Истощение

Больше врагов — больше чести⁶²⁸.

Немецкая народная пословица

5-я танковая дивизия СС Викинг всеми силами пыталась выбить неприятеля из украинского города Красноармейского, с налету занятого частями танковой группы Попова. Но красноармейцы, засевшие в Красноармейском и отражавшие атаки частей германского XL танкового корпуса, были далеко не единственными врагами «викингов». Страшно утомленные чины дивизии, еще не оправившиеся от последствий тяжелых боев на Кавказе, на Дону и на Миусе, были ошарашены известием о новой угрозе.

Норвежский «викинг»

Валлонский волонтер Ваффен СС Реми Шрюнен

«Нордическая идея — это выражение мировоззрения, для которого возвышение человека является Божественной заповедью». Ганс Ф.К. Гюнтер

Норвежские волонтеры Ваффен СС на Восточном фронте

В конце февраля войсками Манштейна, был прорван мощной группировкой советских войск. Германская боевая группа Холлидта (Голлидта), державшая оборону на реке Миус, оказалась под ударом сразу трех советских армий Южного фронта (2-й гвардейской, 5-й ударной и 5-й танковой). Одновременно по линии германской обороны южнее Азовского моря нанесла удар танковая группа генерала Попова, глубоко вклинившаяся в находившуюся под германским контролем территорию между Славянском и Изюмом. Советские 6-я и 3-я танковые армии ударили, соответственно, в направлении Павлограда и Краснограда. На перехват им двинулись части танкового корпуса СС и XLVlIl танкового корпуса вермахта. В то же время советские 1-я и 3-я гвардейские армии Юго-Западного фронта нанесли удар по позициям германских XVII и XXX армейских и III танкового корпусов. Полученный «викингами» приказ Манштейна не оставлял никаких сомнений, что фельдмаршал в который раз «взывает к их испытанной доблести» (как выражались в подобных случаях консулы Древнего Рима): «Сильный неприятель — танковая группа Попова — наступает через Донец на Изюм в южном направлении на Красноармейское. Дивизии Викинг незамедлительно продвигаться на Запад. Задача: разбить танковую группу Попова». Авангарды Попова стальной лавиной рвались на юг, все глубже вклиниваясь между 1 -й танковой армией и Боевой группой Ланца (Кемпфа). Дивизии Викинг и XL танковому корпусу надлежало во что бы то ни стало остановить неприятельское наступление на нескольких важных направлениях. Скандинавские и голландские добровольцы полков СС Германия, Нордланд и Вестланд были сведены воедино, чтобы удержать и отбросить авангардные части Попова. Это им удалось, но главный вопрос заключался в том, долго ли они, ослабленные и обескровленные, еще смогут сдерживать натиск противника. В Ровнах группа «викингов» была атакована со всех сторон превосходящими силами противника, имевшего 12 танков с танковым десантом на броне и многочисленную пехоту. Налет пикирующих бомбардироващиков на позиции красных едва не окончился катастрофой для «викингов» — «штуки» едва не уничтожили контратакующую роту «зеленых СС». К счастью, пилоты «штук» смогли различить сверху ярко-красный флаг с черным коловратом в белом круге, спешно наброшенный на танковую броню. Норвежскому батальону полка СС Германия довелось принять активное участие в бою с наступающими частями Попова. Эрнульф Бьорнстад вспоминал:

«Я вернулся в свою часть, дислоцировавшуюся в то время в Калмыцкой степи на Украине ⁶²⁹. Там было страшно холодно. Воевать в таких условиях было очень трудно не только нам, но и нашим противникам — оружейная смазка застывала и у нас, и у них. Точнее говоря, наши минометы оставались в большей или меньшей степени в порядке, но вот с пулеметами была просто беда. Нам постоянно приходилось бегать в ближайшую хату разогревать пулеметы. А вот с теплой одеждой в ту зиму, к счастью, проблем уже не было. У всех нас имелись зимние комбинезоны, меховые шапки, теплые варежки и сапоги. И все равно были случаи обморожения.

Мы уже больше не оборонялись. Нам было приказано безостановочно наступать до соприкосновения с противником и атаковать его, чтобы ликвидировать угрозу, исходившую от сил Попова, который пытался вклиниться между нами и группировкой итальянских и румынских войск.

Хотя мы считались моторизованной частью, двигатели наших машин то и дело глохли на морозе. Нам приходилось бросать их, если они долго не заводились, а потом набиваться, как сельди в бочку или кильки в банку, в немногие машины, остававшиеся на ходу, и гнать на них на полной скорости по обледенелым дорогам. Вот вам и мотопехота!

Выйдя к берегам Донца, мы окопались. Прямо напротив нас на другом берегу были расположены позиции красных. Но на их стороне местность была лесистая, так что мы их почти не видели. Наши несколько раз высылали разведывательные группы, но немцы, откровенно говоря, в отличие от нас — норвежцев — никудышние разведчики. Во всяком случае, те, что служили у нас в полку. Среди них не было охотников, и они не умели передвигаться бесшумно.

Среди взятых нами пленных было четверо татар, которые вызвались стать нашими «добровольными помощниками» ⁶³⁰. Немцы взяли их на довольствие, и они принялись рыть для нас окопы. Обычное дело, такое бывало и раньше. Пленные у нас работали даже водителями, поварами и механиками. Но с этими татарами все вышло по-другому. Спали они в той же самой землянке, что и солдаты вермахта из соседнего с нами артиллерийского дивизиона. Так эти болваны, когда ложились спать, спокойно развесили у себя над головой свои заряженные автоматы — чтобы, в случае чего, были под рукой. Так что вы думаете? Ночью татары завладели автоматами артиллеристов, перестреляли всех, кто спал в ту ночь в землянке, и удрали к своим. С тех пор нам было строжайше запрещено держать военнопленных на передовой. Всех пленных отправляли в тыл, и всю работу приходилось делать самим. С тех пор я как-то невзлюбил татар⁶³¹.

Передовая линия нашей обороны располагалась прямо перед лесом, днем и ночью патрулируемым красноармейцами. Перед неприятельскими позициями располагались минные поля. Мы намеревались атаковать в западном направлении, но сначала нужно было разделаться с этими Иванами. Их командный пункт и штаб-квартира находились в небольшом поселке, расположенном неподалеку. К нам тогда как раз прислали нового командира, переведенного из полка Вестланд. Он приказал сразу же атаковать.

Начав атаку, мы удивились слабости сопротивления большевиков. Создавалось впечатление, что у них на вооружении имелась только легкая артиллерия. И лишь приблизившись к ним на 100—200 метров, мы поняли, в чем дело. Они перебросили почти все свои наличные силы на наш левый фланг. Не меньше дюжины советских танков с ревом ползли туда, где слева от нас занимала позиции наша 2-я рота. У наших товарищей не было никаких шансов. Танки их всех передавили. Я думаю, вряд ли кто из них уцелел. Моя рота выжила лишь потому, что оказалась скрытой лощиной на нашем правом фланге. Haш командир увидел атаку в бинокль, и сразу же наши 88-миллиметровые орудия открыли огонь. Артиллеристы подбили почти все советские танки прямо через башни.

Связной, которому удалось подобраться к самому селению со стороны небольшой долины на нашем правом фланге, обратил наше внимание на неприятельское пулеметное гнездо. Мы оторвались от атакующих танков, укрылись в пустом кульверте (водопропускной трубе. — В.А.) и открыли огонь. Мы продолжали вести огонь, пока не уничтожили пулеметное гнездо. Мне особенно запали в память два эпизода этого боя. Во-первых, как один из наших унтерфюреров безостановочно бежал вперед, стреляя на ходу, а потом получил пулю в лоб. Он сделал поворот на 180 градусов и упал, но продолжал строчить из автомата, покане ударился всем телом о землю — и только тогда прекратил огонь! Во-вторых, как на нашем пути вдруг выросла гигантская скирда. Скирда как скирда, на первый взгляд — ничего особенного. Как вдруг эта скирда пришла в движение, развалилась, и из сена появился танк Т-34. Красный танк поехал вдоль сельского кладбища. Я увидел, как молодой оберштурмфюрер, укрывавшийся среди могил, молниеносно выскочил из укрытия, подбежал к танку сбоку и прикрепил к нему магнитную мину. Взрыв показался мне просто оглушительным.

Помню, как чуть позднее я, скорчившись в три погибели, сидел в кульверте, с минометом, готовым к бою, и разглядывал красных в бинокль. Они были как на ладони, особенно одна пушка, с которой я решил начать. Только я собрался долбануть по этой пушке, как вдруг сбоку от меня прогремело несколько выстрелов. Сперва я подумал, что это красные, и собрался дать стрекача. Но потом я обернулся и увидел жерло 75-миллиметровой противотанковой пушки. Пороховыми газами от пушечного выстрела мне опалило всю щеку, Наш артиллерист, паливший по красным, сосредоточил все свое внимание на противнике, не отрывая глаз от прицела, и просто не заметил моего присутствия. Я был очень зол на него по двум причинам. Во-первых, он подбил ту самую пушку, которую я выбрал для себя, а во-вторых, я почти оглох на правое ухо. Это ухо потом причинило мне немало беспокойства. Горячие пороховые газы обожгли его, дойдя до барабанной перепонки. Туда проникла грязь, ухо воспалилось, образовался нарыв, который, однако, к счастью, прорвался наружу, так что его даже не пришлось вскрывать. Но это было уже потом, а в тот момент я о последствиях даже не думал.

Мы увидели, что красные поспешно отходят вверх по склону холма. Мы поднажали и после короткого боя заняли деревню, где смогли немного передохнуть. Потом появился наш оберштурмфюрер и вызвал меня к себе. Он сердечно поздравил меня и сообщил радостную весть. Я получил направление на учебные фюрерские курсы в Бад-Тёльцское юнкерское училище СС. Другой бы на моем месте, возможно, обрадовался, но я вежливо отказался. Я сказал, что сыт фронтовой жизнью по горло, что подряжался служить по контракту всего год, а в действительности служу вот уже два с половиной года. Он стал меня уговаривать принять предложение. Спрашивал, не стыдно ли мне бросать товарищей в беде, отражающих опасность, грозящую арийской расе. Предлагал хорошенько подумать и обсудить все еще раз с ним за бутылочкой французского коньяка. Но, выслушав мои решительные возражения, вдруг широко улыбнулся, признался, что пошутил, и достал из кармана пачку бумаг. Это были документы о моем увольнении из Ваффен СС в связи с истечением контракта. Ничего себе шуточки, подумал я, но вслух ничего не сказал и со спокойной душой распил с ним обещанную бутылку коньяку⁶³².

При первой же возможности я отправился в отнюдь не безопасный путь с фронта в Германию, а оттуда — домой в Норвегию, к родным скалам. Уже в пути я узнал, что мы дрались не зря и помогли остановить наступление генерала Попова».

Дата добавления: 2015-08-09