Золотые яблоки.

Кое-как он содрал с себя одежду и бросил ее на пол. Действие нейростимуляторов начинало усиливаться - тело стало легким и ванна превратилась в сплошное белое пятно, навсегда утратив резкость своих очертаний. Он вытащил пробку, чтобы ненароком не захлебнуться в воде, и включил душ, который, как он знал наверняка, через несколько минут превратится в теплый тропический ливень джунглей, его джунглей, родных джунглей - там он родился, там он провел свое детство и там он встретит свою смерть, если ему повезет, если он никогда больше не будет об этом забывать, потому что он всю жизнь об этом забывает и всю жизнь ему помогают забывать, ведь никому не нужно, чтобы он помнил, никому, кроме него самого, и теперь они снова мешают ему - стучат в дверь, которая уже чуть не превратилась в зеленое дерево с лианами, но они стали стучать и лианы растаяли, а я так хочу домой, и теперь нужно тянуться за ружьем, иначе они все время теперь будут стучать и стучать, и это им никогда не надоест, потому что они - голодные духи, прячущиеся за улыбками любящих родителей, но если я открою дверь, они влезут в мои джунгли, не сняв своих грязных ботинок, вырвут меня отсюда, отберут у меня мою память и поглубже зароют ее на кладбище, чтобы она провонялась там падалью и ее съели черви, а я стану одним из них, но это уж дудки!..

Отец приложил ухо к двери, но не услышал ничего, кроме шума воды, и постучал еще раз. Наконец из ванной послышалось невнятное бормотанье, из которого удалось разобрать лишь: "...в покое!", и Доктор устало прикрыл глаза.

"Бесполезно, - сказал он Отцу. - Он вас не слышит"

"Что же мне остается... Все-таки я его отец" - пробормотал Отец как бы про себя.

"Зато он - уже не ваш сын, - подумал Доктор и прокашлялся. - По крайней мере, не сейчас. Вы же видите, ему уже все равно. Того мальчика, которого вы отдавали к нам на принудительное лечение, даже его уже больше нет. Где он достал деньги, хотел бы я знать?"

"Выпотрошил наш семейный тайник, - нехотя сказал Отец. - Он уже несколько месяцев брал оттуда понемногу, и я решил ничего ему не говорить, потому что суммы были маленькие, а теперь, видимо, ему нужно было больше..."

"Зря вы так решили" - сказал Доктор.

"Что же я мог поделать? - пожал плечами Отец. - Началось-то все с того, что он стал шантажировать соседского малыша. Запугал его, как мог, говорил, что убьет его родителей, вырежет всю семью. Вы не подумайте, это все бред, ничего такого он сделать не смог бы - кишка у него тонка, но пацаненок испугался, стал доставать деньги всеми правдами и неправдами... Скандал был жуткий, мы с женой еле все уладили. И я решил, пускай лучше у нас ворует..."

"Это было неправильно, - упрямо возразил Доктор. - вашему сыну нужна была грамотная психотерапия"

"Вы слышите? - спросил Отец и снова подошел к двери. - Кажется, он что-то говорит... Сынок! Ты слышишь меня?.."

Вначале Доктор увидел, как на спине у Отца появилось красное пятно, и только потом уже услышал грохот выстрела. Отец, удивленно хрипя, сполз на пол, а выстрелы продолжали кромсать дверь - бах! бах! бах! - и тут Доктор понял, что оглох, потому что не услышал собственных проклятий.

А ведь еще сегодня утром этот мальчишка сидел у него на лекции и равнодушно грыз свои ногти, хотя я говорил только для него и только о нем. Сказал я ему тогда или нет, но сейчас я бы обязательно ему сказал, что да, малыш, я во многом с тобой совершенно согласен. В конце концов, весь наш мир - это ничто иное, как сверхсложный нейростимулятор со сверхмалым КПД. Не больно от него прет, проще говоря. В конце концов, каждый человек имеет право жить так, как ему хочется, и в той реальности, которая ему нравится. Конечно. Безусловно. Малыш, ты можешь выдумать себе идеальную реальность и нырнуть туда с головой, но если ради твоего идеала тебе приходится терять человеческий облик, то цена твоему идеалу невелика. Дерьмо это, а не идеал. Но ты, конечно, уже сделал свой выбор, поэтому давай, уходи в свои зелено-голубые джунгли и никогда оттуда не возвращайся. Ты уже мертв для нас, но почему мертвыми должны становиться мы? Если ты выбрал свою реальность, ты не должен навязывать ее своему ближнему и уж тем более не должен отнимать у него ту, которую выбрал он.

Доктор никак не мог заснуть - когда он переставал мысленно читать нотации одурманенному наркотиками подростку, он вспоминал красный цветок, расцветающий на спине его глупого отца, и людей с автоматами, которые вытащили его из дома, и мальчика, который вышиб себе мозги, потому что ему все время мешали уйти туда, куда он хотел уйти... но, в конце концов, Доктор уснул.

Доктор никогда не помнил своих снов и считал себя безнадежным объектом для психоанализа. Он бы очень удивился, если бы ему сказали, что все дело тут в золотых яблоках. Эти яблоки были, конечно же, волшебные и волшебство их было двойное. Оно заключалось в том, что Доктор не мог проснуться, не откусив от золотого яблока хотя бы кусочка, и не мог вспомнить, что же ему все-таки приснилось, если он откусил от золотого яблока хотя бы кусочек. Все сны Доктора были однообразны - каждую ночь он искал золотое яблоко, чтобы проснуться, и каждую ночь поиски становились все труднее и запутаннее. Люди, сотканные из тонкой материи ночных иллюзий, разговаривали с Доктором, шутили и смеялись, но никто не хотел открыть ему секрет золотых яблок, который был известен всем, кроме него. Они играли с ним в прятки, стреляли в него из своих ружей, запершись в ванной, отправляли его в армию на второй срок, изредка занимались с ним любовью и говорили длинные бессмысленные речи, но никто не был ему другом, потому что никто не понимал того, чего он хочет, хотя это так просто - всего лишь одно золотое яблоко, одно-единственное, и больше ничего мне от вас не надо, я ведь знаю, что вы не специально их прячете, не со зла, а просто так у вас здесь по-дурацки все устроено в вашем бредовом мире, от которого я ничего не хочу, кроме выхода наружу, маленького золотого яблочка...

"Здесь не дадут тебе золотых яблочек" - серьезно ответила она и я вгляделся ей в лицо. Это была девочка пяти или шести лет, она потеряла резкость, чуть изменив свои черты, и я тут же узнал ее и вспомнил ее имя - она жила с нами по соседству, моя первая любовь и невеста, мы были с ней муж и жена, мы варили кашу и отводили детей в садик, пока нас не звали домой родители, и я повторял ее имя до тех пор, пока оно сладко не таяло у меня во рту, и вот она стоит передо мной и говорит мне нет, Доктор, дорогой, ни за что и никогда, и даже не надейся...

"Но почему?! - говорю я. - Ведь я же точно знаю, что вам самим золотые яблоки не нужны, я точно знаю, что они у вас есть, тогда - почему, почему?!"

"Ты абсолютно прав, Доктор, - говорит она, - нам не нужны золотые яблоки и мы не станем их есть ни за что на свете, поэтому ты должен понять, что тебе они не нужны тоже..."

"А что у тебя в кармане?" - догадываюсь я и в глазах девочки появляется испуг.

"Не трогай меня, - плачет она, - я ничего тебе не дам!"

Я хватаю ее за голову и начинаю трясти ее, выплевывая слово за словом - отдай! отдай! отдай! - до тех пор, пока голова не отрывается, и теперь придется отстирывать брюки от этой гадости, если у нее не окажется яблок. Я швыряю голову в сторону и торопливо ощупываю еще теплое тельце, но почему же у нее столько карманов, откуда?! Такая маленькая и столько карманов... Да вот же оно, господи! Вот оно, переливается на солнце и отражает мою счастливую физиономию. Я вытираю с яблока кровь и подношу его к губам, и самое странное то, что я делал это столько раз, но до сих пор не могу запомнить, какое же оно на вкус?..

По потолку проползла муха и Доктор понял, что открыл глаза. Набрав полную грудь утреннего воздуха и полные уши воробьиного чириканья, которые вливались в комнату через открытое на ночь окно, Доктор на секунду пожалел о том, что ему в который уж раз придется встать с постели и сказать себе, что ему только показалось, что жизнь прекрасна, пока он лежал в постели, слушая воробьев и вдыхая утреннюю свежесть, а на самом деле... Впрочем, подумал Доктор, я ведь еще не встал.

Дата добавления: 2015-08-18