Глава 14. Меньше всего Сэмсону хотелось ехать в Грасс

Меньше всего Сэмсону хотелось ехать в Грасс. Средиземноморское побережье в июне! И здесь уже достаточно тепло, а жара южной Франции вообще покажется несносной. Но именно там обосновался его брат, и он не позволит Оливии ехать туда одной.

После того, что произошло между ними накануне вечером, Сэмсон все утро прислушивался к шорохам в ее спальне, потому что подозревал, что она попытается уехать в Грасс без него. И когда она сделала именно это, он был готов и, выскочив следом за ней из Дома Ниван, схватил ее за локоть, прежде чем она успела сесть в поджидавший ее экипаж.

Ее, естественно, разозлило, что он угадал ее намерение уехать из Парижа одной. Но он понимал, что это его вина и что она хотела от него сбежать. Не следовало ее целовать, доводить против ее желания до оргазма, не задуматься о последствиях, особенно что касалось ее чувств. Боже, он овладел ею, приперев к стене ее кухни! Ни больше ни меньше! О чем он только думал? Она околдовала его, окутала его какой‑то мистической силой. Силой, которой обладала она одна, потому что за всю его никчемную жизнь ни одна женщина не вызывала у него таких противоречивых чувств, как Оливия, – необузданной страсти, желания укротить, и соблазнить, и защитить. Даже Клодетт.

Он просто был не в состоянии выкинуть из головы мысли о ней с той самой минуты, как они познакомились в Англии. Ему казалось, что это было так давно! Она завораживала и удивляла его – своим умом и необычайной деловой хваткой, своим заразительным смехом, решительностью и даже своей наивностью. И чтобы ему было еще труднее ей противостоять, она была самой красивой женщиной, которую он когда‑либо видел или с которой был знаком.

В ночь бала он так ее хотел! И в ответ на его необъяснимое и такое сильное желание прикоснуться к ней ее тоже отчаянно потянуло к нему, хотя она это и отрицала. Он слишком хорошо знал женщин, и он еще не был с женщиной, которая бы так страстно реагировала на простые ласки. Он чуть было не потерял над собой контроль.

Но была ли она девственницей? Он все еще не мог этого понять. То, как она ощущала его прикосновения, необязательно значило, что у нее был опыт. Только то, что у нее ничего не было с Эдмундом, не означало, что она ни с кем не спала до него. В конце концов, она была француженкой, и ей было почти двадцать пять лет. Но, возможно, его просто преследует прошлое. Время от времени оно накатывает на него. Например, как сейчас, когда Клодетт опять появилась в его жизни после всех этих лет.

Они уже почти доехали до Грасса. До места их назначения оставался короткий отрезок пути через Прованс. Они были одни в наемном экипаже, за который Оливии пришлось выложить немалую сумму. Они ехали не слишком быстро из‑за непрерывных дождей, начавшихся еще в Париже. Но накануне наконец выглянуло солнце, и теперь они ехали мимо бесконечных полей ароматной лаванды.

Уже с утра, после того как они позавтракали чаем с бриошами, они оба почувствовали, как с приближением к Грассу увеличивается их волнение. Правда, Оливия почти с ним не разговаривала, обращалась к нему лишь по необходимости. Когда они останавливались на ночь, он разрешал ей занять отдельную комнату, но при условии, что он будет за ней следить, чтобы она не вздумала уехать посреди ночи без его разрешения. Вообще‑то он был уверен в ее послушании, потому что они ехали в один и тот же город и с одинаковой целью, и он был ей нужен, что, по всей вероятности, больше всего ее и злило.

Она сидела напротив него, положив на колени руки, в которых сжимала веер. Глаза ее были закрыты. Сегодня она заколола на затылке заплетенные в косы волосы и в первый раз надела шелковое платье цвета морской волны вместо темно‑синего дорожного, в котором, как она уверяла, ей очень удобно, даже если оно было наглухо застегнуто до самого подбородка.

Это был особый день. Очень скоро они встретятся с человеком, разорившим ее, с человеком, похожим на него внешне, но совершенно другим во всем остальном, и ей хотелось хорошо выглядеть и держаться уверенно.

Сегодня она и двух слов ему не сказала, не говоря уж о том, чтобы обсуждать то, что случилось в тот вечер на кухне. Да и обсуждать было нечего, хотя он надеялся, что она вспоминает это так же часто, как он. Однако теперь, когда они уже приближались к Грассу, им надо было обменяться мнениями о дальнейших действиях, прийти к согласию и начать ладить друг с другом. Поэтому Сэмсон решил, что настало время сломать лед и перейти к делу.

– Что вы собираетесь сказать моему брату, когда вы его увидите?

– Не знаю, – почти не колеблясь, ответила она, открыв глаза. – Я еще не знаю, как я с ним встречусь.

Ее нерешительность удивила его.

– Хотите, чтобы я встретился с ним первым?

– Нет.

Не спуская с нее глаз, он откинулся на спинку сиденья.

– Вы не можете сердиться на меня вечно, Оливия. – Этого замечания она явно не ожидала.

– Я не сержусь. Я просто устала.

– Понимаю. Раз вы на меня не сердитесь, не хотите обсудить то, что произошло между нами у вас на кухне?

Она долго молчала, потом снова закрыла глаза.

– Я уже обо всем забыла.

Забыла? Сэмсону пришлось сжать губы, чтобы не рассмеяться.

– Знаете, а я не забыл. Я переживаю все снова и снова, каждую минуту каждого дня. – Он понимал, что ловит ее на крючок, но ему странным образом хотелось знать точно, как она действует на него в сексуальном плане.

Ее ноздри раздулись от негодования. Она открыла глаза и посмотрела на него в упор.

– Если бы мне пришлось переживать это снова и снова, я каждый раз предавала бы своего мужа. И как бы он ни был мне противен за то, что он со мной сделал, я дала клятву, которую намерена выполнять. Единственное, что у меня осталось, – это мое слово.

Ее ответ удивил его. Он не привык к верности в браке или в любых других отношениях, поэтому ему не пришло в голову, что слабость плоти, которую она себе позволила, воспринимается ею как предательство. В некотором смысле его даже восхитила ее преданность долгу, хотя он и был немного уязвлен тем, с какой легкостью она отмела то, что было между ними.

Он долго молчал в нерешительности, но в конце концов отбросил сомнения: она должна узнать правду до того, как они встретятся с братом.

– Оливия, мне надо вам сказать кое‑что, что вам не понравится.

– Не знаю, ваша светлость, смогу ли я выдержать еще один сюрприз.

– Перестаньте так меня называть, – сказал он, сдерживая раздражение. – Вам не кажется, что мы уже покончили с формальностями?

Она посмотрела в окно на покрытые лавандой склоны холмов, потом обернулась к нему.

– Мне и вправду больше не хочется играть в эти игры, Сэмсон.

– Мне тоже. – Он вытянул ноги, так что его ступни оказались под подолом ее платья. – Больше никаких игр. И никакой лжи.

– Вы хотите сказать, что лгали мне?

Сэмсон с удовлетворением отметил, что в ее тоне сквозила боль. Он улыбнулся:

– Нет, я никогда вам не лгал, Ливи, но я скрыл от вас кое‑какую информацию.

– Какую информацию? – Она слегка сдвинула брови и посмотрела на него с недоверием.

– Важную. Даже, я бы сказал, основную. И она вас расстроит.

Она сглотнула и выпрямилась в ожидании чего‑то плохого.

А он не мог придумать какого‑либо безболезненного способа рассказать ей правду о ее замужестве. Единственный выход – быть искренним.

– Я вам все расскажу, Оливия, и что бы вы ни почувствовали, я хочу, чтобы вы знали правду.

Он подождал, что она ему ответит, но она только молча на него смотрела.

– Вы помните Колина Рамзи, человека, с которым вы познакомились на балу в Лондоне?

– Конечно, помню. Его трудно забыть.

Сэмсон не знал, хорошо это или плохо, но почувствовал легкий укол ревности. Колин был дамским угодником – общительным, обаятельным, любителем пофлиртовать. Всем, чем он на самом деле не был.

– Так он вам понравился? – В ту же минуту, как этот вопрос слетел с его губ, Сэмсон понял, насколько он глуп и неуместен.

– Он красивый.

«Красивый? И все?» Он хотел услышать, что ей никогда не будет интересен такой человек, как Колин, но он ни за что не попросит ее описать его поподробнее.

Он кивнул и решил продолжить.

– То, что я собираюсь сказать вам, должно остаться между нами, вы понимаете?

– Вы хотите сказать, что ваш друг замешан в чем‑то противозаконном?

– Да.

Она стала медленно обмахиваться веером.

– Не могу себе даже представить, какое отношение... деятельность вашего друга может иметь ко мне, сэр.

Ее холодный тон начал раздражать его.

– Ливи, любовь моя, ради Бога, перестаньте называть меня «сэр» и «ваша светлость», когда мы одни, иначе я схвачу вас и зацелую до смерти.

Она перестала обмахиваться веером, а потом процедила сквозь зубы:

– А вы не называйте меня «любовь моя». Я не ваша любовь, и такая фамильярность просто неприлична.

Такой отповеди он не ожидал. Она задела его больнее, чем он мог бы ожидать.

– Но вы и не любовь Эдмунда. И как раз это я хотел с вами обсудить.

– Вы все время ходите кругами, Сэмсон.

Он вздохнул. Ей будет очень больно, подумал он, но он не знал другого способа открыть ей глаза, кроме как сообщить факты, которые были ему известны.

– Давайте перейдем к делу.

– Пожалуйста.

– Колин Рамзи – правительственный агент.

Прошли секунды, прежде чем до нее дошел смысл этой информации. Потом она посмотрела на него так, словно он был сумасшедший.

– Его специальность – поддельные документы. Он их либо создает сам, либо расшифровывает уже имеющиеся для правительства. Он очень опытный специалист, и его уникальные услуги высоко оплачиваются. Он еще ни разу не ошибался в определении фальшивок. Вы меня понимаете, Оливия?

Она молча изучала его лицо, хотя больше не выглядела раздраженной, скорее нервной.

– А какое это имеет отношение ко мне?

Сэмсон не знал, как ему выразиться поделикатнее, поэтому просто сказал:

– Я дал ему проанализировать ваш брачный контракт.

– Но я же дала вам оригинал. Не копию. Если он думает, что это подделка, он ошибается.

– Нет, он не ошибся. Документ, подписанный вами и Эдмундом, тот, что вы называете оригиналом, не имеет законной силы. Колин представил мне доказательства этого. Он в таких делах профессионал.

– Это невозможно. Я давала клятву. Нас венчал священник...

– Оливия, – прервал он ее, – я подозреваю, что вы произносили клятву перед наемным актером.

Он не спускал с нее глаз. Она заморгала, на ее лице были написаны смущение, подозрение и боль. Эдмунд предал ее, и одно это заставляло Сэмсона еще больше презирать своего брата.

– Я вам не верю, – прошептала она наконец, и ее глаза наполнились слезами.

– Скажите, а Эдмунд хотел, чтобы было объявлено о вашем бракосочетании?

Вопрос удивил ее, и она не сразу ответила.

– Нет. Поскольку мы поженились после очень короткого знакомства, он сказал, что будет лучше, если мы повременим с оглаской, и я с этим согласилась.

– Стало быть, возможно, что, кроме узкого круга ваших парижских знакомых, никто все еще не знает о вашей свадьбе.

– Да, это возможно.

– Полагаю, что сейчас он разыгрывает из себя холостяка. Почему, по вашему мнению, он сейчас в Грассе и ухаживает еще за одной ничего не подозревающей богатой наследницей? Потому, что может так вести себя законным образом. Почему он не переспал с вами в вашу первую брачную ночь? Потому что это не только осложнило бы его план с эмоциональной точки зрения. Вы могли забеременеть, а рисковать он не мог, потому что с самого начала вашего знакомства он знал, что бросит вас. Нежеланный ребенок не входил в его планы, он стал бы помехой, и это, пожалуй, был единственный благородный поступок в его жизни. Каждый факт в этой грязной, преследующей корыстные цели авантюре говорит о том, что вы не жена Эдмунда, Оливия. И сколько бы это меня ни радовало, я никогда не стал бы лгать вам. Никогда.

Он замолчал, понимая, что ей нужно время, чтобы переварить его заявление, его объяснения и доводы и осознать, что они могли значить для нее и ее отношений с его братом. Она сидела, сложив на коленях руки и опустив глаза.

– Но почему?

Этот вопрос – почему все это случилось – давно терзал ей душу.

Она не понимала, за что ее так унизили и обманули.

– Эдмунд всегда был лживым мерзавцем. Никакого другого объяснения тому, что он делает, я не вижу.

– А моя тетя обо всем знала и участвовала вместе с ним?

– Да. Я в этом уверен.

Она наконец выпрямилась и вытерла глаза и щеки, мокрые от слез.

– Вы считаете... – Она запнулась, сжав веер обеими руками. – Вы думаете, что они любовники?

Сэмсон почувствовал, как будто внутри у него что‑то оборвалось. А она не смела поднять на него глаза.

– Оливия...

– Думаете, не так ли?

– Я думаю, они любовники уже много лет, – признался он.

Она покачала головой, потом прижалась виском к стенке кареты и стала смотреть в окно.

Он не знал, что ей сказать, поэтому молчал, откинув голову на подушки, и тоже смотрел в окно. Они уже были в предместьях города. Надо было найти место, где бы они могли остановиться на ночь, собраться с мыслями, продумать очередность будущих действий, а уж потом встретиться с врагом, которым был его брат.

– Почему вы мне раньше об этом не рассказали, Сэмсон?

– Я не знал, говорите ли вы мне правду, не задумали ли вместе с Эдмундом лишить меня части моего наследства. Я не знал, могу ли я вам доверять, – добавил он после паузы.

– А что заставляет вас думать, что можете доверять мне теперь?

– Не знаю, – признался он. – Я действительно не знаю, почему я вам доверяю. Но я вам верю. Это самый честный ответ, который я могу вам дать.

Она взглянула на него искоса.

– Я ненавижу вас за то, что вы не рассказали мне обо всем раньше.

Он почувствовал себя червяком.

– Я знаю. Мне очень жаль.

Она смотрела на него, поглаживая закрытый веер. Потом, совершенно для него неожиданно, она положила веер рядом с собой на сиденье, встала и пересела к нему, так что ее юбки прикрыли его ноги, и стала внимательно рассматривать его лицо, грудь и плечи. А потом обвила его руками за шею, положила голову ему на грудь и прижала его к себе.

– Я ненавижу вас, Сэмсон, – прошептала она. – Я вас ненавижу... но если бы вы знали, как вы мне нужны. Да поможет мне Бог, но вы единственный человек на свете, которому я доверяю.

Его охватило чувство нереальности. Он не знал, что сказать, а она, наверное, ждет от него каких‑то слов. Кожа ее источала аромат, и она была такая мягкая. Он поймал себя на мысли, что еще никогда не наслаждался близостью женщины без всяких сексуальных намерений. Он немного подвинулся, чтобы иметь возможность заключить ее в свои объятия.

Она немного расслабилась и пробормотала:

– Благодарю.

Сэмсону захотелось начать целовать ее прямо в карете, чтобы она забыла о своих страхах и душевных страданиях, и показать ей, как ему дороги она и ее будущее.

Словно читая его мысли, она без предупреждения легко прикоснулась к его губам. Это легкое прикосновение вызвало в его груди бурю эмоций. Но он не шевельнулся, не стал настаивать на большем, понимая, что время страсти наступит позже. Как только она сказала, что доверяет ему, все его сомнения вмиг улетучились. Она будет принадлежать ему, и он подождет столько, сколько будет нужно.

Отпустив его, она села, сложив руки на коленях.

– Я знаю, о чем вы думаете.

Он улыбнулся, отлично понимая, что она не имеет об этом ни малейшего представления.

– Неужели?

– Вы хотите притвориться, чтобы Эдмунд подумал, что мы с вами женаты.

На самом деле он вовсе об этом не думал и на минуту задумался, что это ему даст. Этот спектакль, конечно, еще больше все запутает, но они смогут выиграть время. К тому же это будет лучший способ застать Эдмунда врасплох.

– А вы сумеете все это сыграть, леди Оливия? – поддразнил он ее.

Она быстро пересела на свое место напротив него и, лукаво улыбнувшись, разгладила юбки. Потом наклонилась к нему, дав ему возможность увидеть ложбинку в вырезе платья.

– Мне даже не придется играть, мой дорогой. Я думаю, что вы и так уже очарованы.

– У вас может хорошо получиться.

– Только по необходимости, – ответила она, откинулась на спинку и открыла веер.

Он тоже сел прямо и закрыл глаза.

– Сэмсон?

– Хм?

– На самом деле я не испытываю к вам ненависти. – Он посмотрел на нее из‑под полуопущенных ресниц.

– Я знаю это, Ливи.

Дата добавления: 2015-08-18