Глава 42. Киники, эклектики, скептики

Киники, эклектики, скептики

Киники

Падение нравов, царившее в Римской империи, не могло не привести к возрождению кинизма, чему в немалой степени способствовало распространение писем, авторами которых якобы были киники древности. На самом деле их сочиняли современные авторы, стремясь приблизить это возрождение. Так, до нас дошло 51 письмо, приписываемое Диогену, и 36 – Крату.

Римские стоики вроде Сенеки обращались в своих творениях главным образом к высшим классам общества, людям, которые жили при дворе императоров по праву своего рождения, но, помимо всего прочего, стремились к добродетели и спокойствию души, ужасаясь той роскоши, которой в погоне за чувственными наслаждениями окружала себя аристократия. Эти люди хорошо понимали, какой властью обладает плоть и как привлекателен бывает грех, но им надоело потворствовать своим страстям, и они были готовы принять руку помощи, которую им протягивали философы. Однако кроме аристократии и богатых людей был еще народ, который, возможно, воспринял в определенной степени те гуманистические идеалы, которые пропагандировали среди господствующих классов стоики, но к которому философы вроде Сенеки напрямую не обращались. Поэтому, чтобы удовлетворить духовные и нравственные запросы народных масс, в Римской империи возник другой тип «апостолов» – проповедники-киники. Эти люди вели жизнь странствующих проповедников, прозябающих в нищете и отказывающих себе во всем, ставя перед собой цель «обратить в свою веру» людей, приходивших послушать их проповеди. Таким был, например, знаменитый философ Аполлоний из Тианы (принадлежавший скорее к неопифагорейской школе), мистик и чудотворец, призывавший жителей Смирны, разделенных на враждующие группировки, соперничать только в духовных вопросах или рассуждавший о добродетели перед толпой, собравшейся посмотреть на спортивные игры и состязания. Таким был и Мусоний (который, несмотря на свою близость к киникам, принадлежал к школе стоиков и был учителем Эпиктета), который с риском для жизни разглагольствовал о благах мирной жизни и ужасах гражданской войны перед легионами Веспасиана и Вителлия или обличал безбожие и требовал, чтобы все люди, вне зависимости от их пола, вели добродетельный образ жизни. Часто это были люди редкого мужества, как мы видим на примере Мусония или Деметрия, бросившего вызов самому Нерону: «Ты угрожаешь мне смертью, а тебе самому угрожает природа». Деметрий, которого восхвалял в своих произведениях Сенека, скрасил последние часы Фрасеи рассуждениями о душе и ее судьбе.

Кинических проповедников беспощадно критиковал Лукиан, в особенности за их дурные манеры, отсутствие культуры, за их грубость и страсть к шутовству, а также за вульгарность и любовь к непристойностям. Лукиан был врагом всякого энтузиазма, а религиозное рвение и «мистическая» экзальтация вызывали у него отвращение, поэтому из-за своей неприязни и непонимания он часто бывал несправедлив к киникам; однако не следует забывать, что Лукиан не был одинок в своей критике, ибо Марциал, Петроний, Сенека, Эпиктет, Дион Хрисостом и другие бранили киников за их недостойные поступки, которые действительно имели место. Некоторые из киников и вправду были мошенниками и шутами, позорившими доброе имя философа, как прямо говорит Дион Хрисостом. Кроме того, некоторые из них демонстрировали крайний эгоизм, дурной вкус и отсутствие уважения к людям, как в случае с тем же Деметрием, который в свое время бросил вызов Нерону, а потом решил оскорбить императора Веспасиана – который был вовсе не Нероном, – или когда Перегрин набросился на императора Антония Пия. (Веспасиан не обратил внимания на выходку Деметрия, а Перегрину префект велел просто убираться из города. Однако киник, который в театре публично критиковал Тита за его связь с Береникой, был высечен плетьми, а Герон, повторивший его выходку, – обезглавлен.) Лукиан объяснял поведение киников самыми низменными мотивами. Так, когда Перегрин, называемый Протеем, который в Палестине обратился в христианство, а потом стал киником, публично сжег самого себя в Олимпии, чтобы, подражая Гераклу, покровителю киников, дать пример презрения к смерти и воссоединиться с божественным началом, Лукиан расценил этот поступок как простое стремление прославиться. Вполне возможно, что Перегрином руководило и тщеславие, но это был не единственный мотив, толкнувший его на этот поступок.

Тем не менее, несмотря на то что среди киников были мошенники и люди, питавшие слабость к экстравагантным выходкам, мы не имеем права огульно охаивать всех представителей этой школы. Так, Демонакс (ок. 50—150 н. э.) славился в Афинах своей добродетельной жизнью, и, когда афиняне решили учредить в своем городе бои гладиаторов, он посоветовал им сначала убрать алтарь сострадания. Ведя простую и скромную жизнь, он не был склонен к скандальным странностям. Представ перед афинским судом по обвинению в безбожии (он отказался приносить жертвы и участвовать в подготовке к Элевсинским мистериям), Демонакс ответил, что Бог не нуждается в жертвах, что же касается мистерий, то если они содержат что-то нужное для людей, то он оповестит их, если же в них нет ничего ценного, то он обязан будет предостеречь людей. Эномай из Гадары критиковал языческие мифы о богах, имеющих антропоморфические черты, и яростно нападал на тех, кто возрождал веру в пророчества и оракулов. Оракулы, утверждал он, обманывают людей, поскольку человек обладает свободой воли и сам несет ответственность за свои поступки. Юлиан Отступник, ярый защитник язычества, при одном только упоминании имени Эномая приходил в бешенство.

Знаменитым и уважаемым киническим проповедником был Дион Хрисостом, родившийся около 40 года н. э. и умерший во время правления императора Траяна. Он происходил из аристократической семьи города Пруса (Вифиния) и сначала был ритором и софистом. Приговоренный в 82 году н. э., во время правления императора Домициана, к изгнанию из Вифинии и Италии, он вел бродячий образ жизни и пребывал в нищете. Во время ссылки он пережил нечто вроде «обращения» в иную веру и стал странствующим киническим проповедником среди угнетенных классов империи. Дион был прекрасным оратором и облекал моральные истины, которые он излагал в «Речах», в доступную и элегантную форму. Однако, верный традициям риторики, он убеждал своих слушателей в необходимости следовать Божественной воле, в существовании нравственных идеалов, в необходимости придерживаться истинной добродетели, а также в том, что человеку недостаточно для счастливой жизни одних материальных благ. В своей «Эвбейской речи» он говорил, что жизнь простого селянина более естественна, свободна и счастлива, чем жизнь богатого горожанина. Но его занимал также вопрос о том, как городским беднякам сделать свою жизнь счастливее, не стремясь к роскоши и не занимаясь тем, что приносит вред душе или телу. Он предупреждал жителей Тарса, что они имеют извращенные понятия о жизненных ценностях. Счастье заключается не в величественных зданиях, богатстве и утонченной жизни, но в умеренности, справедливости и истинной набожности. Великие материалистические цивилизации прошлого – Ассирия, например, – исчезли с лица Земли, огромная империя Александра распалась, а Пелла лежит в развалинах. Он обвинял жителей Александрии в том, что они погрязли в пороках и похоти, утратили достоинство и ничем, кроме пустяков, не интересуются.

Общественные интересы привели Диона к стоицизму, и он воспринял стоические доктрины о мировой гармонии и космополитизме. Подобно тому как Бог управляет Миром, так и монарх должен управлять государством, и подобно тому как Мир представляет собой гармонию многих явлений, так и в государстве необходимо поддерживать гармонию частей, живя при этом в мире, согласии и свободном общении с другими государствами. На взгляды Диона повлиял не только стоицизм, но и учение Посидония. У него он позаимствовал деление теологии на три части – на философию, поэзию и официальную, или государственную, религию. Когда срок его ссылки истек, он стал любимцем Траяна, который приглашал философа к столу и катался с ним вместе в экипаже, хотя даже не старался делать вид, что понимает его учение. При дворе Траяна Дион произнес несколько речей, где противопоставлял идеального монарха тирану. Истинный монарх – пастух для своего народа, назначенный Богом ради блага его подданных. Он должен быть по-настоящему религиозным и добродетельным человеком, отцом своего народа, тружеником, равнодушным к лести.

Для Диона Хрисостома идея Бога является универсальной, данной всем людям от рождения, но они начинают осознавать ее в полном объеме лишь благодаря созерцанию Вселенной и Провидения. Однако Бог для нас невидим, и мы, подобно малым детям, протягиваем свои руки в поисках отца или матери. И хотя Бог в Себе скрыт от нас, мы пытаемся вообразить, каков и лучше всего это удается поэтам. Художники тоже ставят перед собой цель показать нам Бога, но им это удается хуже, чем поэтам, ибо ни художники, ни скульпторы не могут изобразить Божественную природу. Тем не менее, изображая Бога в образе человека, они не слишком грешат против истины, ибо человек создан по образу и подобию Божьему.

Позже появились киники-христиане, как, например, Максим Александрийский, который в 379-м или 380 году н. э. приехал в Константинополь и стал близким другом святого Григория Богослова, хотя потом сам, за спиной святого Григория, посвятил себя в епископы. Максим стремился подражать стоикам, хотя его поведение было весьма непоследовательным.

Дата добавления: 2015-08-18