопросу. Если говорить о технике, об инженерном деле, об управленческих решениях, то, на мой взгляд, красота — это простота. Да, безусловно, порой какое-нибудь хитроумное устройство может поразить воображение своей сложностью, но по-настоящему красивое решение — это простое решение. Если говорить еще более общо, это когда получается большой эффект при минимальных затратах на его достижение. Вот перед вами поставили задачу, дали вам для ее осуществления людей, но вы придумали что-то такое эдакое, и ваши люди пальцем о палец не успели постучать, а задача уже решена! Вот это красота!

Беда, однако, в том, что оценить красоту такого решения могут только умные, знающие почем фунт лиха люди. Для массы «ценителей» простое решение чаще всего является отсутствием решения, наша «наука» в подавляющем числе случаев ценит заумь, ненужные, а порою и искусственные сложности, для нашей наукообразной толпы признаком гениальности является такая белиберда, которую ни понять, ни представить невозможно. Эйнштейн — это голова! Его теорию образно представить невозможно, а посему он гений! А то, что благодаря бреду этого гения, физика, поразившая мир огромным числом открытий в XIX веке, в XX открытий практически не имела, — это до нашей наукообразной толпы не доходит.

Помню, тот же Толя Парфенов меня учил примерно так: «Если хочешь писать диссертацию, то результатом твоих исследований должно быть что-то «железное» — бункер, транспортер, какой-нибудь прибор или новый сплав. Что-то такое, во что ты Можешь ткнуть пальцем и сказать, что это есть результат твоей диссертации. Если же ты просто совершенствуешь процесс, то получи хоть миллионные эффекты, твою работу диссертационной не признают — если все просто, то тогда до этого любой мог догадаться, а у ученого все должно быть сложно».

Вот у меня сейчас беда с пропагандой закона об ответственности власти, и то, что он очень прост, даст огромный эффект, но не потребует никаких дополнительных затрат. Я чувствую по откликам и критике, что основная причина непонимания этого закона — его простота. Люди теряются: перед страной такие страшные, такие огромные проблемы, поэтому невозможно, чтобы их можно было решить так просто!

Так вот, Друинский сделал ненужными наши работы по снижению брака в ФС-18 очень просто, я бы сказал, гениально красиво — завод перестал этот сплав, дающий много брака, плавить. Напомню, что если в ферросилиции кремния выше 19 %, то графитовая спель в нем вообще не образовывается, и такой сплав в застывшем виде плотный и прочный. 18 % — ферросилиций мы плавили для литейщиков, и Друинский поставил вопрос так: а почему 18 %, а почему не 20 %? Чем 20-й процент будет хуже 18-го процента? Только тем, что 18-й был в ГОСТе, т. е. это была официальная марка, а 20-процентного не было — официально такой сплав не существовал. Завод выплавил опытную партию ФС-20, отправил поставщикам, Друинский заключил хоздоговорные работы с институтами, чтобы ученые оценили пригодность этого сплава и удобство работы с ним у потребителей. Получили заключение, что потребители довольны, завод создал техусловия на ФС-20, а потом добился включения его в ГОСТ, и все заводы Союза забыли о ФС-18 и начали плавить ФС-20, и теперь, наверное, никто и не вспомнит, что был когда-то 18-процентный ферросилиций.

С точки зрения своей простоты, это красивейшее решение: избавились от брака, увеличили производство печей по кремнию, получили крупный экономический эффект, и при этом на заводе ни один рабочий лишний раз пальцем не шевельнул, ни одного лишнего гвоздя не забил. Причем мне неважно, кому именно пришла в голову эта идея — самому Друинскому или кому иному. Когда поработаешь в настоящем деле, начинаешь понимать, что сами по себе идеи — это чепуха, главное — внедрение идей! Поскольку, повторюсь, внедрение идеи влечет за собою потребность в сотнях идей, как эту идею внедрить. Я обратил внимание, что чем безответственнее болтун, тем больше у него идей — он ведь не боится, что ему придется их внедрять лично. Сейчас на книжном рынке появились произведения в полном смысле слова сплошной бред. Но, как ни странно, среди этого бреда вдруг возникают и крупинки очень здравых мыслей — ведь сумасшедшему все равно, что вещать — умное или глупое, он ведь одно от другого не отличает.

Поэтому руководитель на производстве не только вырабатывает свои идеи, но и пропускает через свою голову тысячи чужих идей — от подчиненных, из научно-технической литературы и т. д. и т. п. — и это в первую очередь заслуга руководителя, если он остановится на такой идее, которую нужно и можно внедрить.

В жизни мне повезло — я человек спокойный в отношении самого себя, для того, чтобы чувствовать себя уверенно, чужое уважение мне требуется во вторую очередь, а в первую очередь мне нужно, чтобы я уважал себя сам. Помню, Парфенов меня учил, чтобы я немедленно подал заявление о приеме в партию, поскольку на 10 рабочих принимают одного инженера и ждать приема придется несколько лет, а без членства в партии карьеру не сделаешь. И мне как-то сразу стало не по себе. Ну, вот вступлю я в КПСС, чтобы сделать карьеру, и сделаю ее, так как я сам смогу узнать, что в моей карьере зависело от меня, а что — от членства в партии? Может, от меня — 0 %? Как это вычислить? И как после этого себя уважать? Нет, — решил я для себя, — что-что, а для карьеры я в КПСС никогда вступать не буду. Сделаю я карьеру или не сделаю, но сколько сделаю — все будет мое, все 100 %. Так и в работе. Передо мною, заводским исследователем, стояла абсолютно понятная задача — все поручаемые мне вопросы должны решаться максимально простым, т. е. самым эффективным способом, но эти способы редко бывают диссертабельны. И как быть? А так! Чтобы уважать себя, нужно добиваться, чтобы любая задача была решена красиво, а будет ли это решение диссертабельно — это второй вопрос. Будет — хорошо, не будет — и черт с ним! Уважение к себе дороже.

Разумеется, Бог не без милости, казак не без счастья, и мне удавалось находить красивые решения поставленных передо мною задач, порою на это уходила уйма времени, к примеру, поиск решения по электродам, столь же красивого, сколь и малодиссертабельного, как мне помнится, вряд ли занял менее 10 лет. Но самое красивое решение я нашел, когда уже оставил чисто инженерные дела и был заместителем директора по экономическим вопросам, т. е. это было хозяйственное решение. Если бы я над поиском этого решения помучился, если бы оно потрепало мне нервы хотя бы пару месяцев, я бы им гордился. Но я его нашел в считанные секунды: оно не только заводу, оно и мне ничего не стоило. Поэтому оно хорошо подходит только для того, чтобы перед другими похвастаться, самому же оно особого удовлетворения не доставляет, хотя это решение настолько блестяще, что годится в книгу рекордов Гиннеса. Дело было так.

Году, думаю, в 1990 звонит мне по прямому телефону директор и медовым голосом сообщает, что посылает ко мне двух товарищей и очень хочет, чтобы я решил их вопрос. Мы уже так давно работали вместе, что я не из сути разговора, а по тону сразу понял многое. В частности то, что эти товарищи сидели в это время в кабинете Донского и слушали это его указание.

Второе. Много лет спустя из американских детективных фильмов я узнал, что в американской полиции практикуется психологический прием работы с преступниками — «хороший и плохой парень». То есть один из полицейских бьет преступников, запугивает их, а второй относится к ним ласково, разговаривает по душам. Когда я примерил этот прием на свою прошлую работу на заводе, то чуть не засмеялся. Ничего не зная об этом, мы с Донским как-то автоматически играли в «хорошего и плохого парня». Само собой, что хорошим парнем был он, а я — плохим. Если бы вопрос, который поставили перед ним эти «два товарища», был решаемый, то Донской сам бы его решил и дал бы мне определенное распоряжение, а раз посылает ко мне, то вопрос, скорее всего, нерешаемый, но он ведь «хороший парень», посему отфутболить с завода просителей должен я. Однако тон, которым Донской говорил со мной, явственно предупреждал меня, чтобы я сделал это ласково, а не грубо.

Я понял, что на Донского откуда-то давят, причем со страшной силой. Дело в том, что шеф крайне не любил, когда на нас давят. И если он предупреждает меня своим тоном не делать резких движений, то, значит, на нас давят с такой высоты, что шеф не в силах сопротивляться. Как я понимаю, за этих «двух товарищей» хлопотал кто-то минимум из ЦК КПСС.

Итак, заходят ко мне двое мужчин и рекомендуются заместителем председателя правления и работником московского банка «Столичный», о котором я впервые тогда и услышал. Говорят, чего именно они хотят, и я сразу понял, почему шеф предупредил меня быть сдержанным: за такую просьбу мало было послать в традиционные места — это было слишком близко или мелко.

Поясню. Мы — госпредприятие, мы основную массу (около 80 %) своей продукции поставляли по госзаказу и госценам предприятиям СССР. Оставшуюся часть продавали на экспорт по мировым ценам, причем «ножницы» в то время были огромны. Если внутри СССР ФС-75 стоил где-то около 200 рублей за тонну, то на границе или в порту Венспилса — около 400 долларов, углеродистый феррохром в Союзе стоил 170 рублей, а на Западе — 1500 долларов. При этом уже существовал «компьютерный курс», по которому доллар стоил около 100 рублей. Так вот эти «два товарища» из банка «Столичный» просили продать им чуть ли не 30 % годового производства этих сплавов по госцене! Получалось, что мы должны были отдать им всю прибыль от экспорта, более того, еще и пойти на невыполнение госзаказа и остановку отечественных заводов. Предложение было наглым до изумления!

Но тон шефа! Я понял, что шеф не смог найти решение сам и надеется, что я найду такое решение, при котором мы бы и послали «Столичный» подальше, и при этом как бы и не виноваты были, что не исполнили «просьбу» тех, кто давил на Донского откуда-то очень свысока.

Я начал расспрашивать у посетителей, кто они были такие в своей прежней жизни, поскольку по их тону и спокойствию понял, что это по сути своей мелкие клерки, которые не представляют ничего — ни что они собираются покупать, ни как это выглядит, ни принципов банковского дела. Выяснилось, что один — какой-то ученый, кандидат, если не доктор, технических наук, второй — капитан ГРУ. (Я удивлялся, сколько в те годы возникло «выдающихся коммерсантов и финансистов» из числа советских разведчиков (само собой, говняных) и, почему-то, врачей-гинекологов.) Стало ясно, что мои собеседники совершенно некомпетентны, и решать с ними что-либо невозможно. Я спросил, собираются ли они эти пару сотен тысяч тонн ферросплавов продать за границу (для чего же еще он им нужен?), но, к своему удивлению, увидел, что этот вопрос они поняли, но прямо мне ответ тоже не дают. Меня это даже заинтриговало — что же эти сукины дети из «Столичного» задумали? И я им заявил прямо.

— То, что вы хотите, не решаемо в принципе. Как я понял, вы сами не понимаете, что вам нужно. Если не собираетесь продавать наш металл по мере его выплавки, то в СССР нет склада, на котором вы смогли бы разместить то количество, которое хотите купить. Как я понимаю, эта сделка является частью проекта, суть которого вы нам не сообщаете, либо не знаете ее. И я не знаю, смогу ли я вам помочь, даже если узнаю суть, но сейчас точно помочь ничем не могу. Посему рассказывайте нам все до конца или прощайте.

Они вышли, но прошло несколько минут, и снова звонок по прямому телефону от Донского — они снова оказались у него, и он их не послал! Да, дело серьезное — на шефа давили как никогда! Я спросил, снял ли шеф трубку (чтобы мои слова не были слышны в кабинете), он подтвердил, и я, обрисовав ему ситуацию, сказал, что завод может оправдаться тем, что «Столичный» не объясняет нам суть дела, а без этого мы банку не можем помочь. Это, конечно, хилая «отмазка», но все же хотя бы что-то для разговора Донского с теми, кто нас насиловал. Шеф понял, повесил трубку, и я решил, что мы от этих нахалов избавились, но через час они снова были у меня, однако теперь уже с сообщением, что они разговаривали с председателем правления (надо думать — со Смоленским), и он им разрешил ввести меня в курс дела.

Суть вот в чем. Предавшие СССР Правительство и ЦК КПСС начали разворовывать страну, создавая себе будущие кормушки и каналы перекачки денег, так называемые коммерческие банки. По идее, внедряемой в мозги советским людям, эти банки должны были убедить население нести к ним свои сбережения и из этих денег выдавать кредиты под высокоэффективные проекты и т. д. Но как много дураков доверило бы свои деньги этим завлабам и гинекологам? Поэтому, под прикрытием болтовни о том, что коммерческие банки задействуют ресурсы населения, Госбанк СССР начал выдавать этим банкам государственные ресурсы. Преступление было уже в том, что это были наши деньги — деньги, заработанные народным хозяйством СССР, и выдавать их надо было нам — предприятиями, а Госбанк выдавал их этим прощелыгам для спекуляций! В том числе он выдал огромные деньги и «Столичному».

Тот, само собой, задумал элементарную по тем временам спекуляцию — оплатить сделку по закупке на Западе чего-либо типа персональных компьютеров. В то время, если покупать на Западе промышленное оборудование (делать инвестиции, о необходимости которых все вопили), то рубль стоил от 4 до 10 долларов, а вот если покупать барахло, то доллар стоил и 20 и 30 рублей, но особенно выгодна была перепродажа компьютеров — здесь цена доллара доходил до 150 рублей. Это был так называемый «компьютерный» курс рубля и на него все спекулянты и ориентировались. Но чтобы оплатить компьютеры, «Столичному» нужны были не рубли, а доллары. И с этим проблем не было: какой-то банк на Западе сходу предложил «Столичному» кредит в 100 млн.

Однако была трудность: «Столичный», чтобы получить такой кредит, должен был предоставить западному кредитору залог, и этот залог должен был иметь вид ликвидного на Западе товара. Ни перевозить его на Запад, ни продавать там не требовалось, главное было в том, чтобы «Столичный» владел этим залогом на правах собственника. Вот банк и приехал к нам купить такой товар на сумму залога.

Решение у меня возникло немедленно, хотя это, конечно, не совсем так. Ведь до этого времени я уже много лет занимался принципами управления людьми и знал очень распространенную ошибку, особенно присущую бюрократам, — не видеть дело, не видеть то, что действительно нужно. Поясню на простом примере. Вы в пункте А, а в пункте Б вы можете получить большие деньги. Деньги — это главное, это дело. Зашоренный бюрократическими привычками человек начинает рассуждать: надо срочно ехать в Б, а для этого срочно нужна автомашина. После этого начинает тратить огромные усилия на приобретение автомашины, считая это главным, считая это делом. На самом деле, как вы понимаете, это не так. Дело — получение денег — как было, так и осталось главным, и наличие автомашины всего лишь один из путей это дело сделать, привычный путь, но, как может оказаться, далеко не единственный и далеко не самый эффективный. К примеру, в пункт Б можно добраться и другим путем, а можно получить оттуда деньги оказией или банковским переводом.

Вот и «Столичный» ломился к цели только тем путем, который видел, не понимая, что этого пути, по сути, нет. Когда я понял, что «Столичному» действительно нужно, я тут же согласился продать им весь необходимый металл и попросил «двух товарищей» с часик погулять, пока я подготовлю договоры. Быстренько написал тексты, Наталья отпечатала, и к приходу «двух товарищей» я их этими договорами порадовал.

По основному договору, предназначенному для предъявления в западный банк, банк «Столичный» в течение недели переводил заводу на счет всю сумму сделки, а я им продавал и хранил на складах своего завода требуемое количество металла, обязуясь отправить его в любой момент тому, кому «Столичный» определит. Я уже давно работал с западными партнерами, поэтому изготовил нужную бумагу так, что к ней не подкопаешься. Однако к этому договору было секретное приложение, в котором стороны договаривались, что завод купленный банком «Столичный» металл никогда и никому отправлять не будет. Когда «товарищи» поняли, что именно я им предлагаю, они изумились.

Получается, что мы переведем вам огромную сумму в рублях, а вы нам — ничего?!

— Как это ничего: а вот эти бумажки?

— Но ведь это же получается фикция!

— Ну не совсем фикция, договор на покупку выглядит ведь как настоящий. О секретном приложении к нему никто знать не будет. Да и потом, не могу же я упускать такой случай и не продать вам фикцию, если с вас за нее можно взять хорошие деньги? Звоните начальству, согласовывайте условия сделки.

Они уехали на почту, поскольку не хотели разговаривать при мне, а сотовых еще не было, приехали через какое-то время с сообщением, что в Москве тоже поразились, но деваться было некуда — согласились. Надо сказать, что, когда я с нашей стороны подписывал договор, то и Донской, и главбух Прушинская тоже удивились размаху моей наглости, но поскольку угроз заводу ни с каких сторон не просматривалось, то подписали.

Закончу, «Столичный» довольно быстро «прокрутил» западный кредит, я возил ему подтверждения о том, что храню залог, два или три квартала, потом необходимость в этом отпала. В последнее мое посещение банка на Пятницкой (они в это время капитально ремонтировались), я получил приглашение перейти к ним на работу с окладом в 2 млн. рублей в год (у меня в это время зарплата была где-то около 1,5 тысяч в месяц). Я отказался, причин было много, но главная в том, что и эта работа, и эти люди мне не нравились.

А та огромная сумма денег, которая свалилась на завод (две годовые прибыли, если я не ошибаюсь), задала нам огромную работу, особенно заму по капитальному строительству Ф.Г. Потесу. Мы создавали новые строительные участки, на эти деньги начали строить дома улучшенной планировки, поселок коттеджей, закупали различные производства товаров народного потребления, закупали цеха по переработке сельхозпродуктов всем колхозам и совхозам области, которые хотели с нами сотрудничать. Вот тут, может быть, впервые я понял, что деньги (вернее, их освоение) — это очень большая обуза.

Таким образом, если руководствоваться критерием эффективности, то договор с банком «Столичный» был моим самым красивым решением, повторю, прямо для книги рекордов Гиннеса, и похвастаться мне, конечно, есть чем, но у меня удовольствие от этого решения не бог весть какое, и даже не знаю почему — слишком легким оно оказалось, что ли?

Но вернемся к моим начальникам.


Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 84 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Увольнение | Об умниках | Защита лучших | Зависть | Отец солдатам | Как все | Немного в общем | Творчество рабочих | Свобода подчиненных | Глава 6 ЕРМАКОВСКИЙ ЗАВОД ФЕРРОСПЛАВОВ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Парфенов| Учителя

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.009 сек.)