Они идут за мной

Проснувшись на заднем сиденье машины, я увидел под “дворником” записку. На внешней стороне сложенной вдвое бумажки было написано карандашом: Николасу Атену. Я ее прочел, и меня будто в спину лягнули...

Ник!

Возвращайся домой. Для тебя срочное известие.

Целуем. Мама и папа.

– Слэттер! Слэттер! Проснись, гад!

– Отвали, Атен.

– Посмотри сюда! Посмотри, я сказал!

Он вылез из спального мешка, как хмурый медведь. Я потряс запиской у него перед мордой:

– Я тебе это в глотку запихну! Сапогом!

– Если ты сейчас же это не уберешь, я тебе шею на фиг сломаю. – Он взглянул на меня, и его глаза в окружении татуированных птиц сверлили меня сего обычной злобностью. – Я понятия не имею, что за херню ты тут несешь.

– Вот это. Ты мне это сунул под “дворник”.

– На хрена мне это надо?

– Чтобы меня достать, вот зачем. Ты что, считаешь меня таким дураком, чтобы я поверил, будто родители меня нашли и оставили записку?

– Я этого не делал.

– Еще как сделал!

– Это мой почерк?

Я хорошо знал дебильный почерк Слэттера.

– Нет... но это не значит...

– Это почерк твоей мамаши?

– Конечно, нет.

Пауза была ошибкой. Он прочел в моих глазах сомнение и со смехом откинулся назад, сплетя руки за головой.

– Это не твой почерк, Слэттер, но ты кого‑то нашел, чтобы это написать!

Он не ответил, а просто пялился в потолок кабины. Была у него такая манера – вдруг отключаться, будто люди и весь мир вдруг исчезли.

– Что за проблема?

Это подскочил один из шестнадцатилетних прихвостней Дэйва из воскресной школы.

Скучным деловым голосом Слэттер сказал:

– Отвали на хер.

Пацан отвалил.

– Видел я вчера твою мать, Атен. Я глядел на Слэттера, сжав зубы.

– Она плохо выглядела. – Он с серьезным видом кивнул головой. – Ее трахал осел из зоопарка.

Одна из его проклятых подколок, чтобы вызвать тебя на драку. Я снова потряс запиской:

– Если еще раз так сделаешь, я тебя убью.

В бешенстве уходя прочь, я услышал, как он говорит сам себе:

– Отличный прикол. Но я этой записки не писал.

Я в самом деле хотел убить этого гада‑психотика. Но была тут одна крупная проблема. Я верил, что он сказал правду.

Мы выстроились в очередь за завтраком, который варили на улице на каменных очагах. Записка была у меня в кармане, слова из нее – в голове.

Возвращайся домой. Для тебя срочное известие.

Целуем. Мама и папа.

Идиотская шутка Слэттера. Годы наказаний вбили ему в мозг немножко хитростей. Патологическая жажда бить людей не прошла, но он научился вызывать их на первый удар. Потом, стоя перед полицейским/следователем/судьей, он мог сказать: “Он меня первый ударил”.

Но хуже, чем ощущение себя жертвой Слэттера, меня мучило сомнение. А если записка подлинная? Такие записки я видал дома. Возле чайника. Сверху: Николасу. Внутри: Ушла за покупками. Мясной пирог – тебе. Целую, мама.

Или что‑нибудь вроде этого. Конечно, почерк другой, но что‑то в стиле записки привычное.

– Яичницу и бобы?

Я кивнул и ушел с тарелкой к своей машине. До дому я могу доехать за полчаса. И не так уж это будет опасно. Подъехать к дому на Лаун‑авеню, погудеть в сигнал, оставаясь в машине, и посмотреть, что будет дальше.

Дэйв подошел, подпрыгивая, как на пружинках. И попросил меня, когда я поем, проверить один из лендроверов. Ребекка Кин и еще двое церковных приятелей хотят поехать посмотреть одну дальнюю гостиницу.

– Она поблизости от того места, где церковь Сент‑Тимоти устраивала летний лагерь. Если там пусто, мы туда переедем. Там отличные помещения, кухни, запасы пресной воды – прямо из горного потока. И в нем вот такие форели! Сможем создать процветающую общину! – горел энтузиазмом Дэйв, пока я думал о поездке домой. Кожей груди я чувствовал жесткие края записки в кармане. Может быть...

– Так ты это можешь сделать. Ник?

– Что сделать?

– Ты же наш специалист‑механик. Можешь проверить двигатель и колеса лендровера номер два?

Ребекка и ее спутники отбыли в девять. Вообще‑то они могли бы обернуться за пять часов, но Ребекка не станет рисковать и ехать быстрее двадцати пяти. По дорогам бродили животные с ферм, а если налетишь на корову на пятидесяти милях в час, машину разобьешь вдребезги.

Я поспрашивал, не видел ли кто, как Слэттер подкладывал записку мне под “дворник”. Никто не видел. Сам Слэттер забрался на сеновал в амбаре и сидел там, болтая солдатскими сапогами у всех над головой и потягивая водку из бутылки. Какая‑то шестнадцатилетняя на него запала и танцевала у него за спиной, болтая без остановки.

Надо бы ей поосторожнее. Однажды его подружка что‑то сказала, что ему не понравилось, так он сунул ей руку в рот и попытался выдернуть язык.

Когда Слэттер стал сплевывать на ребят водкой, они потянулись наружу. Я подумал, не попытается ли Дэйв выгнать Слэттера из общины, если это будет продолжаться.

Сара с другими девушками кипятила воду на каменных очагах, завязав волосы на затылке.

– Что ты по этому поводу думаешь? – показал я ей записку.

Она прочла и вперилась в меня голубыми глазами, пытаясь понять, что я чувствую.

– А ты что думаешь. Ник? Дурацкая шутка?

– Да.

– Совершенно идиотская. Это Слэттер?

– Почерк не его, но он кого‑нибудь заставил написать.

– И что ты собираешься с этим делать? – Она приподняла записку.

– Прибить к чему‑нибудь твердому. Ко лбу Слэттера, например.

– Брось, Ник. – Ее ласковый голос что‑то затронул у меня в душе. Она свернула записку в трубочку и подожгла от очага. Когда пламя подошло к пальцам, она бросила бумагу на землю. Потом поцеловала меня в щеку, крепко взяв за руку выше кисти. – Это не стоит драки, Ник. Если хочешь мой совет – держись от Слэттера как можно дальше. Он сам лезет в яму. Вчера дал по затылку Саймону, потому что увидел, как тот читает Библию. Еще пара таких инцидентов, и Распорядительный комитет укажет ему на дверь.

– Прошу внимания! – раздался по двору певучий голос Дэйва. – Мальчики, девочки, леди и джентльмены!

Мы потянулись к середине двора, где Дэйв стоял в грузовике, радостно улыбаясь и раскинув руки во всеобщем объятии. Слэттера нигде не было видно.

– Может быть, вы знаете, что Ребекка, Люк и Клиффорд направляются в гостиницу Эск в Эскдейле. Если вы не знаете тех мест, то сообщаю, что это прекрасная долина с лесами, лугами и ручьем, который питается от горных ключей. Ребекка проверит, нет ли там опасности и можем ли мы туда перебраться. Если можем, то завтра будем в нашем новом доме. Гостиница перестроена из имения, там пятьдесят спален, так что сможем жить все под одной крышей. Большая столовая с хорами, и я уверен, что вам всем там понравится. Но! – Он поднял палец, и лицо его стало серьезным. – Это не будет пикник. Катастрофа, которая с нами случилась, огромна. И нам грозят великие опасности. Не только от поврежденных в уме взрослых, но и от естественных угроз нашему выживанию – голода и болезней. Да, может быть, есть места, не затронутые безумием. Да, может быть, нас спасут. Но рассчитывать на это мы не можем. Мы должны быть готовы выживать самостоятельно. Как будто мы – единственные люди на земле!

Рябь аплодисментов.

– У нас достаточно еды на несколько месяцев. Но навеки ее не хватит. Распорядительный комитет считает, что наша община как можно скорее должна стать самодостаточной – выращивать растения, держать скот, делать инструменты, даже одежду.

Речь продолжалась. Такая, знаете, “затянуть‑пояса‑плечом‑к‑плечу”. Впереди тяжелые времена, но Господь... и так далее.

Я обнаружил, что мое внимание давно уже обратилось на Сару. Она внимательно слушала, время от времени кивая. И просто смотреть на нее – это было самое приятное, что мне пришлось делать за весь день. Я любовался на гладкое лицо. Я хотел его тронуть. Смотрел на чудесную форму ее губ, и мне хотелось их целовать.

Мысленно я стал представлять себе и остальное ее тело, как что‑то свалилось с неба мне на голову.

Дата добавления: 2015-08-18