Спор философских и медицинских отделений за преподавание экспериментальной психологии

Что широкому читателю начала века было известно об экспериментальной психологии? Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона посвящает ей статью, начинающуюся так: “Экспериментальная психология – наука сравнительно новая и мало известная в русском обществе. Многие относятся к ней с предубеждением и никак не могут примириться с мыслью о существовании каких-то "психологических лабораторий". Соединяя со словом "лаборатория" представление о весах, ретортах, печах, банках, ножах, несчастных жертвах вивисекции, они с недоумением спрашивают: разве можно положить душу на весы, засадить ее в банку, подогреть на огне, разрезать на части?” [24; 285].

Но если широкая публика еще колебалась в своем отношении к психологическому эксперименту, то в университетских кругах таких сомнений не было. Уже в 1894 г. на диспуте по диссертации Н.Н. Ланге стало ясно, что университетские философы вполне готовы читать курс экспериментальной психологии. Более того, они готовы бороться с теми, кто начал преподавать ее раньше, – с кафедрами психиатрии медицинских факультетов. Так обстояло дело не только в России, но и, например, во Франции: в Сорбонне курс экспериментальной психологии, читавшийся ранее только на медицинских отделениях, был введен на факультете словесности (Faculte des lettres). Экспериментальная психология, как эмпирическая наука, пользовалась особым уважением в эпоху позитивизма; признав ее философской дисциплиной, факультет повышал свой научный статус, получая, кроме того, дополнительные ставки и субсидии [34; 140].

По этим же причинам и российские философы, критиковавшие экспериментальную психологию с методологических позиций, все же не отрицали возможность ее преподавания на историко-филологических отделениях. В 1895 г. появился русский перевод книги А. Бине и его коллег по лаборатории физиологической психологии в Сорбонне “Введение в экспериментальную психологию”, в которой описывались устройство лабораторий, приборы, методика экспериментов. Инициатором этого издания был профессор психологии Петербургского университета А.И. Введенский, типичный кабинетный ученый (“armchair psychologist”). Тем не менее и он признавал, что “в настоящее время при университетском преподавании психологии уже нельзя обходить молчанием экспериментальную психологию” [5; 2]. Университетские философы, занимающиеся экспериментальной психологией, “вынуждены производить свои эксперименты или у себя на дому при помощи приспособлений, устроенных на частные средства, или в лабораториях, существующих при других кафедрах (физиологии и невропатологии), или же, наконец, должны ехать в заграничную командировку” [5; 19].

Признавая тем самым, что психологические лаборатории уже существуют в психиатрических клиниках и что в них могут работать и психологи философских отделений, А.И. Введенский был вынужден аргументировать перед университетской администрацией необходимость открытия новых лабораторий. Во-первых, пишет он, “существующие приспособления для экспериментально-психологических исследований при кафедрах душевных и нервных болезней... имеют в виду не столько интересы психологии, сколько физиологии, психиатрии и т.п.”, и следовательно, нужны кабинеты для занятий “профессиональных психологов” [5; 20]. Во-вторых, при таком положении дел, когда экспериментальная психология прикреплена к медицинским факультетам, неизбежен ее натуралистический (а следовательно, материалистический уклон), в то время как психология должна быть философской наукой.

А.И. Введенскому вторит его московский коллега Н.Я. Грот: “Весьма было бы грустно, если бы при организации этого молодого еще дела в России мы впали бы в нелепое заблуждение, что экспериментальная психология есть только психофизика и психофизиология, что кабинеты экспериментальной психологии должны быть не самостоятельными учреждениями, а филиальными отделениями физиологических и физических лабораторий, и что в них могут работать только профессора и студенты медицинского факультета, а не философии и филологии” [9; 617].

Кроме того, вниманию администрации предлагался еще один весьма убедительный довод – относительно небольшие затраты на оборудование психологических кабинетов: “устройство психологических кабинетов обходится сравнительно дешево, настолько дешево, что в Геттингене и Бонне кабинеты утверждены, строго говоря, путем частных пожертвований... Достаточно будет и 4000 рублей для полного устройства кабинета” [5; 21].

Вскоре в Университете Св. Владимира в Киеве под руководством Г.И. Челпанова начинает действовать психологический семинарий, при котором организуются лабораторные занятия для студентов. В 1907 г., когда Г.И. Челпанова приглашают профессорствовать в Московский университет, семинарий и кабинет переводятся туда; еще несколько лет спустя на их базе создается Психологический институт. Торжественно открытый в 1914 г., этот институт – один из лучших по устройству и оснащению в мире, – возможно, и стал тем “призом”, который кафедры философии выиграли в споре с кафедрами психиатрии^[4][4].

Дата добавления: 2015-08-13