Двенадцать

Это посещение Лиссы породило больше вопросов, чем ответов.

Не зная, что предпринять дальше, я следующие несколько дней просто провела у Беликовых. Подстроилась под их жизненный уклад, удивляясь, как легко это получилось. Всячески пыталась быть полезной, выполняя любую рутинную работу, которую они мне доверяли, и даже зашла так далеко, что присматривала за малышкой (в чем совсем не чувствовала уверенности, поскольку обучение делу стража не оставляло время нянчиться с младенцами). Ева все время не спускала с меня глаз, не говоря ничего, но с выражением неодобрения. Не знаю – то ли она хотела, чтобы я ушла, то ли это был ее обычный вид. Остальные не задавали мне никаких вопросов, просто радовались моему присутствию и совершенно не скрывали этого. В особенности это относилось к Виктории.

– Как жаль, что ты не можешь вместе с нами поехать в школу, – как‑то вечером с грустью сказала она.

Надо сказать, мы много времени проводили вместе.

– Когда вы возвращаетесь туда?

– В понедельник, сразу после Пасхи.

Я тоже ощутила печаль. Останусь я здесь или нет, мне будет недоставать Виктории.

– О господи! Я не думала, что это произойдет так скоро.

Последовала небольшая пауза; потом она искоса взглянула на меня.

– Тебе не приходило в голову... Ну, может, ты подумывала о том, чтобы вместе с нами поехать в школу Святого Василия?

Я вытаращилась на нее.

– Святого Василия? Ваша школа тоже носит имя святого?

Это относится не ко всем школам; Адриан учился на Восточном побережье в школе под названием Алдер.

– Наш святой человечнее, – с улыбкой ответила она. – Ты могла бы доучиться там. Уверена, тебя примут.

Из всех безумных вариантов – и, поверьте, я строила совершенно безумные предположения – что‑что, но это никогда не приходило мне в голову. Я списала школу со счета, уверенная, что ничему больше не смогу научиться, но после встречи с Марком и Сидни стало очевидно, что кое‑чего я все же не знала. Перебирая варианты того, что делать со своей жизнью, я не думала, что еще один семестр математики и прочих наук много даст мне. Обучение делу стража было закончено, и фактически мне оставалось лишь готовиться к завершающим испытаниям. Но чего стоят все эти тесты и инсценировки нападения по сравнению с тем, какой опыт борьбы со стригоями я уже имела?

Я покачала головой.

– Не думаю. Хватит с меня школы. Кроме того, там же все по‑русски.

– Для тебя будут переводить. – Озорная усмешка тронула ее губы. – Кроме того, удары руками и ногами в переводе не нуждаются. – Улыбка сменилась задумчивым выражением. – Нет, серьезно. Если ты не хочешь заканчивать школу и становиться стражем, почему бы тебе не остаться здесь? В смысле, просто в Бийске. Ты могла бы жить у нас.

– Я не собираюсь стать «кровавой шлюхой», – выпалила я.

Странное выражение промелькнуло на ее лице.

– Я не это имела в виду.

– Мне не следовало этого говорить. Извини.

Как нехорошо! До меня доходили слухи о том, что в городе есть «кровавые шлюхи», но видела я лишь одну или двух. И уж конечно, женщины Беликовых к ним не относились. Беременность Сони была для меня загадкой, но в работе в аптеке я не видела ничего зазорного. Кое‑что мне стало известно о ситуации Каролины. Отцом ее детей был морой, к которому она, по‑видимому, была искренне привязана. Эти отношения не принижали ее, и он не использовал ее. После рождения малышки они решили разойтись, но это произошло вполне по‑дружески. Сейчас Каролина, похоже, встречалась со стражем, который приходил к ней всякий раз, когда получал увольнительную.

Те немногие «кровавые шлюхи», которых я видела, полностью соответствовали моему представлению о них. Их одежда и макияж просто вопили о легкой доступности. Синяки на шеях явственно свидетельствовали о том, что они без проблем позволяли партнерам во время секса пить кровь – одна из самых постыдных и грязных вещей в среде дампиров. Только люди дают кровь мороям, моя раса нет. У нас это считается позором.

– Мама будет рада, если ты останешься. Можешь найти себе работу. Войти в нашу семью.

– Я не могу занять место Дмитрия, Виктория, – сказала я.

Она успокаивающе сжала мне плечо.

– Знаю. Никто этого от тебя и не ожидает, Роза. Просто ощущение такое, что твое место здесь... недаром же Дима выбрал тебя.

Я попыталась представить себе жизнь, которую она мне предлагала. Легко. Удобно. Никаких тревог. Просто жить в любящей семье, встречаться каждый вечер, разговаривать и смеяться вместе. Жить своей жизнью, не охотиться целыми днями на кого‑то. Никаких сражений – разве что в целях самозащиты. Отказаться от плана убить Дмитрия, осуществление которого, я точно знала, убьет и меня, либо физически, либо морально. Занять рациональную позицию – дать ему уйти, смириться с тем, что он мертв. И тем не менее... если уж становиться на этот путь, то почему бы не вернуться в Монтану? В Академию, к Лиссе?

– Не знаю, – сказала я наконец. – Просто не знаю, что делать.

Это происходило после обеда, и она нетерпеливо взглянула на часы.

– Не хочется оставлять тебя... ведь неизвестно, сколько еще мы вместе пробудем... но... у меня вскоре назначена встреча...

– С Николаем? – Поддразнила ее я.

Она покачала головой, и я постаралась скрыть свое разочарование. Я видела его несколько раз, и он мне все больше нравился. Жаль, что Виктория не питала к нему никаких чувств. Теперь мне пришло в голову, что, может, этому препятствовало что‑то – или, скорее, кто‑то.

– Ладно, колись, – с улыбкой сказала я. – Кто он?

Ее лицо оставалось бесстрастным – прямо как у Дмитрия.

– Друг.

Уклончивый ответ, но мне показалось, что в ее глазах мелькнула улыбка.

– Из школы?

– Нет. – Она вздохнула. – И это создает проблему. Я буду сильно скучать по нему.

– Могу себе представить.

– Ох! – У нее сделался смущенный вид. – Как глупо с моей стороны! Что такое мои проблемы по сравнению с твоими? Не буду я встречаться с ним какое‑то время... но потом‑то увижусь. А вот Дмитрия больше нет. Ты никогда с ним не увидишься.

Может, это и не совсем так. Ничего такого я ей не сказала, конечно, просто ответила:

– Да.

К моему удивлению, она обняла меня.

– Я знаю, что такое любовь. Потерять ее... ну, не знаю. Просто не знаю, что сказать. Кроме того, что все мы рады видеть тебя здесь. Ты не можешь заменить Дмитрия, но мы воспринимаем тебя как сестру.

Эти слова ошеломили меня – но одновременно и согрели сердце.

Потом Виктория стала готовиться к свиданию. Переоделась, наложила макияж – определенно больше чем друг, решила я – и ушла. Я отчасти даже обрадовалась этому – не хотелось, чтобы она заметила на моих глазах слезы, вызванные ее словами. Я была единственным ребенком и воспринимала Лиссу как сестру. Ближе ее у меня никого не было, и теперь я ее потеряла. Слышать, как Виктория называет меня сестрой... как будто я больше не одна и у меня есть друзья.

Вскоре после этого я направилась на кухню; туда же пришла и Алена. Я искала, чего бы съесть.

– Мне показалось, Виктория ушла? – Спросила она.

– Да, ушла на встречу с другом.

К моей чести, я сумела сохранить нейтральное выражение лица. Выдавать Викторию я не собиралась.

Алена вздохнула.

– Я хотела дать ей одно поручение в городе.

– Давайте я схожу, – тут же предложила я. – Только перехвачу что‑нибудь.

Она улыбнулась и похлопала меня по щеке.

– У тебя доброе сердце, Роза. Я понимаю, почему Дмитрий полюбил тебя.

Это было удивительно – то, как здесь воспринимали мои отношения с Дмитрием. Никаких разговоров о разнице в возрасте или о том, что я была его ученицей. Для них я была кем‑то вроде его вдовы, и предложение Виктории остаться здесь снова зазвучало в сознании. Когда Алена смотрела на меня, возникало чувство, будто я и впрямь ее дочь, и в очередной раз в душе зашевелились предательские эмоции по отношению к моей родной матери. Она, скорее всего, подняла бы на смех мои отношения с Дмитрием. Назвала бы их неподходящими, сказала бы, что я слишком молода. Или нет? Может, я слишком сурова к ней.

Алена укоризненно покачала головой.

– Сначала тебе нужно поесть.

– Просто что‑нибудь перекусить, – заверила я ее. – Не беспокойтесь.

Кончилось тем, что она отрезала мне несколько больших кусков черного хлеба, который испекла раньше, и достала банку с маслом, зная, что я люблю мазать его на хлеб. Каролина поддразнивала меня – дескать, американцы были бы шокированы, узнав, из чего приготовлен этот хлеб, но я никогда не задавала никаких вопросов. Он был сладковатый и одновременно острый и очень нравился мне.

Алена уселась напротив меня и смотрела, как я ем.

– Он тоже его любил, когда был маленьким.

– Дмитрий?

– Каждый раз, прибегая из школы, он первым делом просил хлеба. Мне практически приходилось печь для него отдельную буханку, так много он ел. Девочки никогда не ели столько.

– Парни всегда едят больше. – Честно говоря, я от них не отставала. – А он крупнее и выше большинства.

– Это правда. Но в конце концов я дошла до того, что заставила его самого печь для себя хлеб. Сказала, что раз он сметает всю еду, пусть почувствует, сколько в это вкладывается труда.

Я засмеялась.

– Не могу представить, как это – Дмитрий печет хлеб.

Однако, едва произнеся эти слова, я поняла, что не права. Дмитрий – бог в сражении – у меня всегда ассоциировался с мощью, энергией и сексуальностью. Вот какой образ прежде всего приходил на ум. Однако именно сочетающаяся со всем этим мягкость и вдумчивость делали его таким удивительным. Те же руки, которые со смертоносной точностью владели колом, бережно отводили волосы от моего лица. Те же глаза, которые не упускали ни малейших признаков угрозы, смотрели на меня с таким восхищением и поклонением, будто я самая прекрасная и изумительная женщина в мире.

Я вздохнула, ощущая сладкую, но с примесью горечи боль в сердце, ставшую такой знакомой. Что за глупость – расчувствоваться от этих разговоров о буханке хлеба. Но так теперь было всякий раз, когда я думала или говорила о Дмитрии.

Ласковый, сочувственный взгляд Алены был прикован ко мне.

– Я понимаю, – сказала она, прочтя мои мысли. – Понимаю, что ты чувствуешь.

– Станет когда‑нибудь легче?

В отличие от Сидни у Алены был ответ.

– Да. Но ты никогда уже не будешь прежней.

Я не знала, призваны эти слова успокоить меня или нет. Когда я покончила с едой, Алена дала мне небольшой список бакалейных товаров, и я отправилась в центр города, радуясь движению и свежему воздуху.

В бакалейном магазине я, к своему удивлению, встретила Марка. Мне почему‑то казалось, что они с Оксаной нечасто выбираются в город. Вроде бы они жили за счет того, что выращивали сами. Марк тепло улыбнулся мне.

– Мне было интересно, здесь ты еще или нет.

– Да. Вот, покупаю кое‑что для Алены.

– Я рад, что ты здесь. Ты кажешься более... спокойной и мирной.

– Наверно, ваше кольцо помогает. По крайней мере, в том, что касается спокойствия и мира. Правда, толку от него немного, когда нужно принимать решения.

Он нахмурился, переместив пакет с молоком из одной руки в другую.

– Какие решения?

– Что делать дальше. Куда идти.

– Почему бы тебе не остаться здесь?

Просто фантастика! Почти слово в слово то, о чем говорила Виктория. И ответила я так же.

– Я не знаю, чем заняться, если останусь здесь.

– Найди работу. Живи с Беликовыми. Ты ведь знаешь – они тебя любят. Ты практически член их семьи.

Вернулось ощущение тепла и любви, и я снова попыталась представить себе, как просто живу с ними, работаю в магазине вроде этого или официанткой.

– Не знаю. – Я была прямо как заезженная запись. – Не знаю, правильно ли это для меня.

– Лучше, чем другая альтернатива, – предостерегающе сказал он. – Лучше, чем убегать, не имея реальной цели, просто бросаясь навстречу опасности. Это вообще не вариант.

И тем не менее именно по этой причине я приехала в Сибирь. Внутренний голос брюзжал: «Дмитрий, Роза! Ты что, забыла о Дмитрии? Забыла, что приехала сюда, чтобы освободить его, как он, без сомнения, хотел бы?» А действительно, хотел бы он этого? Может, он хотел бы, чтобы я оставалась в безопасном месте? Я просто не знала, и теперь, без помощи Мейсона, выбрать стало еще труднее. Мысль о Мейсоне внезапно напомнила мне кое‑что, о чем я напрочь забыла.

– Когда мы разговаривали раньше, о том, что могут делать Лисса и Оксана... А что можете вы?

Марк прищурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы когда‑нибудь... сталкивались... мм... с призраками?

Его лицо омрачилось.

– А я‑то надеялся, что с тобой такого не случалось.

Поразительно, какое облегчение я испытала, узнав, что не мне одной доводилось проходить через встречи с призраками. Сейчас я уже понимала, почему стала их мишенью – из‑за того, что побывала в мире мертвых, но все равно это была одна из самых странных вещей на свете.

– Это происходило когда‑нибудь помимо вашего желания? – Спросила я.

– Поначалу. Потом я научился контролировать их.

– Я тоже. – Тут мне внезапно вспомнился сарай. – По правде говоря, не совсем.

Понизив голос, я торопливо пересказала, что именно тогда произошло. Никогда прежде я об этом никому не говорила ни слова.

– Ты не должна больше так делать, – сурово заявил он.

– Но я не собиралась их вызывать! Это произошло само собой.

– Ты запаниковала, нуждалась в помощи и, не отдавая себе отчета, воззвала к духам. Не делай этого. Слишком легко потерять над ними контроль.

– Я до сих пор не понимаю, как такое получилось.

– Все дело в утрате контроля. Никогда не позволяй панике завладеть собой.

Мимо нас прошла старая женщина с шарфом на голове и корзиной зелени в руках. Я дождалась, пока она скроется, и только после этого спросила Марка:

– Почему они сражались за меня?

– Потому что мертвые ненавидят стригоев. Стригои – противоестественные создания, ни мертвые, ни живые... просто существуют где‑то между. Мы же чувствуем исходящее от них зло. Ну и призраки тоже.

– Похоже, они могут быть неплохим оружием.

Его лицо, обычно спокойное и открытое, снова омрачилось.

– Это опасно. Такие люди, как ты и я, уже ходят по краю тьмы и безумия. Напрямую воззвать к мертвым – это лишь подвинет нас ближе к смерти. – Он взглянул на часы и вздохнул. – Послушай, мне пора идти, но я говорю серьезно, Роза. Оставайся здесь. Сторонись неприятностей. Сражайся со стригоями, если они сами придут за тобой, но не разыскивай их без оглядки. И определенно оставь призраков в покое.

Прекрасные советы – но, к сожалению, я не была уверена, что смогу им последовать. Однако я поблагодарила его и передала привет Оксане, после чего занялась покупками и тоже ушла. Я уже была недалеко от дома Алены, когда, завернув за угол, чуть ли не нос к носу столкнулась с Эйбом.

Он был одет в своей обычной кричащей манере – дорогое пальто, золотисто‑желтый шарф и под стать всему золотые украшения. Стражи держались рядом, а он стоял, прислонившись к кирпичной стене.

– Вот, значит, зачем ты приехала в Россию. Чтобы, будто какая‑то деревенщина, ходить на рынок.

– Нет, – ответила я. – Конечно нет.

– Осматривала достопримечательности?

– Нет. Всего лишь хочу помочь. Хватит вытягивать из меня информацию. Ты не такой умный, каким себя воображаешь.

– Это неправда.

– Послушай, я ведь уже говорила. Я приехала сюда, чтобы рассказать Беликовым новости. Так что возвращайся и скажи тому, на кого работаешь, что это все.

– А я уже говорил тебе, чтобы ты не лгала мне. – И снова я заметила эту странную смесь угрозы и шутливости. – Ты понятия не имеешь, какое адское терпение я к тебе проявляю. Будь это не ты, я бы в первый же вечер получил всю информацию, в которой нуждался.

– Вот повезло! – Взорвалась я. – И что теперь? Ты затащишь меня в темный проулок и будешь бить, пока я не расскажу, зачем приехала? Твои замашки криминального босса меня достали.

– А у меня лопнуло терпение, – заявил он.

Шутки кончились, он возвышался надо мной, и я неожиданно отметила, что он сложен лучше большинства мороев. Морои, как правило, сами драк избегают, но я не удивилась бы, узнав, что Эйб самолично избил не меньше людей, чем его телохранители.

– И знаешь что? Меня больше не интересует цель твоего приезда сюда. Ты просто должна уехать. Немедленно.

– Не смей угрожать мне, старикан. Я уеду, черт побери, когда сама захочу.

Забавно получилось. Только что я клялась Марку, что не знаю, хочу ли остаться в Бийске, но стоило Эйбу надавить на меня, как я возжаждала пустить тут корни.

– Не знаю, почему ты хочешь, чтобы я убралась отсюда, но я тебя не боюсь.

Что не совсем соответствовало действительности.

– А следовало бы. – Его любезность вернулась. – Я могу быть очень хорошим другом или очень скверным врагом. Я могу сделать так, что, уехав, ты не пожалеешь. Давай заключим сделку.

В его глазах вспыхнул огонек возбуждения. Я вспомнила слова Сидни о том, что он манипулирует людьми. Возникло ощущение, что ради этого он и живет – переговоры купли‑продажи и заключение сделок с целью получить то, что он хочет.

– Нет. Я уеду тогда, когда буду готова. И ни ты, ни тот, на кого ты работаешь, ничего с этим не сможете поделать.

Я надеялась, что выгляжу достаточно нахально, и повернулась, собираясь продолжить путь, но он схватил меня за плечо и рванул к себе, так что я едва не выронила покупки. Я приготовилась сделать выпад, но его стражи в мгновение ока оказались рядом. Я знала, что они не дадут мне и коснуться его.

– Время твоего пребывания здесь закончилось, – прошипел Эйб. – В Бийске. В России. Возвращайся в США. Я готов дать тебе все, что нужно для этого, – деньги, билеты первого класса, что угодно.

Я вырвалась и осторожно попятилась.

– Мне ничего от тебя не нужно, ни денег, ни помощи.

Компания людей завернула за угол, смеясь и разговаривая. Я продолжала пятиться, уверенная, что Эйб не станет устраивать сцену при свидетелях. Я даже почувствовала прилив храбрости, что, конечно, было глупо с моей стороны:

– Я уже сказала: вернусь, когда захочу.

Не сводя взгляда с прохожих, Эйб тоже начал отступать вместе со своими стражами. Наводящая ужас улыбка тронула его губы.

– И я уже сказал тебе. Я могу быть очень хорошим другом или очень скверным врагом. Убирайся из Бийска, прежде чем поймешь, с кем именно имеешь дело.

Он повернулся и ушел, к моему огромному облегчению. Я не хотела его видеть, но страх, вызванный его словами, остался висеть в воздухе.

Тем вечером я рано отправилась в постель, внезапно утратив желание общаться. Я лежала, листая журнал, который была не в состоянии читать. И странное дело, чувствовала себя все более и более усталой. Думаю, встречи с Марком и Эйбом вымотали меня. Совет Марка остаться, последовавший сразу же за разговором с Викторией, угодил точно в цель. Завуалированные угрозы Эйба всколыхнули мою защитную реакцию, заставили насторожиться против того, кто вместе с ним заставлял меня покинуть Россию. Интересно, спрашивала я себя, в какой момент он действительно потеряет терпение и откажется от заключения со мной сделки?

Засыпая, я испытала знакомое ощущение присутствия Адриана. Он уже давно не появлялся; я надеялась, потому, что прислушался к моей просьбе не приходить. Правда, я всегда говорила ему это. Нынешний перерыв был самый длинный, и хотя мне претило признавать это, но я соскучилась по нему.

Обстановка, выбранная им на этот раз, представляла собой часть принадлежащих Академии угодий, а именно лесистую местность рядом с озером. Все зеленело и цвело, с неба лился солнечный свет. Я сильно подозревала, что творение Адриана не в точности соответствует реальной ситуации в Монтане на данный момент, но... Он тут правил бал и мог делать, что хотел.

– Маленькая дампирка... – Он улыбнулся. – Давненько не виделись.

– Я думала, ты больше не появишься, – заметила я, сидя на большом гладком валуне.

– Ничего подобного. – Он сунул руки в карманы и зашагал ко мне. – Хотя... по правде говоря, на этот раз я был исполнен намерения и впрямь больше не приходить. Но я должен был убедиться, что ты жива.

– Жива и в порядке.

Он с улыбкой смотрел на меня. Солнце играло в его каштановых волосах, придавая им золотистый отсвет.

– Хорошо. Похоже, ты и впрямь в полном порядке. Такой хорошей ауры я у тебя еще не видел. – Его взгляд переместился с лица на мои лежащие на коленях руки. Нахмурившись, он встал на колени и поднял мою правую руку. – Что это?

На ней было кольцо Оксаны. Пусть и совсем простое, оно ярко мерцало в солнечном свете. Эти сны были такие странные. Хотя мы с Адрианом и не находились по‑настоящему рядом, кольцо последовало за мной в его сон, сохраняя достаточно силы, чтобы он почувствовал ее.

– Амулет. В нем частичка духа.

Он, по‑видимому, ничего похожего никогда не видел – как и я. Его лицо приняло напряженное выражение.

– И он исцеляет? Это благодаря ему в твоей ауре гораздо меньше тьмы?

– Отчасти. – Его сосредоточенность на кольце была мне неприятна. Я выдернула руку и сунула ее в карман. – И его действие носит временный характер. Я встретила еще одного пользователя духа и «поцелованного тьмой» дампира.

Удивление на его лице возросло.

– Что? Где?

Я прикусила губу и покачала головой.

– Черт побери, Роза! Это важно. Ты же знаешь, как мы с Лиссой бьемся, разыскивая других пользователей духа. Скажи мне, где они.

– Нет. Может, позже. Не хочу, чтобы вы кинулись за мной.

Похоже, они уже преследовали меня, используя Эйба как своего агента. Его зеленые глаза сердито вспыхнули.

– Послушай, попробуй представить хоть на миг, что мир не вращается вокруг тебя. Это касается Лиссы и меня, касается понимания безумной магии внутри нас. И если ты встретила людей, которые могут нам помочь, мы должны знать.

– Может, позже, – безжалостно повторила я. – Я скоро уеду отсюда... тогда и скажу тебе.

– Почему с тобой всегда так трудно?

– Потому что такой я тебе и нравлюсь.

– Только не сейчас.

Это прозвучало как одно из обычных шутливых замечаний Адриана, но что‑то в нем обеспокоило меня. По какой‑то причине у меня возникло еле заметное ощущение, что он не так расположен ко мне, как обычно.

– Просто прояви терпение, – сказала я. – Уверена, у вас есть над чем работать. И Лисса, похоже, очень занята с Эйвери.

Эти слова вырвались у меня, прежде чем я успела прикусить язык, и в тоне ощущались горечь и ревность, которые я испытывала, наблюдая за ними.

Адриан вскинул бровь.

– Леди и джентльмены, это признание. Ты подсматривала за Лиссой, теперь это не вызывает сомнений.

Я отвела взгляд.

– Просто мне тоже хочется знать, жива ли она.

– Жива и в порядке, прямо как ты. Прошу прощения... в основном в порядке. – Адриан нахмурился. – Иногда я ощущаю исходящие от нее странные вибрации. Пропадает чувство, что с ней все в полном порядке, да и ее аура слегка трепещет. Это всегда длится недолго, но я все равно беспокоюсь. – Голос Адриана зазвучал мягче. – Эйвери тоже беспокоится о ней, так что Лисса в надежных руках. Эйвери потрясающая.

Я бросила на него уничтожающий взгляд.

– Потрясающая? Ты что, влюбился в нее?

Я помнила, как она говорила, что оставит дверь для него незапертой.

– Конечно, она мне нравится. Она замечательная.

– Я не имею в виду «нравится», я имею в виду «влюбился».

– А‑а, понятно. – Он закатил глаза. – Вопрос терминологии.

– Ты не отвечаешь на вопрос.

– Как я уже сказал, она интересная личность. Остроумная. Общительная. Красивая.

То, как он сказал «красивая», зацепило меня. Я снова отвела взгляд, теребя в пальцах свисающий с шеи голубой назар и пытаясь разобраться в своих чувствах. Адриан сообразил быстрее меня.

– Неужели ты ревнуешь, маленькая дампирка?

Я подняла на него взгляд.

– Нет. Если бы я была склонна ревновать тебя, то уже давным‑давно свихнулась бы, учитывая всех девушек, с которыми ты развлекаешься.

– Эйвери не из тех девушек, с которыми развлекаются.

И снова мне послышалась теплота в его голосе. Даже мечтательность. Вообще‑то это не должно было беспокоить меня. Напротив, мне следовало радоваться, что он заинтересовался другой. В конце концов, я очень долго убеждала его оставить меня в покое. Одним из условий, на которых он дал мне деньги для этой поездки, было обещание предоставить ему возможность попытаться стать для меня больше чем другом, когда – и если – я вернусь в Монтану. Если он начнет встречаться с Эйвери, у меня одной заботой станет меньше.

И, честно, будь это кто угодно, кроме Эйвери, я, наверно, ничего не имела бы против. Но почему‑то идея того, что он подпал под ее очарование... Это было чересчур. Разве недостаточно того, что благодаря ей я теряю Лиссу? Как такое могло случиться – чтобы одна девушка могла так легко занять мое место? Она вот‑вот украдет у меня лучшую подругу, а теперь еще и парень, который клялся, что я – единственная, кого он хочет, всерьез задумывается о том, чтобы заменить меня ею.

«Ты лицемерка, – произнес суровый голос внутри. – Ты ведь сама покинула их, и Лиссу, и Адриана, почему же теперь недовольна тем, что кто‑то другой входит в их жизнь? Они имеют полное право жить, как хотят».

Я встала, не в силах сдержать злость.

– Послушай, мы уже достаточно сегодня поговорили. Могу я вернуться в свой сон? Мне неинтересно слушать, какая замечательная Эйвери и насколько она лучше меня. И я все равно не скажу тебе, где я.

– Эйвери никогда не ведет себя словно капризное дитя. И она не стала бы обижаться, если бы кто‑то беспокоился о ней настолько, чтобы время от времени проведывать ее. Она не лишила бы меня шанса узнать больше о моей магии из параноидального страха, что кто‑то помешает ее безумной попытке убить своего бойфренда.

– Не смей называть меня капризным ребенком! – Взорвалась я. – Ты законченный эгоист, думающий только о себе. Это всегда проявлялось во всем – взять хотя бы этот сон. Ты удерживаешь меня против моей воли, потому что это забавляет тебя.

– Прекрасно, – холодно сказал он. – С этим покончено. И вообще покончено со всем между нами. Я больше не вернусь.

– Хорошо. Надеюсь, на этот раз так и будет.

Его зеленые глаза были последнее, что я увидела, прежде чем проснуться в своей постели.

Я села, тяжело и часто дыша. Было ощущение, что мое сердце разбито; казалось, я вот‑вот расплачусь. Адриан прав – я вела себя как капризный ребенок. Набросилась на него, когда он совсем этого не заслуживал. И тем не менее... Это было сильнее меня. Я скучала по Лиссе. Я даже скучала по Адриану. А теперь эта красотка занимает мое место, просто потому, что в отличие от меня никуда не собирается уходить.

«Я больше не вернусь».

И впервые за все время у меня возникло чувство, что он действительно не вернется.

Дата добавления: 2015-08-18