ГЛАВА 26. Они сидели за столиком и любовались, как утренний беспокойный свет золотит воду

Они сидели за столиком и любовались, как утренний беспокойный свет золотит воду канала. Теперь, на солнце, вода была уже не серая, а желто-серая, и волны шли навстречу отливу.

– Мама уверяет, будто не может подолгу жить в Венеции, потому что тут нет деревьев, – сказала девушка. – Она то и дело уезжает за город.

– Все ездят за город, – сказал полковник. – Мы могли бы посадить деревья и здесь, если бы нашли дом с мало-мальски приличным участком.

– Я больше всего люблю ломбардские тополя и платаны, но я в этом плохо разбираюсь.

– Я тоже их люблю, однако мне нравятся и кипарисы и каштаны. Обыкновенные каштаны и конские. Но настоящих деревьев, дочка, ты не увидишь, пока мы не поедем в Америку. Вот тогда ты посмотришь, что такое белая сосна или желтая сосна.

– А мы их увидим, когда поедем путешествовать и будем останавливаться на всех заправочных и общественных станциях, или как там они у вас называются?

– Туристские лагеря, – сказал полковник. – Мы будем там останавливаться, только не на ночь.

– Мне ужасно хочется подкатить к общественной станции, шваркнуть об стол деньги и крикнуть: «А ну-ка, Мак, заправь машину и проверь масло!» – как это делают во всех американских романах и фильмах.

– Их называют заправочные станции.

– А что же тогда общественная станция?

– Общественные бывают не станции, а уборные. Куда ты заходишь, когда…

– А-а… – сказала девушка и покраснела. – Извини, пожалуйста. Я ужасно хочу научиться правильно говорить по-американски. Но, наверно, еще долго буду путать, как ты по-итальянски.

– Язык у нас очень простой. И чем дальше на Запад, тем он проще и яснее.

Gran Maestro подал завтрак, и хотя блюда были покрыты серебряными крышками, они почувствовали аромат жареной грудинки и почек, отдающий темным, приглушенным душком тушеных грибов.

– Выглядит это все просто чудно, – сказала девушка. – Большое спасибо, Gran Maestro. Хочешь, я буду разговаривать по-американски? – спросила она полковника. – А ну-ка, приятель, вали сюда! – произнесла она коротко, ткнув рукой, как рапирой. – Жратва мировая!

Gran Maestro ответил:

– Благодарю вас, сударыня.

– Как правильнее сказать: шамовка или жратва? – спросила девушка.

– Одинаково.

– А на Западе так разговаривали, когда ты был маленький? Что там говорят за завтраком?

– Завтрак подавал сам повар. Он бы сказал: «А ну-ка навались, сучьи дети, не то я вышвырну все на помойку!» – Мне это надо выучить и сказать у нас в имении. Как-нибудь, когда к нам приедет в гости английский посол со своей очень скучной женой, я подучу лакея сказать:

«А ну-ка навались, сучьи дети, не то я вышвырну все на помойку».

– Гость мигом вылетит как пуля, – сказал полковник. – Но опыт будет интересный.

– Научи, что мне сказать по-настоящему, по-американски этому рябому, если он, конечно, появится. Я тихонько шепну ему на ухо, будто назначаю свидание, как когда-то делали дамы.

– Это зависит от того, какой у него будет вид. Если очень кислый, ты ему шепни: «Что ж ты, Мак, ты же грозился набить мне рыло!» – Какая прелесть! – воскликнула она и повторила эту фразу, подражая Иде Люпино. – А можно мне это сказать Gran Maestro?

– Почему же нет? Gran Maestro!

Gran Maestro подошел и заботливо к ним наклонился.

– Эй, Мак! Ты ж грозился набить мне рыло! – резко выкрикнула девушка.

– Не отрицаю, – ответил Gran Maestro. – Благодарю, что вы мне так недвусмысленно об этом напомнили.

– Если этот тип придет и ты захочешь поговорить с ним, когда он позавтракает, шепни ему на ухо: «Утри бороду, Джек, она вся в яичнице, оправься и катись отсюда».

– Я запомню и поупражняюсь дома.

– А что мы будем делать после завтрака?

– Давай поднимемся наверх и поглядим на портрет при дневном свете, а вдруг он ничего не стоит, я хочу сказать – никуда не годится?

– Идем, – сказал полковник.

Дата добавления: 2015-08-18