Лети, конь златогривый!

П олюбился Ярославу конь, зело полюбился! Спит и грезит Орликом.

На седьмом году жизни пришел в покои отца и сказал:

- Хочу на коне скакать!

- Да ты ж по детинцу ездишь, сынок.

- По детинцу худо, отец. Боярские хоромы, поварни да конюшни. Развернуться негде. Дядька все уши прожужжал: в степь[6] бы тебя, Ярослав, вот там простор!

Владимир Святославич довольно глянул на сына.

- Добро, Ярослав. Выведу тебя на простор. Эгей, слуги, пригласите мне Свенельда!

Воевода вывел из конюшни нового коня.

- А чем Орлик плох?

- Орлик - не боевой конь, не скакун. А этот косогских кровей. Гордый, строптивый и скакун отменный. Его и кличут «Гордый». Помчишься со мной в поводу.

Выехали из города к Днепру. Вдоль реки тянулись пышные зеленые дубравы, раздольные луга в цветущем пахучем дикотравье.

- Лепота[7]! - воскликнул Ярослав.

С версту кони бежали рысью. Ярославу сие не приглянулось. А еще Гордым называется. Тащится, как лошаденка смерда.

- Поедем в степь, Свенельд. На простор хочу!

- Но то верст через пять. Не устанешь, княжич?

- Это на коне-то? Поехали.

Оказавшись на просторе, Ярослав приказал:

- Отпусти повод, Свенельд. Ныне один скакать хочу! Один!

- А испуг не войдет в твое сердце? Конь под тобой непокорный.

- Какое там! Он ползет, как сонная муха. Отпусти, Свенельд!

- Воля твоя, княжич. Но не вздумай Гордого плеткой ударить.

- Отчего так?

- То позволительно лишь мужественным наездникам.

- И я мужественный! - отозвался Ярослав и задорно гикнул на коня.

- Гей, Гордый! Стрелой лети!

Конь, не чуя под собой всадника, стремительно полетел по степи.

Ярослава обуял страх. В широко раскрытых, напуганных глазах его кроваво замелькали красные маки.

Конь вдруг резко скакнул в сторону, и Ярослав чудом удержался в седле. К невысокому холму шарахнулась косуля[8]. Мальчуган, забыв про узду, клещом вцепился за гриву, и с этой минуты боязнь начала его покидать.

Как быстро и сказочно мчит его конь! Как славно лететь по степному простору!

Ярослава, позабывшего обо всем на свете, захватил буйный мальчишеский восторг. Он - на коне! На огневом, быстроногом коне! Сколь мечтал об этом, сколь завидовал юным гридням, лихо скачущим к княжескому терему.

Неси, неси, конь златогривый! Неси в манящую одаль.

- Ги, ги! - ликующе закричал Ярослав и в порыве восторга хлестнул плеткой коня.

Гордый, не приученный к плетке, тонко заржал, захрапел, вздыбился и… сбросил княжича оземь.

Когда к Ярославу примчал Свенельд, тот лежал ни жив, ни мертв. По щеке княжича струилась кровь.

По сухощавому лицу варяга пробежала зловещая ухмылка, но тут он припомнил слова Владимира:

«Ни на пядь не отпускай от себя Ярослава. Головой отвечаешь».

И надо же такому приключиться!

- Жив, княжич?

- Жив, - открыв глаза, тихо отозвался мальчонка.

Свенельд краем длинной белой рубахи принялся стирать с лица княжича кровь.

- Слава богам! На лице твоем лишь ушибы. Ну, зачем же ты ударил коня?

- Забылся.

Свенельд поставил Ярослава на ноги, но тот громко вскрикнул и повалился на траву.

- Что с тобой?

- Нога… Что-то с ногой, Свенельд, - морщась от боли, отозвался Ярослав.

Варяг сорвал с княжича сафьяновые сапожки, малиновые портки и увидел окровавленное колено.

- О боги! Немедля поехали к лекарю.

С того дня Ярослав стал прихрамывать на правую ногу.

Великий князь приказал заточить Свенельда в поруб[9].

Дата добавления: 2015-08-18