Объявление о посадке на самолет. Электронный женский голос разлетается по огромному залу и толпа людей сразу же выстраивается змейкой, теребя билеты в руках.

Следующий. Следующий. Пока очередь не доходит до меня.

Приятного полета!

Дождь немного утих, осталась лишь морось, которая вряд ли может помешать взлету.

Мягкие сидения. Стюардессы, бегающие по проходу. Звонки родным. Я почему-то не звоню, я хочу, но не могу. Мне больно, очень больно, и я откидываю голову на спинку сидения, прикрывая глаза.

Щелчки ремней. Видеоролик с демонстрацией правил безопасности в случае аварийной ситуации.

И на минуту я задумываюсь, что если бы самолет разбился, просто рухнул куском металла в каком-нибудь поле, лесу или водоеме. Это решило бы все проблемы, и мы с Фрэнком остались бы счастливыми навсегда, и не было бы больше ни героина, ни лжи. Он бы никогда не узнал, я бы не был предателем в его глазах. Все прекратилось бы: страдания, боль, я стал бы жертвой авиакатастрофы, а так стану жертвой наркотиков и своей тупости. Что хуже: мое признание или моя смерть? Что же хуже? Этот вопрос прокрутился в моей голове тысячу раз, пока я не заснул.

А когда я проснулся, то все вернулось на свои места – самолет все еще цел, мы все еще в небе, а реальность не стала лучше для меня.

Пятнадцать минут до посадки. Десять. Мы снижаемся.

В салоне нарастает балаган, все держат наготове телефоны, потирая пальцем кнопку включения, и я один из этих людей. Мне больно, но я должен позвонить, ведь Фрэнк ждет меня.

Мы приземляемся, все улыбаются и аплодируют экипажу, таким образом благодаря за успешный перелет. Я присоединяюсь к основной массе людей, вяло похлопав несколько раз, в это же время смотря как засветился экран моего телефона при включении. Я долго смотрю на него, слыша, как пассажиры рядом со мной уже говорят со своими семьями или друзьями, все говорят практически одно и то же, словно по одному и тому же сценарию. «Я прилетел. Все в порядке. Скоро буду. Жди. Целую», - что-то подобное звучит буквально от каждого, хотя, что еще они должны говорить? Тем более я сам вряд ли скажу что-нибудь другое, если выдавлю из себя эти короткие и простые слова.

Джи! Ты уже в Нью-Йорке? – голос Фрэнка звучит так живо и радостно, и у меня перед глазами тут же появилась его искренняя улыбка, его глаза... его лицо. Все органы болезненно сжались в один комок, а к глазам подступают слезы, но я не могу заплакать, только не сейчас и не здесь.

Да. Только что приземлились. Все хорошо, думаю, через минут двадцать мы увидимся, - на последних словах я грустно улыбнулся.

Одновременно во мне смешалось слишком много чувств, и мне сложно справляться с каждым из них. Я счастлив, что наконец-то встречусь с Фрэнком после долгой разлуки, что наконец-то смогу прикоснуться к его коже, заглянуть в его глаза, но в то же время понимание того, что это ненадолго, максимум на пару часов, уничтожает мое без того кровоточащее и разбитое сердце.

Я испортил всю свою жизнь, и каждая моя рана – моих рук дело. Во всех моих страданиях – только моя вина. Хорошо, что у меня есть хотя бы эти пару часов, пару часов на любовь, пару часов на счастье, но этого вряд ли хватит, чтоб я успел попрощаться. Мне не хватит и вечности. Потому что я не хочу терять, не хочу пытаться забыть, но уже поздно думать об этом, поздно бить тревогу. Как это странно: сейчас мы еще вместе, а совсем скоро абсолютно все будет по-другому. И мир перевернется, он будет гореть в моих глазах, в душе.

Дата добавления: 2015-08-18