Социальные дилеммы

Некоторые из проблем, представляющих наибольшую угрозу для будущего всего человечества, — ядерное оружие, потепление климата, перенаселение, истощение запасов полезных ископаемых — возникают в связи с тем, что разные группы преследуют только собственные интересы, парадокс же заключается в том, что их деятельность идет в ущерб всем. Кто-то может подумать: «Природоохранные мероприятия будут стоить мне кучу денег. А зачем? Наши выбросы нетоксичны». Точно так же размышляют и многие другие, и в результате мы дышим отравленным воздухом и пьем грязную воду.

В некоторых обществах выгодно иметь много детей: считается, что дети — это помощники в домашних делах и залог родительского благополучия в старости. Но когда большинство семей — многодетны, обществу грозит вымирание из-за перенаселения. Общество страдает от того, от чего индивид выигрывает. А это значит, что мы оказываемся перед сложнейшей дилеммой: как совместить благополучие индивидов, в том числе и реализацию их права на удовлетворение собственных интересов, и благополучие всего общества в целом?

Чтобы выделить и проиллюстрировать эту дилемму, социальные психологи используют лабораторные игры, отражающие природу многих социальных конфликтов. Показывая, как люди, которые руководствуются благими намерениями, оказываются вовлеченными в поведение, деструктивное для обеих сторон, эти игры высвечивают некоторые парадоксы человеческого существования, вызывающие не только восхищение, но и тревогу. «Положение социальных психологов, изучающих конфликт, во многом сходно с положением астрономов, — замечает специалист в этой области, конфликтолог Мортон Дойч. — У нас нет возможности изучать крупномасштабные социальные явления в лабораторных условиях. Но мы можем выявить концептуальное сходство между крупномасштабным и незначительным подобно тому, как астрономы выявили то общее, что есть у планет и ньютонова яблока. Именно поэтому игры, в которые играют в наших лабораториях испытуемые, могут углубить наше понимание войны, мира и социальной справедливости» (Deutsch, 1999). Рассмотрим два примера: дилемму заключенного и трагедию общинных выгонов.

Дилемма заключенного

Эта дилемма почерпнута из истории о двух подозреваемых, которых окружной прокурор допрашивал по отдельности (Rapoport, 1960). Оба виновны в совершении одного и того же преступления, но у прокурора есть лишь доказательства их причастности к менее тяжкому преступлению. И он предлагает каждому наедине сознаться на выгодных условиях: если сознается только один, тому, кто сознается, прокурор гарантирует освобождение от наказания (и использует его признание для того, чтобы приговорить второго к максимальному сроку). Если сознаются оба, оба будут приговорены к средним срокам заключения. Если никто не сознается, оба получат минимальное наказание. В обобщенном виде все эти варианты представлены в виде матрицы на рис. 13.1. А вы сами признались бы, если бы перед вами стояла такая дилемма?

Рис. 13.1. Дилемма заключенного. Число в каждом квадрате над диагональю — тюремный срок, ожидающий заключенного А. Если сознаются оба, каждый получает по 5 лет. Если ни один из них не сознается, каждый получает по 1 году. Если сознается кто-то один, он освобождается в обмен на информацию, которая будет использована для того, чтобы приговорить второго к 10 годам тюрьмы. Представьте себе, что вы — один из заключенных и лишены возможности общаться со своим подельником. Вы бы признались?

Чтобы облегчить собственную участь, многие дали бы признательные показания, несмотря на то, что два признания повлекут за собой более тяжелое наказание, чем два «непризнания». Обратите внимание на матрицу: что бы ни решил другой, каждому более выгодно признаться. Если и второй тоже признается, он получит средний срок вместо самого длительного. Если второй не признается, он выходит на свободу. Разумеется, каждый из обвиняемых это понимает. Итак, перед нами социальная ловушка.

Было проведено около 2000 лабораторных исследований: испытуемые, студенты университетов, сталкивались с разными версиями дилеммы заключенного (речь шла не о сроках тюремного заключения, а о фишках, деньгах или баллах, которые учитывались при оценке знаний по данному курсу) (Dawes, 1991). Как следует из рис. 13.2, какое бы решение ни принял один игрок, второму выгоднее думать только о себе (потому что именно такая стратегия позволяет ему извлекать пользу из готовности к сотрудничеству второго игрока и защищает себя от эксплуатации им). Однако — и именно тут-то и зарыта собака, — не сотрудничая друг с другом, оба обрекают себя на гораздо более скверный финал, чем тот, к которому они могли бы прийти, если бы доверяли друг другу и могли рассчитывать на общую выгоду. Эта дилемма нередко загоняет обоих в ситуацию, в которой они едва не сходят с ума от досады: понимая, что оба могли бы выгадать от сотрудничества, они сами поставили себя в такие условия, когда сотрудничество оказалось невозможным, так как они не способны общаться и не доверяют друг другу.

Рис. 13.2. Лабораторная версия дилеммы заключенного. Числами обозначено некое вознаграждение, например деньги. Числа в квадратах над диагональю — выигрыш игрока А

В подобных дилеммах желание во что бы то ни стало удовлетворить собственные интересы может иметь разрушительные последствия для всех. Именно это и произошло в результате гонки вооружений, которая началась между США и бывшим Советским Союзом после 1945 г. Любой наблюдатель, находящийся на другой планете, скорее всего, назвал бы эту военную доктрину «гарантированного взаимного уничтожения» БЕЗУМИЕМ, в полном соответствии с ее аббревиатурой. [Английская аббревиатура этой военной доктрины — MAD,что значит «безумный, сумасшедший». — Примеч. перев. ] Президент США Дуайт Эйзенхауэр сетовал по этому поводу:

«Каждая пушка, каждый спущенный на воду военный корабль, каждая выпущенная в небо ракета означают, в конечном счете, ограбление тех, кто голодает, но лишен возможности утолить голод, и тех, кто замерзает, но не имеет одежды. Оружие, которым наполнен мир, — это не только потраченные деньги. Это и пот рабочих, и талант ученых, и надежды детей... То, что мы имеем, никак нельзя назвать жизнью, во всяком случае — настоящей жизнью. Человечество распято на железном кресте, и над ним нависла угроза войны.»

Возможно, иногда поддержание «баланса устрашения» действительно помогает предотвратить войну, которая была бы неизбежна, окажись одна страна намного слабее другой. Однако и исторический опыт, и полученные психологами данные, которые будут рассмотрены ниже, говорят о несостоятельности тех, кто думает, что можно предотвратить войну, угрожая врагу такой большой «дубиной», как ядерное оружие (Lebow & Stein, 1987). За всю историю человечества ни в одно десятилетие не произошло больше войн, чем в вооруженные до зубов 80-е гг. XX в. (Sivard, 1991). Более того, народы всех стран жили бы в большей безопасности, если вообще не было бы военной угрозы и если бы правительства тратили деньги не на вооружение, а на более продуктивные нужды. В странах, население которых борется за право владеть огнестрельным оружием для самообороны, складывается парадоксальная ситуация: вооруженное население оказывается в меньшей безопасности, чем невооруженное.

Легко говорить, но дилемма, с которой сталкиваются национальные лидеры, а заодно с ними и студенты университетов, участвующие в лабораторных инсценировках дилеммы гонки вооружений, заключается в следующем: разоружение в одностороннем порядке делает того, кто разоружается, беззащитным перед нападением или шантажом. В лабораторных условиях испытуемые, без всяких условий принимающие стратегию сотрудничества, часто превращаются в эксплуатируемых (Oskamp, 1971; Reychler, 1979; Shure et al., 1965). Так что — увы! — расходы на вооружение остаются.

Трагедия общинных выгонов

Во многих социальных дилеммах действуют более двух участников. Глобальное потепление климата есть следствие повсеместной вырубки лесов и избыточного содержания в воздухе диоксида углерода — продукта сгорания бензина и дизельного топлива и каменного угля, на котором работают многие электростанции. Каждый автомобиль вносит в общую картину и свою ничтожно малую лепту, но причиняемый им вред затрагивает многих людей. Для моделирования подобных непростых социальных ситуаций исследователи разработали лабораторные дилеммы, в которые оказывается вовлеченным множество людей.

<Национальная политика, сутью которой является принуждение к миру, будучи умноженная на два, неизбежно приводит к гонке вооружений. Levinger,1987>

Символом, или метафорическим образом, коварной природы таких социальных дилемм является то, что эколог Гарретт Хардин назвал «трагедией общинных выгонов» (Hardin, 1968). Термином «общинные выгоны» в старой Англии назывались пастбища, располагавшиеся в центре городов, но понятно, что в роли «общинных выгонов» может выступать воздух, вода, киты или печенье, т. е. любой ограниченный ресурс, находящийся в общем владении. Если все потребляют его в разумных количествах, его запасы пополняются с такой скоростью, с какой он «созревает». Трава вырастет, киты принесут потомство, запасы печенья будут восполнены. При неумеренном потреблении произойдет «трагедия общинных выгонов».

Представьте себе, что 100 фермеров сообща пользуются пастбищем, способным прокормить 100 коров. Пока каждый из них имеет по одной корове, пастбище используется в «оптимальном режиме». Но потом один из них начинает рассуждать примерно так: «Если я заведу вторую корову, моя прибыль удвоится, а травы от этого практически не убавится, ну разве что на самую малость». И он приводит вторую корову. Его примеру следуют и остальные фермеры. Неизбежный результат? Трагедия общинных выгонов — вытоптанный животными участок земли, на котором не осталось ни травинки.

Аналогичных по сути событий немало в реальной жизни. Когда посетители Интернета, думая только о собственных интересах, бесконтрольно забивают каналы связи графической информацией, его нормальная работа нарушается (Huberman & Lukose, 1997). То же самое можно сказать и о загрязнении окружающей среды: общее загрязнение складывается из огромного числа незначительных выбросов, каждый из которых приносит его «автору» значительно больше выгоды, чем он сам (и окружающая среда) могли бы получить, если он прекратил бы свою деятельность, результатом которой становятся вредные выбросы. Мы мусорим в общественных местах — в гостиных общежитий, в парках и в зоосадах, но содержим в чистоте собственные жилища. Мы истощаем природные ресурсы, потому что сиюминутная личная выгода, например продолжительное стояние под горячим душем, перевешивает кажущиеся отдаленными последствия этого занятия. Китобои знали, что если не они, так другие будут убивать китов, и думали, что, убив несколько особей, они не причинят их существованию никакого вреда. Именно в этом и заключается трагедия: тем, чем должны были бы заниматься все — а именно сохранением ресурсов, — не занимается никто.

Отдельные элементы трагедии общинных выгонов составили основу лабораторных игр. Представьте себе, что вы — студент Университета штата Аризона и играете в игру «Гайки», автор которой — Джулиан Эдни (Edney, 1979). Несколько игроков, в том числе и вы, сидят вокруг неглубокой чаши, в которой лежат 10 металлических гаек. Экспериментатор объясняет вам правила игры. Ваша цель — набрать как можно больше гаек. Каждый из вас в любое время может взять столько гаек, сколько хочет, и каждые 10 секунд количество гаек, остающихся в чаше, будет удваиваться. Оставите ли вы гайки в чаше, «чтобы было, что удваивать», создав тем самым каждому возможность «собрать урожай» побольше?

Скорее всего, нет. Если студентам не предоставляли возможности договориться и выработать стратегию «сбережения», 65% групп завершали игру менее чем за 10 секунд, т. е. до первого пополнения запаса гаек. Нередко каждый из игроков так спешил захватить себе побольше гаек, что чаша оказывалась на полу.

Можно ли сказать, что подобный индивидуализм присущ только американцам? Каори Сато предоставлял студентам, воспитанным в традициях японской, более коллективистской культуры, заниматься за реальные деньги вырубкой виртуального леса (Sato, 1987). Когда студенты делили поровну расходы, связанные с его выращиванием, они вели себя так же, как представители западной культуры: более половины деревьев вырубались раньше, чем они успевали дорасти до наиболее прибыльного размера.

Чаша с гайками в экспериментах Эдни и лес Сато напомнили мне банку с печеньем в нашем доме. В течение недели, которая проходит между двумя поездками за покупками, нам следовало бы сберегать их, т. е. расходовать их так, чтобы ежедневно каждый мог съесть две-три штучки. А что же было на самом деле? Отсутствие правил и страх, что другие опустошат банку без него, приводили к тому, что каждый член семьи старался съесть как можно больше, уменьшая тем самым шансы остальных. Результат: в течение 24 часов банка опустошалась и до следующей поездки в магазин стояла пустой.

Одно из возможных решений проблемы — объявить, сколько всего печенья в банке. Это позволило бы каждому члену семьи точно знать, какова его доля. Если люди не знают наверняка, на какую часть ресурсов вправе рассчитывать, они нередко потребляют больше, чем им кажется (Herlocker et al., 1997). Когда за столом сидят 10 человек, а по кругу пускают миску с картофельным пюре, шансов, что многие не ограничатся десятой частью, больше, чем если по кругу пущено блюдо, на котором лежат десять куриных ножек.

Лабораторным играм, воспроизводящим суть дилеммы заключенного и трагедии общинных выгонов, присущи некоторые общие черты. Во-первых, и те и другие подталкивают игроков к ситуационному объяснению своего поведения («Я был вынужден защитить себя от эксплуатации своим оппонентом») и к диспозиционному объяснению поведения их оппонентов («Она была жадной», «Он не заслуживал доверия»). Большинство игроков так и не поняли, что та же самая фундаментальная ошибка атрибуции присутствует и в оценке их собственного поведения их оппонентами (Gifford & Hine, 1997; Hine & Gifford, 1996).

(— Тебе не кажется, что мы неплохо поработали?)

Когда война, которую в течение 8 лет (1980-1988) вели между собой Иран и Ирак и которая унесла миллион жизней и разрушила экономику обеих стран, наконец завершилась, оказалось, что граница, послужившая ее причиной, проходит там же, где она проходила в день начала конфликта

Во-вторых, по ходу игры мотивация часто изменяется. Поначалу людям не терпится заработать как можно больше легких денег, потом они стремятся минимизировать свои потери, а под конец озабочены тем, как бы избежать поражения и сохранить лицо (Brockner et al., 1982; Teger, 1980). Такая трансформация мотивов поразительно похожа на то, что происходило во время войны во Вьетнаме. Поначалу речи президента Джонсона были преисполнены заботой о демократии, свободе и справедливости. По мере эскалации конфликта акцент сместился на защиту чести Америки и на избегание национального унижения — неизбежного следствия поражения в войне.

В-третьих, большинство реальных житейских конфликтов, подобных дилемме заключенного и трагедии общинных выгонов, — игры с ненулевой суммой. Выигрыши и проигрыши обеих сторон не обязательно равны нулю. Оба могут как выиграть, так и проиграть. Каждая игра — противопоставление сиюминутных интересов индивида благополучию группы в целом и дьявольская социальная ловушка, демонстрирующая, что результатом даже «рационального» поведении индивида может быть вред. Никто злонамеренно не планировал повышать концентрацию диоксида углерода в атмосфере Земли и ее следствия — глобального потепления климата.

Не всегда эгоистичное поведение индивида приносит вред обществу. Во многих сообществах, например в капиталистическом обществе XVIII в., индивиды, стремившиеся оптимизировать собственную прибыль, способствовали тем самым и удовлетворению потребностей других членов общества. Вот что писал по этому поводу экономист Адам Смит: «Своим обедом мы обязаны не доброте мясника, пивовара или булочника, а их заботе о собственных интересах» (Smith, 1776, р. 18).

Решение социальных дилемм

Как можно настроить людей на сотрудничество во имя их общей выгоды в тех ситуациях, которые действительно являются социальными ловушками? Специалисты, изучавшие дилеммы в лабораторных условиях, предлагают несколько способов (Gifford & Hine, 1997).

Регулирование. Размышляя о трагедии общинных выгонов, Гаррет Хардин писал: «В обществе, которое верит в свободу общинных владений, все преследуют личные интересы, и это стремление приводит к разрушению. Свобода общинных владений разрушает все» (Hardin, 1968). Задумайтесь над таким вопросом: если бы уплата налогов была добровольным делом, много ли нашлось бы желающих платить их полностью? Можно с уверенностью сказать, что нет, и именно поэтому современные общества не могут позволить себе зависеть от благотворительности, когда речь идет о школах, парках, а также о социальной и военной безопасности.

Законы, которые мы принимаем, и заключаемые нами соглашения тоже направлены на достижение общего блага. Международная комиссия по китобойному промыслу определяет согласованные нормы лова этих животных, которые спасают их от полного уничтожения. США и бывший СССР подписали Договор о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, цель которого — уменьшение содержания радиоактивных веществ в воздухе, которым мы все дышим. Природоохранное законодательство — если все вынуждены выполнять его требования — распределяет бремя ответственности поровну: ни одной сталелитейной компании не следует бояться, что другие компании, ее конкуренты, выиграют, если смогут пренебречь своими обязательствами перед экологией.

<О том, что принадлежит всем, не заботится никто, и чем больше владельцев, тем меньше заботы. Аристотель >

Аналогичным образом и участники лабораторных игр нередко ищут способы так отрегулировать свое поведение, чтобы достичь общего блага. Игроки в «Гайки» могут договориться о том, чтобы в течение одного 10-секундного отрезка времени не брать более одной или двух гаек и предоставить экспериментатору возможность восполнять их запас; они также могут избрать лидера и предоставить ему право решать, сколько гаек может взять тот или иной игрок (Messick et al., 1983; Samuelson et al., 1984).

Однако в реальной жизни за регулирование приходится платить. Платить приходится и за разработку норм и правил, и за принуждение к их исполнению, а также за ограничение личной свободы. Поэтому неизбежно возникает щепетильный политический вопрос: какими должны быть затраты на регулирование, чтобы они не превысили прибыли, которую оно приносит?

Чем меньше, тем лучше. Второй способ решения социальных дилемм заключается в том, чтобы создавать малочисленные группы. В немногочисленных сообществах каждый индивид ощущает себя более ответственным и эффективным (Kerr, 1989). По мере того как численность группы возрастает, возрастает и отказ от сотрудничества, оправдываемый, как правило, примерно такими словами: «От меня все равно ничего не зависит» (Kerr & Kaufman-Gilliand, 1997). В немногочисленных группах люди ощущают свою большую причастность к общему успеху. Все, что усиливает групповую идентификацию, способствует более эффективному сотрудничеству. Даже непродолжительная дискуссия (всего лишь в течение нескольких минут) или просто вера индивида в то, что он такой же, как и остальные члены группы, могут усилить «мы-чувство» и сотрудничество (Brewer, 1987; Orbell et al., 1988).

Члены немногочисленных групп менее, нежели члены многочисленных сообществ, склонны присваивать себе большую, чем у остальных, долю ограниченных ресурсов (Allison et al., 1992). На том острове в северо-западной части Тихого океана, где я вырос, наша небольшая община сообща пользовалась источником питьевой воды. В жаркие летние дни, когда уровень воды в резервуаре понижался, над ним загоралась лампочка, которая предупреждала все наши 15 семей о том, что воду нужно экономить. Осознавая свою ответственность друг перед другом и понимая, насколько важен этот режим экономии, каждый из нас вел себя соответствующим образом. Ни разу резервуар не высыхал до дна.

<Я убежден в том, что поведение русских и китайцев в такой же степени обусловлено их недоверием к нам, как наше — недоверием к ним. А это, возможно, означает, что мы оказываем весьма заметное влияние на их поведение: относясь к ним, как к врагам, мы оправдываем их враждебность. Член Сената США Дж. Уильям Фулбрайт >

В значительно более многочисленных сообществах, например в любом городе, добровольное самоограничение менее вероятно. Поскольку вред, причиняемый индивидом, распределяется между многими, он может пренебречь значимостью своего личного поступка. Именно поэтому некоторые политологи и социальные психологи утверждают, что там, где это возможно, большие сообщества должны быть поделены на менее многочисленные по территориальному принципу (Edney, 1980). В своей книге «Взаимная помощь», вышедшей в 1902 г., русский революционер Петр Кропоткин нарисовал образ немногочисленных общин, которые он считал более приспособленными для принятия решений во имя всеобщего блага, нежели центральное правительство, принимающее решения на основе консенсуса (Gound, 1988).

Коммуникация. Чтобы не угодить в социальную ловушку, люди должны общаться. В лабораторных условиях групповая коммуникация иногда превращается во взаимные угрозы и оскорбления (Deutsch & Krauss, 1960). Однако значительно чаще она приводит к несравненно более тесному сотрудничеству (Bornstein et al., 1988; 1989). В ходе обсуждения дилеммы выковывается групповая идентификация, усиливающая заботу о благополучии группы. При этом также вырабатываются групповые нормы и общие ожидания, а групповое давление заставляет членов группы следовать им. В наибольшей степени благоприятствуют сотрудничеству те дискуссии, которые проводятся не с помощью технических средств коммуникации, а лицом к лицу (Bouas & Komorita, 1996; Drolet & Morris, 2000; Kerr et al., 1994; 1997; Pruitt, 1998).

To, что это действительно так, подтверждается результатами весьма остроумного эксперимента Робина Доуза (Dawes, 1980, 1994). Представьте себе, что исследователь предлагает вам и каждому из шести других незнакомых вам испытуемых получить по 6 долларов. Вы можете также отдать свои деньги другим, зная, что экспериментатор при этом удвоит вашу долю, а каждому из 6 незнакомцев даст по 2 доллара. Никто из них не узнает, отказались ли вы от своих 6 долларов или нет. Если вы все семеро объединитесь и откажетесь от них, каждый из вас положит в карман по 12 долларов. Если вы один откажетесь от этого предложения, а остальные согласятся с ним, вы получите 18 долларов. Если вы согласитесь, а другие откажутся, вы не получите ничего. Понятно, что сотрудничество выгодно всем, но оно сопряжено с самопожертвованием и риском. По данным Доуза, лишь 30% испытуемых соглашаются, не дискутируя, на сотрудничество, а после дискуссии — около 80%.

{Чтобы изменить поведение своих граждан, многие города изменили правила пользования платными автомобильными дорогами. Такая организация движения, при которой на автострадах для автомобилей с несколькими пассажирами выделена специальная скоростная полоса, а в определенное время суток с них не взимают плату за проезд, делает выгодными коллективные поездки и невыгодными — индивидуальные. (Текст на плакате:«Левый ряд. Только для автомобилей с 2 или более пассажирами. Бесплатно: с 6 до 10 и с 15 до 19»)}

Открытая, честная и свободная дискуссия повышает также уровень доверия. Без коммуникации те, кто не ожидает от других согласия на сотрудничество, тоже отказываются от него (Messe & Sivacek, 1979; Pruitt & Kimmel, 1977). Тот, кто не доверяет, попросту обязан отказываться от сотрудничества: иначе ему не защитить себя от эксплуатации. А отсутствие сотрудничества, в свою очередь, приводит к еще большему недоверию («Что мне остается? Мы живем по закону джунглей»). Результаты лабораторных исследований свидетельствуют: коммуникация повышает уровень доверия и создает условия для достижения договоренностей, которые приносят пользу всем договаривающимся сторонам.

Материальная заинтересованность. Когда экспериментаторы изменяют правила игры таким образом, что сотрудничество становится экономически выгодным, популярность его возрастает (Komorita & Barth, 1985; Pruitt & Rubin, 1986). Изменение «матрицы вознаграждений» способствует решению реальных социальных дилемм. Во многих городах пробки на автострадах и повышенная концентрация вредных примесей в воздухе являются следствием того, что многие граждане предпочитают ездить на работу и с работы на автомобилях. Каждому известно, что один автомобиль не может существенно повлиять на эту картину. Чтобы сделать коллективные поездки более привлекательными с материальной точки зрения, сегодня многие города предоставляют автомобилям, в которых едут не менее двух человек, определенные льготы в виде специальной скоростной полосы на автостраде или уменьшения платы за проезд по ней.

Обращение к альтруистическим нормам. Из главы 12 нам известно, что люди становятся менее эгоистичными, когда ощущают большую ответственность за других. Можно ли, исходя из этого, предположить, что апелляция к альтруистическим мотивам подтолкнет людей к действиям во имя общего блага?

Результаты исследований неоднозначны. С одной стороны, создается впечатление, что одно лишь знание опасных последствий отказа от сотрудничества оказывает на него лишь незначительное влияние. Участники лабораторных игр, понимая, что их эгоистичные действия губительны для всех, тем не менее продолжают совершать их. За стенами лабораторий, в реальной жизни, предупреждения о негативных последствиях расточительного отношения к природным ресурсам и призывы к их сбережению оказались малоэффективными. Вскоре после своего избрания на пост президента США Джимми Картер признал необходимым отнестись к энергетическому кризису как к «моральному эквиваленту войны» и призвал нацию соблюдать режим экономии. Когда наступило лето, оказалось, что американцы израсходовали столько бензина, сколько прежде никогда не потребляли. В начале нынешнего века людям уже было известно о надвигающемся «парниковом эффекте», а количество проданных неэкологичных спортивных автомобилей побило все рекорды. Подобно тому как установки порой не могут повлиять на поведение, так и знание того, что хорошо, не всегда ведет к хорошим поступкам.

И все-таки большинство людей придерживаются норм социальной ответственности, взаимности и справедливости и выполняют свои обязательства перед обществом (Kerr, 1992). Проблема заключается в том, чтобы побудить их действовать в соответствии с этими нормами. Один из возможных способов ее решения — создание ситуаций, предполагающих именно такие действия. Ли Росс и Эндрю Уорд попросили воспитателей, работающих в общежитии Стэнфордского университета, назвать студентов-мужчин, которые, по их мнению, наиболее и наименее склонны к сотрудничеству в игре «Дилемма заключенного» (Ross & Ward, 1996). В действительности же оказалось, что обе группы в равной мере склонны к сотрудничеству. Чрезвычайно сильное влияние на готовность к сотрудничеству оказывало название игры: если исследователи называли ее «Уолл-стрит», сотрудничала одна треть игроков, если же игра называлась «Общиной» — желающих сотрудничать было уже две трети.

<В истории человеческих конфликтов еще не было ситуации, когда большинство было бы столь многим обязано меньшинству. Сэр Уинстон Черчилль,Речь в Палате общин 20 августа 1940 г.>

Коммуникация тоже способствует «пробуждению к жизни» коллективистских норм. Когда участникам лабораторных игр предоставлялась возможность подискутировать, они нередко взывали к норме социальной ответственности: «Если ты подведешь нас, тебя до конца дней будет мучить совесть» (Dawes et al., 1977). Заметив это, исследователи Робин Доуз и его коллеги перед началом «дилеммной» игры прочитали испытуемым небольшую проповедь о преимуществах кооперации, об эксплуатации и этике. Проповедь возымела свое действие: участники игры изъявили готовность пренебречь сиюминутной личной выгодой ради общего блага. (Вспомните, что в главе 12 мы рассказали о том, как активно участвуют в благотворительности — в качестве добровольцев и щедрых жертвователей — люди, регулярно слушающие проповеди в церквах и в синагогах.)

Эффективны ли подобные призывы, если речь идет о крупномасштабных дилеммах? Джеффри Скотт Мио и его коллеги выяснили, что посетители театра, прочитавшие о трагедии общинных выгонов, мусорили меньше, чем посетители, которые прочитали об участии в выборах (Mio et al., 1993). Более того, когда общественная польза от кооперации очевидна, апелляция к норме социальной ответственности приносит успех (Lynn & Oldenquist, 1986). Так, если люди убеждены, что общественный транспорт экономит время, они более склонны пользоваться им, если убеждены и в том, что отказ от личных автомобилей уменьшает содержание вредных выбросов в воздухе (Van Vugt et al., 1996). Сторонники движения за гражданские права ради того, чтобы увеличить число участников маршей, были готовы подвергнуть себя риску быть оскорбленными, избитыми или оказаться в тюрьме. Во время войн люди идут на большие жертвы ради своих групп. По словам Уинстона Черчилля, во время «Битвы за Англию» пилоты Королевских ВВС вели себя как настоящие альтруисты: народ в неоплатном долгу перед теми, кто шел на бой, зная, что вероятность погибнуть весьма велика — 70% (Levinson, 1950).

Подводя итоги, можно сказать следующее: у нас есть возможность минимизировать деструктивные последствия попадания в ловушки социальных дилемм. Для этого нужно соблюдать определенные правила и нормы, регулирующее эгоистичное поведение: нужны немногочисленные группы, предоставление людям возможности обсуждать социальные дилеммы, материальное стимулирование сотрудничества и апелляция к альтруистическим нормам.

Дата добавления: 2015-08-18