Индивидуация: одиночество или коллективность?

Данная глава представляет собой подробное описание индивидуации, доказывающее практическую ценность этого юнгианского понятия для исследования психологии человека.
Индивидуация — это процесс, который вместе с тем можно именовать влечением, поскольку индивидуация столь же настоятельна, как и голод, жажда, агрессия, размножение, стремление к релаксации и благополучию. Юнг всегда подчеркивал, что существуют различные аспекты индивидуации. Он делал акцент на важности индивидуального развития души, которая, уходя корнями в коллективную психику, и, оставаясь внутри нее, должна развиться самостоятельно. Юнг часто писал о важности становления сознания, указывая на то, что бессознательное начало должно интегрироваться сознанием. Порой он связывал индивидуацию с аналитическим процессом, но никогда не утверждал, что индивидуация возможна лишь в рамках психоанализа.
Влечение к индивидуации подталкивает нас к соприкосновению с божественной искрой, заключенной внутри нас, которую Юнг назвал самостью.
Цель и процесс индивидуации могут изображаться лишь при помощи символов. К примеру, жизнь Иисуса Христа — один из возможных символов данного процесса, стремящегося привести человека в соприкосновение с центром мира, как говорят верующие, с Богом, который одновременно является центром нашей самости.
Другой символ индивидуации — образ "путешествия к золотому граду Иерусалиму". Например, в "Паломничестве" Беньяна очень подробно изображается полное тягот и приключений странствие паломника. Правда, в действительности, путешествуя к золотому граду Иерусалиму, мы всегда находимся в начале или в середине пути, но никогда не достигаем цели.
Сказки очень часто содержат символику индивидуации. Герой должен преодолеть много препятствий, чтобы получить возможность жениться на возлюбленной принцессе. Эта свадьба — символ соединения с собственной душой. Мужчина проецирует свой образ души на женское начало. В этом смысле брак в сказках олицетворяет цель душевного развития.
Часто паломничество оборачивается бесконечными скитаниями принца, т. е. принц способен уклониться от цели своего путешествия, увлечься самим процессом поисков и, прибыв в замок, узнать, что принцесса давно умерла.
К сожалению, в сказках процесс индивидуации часто изображается слишком просто и приблизительно. Древние мифы в этом смысле имеют ряд преимуществ. Приведу в пример древнюю валлийскую легенду о Куллохе и Олуэн. Имя Куллох можно перевести с валлийского как "свиной ров". Он родился среди свиней, а после родов его мать сошла с ума и скончалась. Добрая мачеха воспитала его, и от нее он услышал о девушке по имени Олуэн, дочери великана, на которой Куллох решил жениться. Но великан пообещал выдать за него свою дочь лишь после того, как Куллох совершит сорок возможных и невозможных подвигов, условия некоторых из них были просто ужасающими по своему коварству и жестокости. Многие подвиги Куллох совершает один, некоторые — со своими друзьями; остальные исполняются без его участия друзьями или самим королем Артуром. Куллох бродит по всему известному кельтам миру. Кульминацией его приключений становится грандиозная охота на диких кабанов и пролитие крови ведьмы.
Хотя психическое развитие и индивидуация изображаются также и в образах искусства, однако изображения эти слишком идеализированные и беглые. Например, благородный рыцарь Георгий, верхом на лошади в элегантном снаряжении, пронзающий копьем извивающегося на земле дракона, запечатлен многими художниками, скульпторами и ювелирами в церквах, дворцах и частных домах.
Как символ данный образ олицетворяет победоносное столкновение Эго с бессознательным, т. е. то же самое, что и миф о Куллохе, но в последнем случае налицо большая полнота изображения. После победы над могучим кабаном друзья находят в своем гроте черную ведьму. Помощник Куллоха, король Артур, посылает слуг в пещеру; они тащат ведьму за волосы, между тем как она, сопротивляясь, тоже хватает мужчин за вихры и бросает их оземь, и они с воплями выбегают из пещеры. Тогда король Артур собственным мечом разрубает ведьму пополам, выпускает из нее кровь, вероятно, с намерением дать ее выпить Куллоху и укрепить его силы для решающего столкновения с великаном, отцом Олуэн, которому позднее сбреют заодно с бородой кожу вместе с ушами, а голову отсекут и разрубят на куски. Наконец-то наш герой может сочетаться с Олуэн законным браком: теперь он соединился со своей душой, которая проецируется на женское начало.
Мужество, трусость, агрессия, грязь и отталкивающий ритуал насыщения кровью ведьмы включены в эту историю. Для образа Георгия, убивающего дракона характерна дистанцированность.
В кровавой и хаотичной истории Куллоха индивидуация изображается точнее, чем в образе элегантного рыцаря Георгия.
Индивидуация подразумевает активную, трудную и тревожную переработку собственного психического содержания вплоть до интеграции противоположностей, которую символизирует соединение мужчины и женщины.
Индивидуация — длительное и захватывающее путешествие. Нужно преодолеть долгий путь, прежде чем мужчина не столкнется с разнообразными аспектами материнского начала. Сначала он получает опыт общения с кормящей, грубо говоря, животной матерью, которая кажется ему консервативной и лишенной духовности. В мифах ее изображает экстравертная плодоносящая Деметра. Она привлекает своей способностью насытить, как привлекал пряничный домик ведьмы Гензеля и Гретель, но она вместе с тем отталкивает, поскольку возникает ощущение, что она хочет поглотить мужчину. Преувеличенно крепкая связь с матерью препятствует развитию мужчины.
Другая сторона материнского начала, которому противостоит мужчина, представлена мифологическим образом Персефоны, богини загробного мира. Персефона — тщеславная мать, вдохновляющая мужчину и в то же время влекущая его к смерти и безумию. Тщеславные фантазии матери могут подвигнуть мужчину на великие достижения духа или погубить его.
Для того чтобы мужчина понял, что архетипические, душевные силы, которые он усматривает в матери или проецирует на других женщин, присутствуют в нем самом, иными словами, для того чтобы осознать, что поиски виновных бесперспективны, требуется большое душевные мужество. И это лишь одна из грандиозных задач, которые необходимо решить в процессе индивидуации.
Решающая роль в процессе индивидуации принадлежит столкновению мужчины с женщиной, или с женским началом, и наоборот. Одной из главных тем индивидуации является переживание великого чуда бытия, которое плодотворно развивается лишь на пространстве между двумя великими полярностями мужского и женского начал. Любовь и ненависть, разлука и союз с существом другого пола действительные или воображаемые — элемент психического развития, которое происходит под знаком счастья-спасения.
Переживание страдания и смерти, величия Бога и его творения, осознание причин нашего упования, нашей тоски и терзаний — непременный и неизбежный этап индивидуации. Вне конфронтации с деструктивными аспектами Бога, мира и собственной души индиви-дуация невозможна.
Выдержать это столкновение очень трудно как индивиду, так и коллективу. Для каждой эпохи свойственны свои основные пути уклонения от деструктивности. Сейчас вошло в моду возлагать ответственность за наши страдания и деструктивное поведение на общество. Выходом из сложившейся ситуации, согласно этой точке зрения, может стать реорганизация общества, которая повлечет за собой исчезновение страданий. Выходит, что "зло" — результат дурного воспитания, сила, которой манипулирует общество, находящееся под руководством нескольких подлецов.
Другая принципиальная форма уклонения от страданий выражается в вере в прогресс: еще многое погрязло во зле, но каждый день приносит улучшение, и рай на земле — лишь вопрос времени и организации.
Понятия индивидуации и счастья очень тесно взаимосвязаны. Можно сказать, что цель индивидуации — спасение души, счастье-спасение. Фридрих Великий, не слишком симпатичный мне прусский король, сказал как-то: "Каждый человек становится счастливым на свой манер". Добавлю, что и поиск счастья происходит у каждого человека по-своему.
Люди всегда вели кровавые войны ради счастья, поскольку индивид ошибочно полагает, что должен навязать другим свое отношение к счастью. В действительности причины такой нетерпимости кроются в деструктивных теневых элементах человеческой психики. Под личиной стремления к счастью обнаруживаются при ближайшем рассмотрении желание власти и разрушительная ярость.
Перед счастьем все равны, оно обещано каждой душе. Иначе говоря, Христос умер за всех людей.
Однако счастье может выражаться лишь символически, в различных образах и достижимо разными способами. Выражение "Sine ecclesia nulla salus" (Вне церкви нет никакого блага) — трагическое недоразумение, поскольку ecclesia имеет отношение к определенному сообществу людей, ищущих счастье.
Элитарность, избранность в понимании возможностей достижения счастья грозит девальвировать ценность понятия индивидуа-ции. К примеру, часто полагают, что индивидуация открывается лишь людям, имеющим опыт психоанализа, т. е. способным толковать свои сновидения и т. п. Это можно сравнить с настроениями, которыми проникнуты некоторые христианские секты, представители которых утверждают, что Христос спас в общей сложности лишь четыреста тысяч человек, само собой разумеется, членов данной секты.
Такая же надменность лежит в основании мнения о том, что только люди определенного уровня интеллекта и образования готовы к индивидуации. Существует огромное количество посредников, предлагающих свои услуги по индивидуации, причем не только психологические, но и интеллектуальные. Поэтому хотелось бы подчеркнуть, что человек может приблизиться к индивидуации, занимаясь искусством и подогревая суп, переживая влюбленность и увлекаясь техникой, торговлей или политикой.
Насколько различными могут быть пути индивидуации, демонстрируют следующие примеры.
Однажды я слушал в Новом Орлеане выступление негритянского оркестра. Всем музыкантам было не меньше шестидесяти лет, некоторые из них плохо владели инструментами, поскольку их суставы уже лишились подвижности. Играли они старомодный джаз. Наблюдая за ними, я пришел к заключению, что музыканты хотят высказать что-то, имеющее непосредственное отношение к индивидуации. Они как бы говорили, что нашли свой путь спасения.
Другим переживанием, которое произвело на меня глубокое впечатление, было посещение церковной службы одного реформированного религиозного ордена, в которой принимали участие дети, страдающие дебильностью и имбецильностью. Причастие разделили прихожане, среди которых были и родители больных детей. Воспитатели всевозможными способами стремились посвятить детей, полностью обделенных интеллектом, которые едва могли связывать слова, в таинство церемонии причастия, объясняя им его значение целый месяц, предшествовавший ритуалу. Бог знает, что происходило в душах этих детей, когда они принимали облатку и делали глоток из чаши. Но рассматривая их лица и пытаясь настроиться в унисон с их душами, я стал ощущать, что эти несчастные дети не так уж далеки от индивидуации. Перед церемонией священнику с помощью ярких образов удалось показать детям, как страдал и воскрес Иисус Христос. Поняли ли они это? Переадресуем данный вопрос так называемым нормальным людям: понимаем ли мы сами, что такое страдания и воскрешение Христа? Ведь никто не может постичь индиви-дуацию вне образов. Все, кто присутствовал в тот момент в храме, явственно почувствовали, что дети во время причастия переживали что-то, смутно напоминающее счастье.
Когда на конференции психологов, посвященной вопросам индивидуации, был поднят вопрос: "Доступна ли индивидуация для человека, страдающего идиотизмом?", участники совещания недоуменно покачивали головами. Между тем как сам вопрос был сформулирован нетактично. Тот факт, что для идиота доступна индивидуация, неоспорим, поэтому следовало бы поставить вопрос следующим образом: "Как может протекать процесс индивидуации у человека, страдающего идиотизмом?"
Подозреваю, что, говоря о символическом выражении индивидуации в сказках, преданиях и мифах, мы упустили еще один аспект данного процесса. Индивидуация и счастье сконцентрированы на самости. Некоторые люди двигаются в этом направлении, находясь наедине со своей душой, в кабинете, в тихой комнате своего дома, другие приближаются к индивидуации через брак, иными словами, через контакт с другим человеком. Возникает банальный, обывательский вопрос, в чем состоит выгода от этого процесса для общества, государства и наших ближних?
Индивидуация — это не индивидуализм. Деятельное участие в жизни общества, будь то соседи, община и т. д., тоже относится к индивидуации.
Душа каждого индивида — составной элемент коллективной души. Глубинные слои нашей психики связаны с коллективным бессознательным, объединяющим всех людей. Индивидуация — это не личное удовольствие, которое получают наедине.
Анализируя сказки и мифы, описывающие процесс индивидуации, можно заметить, что герой не одинок, ему помогают друзья, короли, принцы, принцессы, волшебники или боги.
Короли и принцы — фигуры политические, они символизируют коллектив. В связи с этим индивидуация королей должна быть полезна обществу, без участия которого, учат нас предания, подобный процесс вряд ли был бы возможен. Проследим эту мысль на примере средневековых образов, королей, рыцарей, отшельников и анахоретов. Одни вели активную общественную жизнь, другие — удалялись от общества, но при этом молились не только о спасении своей души, а о ниспослании благодати всему роду человеческому.
Таким образом, процесс индивидуации протекает повсюду. Человек, вставший на путь индивидуации, может заботиться о ближних или решать коллективные проблемы наедине с самим собой.

Дата добавления: 2015-08-13