Глава 4. Я смотрю на парня в постели, на этого татуированного, жесткого парня.

Мила

Я смотрю на парня в постели, на этого татуированного, жесткого парня.

Пакс Тейт чертовски сексуален и очень мужественен. На его мускулистом и сильном теле нет ни грамма жира. Я могу видеть это отсюда. У него есть сила, чтобы жить хорошо, хотя его недавняя передозировка противоречит этому понятию. Я чувствую, что в его словах есть грусть, потому что его глаза намекают на вещи, которых я еще о нем не знаю. Его тело, глаза и лицо напряжены, как камень.

И так до сих пор, хотя я и вытащила из него необъяснимые вещи.

Я не могу это объяснить. Это не логично.

Может быть, эта уязвимость скрывается во взгляде его блестящих карих глаз, кажущихся теплыми, но содержащими слишком много боли в прошлом, что и позволяет им быть такими напряженными. Может быть, это — дьявол, который выселяется из него. Или, возможно, этот его измученный взгляд, говорит о том, что он просто ждал меня, чтобы показать, что здесь только я, потому что хочу от него чего-то такого, что не соответствует действительности, и часть меня хочет доказать это.

На самом деле, я даже не знаю, что делаю здесь.

Я подошла к нему и опустила руку прямо у того места, где его большой палец образовал букву V с указательным пальцем. Там находился зубчатый шрам в форме буквы X, как я помнила с той ночи.

— Как это случилось? — спросила я Пакса с любопытством, проводя по шраму пальцем. Он довольно старый, но очевидно, что раньше он был действительно глубоким.

Он равнодушно смотрит на него и пожимает плечами.

— Не знаю, — говорит он мне, — я не помню. Есть много вещей в жизни, которых я не помню. Думаю, это только маленькая часть всего того.

— Часть чего? — спрашиваю я. Я чувствую, что он травит меня, бросая вызов. Но зачем? Это было похоже на то, что меня пригласили поиграть в игру, но ее правила объяснять не собираются.

— Часть того, что происходит, когда ты трахаешься всю свою жизнь, — ответил он мне резко и холодно. Я чувствую желание вздрогнуть от него, но не делаю этого. Вместо этого, я просто убираю свою руку от его шрама. Его глаза встречаются с моими глазами.

Он замечает мое отступление.

— Почему ты думаешь, что трахался всю жизнь?

Я должна была заставить себя произнести это слово. И для меня это непривычно и странно, потому что обычно я такого не говорю. Пакс ухмыляется, будто знает, что от меня это звучит как-то неуместно, что это смешно. Я борюсь с желанием нахмуриться.

— Я не думаю, — отвечает Пакс устало, — я знаю это.

Он откидывается на подушку больничной койки, слегка поморщившись, при этих движениях, хотя изо всех сил старается не показать свою боль. Я вспомнила треск его ребра на пляже, когда парамедики спасали его, и вздрогнула.

— Сколько ребер сломано? — спрашиваю я, — я никогда не забуду этот звук.

Пакс удивленно смотрит на меня

— Ты видела это?

Я киваю.

— Не знаю, почему я осталась. Я не знала, что делать, так что просто стояла и смотрела, как они откачивают тебя, а потом загружают в машину скорой помощи. А потом я сняла свою рубашку и свитер, прежде чем поехать домой, потому что тебя стошнило на меня, и я пахла тухлятиной. Я ехала домой в лифчике.н

Пакса это позабавило. Когда он засмеялся, его глаза действительно стали мерцать, но все равно было заметно скуку, прижившуюся там.

Может быть, тепло там есть, но оно очень далеко. Или, может быть, ему было просто смешно.

— Похоже, я должен тебе свитер, — при этих словах его губы дрогнули. Я заметила, что он не извинился за то, что блевал на меня, но потом я поняла, что меня это не удивляет. Пакс Тейт не тот, кто извиняется.

Теперь моя очередь пожимать плечами.

— Не важно. У меня есть еще.

Я притворяюсь небрежной, хотя, на самом деле, это последнее, кем я могу быть. Я планировщик, вопреки своей артистической стороне. Я внимательно раскладываю вещи, планирую свою жизнь. Хотя это, я, конечно же, не планировала. Никогда бы не подумала, что буду сидеть в больничной палате с незнакомцем.

Все мои мысли, должно быть, были написаны на лице, потому что Пакс приметил что-то. Судя по всему, он не упускает ничего.

— Тебе не нравятся больницы, верно? — спрашивает он мягко.

Тон его голоса казался как чужим, так и знакомым, будто он может легко измениться в любой момент от безразличного к заинтересованному. Мысль о том, что я путаю его в чувства, вызывает отклик в глубине души, но я качаю головой.

— Нет. Мои родители умерли несколько лет назад. Я никогда больше не хочу видеть в больницах то же самое.

Пакс заинтересованно поднимает голову, рассматривая меня. Я не могу не заметить, его сильную челюсть и сведенные брови, когда он думает. Его природная красота в сочетании с мятежным и опасным отношением к жизни, делает его мучительно сексуальным.

— Они умерли по одной причине?

Он задает этот странный вопрос, а не соболезнует, как нормальные люди. Я считаю это честным любопытством, поэтому киваю.

— Да. Они погибли в автокатастрофе. Было туманное утро, и они ехали по маленькому шоссе вдоль побережья. Какая-то машина свернула на их полосу и врезалась в них. Они погибли на месте происшествия.

Я не знаю, почему сказала ему это. Я не люблю говорить об этом, хотя обычно и не приходится. Место, где я живу довольно небольшое и любой, кто жил там в то время, знает что случилось.

— Если они скончались на месте происшествия, почему у тебя отвращение к больницам? — спрашивает Пакс, с задумчивым взглядом.

И, все же, ему по-настоящему интересно.

Я вспоминаю то утро, когда я сидела в гуманитарном классе. В глазах все было размыто от того, что до этого я практически не спала ночью. Дин зашел в класс и позвал меня в холл. Его лицо было скрученным и неловким, когда он сказал мне, что произошел несчастный случай.

— Я не знаю ничего конкретного, — сказал он, — но ты должна пойти.

Так я и сделала. Я бросилась в больницу и когда вошла, почувствовала, что что-то не так. Никто не смотрел мне в глаза, ни врачи, ни медсестры, ни, даже моя старая соседка Матильда. Она молча повела меня в пустую комнату. Я думаю, это была часовня, где она спокойно сказала мне, что мои родители были доставлены в морг. А потом она поймала меня, когда я рухнула на пол. Я до сих пор помню, как мои пальцы выпустили кожаную ручку сумки, и как та ударилась о пол, выкидывая все содержимое на синий ковер. Моя помада закатилась к ногам Матильды, и она подняла ее и вручила мне, ее лицо было белым и торжествующим.

И тогда я понимаю, что только что сказала все это вслух.

Пакс пристально смотрит на меня, выражение на его красивом лице невозможно прочитать, пока он обдумывает информацию о самом болезненном дне моей жизни.

— Мне очень жаль, — говорит он спокойно, — наверное, это было ужасно для тебя. Я не хотел, чтобы ты вспоминала это.

Его слова просты, но голос — нет. Он сложный человек, и это, кажется, все, что я могу понять.

Его трудно понять и сложно, но, казалось бы, противоречивый характер интригует.

Я чувствую укол в животе, когда смотрю в его, как золото блестящие, глаза зеленого цвета.

— Это было очень давно, — просто отвечаю я, — я положу это в кровать.

— Действительно? — отвечает он, приподнимая брови, — ты, должно быть, талантлива. Иногда, я не хочу спать в прошлом.

— Это правда, я признаю.

Я встаю, поднимая свою сумку с пола.

— Я отняла у тебя достаточно времени, — говорю я ему вежливо, — огромное спасибо за то, что ты дал мне понять, что будешь в порядке. Тебе должно скоро стать лучше, Пакс.

Не знаю, пытаюсь я убедить его или саму себя. Похоже, он в этом не уверен, но он улыбается и протягивает руку. Стройную и сильную, и я беру ее. Он трясет мою руку, будто мы бизнесмены.

— Было приятно познакомиться с тобой, Мила. Спасибо за спасение моей жизни.

Его голос хриплый. Я посмотрела ему в глаза, и не могу сказать точно, что это на самом деле означает. Почему-то мне кажется, что он действительно не хочет поправиться.

Но я улыбаюсь и оборачиваюсь, чтобы уйти. Когда я уже почти была у выхода, я обернулась и посмотрела на Пакса. Он по-прежнему смотрел на меня, но его глаза… в его глазах читалось намерение и жестокость.

Я сглотнула, повернув голову назад.

И я до сих пор не понимаю, что произошло, черт возьми.

Дата добавления: 2015-08-18