Читайте также:
|
Среди самых знаменитых общественных деятелей, прославивших эпоху правления Сулеймана (1520-1566), был Ибрагим-паша. Известный как "makbul [фаворит] и [выполненный] maktul," выделяется особенно интригующей фигурой. В 1523 этот друг детства, фаворит и раб Султана Сулеймана, был выдвинут на свои посты очень быстро, начав со служения лично султану, он был назначен главным визирем империи. Не имея никакого опыта. В течении последующих 13 лет, имея самую огромную власть, он управлял империей как второй султан. Будучи главным советником и главнокомандующим всех войск, он действовал от имени султана и был его представителем во всех вопросах. Таким образом, Ибрагим паша играл основную роль в возвеличивании роли османской империи в мире и Сулеймана как единоличного правителя всех земель ОИ. Но такая карьера закончилась однажды ночью в марте 1536 года, когда он был внезапно казнен без видимых причин по приказу Султана Сулеймана.
Несмотря на то что, Ибрагим паша осуществлял контроль над одной из самых знаменитых эр в османской истории, он остается одним из наименее известных великих визирей, а годы предшествующие его назначению великим визирем самые малоизвестные. Сведения, указанные в разных источниках о его происхождении, времени нахождения в рабстве и встрече с султаном очень непоследовательны, смешаны со слухами и предположениями, и не всегда подтверждены историческими доказательствами. Кроме этого, личность жены Ибрагима паши была предметом продолжающихся споров, так как историки вообще склонны считать, что женой Ибрагима паши была одна из сестер Сулеймана. Но никаких доказательств этого и доказательств обратного,так и не обнаружено.
Целью этой статьи и явилось исследование биографических данных об Ибрагиме паше. Так же как и споры венецианцев и оттоманских документов. А затем исследовать политическое значение брака Ибрагима паши в его быстрейшем возвышении в карьере. Я считаю, что его быстрый рост в карьере не является непонятным актом со стороны молодого султана. Который стремился продвинуть своего фаворита, а должен быть рассмотрен с позиций политики.
Формирование столицы в Константинополе и создание новой элиты, которая получила власть над политическими, военными, финансовыми и судебными учреждениями в городе было основным мотивом для такого поступка со стороны султана. Отношения между династией османов и вновь нарождающейся элитой были на грани взаимной зависимости и сотрудничества, напряженности и, в результате этого, конфликтных ситуаций, происходивших в 15 и начале 16 века, и сделаю это на примере браков между династией и чиновниками империи. Я покажу рост влияния элиты на социальную и политическую жизнь империи.
Возвышение раба Сулеймана от низов до вершины империи было очень продуманным шагом и политическим ходом со стороны султана, который старался установить личное превосходство в османской империи. Но такое возвышение оспаривалось и в политических и социальных сферах.
Ибрагим паша родился приблизительно в 1495 году в Парге. Небольшой порт на северо-западном побережье Греции, первоначально принадлежал Венеции с 1401 года. Это подтверждается во время переговоров в 1533 году с представителем Габсбургов, когда Ибрагим паша разговаривал с ним на его родном языке. В то время на острове были представители греков, итальянцев, албанцев, и сербских народов. Очень мало информации о семье Ибрагима паши, за исключением того, что его отец был рыбаков с небольшими доходами. Известно, что после того, как Ибрагим получил пост великого визиря, он перевез свою семью, родителей и братьев в Стамбул, они приняли ислам, отец получил имя Юнус, и получил пост губернатора в Эпире..
Согласно одной из версий, маленький мальчик был захвачен турецкими пиратами и продан в дальнейшем, вдове из Манисы. Вдова обучила его и научила играть на музыкальных инструментах, напоминающим скрипку. Когда Сулейман прибыл в Манису в качестве губернатора Манисы, он встретил Ибрагима, и восхищенный его музыкальными и прочими талантами, взял его к себе на службу.
Согласно другой версии, Ибрагим был схвачен во время правления султана Баязида, во время набега Искандера паши, губернатора Боснии, который и представил его позже Сулейману.
Проследить первую версию в настоящее время невозможно, но вторую версию можно на основании документов итальянского историка 16 века Паоло Джовио (1483-1552), у которого не было контактов с оттоманской империей, но он воспользовался документами из венецианских источников, которые имели отношения с турками, это такие люди как- послы, торговцы, шпионы, жители или посетители в шестнадцатом столетии, венецианцы снабжали Италию и остальную часть Европы информацией из первых рук о турецких делах. Больше всех информации получено от венецианского посла в османской империи в 1523-1524 годах Пьетро Дзена. Хотя историки относятся к данным, озвученным в сенате в 1524 году осторожно, но наблюдения этого дипломата в период с июня по август 1523 года, содержат информацию о биографии Ибрагима паши. Неизвестно был ли он один задействован в этих данных, или пользовался и другими источниками.
Gôkbilgin и Uzunçarsili процитировали Томаса Артю и Джованни Сагредо как основной источник. Джованни Сагредо, "на второй день, после прибытия Дзэна, великолепный İbrahim, который был еще просто агой, вышел из дворца великим визирем. Ему были пожалованы верблюды, красивые лошади, драгоценности и рабы в услужение.
Проход указывает, что İbrahim, или скорее Пьетро, должно быть, был порабощен когда-то между 1499 и 1502. Оттоманки завоевали остров Санта Мауры в 1479 и вместили его до 1502, когда венецианцы взяли его назад, во время венецианской- оттоманкой войны (1499-1503); их оправдание состояло в том, что Оттоманки, используя остров в качестве плацдарма, постоянно совершали с него,набеги на другие венецианские авуары в области, такие как Парга- одной город Ибрагима.Очень вероятно, что Ибрагим был захвачен во время одного из этих набегов, вызванные венецианским нападениме на остров.
Первой владелицей Ибрагима была овдовевшая дочь Искендера Паши, Оттоманского сановника, имя которого было также упомянуто Giovio. Одна из самых знаменитых политических фигур господства Баязида II, İskender Паша был рожден в византийском Константинополе, от отца Genovese и греческой матери, приблизительно в 1434 году. После Оттоманского завоевания города, İskender перешедший в Ислам, был отдан в услужение султану Мехмеду. Когда султан умер, İskender примкнул к старшему сыну Мехмеда, Баязиду, в борьбе за султанство против его брата Джема. После вступления султана баязида на трон. Состояние Искендера паши начало расти, он проработал на должностях губернатора Боснии, служил генерал-губернатором Румелии и Анатолии, и был четвертым визирем в султанском совете между 1489 и 1496 годами.. Он стал известен набегами, которые он предпринял в Хорватии во время венецианской и оттоманкой войны, он умер в 1504 в Боснии. Как выдающийся член Оттоманской империи, относящийся к политической и военной элите, İskender Паша также обладал огромным состоянием, на которое он построил мечеть в Fatih и установил первый приют в честь Mevlevi в Стамбуле, в его поместье в Galata. Для обслуживания этих зданий, он обеспечил их финансирование от доходов от своей собственности в Стамбуле, которые включали много зданий, магазинов, садов, фонтанов, так же как пансион. Кроме того, он также владел четырьмя деревнями в Vize, где он построил другую мечеть, рядом с которой он был позже похоронен.
Именно в имении дочери İskender Паши около Эдирне, встретились сулейман и Ибрагим. Во время правления отца сулеймана- Селима. Сын был послан наместником в Эдирне для защиты западных границ империи, в то время как сам султан Селим проводил военные кампании на востоке: сначала в 1514 — 1515, и затем в 1516-1518 годах. Согласно данных венецианцев источников оттоманской империи, известно что Сулейман и Ибрагим выросли вместе, примерно с 1514 года. Ибрагим не потерял связь с семьей, которая его вырастила, а наоборот она стала еще сильнее.
*** Свадьба Ибрагима паши в 1524 году и его невеста
Ибрагим Паша женился в мае 1524, свадьба была роскошной, праздновалась на Ипподроме в течение двух недель. Ее почтил своим присутствием султан, который лично посетил празднества, наблюдая их от киоска, построенного для него во дворце Ибрагима Паши рядом с Ипподромом.
После восхождения султана Сулеймана на трон, при огромном скоплении городского населения и янычар, и его визирями на Ипподроме, такие праздники проводилось очень много раз- обрезания его сыновей, свадьбы принцесс династии с высокопоставленными чиновниками османской империи. Учитывая пышность свадьбы Ибрагима. Многие современные историки и предполагали, что невестой Ибрагима также была одна из принцесс.
Это предположение усилилось после сообщения известного турецкого историка Исмаила Хэкки, Uzunçarşılı который заявил в своей книге про историю Османской империи, что имя принцессы, рука которой была, предположительно, отдана в жены Ибрагиму Паше, было Hatice султан. Но потом фактически, в 1965 Uzuncarsili опубликовал статью, в которой признал, что он был не прав, и что жена Ибрагима не была оттоманской принцессой. Uzunçarşılı оправдал свою новую позицию, утверждая, что женой паши была Muhsine Hatun, в честь которой была построена небольшая мечеть в районе Камкэпи Стамбула, известной также как "Мечеть Жены Ибрагима Паши,", вокруг которойпозэе был построен район, названный ее именем. 27 лет спустя, в 1966 году, Nigar Anafarta привел дополнительные доказательства, подтверждающие версию Uzunçarşılı's, приведя как аргумент опубликованное письмо, написанное паше его женой, и подписанное "Muhsine". Однако, несмотря на противоположные доказательства, вера, что Ибрагим Паша был женат на сестре Сулеймана Хатидже Султан, продолжала иметь много сторонников среди историков, которые утверждали, что кроме этих писем, нет никаких данных о жене Ибрагима паши. Так кто же была его женой, если не Хатидже султан. Ответ был получен среди бумаг венецианского дипломата Пьетро Дзена в Стамбуле. В письме на четырех страницах, датированном 20 октября 1523 года и написанном Совету Десяти, сообщалось Дзеном:
" 13-го числа этого месяца ко мне приехал человек, чтобы видеть меня, он был приблизительно 35 лет, не очень хорошо одетым, делая себя в своем отчете его имя, указал, что это был племянник матери жены великолепного Ибрагима Паши. Эта женщина была одной из дочерей Искендера паши, который совершал набеги во Фриулях, и который был женат на женщине благородного происхождения из Перы. Которая умерла много лет назад, оставив ему двух дочерей. Одна из них была замужем за Якубом агой, который умер, оставив ее бездетной. Она была вдовой, и жила в Эдирне, во дворце отца, который и подарил ей мальчика Ибрагима. У второй дочери Искендера паши было две дочери, одна из них была замужем за санджак беем одной из провинций султана, а вторая являлась женой Ибрагима паши. Дочь не хотела выходить замуж за Ибрагима, так как он был рабом ее тети, но ей пришлось согласиться, так как это было желание султана.
Письмо Дзэна не только подтверждает информацию, данную в отчете в 1523году о происхождении Ибрагима, но также и устанавливает, что его жена была внучкой İskender Паши. Отношения Ибрагима Паши в браке с семьей İskender Паши, могут также быть проверены через последние хроники шестнадцатого столетия, Ibtihâcü't-tevâfîh. В разделе, описывающей экспедицию Ибрагима Паши в Египет в 1524, Ибтихак отмечает, "Он [İbrahim Паша] уехал из Алеппо на третьем из Rebiyülahır и повернулся к Дамаску. Губернатор Дамаска, Хюррем Паша, был сыном İskender Паши, и он был одним из родственников благородной жены [İbrahim] Паши.
Кроме этого, есть еще данные о расходе средств из казначейства, которые фиксировали все выплаты, и которые упоминали о Михришах и Хафсе, как о дочерях Искендера, а Фатму как внучку Искендера. Первой владелицей Ибрагима и была Михришах хатун, более известная как Хаси хатун,то есть побывавшая в Мекке и ставшая очень праведной. В своих письмах Ибрагим паша называет ее Хаси хатун хазретлери и передает пожелания здоровья ей и его теще (kayın anama), то есть ее сестре.в том же письме, Ибрагим паша обращается к ней с такими строками
(kayın anama). Это очевидно "корона благодеяний и окончательного в больших вещах, может ее целомудрие увеличиваться до Судного дня.
Как и ее отец, Михришах хатун была очень богатой. Факт, зарегистрированный многочисленными источниками показывает, что она обеспечила финансирование своей мечети, расположенной в районе Фатиха Kocamustafapaşa Стамбула. Она видимо умерла в 1527 году, потому что было распоряжение Ибрагима паши в том же год, ежедневно читать коран для ее души.
Михришах хатун была замужем за Якубом агой. А другая дочь Искендера Хафса-теща Ибрагима. которой он посылал поздравления в письмах, была замужем за губернатором Никосии Мустафа-беем.
Хроники оттоманской военной элиты 15 века изобилует упоминаниями о Мустафе бее, поэтому трудно определить, кто же был отцом Мухсине.
.
Известно только, что Мустафа бей построил школу в Нише (Сербия) и мечеть в Стара-Загоре (Болгария), поскольку на их обслуживание, он основал фонд, который поддерживался доходами от нескольких деревень, которыми он владел на основании дара Ибрагима паши Болгарии.Есть сведения, что мустафа бей умер в 1527 году. И наконец в письме Дзэна упоминается имя невестки Ибрагима паши Фатмы, сокращенно Фати. Которое также фигурировало в письмах Ибрагима паши. Фати была замужем за Çavuş Başı в суде. В венецианских источниках, шурин Ибрагима под именем Зэмет бей, он вроде был командующим постоянным корпусом конницы султана в 1523 году. И он же был командиром османской армады в 1532 году
****** ПОЛИТИКА ИБРАГИМА ПАШИ, во время брака с Мухсине
Хотя это показывает неоценимую информацию о İbrahim Паше и его жене, письмо Дзэн также поднимает интригующие вопросы для Оттоманского историка. Известно, что в течение века сулеймана, это была обычная практика для военных и административных чиновников высшего ранга империи, визирей, жениться на принцессах династии и становиться братьями султана - или сыновьями в законе. Например, трое сестер Сулеймана были отданы в жены Ferhad, Мустафе и Лютфи Пашам, его единственная дочь была замужем за великим визирем Рустем пашой, а две внучки за великими визирями Мехмед Соколлу и Семиз Али пашами, как указала Лесли Пирс, женясь на династии, они подымали свой статус, создавая уникальную связь личной жизни с султаном, и принося ему пользу от этого. Среди всего визирей и слуг Сулеймана, только Ибрагим паша никогда не наслаждался этим. С момента восхождения на престол, Сулейман везде представлял Ибрагима как своеголюбимого друга, с которым он хотел бы разделить все, что имел. Включая его султанские полномочия, описанные венецианцами, как "дыхание и сердце султана,'.Ибрагим были подарены самые красивые дворцы, лошади, драгоценности, одежды, рабы и верблюды, которые в блеске и великолепии соответствовали только собственному султану, чудеса, тогда, почему, Сулейман, который не был известен тем, что он отказал в самых высоких почестях его фавориту, также не сделал его зятем.
Первое объяснение, которое немедленно приходит на ум, предлагает более раннее романтичное предложение Ибрагиму, хотя его чувства, это кажется, первоначально едва оплачивались. Если бы это имело место, тогда брак произошел бы раньше, по крайней мере когда-то между октябрем 1521 и маем 1522, когда Сулейман предоставил Ибрагиму частный дворец в Ипподроме, где он мог завести семью. Другое объяснение обьясняется нехваткой Оттоманских принцесс, которые могли быть даны паше в жены. Хотя три из сестер Сулеймана — Hanim, Beyhan и Şah Султаны — уже были замужем к 1524 году, и таким образом, не имели возможности выйти замуж, хотя конечно была возможность найти подходящую кандидатуру для Ибрагима среди остальной султанской семьи.
Косвенные доказательства предполагаю однако, что Muhsine была выбрана в качестве невесты Ибрагима, и что брак Ибрагима Паш,и был прежде всего политической договоренностью, связанной с его необычно стремительным повышением в должности великого визиря. Письмо Дзэн показывает это, хотя свадьба Ибрагима Паши была отпразднована в мае 1524 года, этот брак уже по закону имел место, и публично был известен до октября 1523, спустя только несколько месяцев после поощрения Ибрагима. Кроме того, венецианские источники указывают, что немедленно после того, как брак имел место, Сулейман заказал огромное количество сахара из Кипра для празднований. Кажется, что с самого начала, свадьба была задумана как крупномасштабно общественное мероприятие, и была поэтому сознательно отложена до весны, когда погода позволит внешние празднества, в которых все люди в городе могли принять участие. Озабоченность получением общественного признания для брака паши, беспрецедентное великолепие, окружающее свадьбу и полную династическую приверженность случаю,все говорит о том, что брак Ибрагима с Muhsine, считали вопросом повышенной политической важности. Чтобы иметь возможность расшифровать политическое значение, лежащее в основе этого брака, нужно сначала исследовать, почему Ибрагим Паша не соответствовал обычной практике времени и не женился на женщине от династии. Эта задача потребует обьяснения альянса этого брака между Оттоманской династией и рабской элитой, которая произошла во второй половине пятнадцатого столетия.
******* БРАКИ МЕЖДУ ОТТОМАНСКОЙ ДИНАСТИЕЙ И ПРАВЯЩЕЙ ЭЛИТОЙ
Лесли Пирс, справедливо утверждала, что главная цель таких браков, состояла в том, чтобы повысить узы лояльности между династией и членами рабской элиты (kul), кто приехал, чтобы занять самые видные должности в империи со времени Мехмеда Завоевателя.
Через огромную власть, которую они имели в военном ведомстве и в политическом аппарате, kuh были потенциальной угрозой автократии султана. Поэтому, чтобы гарантировать их долгосрочное приложение к династии, султаны начали связывать более близко самых влиятельных членов рабского сообщества, несмотря на это, развитие практики должно быть изучено в контексте в рамках более широкого политического, установленного, и социального развития, которому империя подверглась со времени Mehmed II в течение первых десятилетий шестнадцатого столетия. Только таким образом может это быть понятым, почему, например, рабу, которому очень доверяют, визирям, таким как Рустем паше и Соколлу Мехмед паша, оказали честь взять в жены принцесс из султанской семьи, тогда как фаворит Султана, Ибрагим не был удостоен этой чести.
Прежде всего, повышение роли браков между Оттоманской династией и правящей элитой, было связано с реформами централизации, которые Мехмед II ввел в Оттоманское государство после завоевания Константинополя (1453). Мехмед утверждал, что был преемником римских императоров и его имперскими стремлениями, вовлеченными, восстанавливая Константинополь как новый центр Оттоманской монархии, которая объявит новое имперское изображение султана так же как его высшей власти. Для этого султан Мехмед, начал великую архитектурную программу в городе, чтобы построить новые военные, административные, и религиозные учреждения, которые сконцентрировали политические, военные, финансовые, и идеологические ресурсы на беспрецедентных уровнях в одном месте под командой султана., Тем не менее, что действительно дало жизнь имперскому проекту Мехмеда, было создание из новой имперской элиты, принятой на работу,прежде всего из рабов христианского происхождения. Мехмед положился на свою новую элиту, обучение которой, и повышение их культурного уровня проходило в роскошном дворце под личным наблюдением султана, чтобы ясно сформулировать его новый политический и идеологический имидж. Эта элита управляла военными и административными учреждениями, которые воплотили его высшую власть; эта элита праздновала его императорское величество, выполняя назначенные роли в церемониалах суда; эта элита помогла ему восстановить город, одновременно предпринимая собственное строительство; и эта элита очертила новые иерархии в Оттоманском обществе, участвуя в централизации капитала с проектами, которые таким образом укрепили самый великолепный статус султана. Нанимающая членов этой новой элиты во всех военных и административных положениях через империю в высоких уровнях и в низком, и в центре, так же как в областях, централизованная империя Мехмеда функционировала через паутину личных сетей, связанных с личными преданностями и связями с клиентами покровителя, которые сходились на султане, а не через бюрократические учреждения.
Историки объяснили, как Мехмед использовал свою расширенную власть, осуществленную в руках его новой элиты, чтобы кастрировать традиционные силы в Оттоманском государстве, с которым султаны обычно должны были бороться за власть, а именно, пограничные военачальники и турецкое дворянство земледельцев. Однако, они не исследовали эффекты этой новой политической конфигурации на династии, особенно на наследных принцах, собирающих поклонников в областях и на процессе династической последовательности.
Реформы централизации Мехмеда очень увеличили власть домашнего хозяйства султана, теперь постоянно расположенного в Стамбуле, и как такового частично затмевающее королевские домашние хозяйства, все же Оттоманский суверенитет остался фрагментированным вдоль сопутствующих мужских линий династии. Теоретически, каждый наследный принц продолжал иметь равные права на трон, и у имперского центра, несмотря на его высшую власть, не было законов, разрешающих выбрать следующего султана. Поэтому ни один принц не мог остаться безразличным к огромной власти, которой центр владел через его непревзойденные военные, финансовые, и политические ресурсы. Было очевидно что, чтобы получить трон, принц должен был завоевать поддержку тех, кто управлял центром или тех, кто был связан с ним через личные сети. Это потребовало учреждения политических союзов между принцами и членами элиты, что подразумевало, что такие браки укрепят власть султана.
Например, во время правления Мехмеда, его сын принц Баязид, тогда губернатор Амасии, женил визирей своего отца, Кара Мустафу пашу и Арнавуд Синан пашу на двух своих дочерях, чтобы получить преимущество перед его братом Джемом, который служил в Конье. В конечном счете, обе связи оказались чрезвычайно полезными для Баязида: когда Mehmed умер, Мустафа Паша был губернатором Болу, а Синан паша был генерал-губернатором Анатолии, и в этих провинциях оба зятя эффективно заблокировали дороги между Коньей и Стамбулом, который позволил их тестю прибыть в Стамбул первым и вступить на торганизацией брака с центростремительной правящей элитой, чтобы получить преимущество в дальнейшем. Любимый сын Баязида, Ахмед, например, женил Мустафу бея, губернатора Мидилли, хранителя меча Сулеймана бея и главу Корпуса Конницы Янычаров Мехмед Бея на трех из своих дочерей..
Аналогично Селим выбрал в качестве своего зятя, слугу своего отца- Бостанши Искендера, которому доверял, и который позже во время правления Баязида, стал командующим Оттоманского флота. Занимая этот пост, Искендер оказал огромную помощь своему тестю в 1512 году, наладив блокаду Босфора, и предотвращая появление его главного конкурента, принца Ахмеда, от пересечения от Ускюдара до Стамбула.
Действительно, эти меры брака были симбиотическими, выгодными для обеих сторон. Для правящей элиты подмена политических союзов браком, было стратегией сохранить положение в политической структуре, в которой не было никакой безопасности срока пребывания от одного господства до другого. Хотя Оттоманки были одним из первых среди ранних современных государств, чтобы развить класс государственных слуг, определенных офисом, а не семьей, благородным рождением или богатством, центральное правительство продолжало быть расширением домашнего хозяйства султана, неотделимым от его Чиновников человека. Таким образом оставаясь по существу личными слугами султана, получая свою власть за услуги, которую они оказали ему. Ничто не может продемонстрировать этот пункт более сильно, чем свод законов Мехмеда или кануннаме. В нем султан не только определил главных военных, административных, и религиозных чиновников империи и обрисовал в общих чертах иерархии, регулирующие их поощрения, разряды, зарплаты и церемониальные положения в суде, но также и упомянул государственных служащих и их назначенные задачи при помощи первоклассного притяжательного местоимения, таких как "мой визирь, мои финансовые директора, мои военные судьи," или "в моем имперском совете, моем состояние, моей имперской печати. " Таким образом, он подчеркнул, что лично управляет всей империей, и показал, что никакое формальное различие не существовало между человеком монарха и государством.
Частично, как следствие нового имперского окружения, которое вырастил Mehmed, и которое обеспечило султана, ранее неизвестной величественностью, достоинством, и даже святостью, Оттоманские султаны после того, как завоевание в основном воздержалось от контакта с внешним миром и изолировало себя в частных четвертях дворца. В результате, они должны были делегировать большинство своих задач повседневного правительства их основным чиновникам. Действительно, это была большая привилегия, которая будет поручена с выполнением общественных обязанностей султана, поскольку это означало иметь долю огромной власти, которой обладал султан. Для султана, однако, делегация власти вовлекла большой риск, потому что это подразумевало предоставление многократного доступа людей к королевской прерогативе.
Хотя большинство военных чиновников было рабами, и таким образом не могли быть альтернативой султану, они могли бы все еще использовать свою огромную власть, прежде всего чтобы продвинуть их собственные интересы, а не его. Таким образом, самое важное достоинство, которое султан искал от своих чиновников, было верностью в служении. Не удивительно, только близкие личные отношения, основанные на связях лояльности, гарантировали бы такое посвящение. Поэтому, султаны обычно назначали на ключевые позиции тех, кто сначала служил им конфиденциально во внутреннем суде, и продемонстрировал абсолютную приверженность ему лично.
Начиная со всей власти, переданной от султана, и осуществляемой от его имени, исполнение офиса зависело просто от его согласия. Как заключение, остались назначения главных чиновников, которое действовало, пока султан был жив.
Так же, как все договоры подписаны и все уступки и привилегии, предоставленные султаном стали недействительными после его смерти, так же и чиновники теряли свои привилегии в офисе, после смерти султана.
В теории преемник, что часто и делал, мог освободить от обязательств всех служащих своего отца,и заменить их людьми из своего собственного домашнего хозяйства, с которыми у него были близкие личные связи, и кому он мог полностью доверять.
Поэтому, чтобы увековечить власть, так же как обеспечить восходящее продвижение, правящая элита часто стремилась вырастить личные связи с наследными принцами, чтобы выиграть их.
В постмехмедовскую эру, султаны также участвовали в союзах брака с элитой, чтобы управлять политикой, особенно относительно поощрений. Хотя личные отношения, основанные на связях лояльности, остались главными в Оттоманской политике, Оттоманка, военная и гражданская администрация, в то же самое время становилась более профессиональной. Помимо доверия и благодати султана, ноу-хау, способность и опыт, стали факторами в приобретении и проведении офиса. Несомненно, проект Мехмеда создать новую имперскую элиту, составленную из рабов, был главным в этом процессе. Делая качество обслуживания для правителя самым важным критерием для восходящей подвижности, Mehmed косвенно способствовал важности приобретения навыков и получения знаний для того, чтобы выполнить работу. В постоянном расширении в начале шестнадцатого столетия Османская империя, где, с одной стороны, был растущий спрос на компетентные трудовые ресурсы в правительстве, и на других войнах, где в результате эпидемий и примитивных медицинских навыков, процветала ранняя смерть, которая была постоянным явлением, в связи с этим профессиональная элита была в ужасном дефиците. Их недостаточное количество на самом деле значительно укрепило их политические рычаги против султана, которыми могли бы им легко манипулировать, или даже покровительствовать со своими знаниями и опытом в правительстве.
Это особенно имело место в первых годах каждого господства, когда у султана, как новичка в центральном правительстве, не было никакого другого выбора, как полагаться на совет и экспертизу главных чиновников. Например, даже такого диктатора как Селим I (r. 1512-1520), он должен был прислушаться к мнению способных чиновников его отца, когда он вступил на трон.
Хотя он стал султаном против их воли, Селим, первоначально держал большинство великих визирей своего отца при исполнении служебных обязанностей: так как опытных и квалифицированных чиновников было мало в начале шестнадцатого столетия
В этом отношении, принятие элиты в императорскую семью, в качестве зятьев было до некоторой степени подтверждением династией увеличения политической важности и власти элиты. В противном случае, так как они в основном были рабами, это было социально неприемлемым, если не юридически запрещенным для кулы жениться на свободнорожденных женщинах, гораздо меньше тех, кто королевской крови. История показала, что инновационные идеи султана Баязида в выборе зятьев из числа своих рабов элиты, породили в то время общественные дискуссии, ставящие под сомнение легитимность такой практики. В предполагаемом разговоре между Херсекзаде Ахмед Пашой, зятем Баязида и генерал-губернатором (ставшим после ухода с должности великого визиря), и мамлюков султана, который сам был рабом, последний поинтересовался последним браком паши в династии, спрашивая его, как раб мог взять дочь султана, как и его жена. В ответ Ахмед Паша оправдал действия Баязида, заявив, что его хозяин показал ему благоволение в подтверждение своей верной службы.
Профессионализация не только увеличила рабскую власть элиты, но также и принудила их развивать новое самовосприятие, которое позволило им оправдывать свое существование и власть отдельно от человека султана.
После Мехмеда, и особенно с начала десятилетия шестнадцатого века, члены Османской имперской элиты пришли, чтобы определить себя на работу, которую будут выполнять, они попросили профессионального признания и продвижения на основе своих достижений и возможностей. Они даже начали видеть себя, в качестве имеющих право на вышестоящие должности, статус или полномочий на основе заслуг, независимо, а иногда даже будучи в оппозиции к султану.
Не удивительно, что желание султана разместить его родственников по браку на ключевые посты считалось вопиющим пренебрежением чувствами элиты, которая легко может дать обратный. Хорошим примером в этом отношении с конца пятнадцатого века и в случае вышеупомянутого Hersekzade Ахмед Паши. Первоначально потомок боснийской знати, Ахмед Паша был губернатором Hamidili - сравнительно незначительный пост в политической иерархии - когда Баязид II взошел на трон в 1481 году. Вскоре после его быстрого выдвижения в генерал-губернаторства Анатолия в 1483 году, Ахмед Паша не только женился на дочери Баязида Хунди Султан в1484году, а также взял на себя командование императорской кампанией против мамлюков в 1486 году, вероятно, в качестве суррогата тестя, который не принимал участия в кампании. Будучи моложе опытных генералов в армии, Ахмед Паша не был признан в качестве главнокомандующего. Старшие командиры, такие как Karagöz Паша и Hızıroğlı Мехмед-бей, наотрез отказались принимать приказы от него и вышли в отставку. Ахмед Паша не только проиграл битву, но и попал в плен к мамлюкам. Этот ранний инцидент, похоже, мало что сделал для сдерживания Баязида в будущем от создания брачных союзов с элитой. На протяжении всего 31 года царствования, он продолжал выдавать своих многочисленных дочерей и внучек тем элитным слугам, которым он доверял.
ГЛАВНАЯ ОТТОМАНСКАЯ ЭЛИТА ОТ Баязида II до Сулеймана
Лишь немногие из зятьев Баязида, однако, достигли высших должностей в правительстве. Многие из избранных Баязида либо погибли на поле боя во время кампании во главе с его воинственным преемником Селимом,либо были казнены, или в лучшем случае пренебрегли новым султаном, который не имел доверия к визирям своего отца после того, как они все вместе выступали против его вступления. Хотя Селиму очень хотелось заменить их как можно быстрее на своих приближенных, ему понадобилось несколько лет, чтобы разработать ряд высших должностных лиц, которых он лично выбрал. Более конкретно, это было в период компании против мамелюков в 1517 году, когда высшие слои османской элиты пришли, чтобы быть полностью переписанными. Пири Паши стал великим визирем в 1517 году,а Ахмед Паша стал генерал-губернатором Румелии в1519году. Наряду с их преданностью султану, однако, новая элита Селима была разделена на группы, между которыми существовала жесткая конкуренция за должности и власть.
Внутриэлитное соперничество было связано главным образом с различной профессиональной подготовкой этих индивидов. Пири Мехмед-паша был первоначально финансовым министром во времена Баязида, он был возведен в 1514 году Селимом до гланого визиря, главным образом, чтобы обуздать влияние проницательных советников своего отца. Высокопоставленный чиновник, Пири Паши было достаточно опытным в делах центрального правительства, но он не относится к основной военной элите, окружающих Bayezid. Мустафа-паша, с другой стороны, был младшим визирем во время правления Баязида, но быстро вырос до первого генерал-губернатора Анатолия (1516), а затем сразу же и Румелии (1517). Он видимо попался на глаза своими политическими навыками в работе. Поэтому в 1517 году ему оказали честь, и выдали за него дочь Селима Ханим султан, вдову Паши Bostancıbaşı İskender, которого Селим ранее казнил. В отличие от Пири и Мустафы Пашей, которые начали свои карьеры во время господства Баязида, и поднялись главным образом, через разряды — действительно, несмотря на благосклонность султана — Ферхад и Ахмед паши были рабами Селима и фаворитами от его собственного домашнего хозяйства, которых он держал рядом постоянно начиная с его восхождения на трон. Лелеявшие и проинструктированные султаном, проявив внимание к нему в течение многих лет, они, боролись рядом с ним во время всех его войн, Ферхад и Ахмед паши видели себя на посту великих визирей и терпеть не могли других визирей, но те тоже ненавидели их, особенно Пири и Мустафа Паши, которые не только стояли на их пути, но и были также первоначально людьми другого султана.
Это было элита, которую Сулейман унаследовал в 1520, когда Селим внезапно умер после управления в течение только восьми лет. Фактически вступление Сулеймана, усилило поляризацию наверху империи. С исчезновением с политической сцены деспотичной личности Селима, которая была единственной силой, объединяющей элиту, паши получили свободу действий, чтобы начать свирепую войну друг с другом, управляя новым султаном. Сулейман был слишком молод и эмоционален, чтобы изолировать себя от их манипуляций. По сравнению с его дедушкой Баязидом, которому было тридцать четыре года, когда он принял трон, и его отца, Селима, которому было сорок два года, Сулейману было 25 лет. Больше, чем его относительно молодой возраст, его тормозило ограниченное знакомство с войной и политикой, что и делало его полным новичком в государственных делах. Хотя Оттоманские принцы иногда сопровождали своих отцов в их кампаниях и принимали бы активное участие в сражениях, командуя войсками, Сулейман никогда не посещал ни одной из войн его отца. Как единственный сын, он всегда оставлялся позади, чтобы охранять западные границы империи, в то время как его отец проводил кампанию на востоке.
Этот его статус, поскольку он был прямым наследником, значительно уменьшил возможности приобретения опыта на поле битвы. Гражданская война обычно вспыхивала среди принцев после смерти султана, победитель которого преуспеет как новый султан. Как единственный сын Селима, у Сулеймана не было конкурентов для трона. Хотя этот пункт часто цитируется в качестве большого преимущества Сулеймана, он также оставил его бездоказательным в глазах его чиновников, слуг, предметов и врагов.
Восстание, которое немедленно вспыхнуло в Сирии после его вступления, облегчение и радость, которую христианские правители на Западе показали на известие о смерти Селима, непосредственный призыв Папы Римского к объединенному крестовому походу, чтобы обмануть "ягненка", который заменил "волка" на Оттоманском троне, нежелании со стороны Венгрии и Венеции, возобновить мирные договоры, у них были с Оттоманским султаном все ясно, демонстрирует, что Сулейман дорого заплатил за это преимущество.
Естественно, из-за внутренних и внешних угроз, что Сулейман, как неопытный правитель, столкнулся в начале своего правления, значительно увеличил его зависимость от своих вельмож. Тем не менее, он был глубоко отчужден от них. Это взаимное недоверие между новым султаном и старой гвардией присутствовало, и положение Сулеймана было более сложным, чем у его предшественников. Поскольку не было никаких других претендентов на трон, во время его губернаторства, ни Сулейман, ни представители элиты не чувствовали желания обьедениться в союз друг с другом. Больше всего однако, то, что сделало Сулеймана легкой добычей для манипуляции его пашей,»было отсутствие у него опыта в имперской политике. Это тоже было связано с тем, что он был единственным сыном Селима. После Селима были устранены все его братья и племянники, Сулейман оставался его единственной альтернативой. Селим знал, что сыновья могли быть столь же опасным, как братья – он не забывал своего восстания, в результате чего которого был свергнут его отец, Баязид.
очень интересно, хотя современные Оттоманские летописи предпочитают не оглашать, европейские источники указывают, что во время 1514-1515 годов, в то время, как Селим тянул свою армию прочь к долгой, резкой, и неуверенной восточной кампании против его главного соперника, Шаха Исмаила Сефеви, неистовые Янычары угрожали свергнуть Селима и принести его сыну к трону. Согласно венецианским источникам, Селим, запуганный угрозами Янычаров, послал отравленную одежду Сулейману. Сулейман отнесся подозрительно к подарку отца, и подарил его слуге, которыв его, сразу умер. Даже при том, что трудно проверить правду этого утверждения, это обьясняет, что между отцом и сыном существовала определенная степень недоверия.
Следовательно, разумно думать, что Сулейман знал о слухах, что Янычары хотели свергнуть его отца и сделать его султаном, и поэтому очень боялся вызывать гнев своего отца. Таким образом он предпочел держаться тихо, изолируя себя в его королевском суде в Manisa и не проявляя интереса к политике.
В этом отношении Гийом Постэль, который приехал в Османскую империю сначала в 1535-1537,а потом вторично в 1549-1550, рассказал интересный анекдот, который он услышал в Стамбуле. Дескать, за несколько лет до своей смерти, Селим спросил своих сыновей, кто будет султаном после него, и те, кто говорил «я», скончались на месте. Только Сулейман, по совету своей матери, которая хорошо знала Султана, полностью отказался от престола и сказал, что он не был сыном своего отца, а его раб – поэтому даже принимать султанат после его смерти, будет причинять ему сильную боль. Эта история еще больше укрепляет идею, что Сулейман был обязан своим выживанием отсутствию у него интереса к политике и войнам. В этих условиях, Сулейман стремился первым использовать конфликты и соперничество между элитой для повышения своего статуса. С этой целью он взял курс на уменьшение государственного влияния своего опытного, и в некоторых отношениях властного великого визиря Пири Паши, а его протеже, второй визирь Мустафа-паши, поддерживал их главных соперников, Фархада и Ахмед пашей. Ферхад паша был женат на сестре султана Бейхан, но был коварно исключен Пири пашой из первых двух имперских кампаний в Венгрии и Родос, доверив ему решение задач в восточной Анатолии, которые держали его далеко от этих войн. Больше чем Ферхад паша, против Пири паши был Ахмед паша, который пользовался доверием Сулеймана. После венгерской кампании в 1521 году, в результате которого был завоеван Белград, Сулейман поднял Ахмеда до визиря в знак признания его превосходной деятельности во время похода, хотя было хорошо известно, что во время осады паша часто сталкивался с великим визирем на многих заседаниях. Аналогичным образом, год спустя, в компании на Родоса, Сулейман, недовольный поведением его в осаде, удалил Мустафа-пашу от общего командования и назначил на его место Ахмед-пашу.
Когда в июне 1523 года Сулейман уволил Пири Пашу и послал его на пенсию, многие ожидали, что Ахмед Паша будет назначен на его место. Но к всеобщему удивлению, Сулейман вместо этого выбрал своего фаворита и главу Тайной Палаты, Ибрагима агу новым великим визирем. Ибрагим был близким другом и доверенным лицом Сулеймана от его королевского домашнего хозяйства, и его повышение великим визирем, показало намерение Сулеймана освободить себя от опеки визирей его отца, и принять на себя все правление. В 1523 году Сулейман, уже отличался от того султана, который принял трон в 1520году. После успешного подавления восстания во главе с Мамелюком Канберди Гацали в Сирии, и торжествующим захватом Белграда и Родоса, он поменял свой имидж ужасного правителя, который наводил страх и почтение и дома и за границей, и он получил уверенность в себе, чтобы взять правительство под его контролем, назначив великий м визирем человека, полностью подчиняющемуся его желаниям.
В дополнение к устанавливанию личного правила султана по политическому аппарату, возвышение Ибрагима к великому визирю предназначалось, чтобы нейтрализовать разрушительное соревнование за офис среди элиты. Разрываемый между его пашами, соперничающими за его ухо, Сулейман видел, как конкуренция и конфликты среди них разрушали координацию в пределах Оттоманского верховного командования во время кампаний и, в результате подвергли опасности эффективность военных операций, подвергая войска ненужной опасности, увеличивая жертвы, и напрасно тратя время, и ресурсы. Кроме того, Ибрагим, возвышенный до великого визиря, значительно сократил возможности элиты к наличию прямого доступа и влияния на султана. Мало того, что каждый паша внезапно терял любой привилегированный статус, которым он ранее наслаждался, и считал себя равным другим в глазах султана, но он теперь также должен был сообщать свои взгляды, пожелания или жалобы сначала Ибрагиму, у которого был непосредственный доступ к султану. Имея Ибрагима, выступающего в качестве посредника между ним и его главными чиновниками, Сулейман надеялся изолировать себя от внутриэлитной политики, и в то же самое время организовать конкурс за места в офисе в пользу великого визиря, посредническая роль которого сделала султана, еще более значительным и далеким..
Разработанный по нескольким внешним и внутренним делением пространства физически, так и функционально, новый дворец Мехмеда был в очерченных границах между государственным и частным областями султана. Второй двор был посвящен его государственных делах, рассмотренных в Государственный совет, который состоял из главных чиновников империи, где встречались под руководством великого визиря; внутренний двор в составе третьего двора и территория за ее пределами, была определена в качестве частной территории, куда не допускался ни один человек в личные покои султана.
Члены совета имели отдельную комнату для подачи петиций,(которая была построена между вторым и третьим дворов) - в определенные дни каждой недели, после совета.
Ибрагим, однако, продолжал иметь непосредственный доступ к султану во внутреннем суде, даже после его возвышения в великие визири. Венецианский bailo (представитель и дипломат) Пьетро Брагадин в 1526 отметил, что Сулейман и Ибрагим будут спать вместе в той же самой постели, их головы, трогающие раба, глубоко приложенного к его владельцу и физически и сентиментально, Ибрагим колебался между общественной сферой и частной жизнью султана. Также, его повышение в самый высокий офис в империи предназначалось, для того, чтобы правительство, которое с политической точки зрения и институционально убегало от личного контроля правителя, снова было в пределах орбиты султана.
Во-вторых, и более важный, Ибрагим никогда не занимал военного или административного поста перед своим повышением в самый высокий офис империи.
Он присутствовал при первых двух кампаниях Сулеймана, но он никогда не принимал на себя никакой ответственности в них, был просто как помощник личный султана.
Учитывая, что к началу шестнадцатого столетия Оттоманки, политический аппарат был чрезвычайно профессионален, и компетентность и опыт уже стали необходимыми критериями для успеха при исполнении служебных обязанностей, резкое повышение Ибрагима от личного обслуживания султана к великому визирству, стало шоком для его современников. Хотя, как уже обсуждено, Оттоманские султаны часто пытались управлять элитными поощрениями, даруя их пользу избранным, особенно через брак, быстрое повышение Ибрагима было все еще исключительным: никогда ранее должность великого визиря не давалась по прихоти султана. Фактически, на повышение Ибрагима широко негодовалось и критиковалось широкой публикой и в элитных кругах, и это считали плохим предзнаменованием, объявляя крушение палаты османов.
Действительно, подвергнуть сомнению, законность и разумность поощрения Ибрагима означало неявный вызов власти, которая поддержала его: султан. Поэтому, обьяснение возвышения Ибрагима имело большое политическое значение для Сулеймана.
Это однако, было настоящей трудной задачей в начале Оттоманского контекста шестнадцатого столетия, в котором человек государственного служащего был более важным, чем сам офис. Султан мог бы принести, кого бы он ни желал в самый высокий офис в империи, но он не мог быстро обеспечить этого человека респектабельностью и властью, которой командовал офис. Для многих, несмотря на его статус великого визиря,Ибрагима все еще не считали частью правящей элиты, отвечающей за военную и гражданскую администрацию империи, а как простого внутреннего раба,чья работа состояла в том, чтобы развлечь его владельца в его спальне. Следовательно, преобразование Ибрагима от частного раба во внутреннем суде, до общественного деятеля, внушающего страх и почтение, призывало разработать программу, приспособленной к усилению политического и социального положения паши.
В центре этого проекта был брак Ибрагима с внучкой Искендера Паши Мухсине. Игнорируя обычай времени, Сулейман не выбирал Оттоманскую принцессу в качестве жены для паши. В 1523, после его необычного повышения до великого визиря, Ибрагим ни в коем случае не нуждался в дополнительной пользе султана; его целое существо было, в конце концов, воплощением его. То, что Сулейман и Ибрагим хотели получить, было скорее признание общественности, и подтверждение власти султана отвергнуть социальные и политические нормы, регулирующие общественный порядок, и даровать разряд и статус через его собственное желание до такой степени, что он мог преобразовать быстро неизвестного раба в самого великого человека империи, поскольку Ибрагим был первоначально рабом Искендера. Принятие его в семью, поскольку зять подразумевал, что патриархи домашнего хозяйства признали новое положение Ибрагима в обществе и считали его в социальном отношении их равным. Это имело действительно предельную важность, что семья, такая как Искендер Паша признает преображение Ибрагима.
Одна из самых видных семей начала шестнадцатого столетия в Стамбуле, Искендер Паша, его сыновья, и его зятья, были в обслуживании династии больше чем для трех поколений со времени завоевания. Семья владела такой великой державой и престижем, что они предложили политический патронаж другим. Кроме того, через их щедро обеспеченные фонды, рассеянные в различных частях Стамбула, который обеспечил милосердие и другое социальное обеспечение к различным сегментам общества, и посредством их щедрого архитектурного, религиозного, и литературного патронажа, у семьи были близкие связи с большей частью города, что было очень престижно для Ибрагима. В результате согласие Искендера на включение Ибрагима в состав семьи, подымало его статус, что было крайне важно для понимания новой власти и власти, которой Сулеймантребовал по всему Оттоманскому государству от очень главного до основания.
В этом контексте, начальный отказ Мухсине выходить замуж за Ибрагима Пашу, который был просто продвинут на самый высокую должность в офисе империи, потому что он был ее рабом, не должен был быть отклонен как девичий каприз. Рассматривая положение Ибрагима Паши в обществе в 1523году, ее беспокойство, что такой брак ухудшил бы ее социальное положение, было оправдано. Что более важно однако, реакция Мухсине указывает на существование городской социальной элиты в начале Оттоманского шестнадцатого столетия, одно обладание определенной степенью когезионной способности, которые устанавливают ее участники для себя,но не остальной части общества. Хотя социальная история столичной Оттоманской элиты в ранний современный период должна все же быть написана, можно предложить, что его формирование началось в период господства Султана Баязида.
Вступив на трон с помощью помощников отца, Баязид,он в благодарность сохранил большинство из них во власти. В результате, многие из элиты Мехмеда продолжали процветать в течение правления Баязида, и они могли выделить социальную основу в городе через средства патронажа, поддержанного их расширяющейся политической и экономической властью. Кроме того, идеологическая близость соединила Баязида с теми, кто привел его к власти. Чувствительный к политическому обвинению и критическим замечаниям, Мехмед игнорировал мусульманское право, для пользы его собственных корыстных интересов, элиты в постмехмедовскую эру, так же как Баязидd, занялся тем, что искал согласованнность между Оттоманской монархией и исламскими принципами. Поскольку Стамбул стал главным местом, чтобы повторно вылепить Оттоманского султана как законопослушного мусульманского правителя, Баязид положился на его элиту не только, чтобы управлять, но также и создать город, который предоставит идеологическое оправдание политическому и общественному строю, который представляло Оттоманское правило. Даже в более поздних годах его господства, когда ему наконец удалось развить новый набор элиты прежде всего от его собственного домашнего хозяйства, Баязид продолжал управлять коллективно, и он зависел от своих главных чиновников, чтобы его власть вне второго внутреннего двора роскошного дворца простиралась и на внешний мир. В основе превращения Стамбула в цитадель Оттоманского заказа империала вылепляла его как место, где говорящее на турецком языке мусульманское население найдет мир и комфорт; и политическая элита Баязида играла основную роль в этом контексте: они были теми, кто преобразовал большинство остающихся византийских церквей в мечети, приветствовал братства Суфия и построил новые мечети и другие социорелигиозные комплексы, в дополнение к обеспечению различного социального обеспечения, занятости, поддержки и защиты жителям города, который испытал быстрый рост в последних пятнадцатых и ранних шестнадцатых столетиях.
Действительно, все эти факторы значительно продвинули выдающееся положение элиты среди населения города.
Отказ Мухсине признать новый статус Ибрагима, созданный султаном, указывает, что Оттоманка городская элита в начале шестнадцатого столетия приняла свободу определять независимо элементы высокого статуса и решать о включении или исключении посторонних. В этом отношении возможно интерпретировать реакцию Мухсине, как попытку бросить вызов королевской власти, которая нарушила неписанные правила, гарантирующие когезионную способность и непрерывность элиты. Однако возвышение Ибрагима было также предназначено, чтобы подчинить возникающую Оттоманскую аристократию, которая через ее роль представления власти султана и защиты к более широкой городской обстановке в предыдущие десятилетия, утвердилась как корпоративная организация значительной важности в обществе. Извлекая выгоду частично из политического и социального вакуума, после жестокого правления Селима, Сулейман и Ибрагим сотрудничали в более поздних годах как команда, чтобы сгладить вершину социальной пирамиды и установить власть султана как окончательный источник власти, разряда и статуса. Особенно посредством дворца паши в Ипподроме, поскольку указало на безграничное доверие султана ему, и которое сразу почувствовали во всех слоях населения.
Несмотря на первоначальное нежелание невесты к этому браку, последущие события показали, что они изменились после свадьбы,на которые указывают сохранившиеся письма Ибрагима И Мухсине. Показывая такие выражения привязанности как "мой любимый, мой возлюбленный," и "Ваш возлюбленный ibrahim, кто жаждет Вас," письма паши его жене показывают подлинную и нежную привязанность этой пары до смерти Ибрагима в 1536 году. У них был сын Мехмедшах, который умер очень молодым в1539 году.
Дата добавления: 2015-08-13; просмотров: 696 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Расторжение брака в судебном порядке | | | Организация |