Гамбиты

На Черном Рынке было спокойнее, чем обычно, и вскоре она увидела почему. Причина – семь лишенных кожи причин – находилась у всех над головой, свисая с потолка на ржавых цепях.

Когда Пес вошел, то наступил в кровь, что привело к потоку приглушенного ворчания.

- Легион преподает экипажу урок, - произнес он, не удосужившись почистить рваные ботинки.

Урок был сырым. Судя по пятнам на полу, с каждого из семи тел изрядно накапало. Люди продолжали разносить на подошвах кровь по всему Черному Рынку, а запах был примечателен даже для корабля еретиков. Пока Октавия наблюдала, по «Завету» пробежала дрожь – очередные тестовые запуски, проводимые двигательными командами. Скованные тела закачались на крестовых подвесах, и из распоротого живота одного из них выпало что-то длинное и зловонное. Оно шлепнулось на пол, словно склизкий канат жира, поблескивающая мясная веревка.

Пес заметил пристальный взгляд Октавии и ошибочно истолковал выражение омерзения на лице как замешательство.

- Внутренности, - сказал он.

- Спасибо, я догадалась.

- Вам не следует их есть, - сообщил он с глубокомысленной мудростью опытного человека.

- Я и не собиралась.

- Хорошо.

Октавия вновь перевела взгляд на толпу. Никто не смотрел в ее сторону дольше секунды. Раньше для одних она была диковинкой, а другие ее игнорировали. Теперь же все они, от мала до велика, сторонились ее и отворачивались, стоило ей хотя бы посмотреть в их направлении.

Разумеется, она знала причину. За недели, которые прошли с тех пор, как она убила своего слугу, история об этом широко разошлась. Покидать комнату казалось ошибкой, однако сидеть и прятаться наедине с собственной скукой больше не было сил. Пребывая в изоляции, она бы сошла с ума с тем же успехом, как если бы отважилась снова пройтись по коридорам корабля в одиночестве.

По Черному Рынку шагал один из воинов Легиона, с оружием и в шлеме. Расслабленная походка указывала на обычное патрулирование, хотя до сих пор она ни разу не видела, чтобы легионеры появлялись здесь иначе, чем по особым делам.

- Навигатор, - поприветствовал ее Повелитель Ночи, удостоив кивка на ходу. Над шлемом возвышался стилизованный гребень в виде расправленных крыльев вроде тех, которые есть у летучих мышей или же у демонов со страниц священных текстов.

Она не узнала воина – он принадлежал к одному из других Когтей – и потому ограничилась приглушенным «повелитель».

Воин покинул Черный Рынок и направился вглубь корабля. «Это также объясняет, почему все ведут себя, как положено», - подумала она.

Освежеванные тела раскачивались наверху, жутко подражая висевшим на мостике боевым знаменам Легиона, и шевелясь от ветерка из системы очистки воздуха. Ободранная рука свисала недалеко от лица Октавии, пока она разглядывала жестяные безделушки, выложенные на столе. Безжизненно улыбнувшись, торговец быстро отвел взгляд.

Октавия двинулась дальше. Добравшись до лотка Аркии, она провела кончиками пальцев по голой деревянной поверхности, озираясь в поисках объяснения его отсутствия. Никто не встречался с ней взглядом на достаточно долгое время, чтобы задать вопрос. Она проверила повязку, хотя и знала, что та на месте, и приняла решение. Пора отсюда убираться. Для прогулки можно найти и другие места. Возможно, наблюдательную палубу.

Она развернулась и налетела прямо на кого-то. Ее лицо отскочило от его груди, голова откинулась назад, и она грохнулась на скользкую от крови палубу. У нее слезились глаза и болел зад.

- Какого рожна… - проговорила она, прикрыв рукой рот и нос. Между пальцев сочилась кровь.

- Прости, - Септим протянул руку. – Не ожидал, что меня боднут.

Она приняла его помощь и поднялась на ноги. Пес предложил ей клочок ткани, который выглядел так, будто он стирал им сажу с тех частей тела, которые не стоило показывать. Она покачала головой и воспользовалась собственным рукавом. Ох, видел бы ее сейчас отец.

- Сломан? – она помяла нос.

- Нет.

- Болит так, как будто «да».

- Как я уже сказал, прости меня. Я тебя искал. Первый Коготь собирается, и они приказали, чтобы мы оба присутствовали.

Это не сулило ничего хорошего.

- Хорошо. После тебя.

- Что вам от меня нужно? – переспросила Октавия. Она не смеялась. Ей хотелось, но не удавалось.

Первый Коготь собрался в своей оружейной, однако здесь были не только они. Октавия пришла вместе с Септимом и Псом, обнаружив, что Марук уже тут, что было не удивительно. Но техножрец – это совсем другое дело. Казалось, железный упырь в шелестящих одеяниях практически не обращает внимания на Повелителей Ночи, прохаживаясь по их святилищу и изучая редкости и запчасти для доспехов.

- Я никогда раньше не получал доступа в оружейную комнату Легионес Астартес, - его дребезжащий голос звучал заинтересовано. – Интригующий беспорядок.

Техноадепт был одного роста с воинами, хотя по сравнению с ними выглядел худым как жердь. Он склонился над столом Марука, внешне полностью поглощенный подталкиванием по деревянной поверхности ручного термосчетчика – так ребенок пихает мертвого домашнего питомца, чтобы выяснить, дышит ли тот.

- Сломано, - провозгласил Делтриан в пространство. Никто не ответил, и он выдвинул из кончиков пальцев микроинструменты, приступив к починке.

- Что вам от меня нужно? – снова спросила Октавия. В ее голосе все еще слышалось недоверие, напрочь лишавшее его уважительности. – Я не понимаю.

Как и всегда, когда на нем не было шлема, Талос изъяснялся мягко и спокойно.

- Когда осада Виламуса закончится, мы намереваемся атаковать корабль Красных Корсаров, один из их флагманов под названием «Пагубное наследие». Ты отправишься вместе с нами на штурмовой абордажной капсуле. Как только мы захватим корабль, ты направишь его в варп вместе с «Заветом крови», и мы двинемся к Великому Оку в Сегментум Обскурус.

Пес издал гортанное рычание, будто животное, в честь которого он получил свое имя. Октавия с трудом смогла моргнуть.

- Как «Завет» совершит прыжок без меня?

- С этим я разберусь, - сказал Талос.

- А как мы займем целый боевой корабль врага?

- И с этим я тоже разберусь.

Она покачала головой.

- Не хочу проявить неуважение, но… если это будет честный бой…

Талос искренне расхохотался.

- Это не будет честным боем. Потому-то мы и победим. Восьмой Легион не питает любви к честным сражениям.

- Мы их обычно проигрываем, - философски заметил Сайрион.

- Кровавую работу мы возьмем на себя, - голос Ксарла доносился из вокса рычанием, но каким-то образом продолжал передавать его вечное нетерпение. – Не утруждай этим свою маленькую хрупкую голову.

- Но… как вы это сделаете? – поинтересовалась Октавия.

- Предательство, - Талос наклонил голову. – Как же еще? Детали несущественны. Тебе нужно знать только вот что: позаботься о том, чтобы быть готовой и вооруженной к моменту нашего возвращения с Виламуса. Ты присоединишься к нам в абордажной капсуле, и мы защитим тебя во время продвижения по вражеским палубам. Навигатор «Наследия» должен погибнуть быстро, иначе он перебросит корабль, пока мы еще будем на борту. Мы убьем его, поместим тебя на его место и захватим контроль над вражеским мостиком.

Взгляд Октавии переместился на Делтриана.

- А… почтенный техноадепт?

- Он идет с нами, – кивнул Сайрион.

Техножрец изящно развернулся, жужжа механическими суставами.

- Как вы и просили, мои сервиторы переоснащены и сделаны многозадачными для запланированных вероятностей.

Она бросила взгляд на Септима, тот ответил неловкой улыбкой.

- Я тоже иду. Как и Марук.

- Кара за многие мои грехи, - проворчал Марук. Он сглотнул и замолчал, когда Узас повернулся к нему.

- И я тоже иду, - сообщил Пес. Его заявление было встречено молчанием. – Иду, - упрямо повторил он и обратил к Октавии незрячие глаза. – Хозяйка?

- Хорошо, - усмехнулся Сайрион. – Бери эту маленькую крысу.

- Пса, - почти угрюмо отозвался Пес. Теперь у него было имя, и он упорно за него цеплялся.

- Я знаю, что такое Виламус, - обратилась она к ним. – Поэтому-то я и не могу поверить, что вы так убеждены, будто выживете там. Крепость-монастырь? Мир Адептус Астартес?

Сайрион повернулся к Талосу.

- Почему она никогда не говорит «повелитель», когда обращается к нам? Обычно ты суровее воспитывал этих смертных, брат.

Талос проигнорировал его.

- Никто из нас не погибнет на Виламусе, - произнес он.

- Кажется, вы очень в этом уверены… повелитель.

Пророк кивнул.

- Уверен. Мы не примем участия в основной части осады. Гурон поручит нечто иное. Если я прав, то впервые с момента твоего появления на борту нам предстоит вести войну своими методами.

- А так мы обычно не проигрываем, - добавил Сайрион. На сей раз в его голосе не было и тени веселья.

Вариэль открыл глаза.

- Войдите.

Дверь с горестным шумом поднялась по направляющим. Апотекарий ненавидел те времена, когда его Орден обосновался в Зенице Ада. Быть может, станция и являлась чудом военной мысли, однако она была грязной и запущенной, что проявлялось в виде тысячи неприятных вещей.

- Вариэль, - поприветствовал его Талос, входя в комнату.

Вариэль не стал вставать со своего места посреди пола. Медитативный контроль над телом ослаб, и к нему вернулось осознание реального мира. Замедленное до состояния практически полного покоя основное сердце возобновило нормальное биение, и он снова ощутил тепло погруженных в тело игл подключения доспеха.

- Я подозревал, что ты можешь быть погружен в самосозерцание, - произнес Талос сквозь ротовую решетку шлема. – Но это более не может ждать.

Вариэль подвинулся к стоящему у стены хирургическому столу.

- Оба послеоперационных осмотра не выявили изъянов в моей работе или же в процессе твоей регенерации.

Талос покачал головой.

- Я пришел не за этим.

- Тогда что тебя привело?

- Вариэль, я пришел поговорить с тобой, как брат с братом. Вдали от ушей моего Легиона и твоего Ордена.

Корсар прищурил бесстрастные глаза.

- И при этом ты стоишь… как вы там говорите? Облаченный в полночь? С твоего доспеха на меня взирает крылатый череп Нострамо, а на моей броне сжатая рука Гурона.

- Это наблюдение? – Талос улыбнулся под маской-черепом. – Или предостережение?

Вариэль не ответил.

- Ты даже не показываешь лица.

- Здесь слишком ярко.

- Ну, тогда говори.

- Ты – брат Первому Когтю. Эта связь была выкована на Фриге и оставалась нерушимой два десятилетия. Прежде чем продолжить, я должен знать, намереваешься ли ты соблюсти клятву, которую давал той ночью.

Вариэль редко моргал. Талос это уже замечал и подозревал, что такая привычка особенно деморализовывала смертных. Он гадал, выработал ли Вариэль эту особенность со временем, или же она была природной тенденцией, ставшей более заметной после имплантации геносемени.

- Для меня Фрига была почти тридцать лет назад. Говоришь, для тебя всего лишь двадцать? Интересно. У варпа чудесное чувство юмора.

- Клятва. Вариэль, - произнес Талос.

- Я не клялся на Фриге. Я дал обещание. Есть разница.

Талос обнажил меч, оружие отбросило на пустые стены блики яркого света.

- Все так же один из самых изысканных клинков, что я видел, - почти что вздохнул Вариэль.

- Он спас твою жизнь, - сказал пророк.

- А я спас твою всего несколько недель тому назад. Можно было бы сказать, что мы квиты, а мое обещание исполнено. Скажи, ты все еще видишь сны об эльдар?

Талос кивнул, но ничего не добавил.

- Вне зависимости от того, спас ты мою жизнь или нет, мне нужна твоя помощь.

Наконец Вариэль поднялся на ноги и направился к крайней секции рабочего места – стерильной раковине, окруженной стойками с инструментами и жидкостями. С большой аккуратностью он отсоединил перчатки, снял их и стал медленно-медленно мыть и без того идеально чистые руки.

- Ты хочешь, чтобы я предал свой Орден, не так ли?

- Нет. Я хочу, чтобы ты предал их, обокрал их и бросил их.

Вариэль медленно моргнул, словно млеющая на солнце ящерица.

- Бросить. Интересно.

- Более того, я хочу, чтобы ты присоединился к Первому Когтю. Ты должен быть с нами и вести эту войну в составе Восьмого Легиона.

Вариэль вытер руки чистым полотенцем.

- Переходи к сути, брат. Что ты затеваешь?

Талос извлек из поясного подсумка ауспик. Переносной сканер, на котором остались следы десятилетий использования, знавал и лучшие времена, однако, будучи активированным, работал достаточно неплохо. На маленьком экране появилось двухмерное изображение, первоисточник которого Вариэль немедленно узнал.

- «Пагубное наследие», – произнес апотекарий. Он поднял взгляд, впервые попытавшись встретиться глазами с пророком. Это удалось, пусть и через глазные линзы собеседника. – Я гадал, узнаешь ли ты его происхождение, а если узнаешь – будет ли это тебя волновать.

- Меня оно волнует, - Талос деактивировал ауспик. – Это наш корабль, и после Виламуса он вновь окажется в руках Восьмого Легиона. Но для того, чтобы отбить его, мне нужна твоя помощь.

С наплечника Вариэля на Повелителя Ночи косилось растянутое безглазое лицо Калласса Юрлона. На жесткой коже все еще красовалась звезда Пантеона, чернота которой выделялась на тусклом персиково-розовом цвете содранной плоти.

- Допустим, я согласился… Что бы от меня потребовалось? – спросил Вариэль.

- Мы не можем штурмовать крейсер, заполненный Красными Корсарами. Мне нужно, чтобы шансы сместились в нашу пользу еще до того, как абордажные капсулы попадут в цель.

- Знаешь, большая часть его экипажа – все еще нострамцы, - говоря, Вариэль не смотрел на Талоса. – Выжившие. Омоложенные офицеры, которых ценят за опыт. Дети первого поколения изгнанников вашего сгинувшего мира. Повелители Ночи едва ли являются братством благостно-добрых хозяев, однако подозреваю, что многие предпочтут холодные объятия дисциплины Восьмого Легиона хлыстам погонщиков рабов Красных Корсаров.

Он фыркнул.

- Возможно, они даже помогут тебе захватить корабль. Но не навигатор. Эзмарельда точно человек Гурона.

Талос не попался на приманку.

- Мне нужна твоя помощь, брат.

На какое-то время апотекарий прикрыл глаза, наклонившись над рабочим местом и опустив голову. Из-под брони доносилось глубокое дыхание, от которого плечи вздымались и опадали с гудением работающего доспеха.

Изо рта Корсара раздался какой-то шум, и он содрогнулся. Талос уже чуть было не спросил, что не так, но Вариэль снова издал этот звук, и его плечи затряслись. Когда апотекарий отошел от стола, его глаза сияли, а мертвые мускулы губ растянулись в пародии на улыбку. Он продолжал издавать звук – нечто среднее между повторяющимся ворчанием с придыханием и тихим криком.

Впервые за десятилетия Вариэль Живодер смеялся.

Дверь снова открылась, и он поднял голову, хотя ему и потребовалось несколько попыток, чтобы заговорить.

- Еженедельный глоток воды? – с ухмылкой спросил он на готике.

Отозвавшийся голос говорил на нострамском.

- Как я погляжу, они все так же держат тебя тут, будто пойманную шлюху.

Рувен издал сдержанно-удивленное рычание.

- Пришел второй раз поиздеваться надо мной, брат?

Талос присел возле пленника с урчанием работающего доспеха.

- Не совсем. Я поговорил с Корсарами насчет твоей судьбы. Они собираются скоро тебя казнить, поскольку больше не могут ничего вырвать из твоего разума.

Рувен медленно выдохнул.

- Не уверен, что смогу снова открыть глаза. Мои веки не препятствуют свету, такое ощущение, что они приросли, - он дернул оковы, но это был слабый раздраженный жест. – Не позволяй им убить меня, Талос. Я лучше умру от клинка Легиона.

- Я тебе ничем не обязан.

Рувен улыбнулся, потрескавшиеся губы раздвинулись, обнажив больные зубы.

- Ага, это так. Так зачем ты пришел?

- Мне хотелось кое-что узнать от тебя, Рувен, пока ты еще жив. Что ты выиграл от того, первого предательства? Почему ты отвернулся от Восьмого Легиона и облачился в цвета Сынов Гора?

- Мы все сыны Гора. С нами его наследие, - Рувен не сдержал пыла в голосе. – Абаддон – это Погибель Империума, брат. Его имя шепчет триллион перепуганных душ. Ты слышал легенды? В Империуме даже верят, что он клонированный сын Гора. И на то есть причины. Империум падет. Возможно, не в этом столетии, и может быть, даже не в следующем. Но он падет, и Абаддон будет там, попирая сапогом горло обескровленного трупа Императора. Абаддон будет там в ночь, когда Астрономикон сгинет и Империум, наконец, погрузится во тьму.

- Ты до сих пор веришь, что мы можем выиграть эту войну? – Талос замешкался, поскольку просто не ожидал подобного. – Если Гор потерпел неудачу, какие шансы у его сына?

- Все. Неважно, что скажешь ты или я – это судьба, начертанная среди самих звезд. Насколько те силы, что находятся сейчас в Оке, превосходят числом первых беглецов после провала Осады Терры? Сколько миллиардов людей, сколько бессчетных тысяч кораблей собралось под знаменем Магистра Войны за десять тысячелетий? Мощь Абаддона затмевает все, чем когда-либо повелевал Гор. Тебе это известно так же хорошо, как и мне. Будь мы в состоянии достаточно долго удержаться от междуусобной резни, мы бы уже мочились на кости Империума.

- Даже примархи проиграли, - не сдавался Талос. – Терра запылала, но вновь поднялась. Они проиграли, брат.

Рувен повернул лицо к пророку, сглатывая, чтобы облегчить муки, которые испытывал при разговоре.

- Вот потому-то ты и остаешься слеп к нашей судьбе, Талос. Ты все еще преклоняешься перед ними. Почему?

- Они были лучшими из нас, - по голосу пророка Рувену было ясно, что тот никогда раньше не обдумывал этот вопрос.

- Нет. В тебе говорит преклонение, брат, а ты не можешь позволять себе быть столь наивным. Примархи были возвеличиванием человечности – величайшими атрибутами человечества, уравновешенными его величайшими изъянами. За каждым триумфом или озарением сверхъестественной гениальности следовало сокрушительное поражение или еще один шаг вглубь безумия. И чем они стали теперь? Те, кто все еще существует – это далекие воплощения, принесшие клятву верности богам, которых они представляют, и возвысившиеся, чтобы посвятить свои жизни Великой Игре. Подумай о Циклопе, который всматривается во всемерную вечность своим губительным глазом, пока Легион ходячих мертвецов выполняет распоряжения его немногочисленных уцелевших детей. Подумай о Фулгриме, которого столь восхитило величие Хаоса, что он остается слеп к тому, как его собственный Легион раскололся тысячи лет назад. Подумай о нашем отце, который закончил свою жизнь противоречащим самому себе безумцем – в одно мгновение он посвящал себя тому, чтобы преподать Императору некий грандиозный идеалистический урок, а в следующее был занят лишь тем, что пожирал сердца всех оказавшихся рядом рабов, сидя в Вопящей Галерее, смеясь и слушая стенания проклятых.

- Ты не отвечаешь на мой вопрос, Рувен.

Он снова сглотнул.

- Отвечаю, Талос. Отвечаю. Восьмой Легион слаб и неуравновешен – разрушенный союз, который посвящен собственному садистскому наслаждению. Никаких великих целей, только резня. Никаких высших амбиций, кроме борьбы за выживание и жажды убивать. В этом нет тайны. Я больше не Повелитель Ночи, однако я все еще нострамец. Думаешь, мне нравилось становиться на колени перед Абаддоном? Думаешь, я получал удовольствие от того, что Магистр Войны возвысился не из моего Легиона, а из другого? Я ненавидел Абаддона, но в то же время уважал его, потому что он совершит то, чего не сможет более никто. Боги отметили его, избрав остаться в материальном царстве и исполнить то, чего не смогли совершить примархи.

Рувен судорожно вдохнул, заметно ослабев к концу речи.

- Ты спрашивал, почему я примкнул к Осквернителю, и ответ заключается в судьбе примархов. Они никогда не намеревались стать наследниками империи. Их участь, не говоря уж об их возвышении, была предопределена с рождения. Они – лишь отголоски, которые почти исчезли из галактики, вовлеченные в Великую Игру Хаоса вдали от глаз смертных. Империя принадлежит нам, ибо мы еще здесь. Мы – воины, оставшиеся позади.

Талосу потребовалось несколько секунд, чтобы ответить.

- Ты действительно веришь в то, о чем говоришь. Я уверен.

Рувен издал сдавленный смешок.

- Все в это верят, Талос, потому что это правда. Я покинул Легион, поскольку отверг бесцельную резню вместе с наивной и бесполезной надеждой просто выжить в войне. Для меня было мало просто выжить. Я хотел победить.

Узник опал в оковах. Вместо того, чтобы безвольно повиснуть, он рухнул вперед, врезавшись в холодный пол. Сперва он не смог пошевелиться. Ошеломление было слишком сильным, как и боль в потревоженных падением пробуждающихся мышцах.

- Я… я свободен, - выдохнул он.

- Да, брат. Ты свободен, - Талос помог дрожащему колдуну сесть. – Пройдет несколько минут, прежде чем ты вновь сможешь пользоваться ногами, однако нам нужно торопиться. На, выпей пока что.

Рувен протянул руку, и его пальцы обхватили предложенную чашку. Жестянка в онемевших пальцах была теплой. К конечностям уже возвращалась чувствительность.

- Я ничего не понимаю. Что происходит?

- Я предложил Кровавому Грабителю запасы из наших резервов геносемени в обмен на твою жизнь, - Талос дал собеседнику осознать неимоверную ценность подобного предложения. – А потом я пришел освободить тебя или же перерезать тебе глотку, - признался пророк. – Твоя участь зависела от твоих слов. И я согласен с тобой в одном, брат. Я тоже устал просто выживать в войне. Мне хочется начать побеждать.

- Мне нужна моя броня. И оружие.

- Они уже в арсенале Первого Когтя.

Рувен сжал охватывающий шею железный ошейник.

- И еще это. Это нужно снять. Я не могу призвать свои силы.

- Септим его снимет.

Колдун усмехнулся. Звук определенно был болезненным.

- У тебя уже дошло до Септима? Когда я последний раз ходил по коридорам «Завета», тебе служил Квинт.

- Квинт умер. Ты уже можешь встать? Я тебе помогу, однако времени мало, и свет начинает причинять мне боль даже через шлем.

- Постараюсь. Но мне нужно знать, зачем ты меня освободил. Ты не милосерден, Талос. Не к врагам. Скажи мне правду.

Пророк вздернул бывшего брата вверх, приняв на себя большую часть веса Рувена.

- Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал за спасение твоей жизни.

- Сделаю. Скажи, что.

- Очень скоро «Завету» придется лететь без навигатора, - голос пророка стал тише и мягче. – Мы снимем ошейник и восстановим твои силы, потому что больше никто не сможет этого сделать, Рувен. Мне нужно, чтобы ты перебросил корабль.

Дата добавления: 2015-08-18