Маленький бой с большими последствиями

(мыс Сарыч, 18 ноября 1914 года)

Этому бою предшествовал ряд событий, о которых просто необходимо рассказать.

27 октября 1914 года главные силы Черноморского флота вышли в море и крейсировали в

районе Севастополя. В 20.35 поступила радиограмма от русского парохода, шедшего в

Константинополь, который встретил в 5 милях от входа в Босфор "Гебен" и "Бреслау".

Однако в это же время адмирал Эбергард получил приказ верховного

главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, запрещавший искать встречи

с турецким флотом. В бой с турками разрешалось вступить только в случае крайней

необходимости. После этого Эбергард решил вернуться в Севастополь.

В такой обстановке шок от внезапного нападения оказался особенно сильным. Но после

того как русские оправились от неожиданности, перед командованием Черноморского

флота встали извечные вопросы: что делать и с чего начать? (Слава богу, вопрос "кто

виноват?" решать не пришлось.) Перед войной были разработаны 2 варианта действий

против вражеского флота. Но в обоих случаях задачей Черноморского флота было

установление господства на море. Это обезопасило бы от нападений свое побережье, а

также затруднило бы туркам перевозку подкреплений на Кавказский фронт, что было

особенно важно, так как наземные коммуникации в азиатской части Турции были очень

слабо развиты.

В том случае, когда военные действия начинал противник (вариант "А"), планировалось

установить дальнюю блокаду Босфора. Основные силы флота при этом оставались в

Севастополе, что не являлось серьезной помехой, учитывая небольшие размеры театра

военных действий. Наблюдение за Босфором предполагалось вести с помощью пароходов.

При выходе вражеского флота в море главные силы Черноморского флота должны были

выйти из Севастополя и дать бой. По варианту "Б" военные действия начинала Россия. В

этом случае к дальней блокаде Босфора добавлялись минные постановки перед проливом.

После победы на Кавказе планировалось высадить десант у Босфора и захватить

Константинополь. Болезненный вопрос о проливах был бы наконец решен.

Но прибытие "Гебена" опрокинуло все эти планы. Сразу пришлось решать: а кто,

собственно, сейчас господствует на море? Раньше об этом думать не приходилось. 2

старых турецких броненосца никак не могли считаться достойным противником

достаточно однородному ядру Черноморского флота — броненосцам "Три Святителя",

"Ростислав", "Пантелеймон", "Евстафий", "Иоанн Златоуст". После появления

относительно быстроходного и относительно мощного линейного крейсера вопрос о

господстве повис в воздухе. Практически все русские историки говорят: появление

"Гебена" на Черном море лишило русский флот господства на этом театре. Разве? Если

понимать господство на море в узком догматическом, смысле, какой не вкладывал в это

понятие даже сам Альфред Тайер Мэхен, то — да. Можно сказать, что господство

достигается после уничтожения последнего вражеского корабля. Однако ошибочность

подобного догматического подхода была показана еще 20 лет назад во время испано-

американской войны. Американцы очень долго не решались высадить десант на Кубу на

том основании, что в Эль-Ферроле стоят испанские крейсера адмирала Серверы.

Заблокировав эти крейсера в Сантьяго, американцы опять-таки не считали, что добились

господства. Уничтожив эскадру Серверы, они как-то вовремя вспомнили, что у испанцев

имеется еще эскадра адмирала Камара во главе с броненосцем "Пелайо". Если подходить

с такой меркой, то русские действительно потеряли господство на Черном море.

Однако существует временное господство на период проведения операции, существует

локальное господство. Об этом историки вспоминать не желают. Смехотворность

попыток следовать доктрине абсолютного господства показала все та же испано-

американская война. После уничтожения испанской эскадры в Маниле адмирал Дьюи

стоял в бухте Субик, всего в 20 милях от главной военно-морской испанской базы на

Филиппинах, чувствовал себя в полной безопасности и ничего не делал. Ведь в воздухе

витала зловещая тень эскадры Камары, и господство на море завоевано не было.

Давайте рассмотрим беспристрастно все происходившее на Черном море. Даже до

вступления в строй линкора "Императрица Мария" русский флот действовал совершенно

спокойно. Проводились активные операции против вражеских берегов и коммуникаций,

была обеспечена перевозка войск, высаживались десанты. В то же время германо-

турецкий флот был вынужден ограничиться набеговыми операциями против

второстепенных пунктов русского побережья. Если русские броненосцы обстреливали

укрепления Босфора, то "Гебен" обстрелял, Батум. Вражеский флот постоянно уклонялся

от боя с русским флотом. Турки не сумели обеспечить безопасность своих коммуникаций,

особенно перевозок угля из Зонгулдака. Турки не сумели наладить доставку снабжения на

Кавказский фронт. То есть, русский Черноморский флот в течение всей войны вел

активные наступательные действия, навязывая противнику свою волю. Турки, наоборот,

были вынуждены подстраиваться под действия русских. Отсюда мы можем сделать вывод,

что русский флот после прихода "Гебена" в Константинополь лишь в некоторой степени

потерял свободу действий, но господства на море не лишился. Более того, после ввода в

строй в 1915 году линкоров "Императрица Мария" и "Императрица Екатерина Великая"

это господство снова стало полным и неоспоримым.

Впрочем, вернемся к действиям флота. 4 ноября 1914 года адмирал Эбергард вышел в

море на "Евстафии". Вместе с ним шли броненосцы "Иоанн Златоуст", "Пантелеймон",

"Три Святителя" и "Ростислав", крейсера "Память Меркурия", "Кагул", "Алмаз" и 5

эсминцев. Чуть позднее из Севастополя вышел 1-й дивизион эсминцев, в который входили

новейшие корабли типа "Новик": "Гневный", "Беспокойный", "Пронзительный",

"Дерзкий". Каждый из них имел на борту по 60 мин. Планировалось, что эсминцы

поставят заграждение на подходах к Босфору.

Днем эсминцы отделились от эскадры и самостоятельно пошли к Босфору. Они не смогли

точно определиться, но все-таки в 17.15 начали постановку мин. Во время постановки на

кораблях слышали несколько глухих подводных взрывов. Это рвались собственные мины,

попав на большую глубину. Однако на эсминцах решили, что отряд попал на крепостное

заграждение противника, поэтому эсминцы спешно вывалили остаток мин за борт и

быстро ушли. В результате первая минно-заградительная операция была провалена. Это

можно объяснить тем, что новейшие эсминцы только что вошли в строй, и их команды

просто не успели получить достаточный опыт.

После присоединения эсминцев к эскадре, она направилась к Зонгулдаку. Днем 6 ноября

броненосец "Ростислав" и крейсер "Кагул" должны были обстрелять этот порт.

Операция, как и минная постановка, была скоропалительной и неподготовленной. Штаб

флота не имел никаких сведений о Зонгулдаке. Единственным человеком, хоть что-то

знавшим об этом порте, оказался лейтенант Туманов с эсминца "Капитан-лейтенант

Баранов". До войны он посетил Зонгулдак.

В 7.30 "Ростислав" и "Кагул" отделились и в сопровождении 6 эсминцев 4-го и 5-го

дивизионов пошли к Зонгулдаку. В 8.20 броненосец открыл огонь. Из-за дождя видимость

была плохой, поэтому стрельба велась наугад, хотя на берегу вспыхнули несколько

пожаров. "Кагул" подошел на расстояние 42 кабельтова и в 9.05 тоже открыл огонь.

Крейсер сделал 30 залпов. Во время обстрела были замечены 2 турецких парохода. Один

был потоплен эсминцами, а второй — "Кагулом".

К 11.00 флот построился в походный ордер и приготовился следовать в Севастополь,

когда дозорный крейсер "Память Меркурия" заметил слева силуэты 2 больших пароходов.

Вскоре за ними был замечен и третий пароход. Это оказались турецкие военные

транспорты "Безми Ален", "Митхад-паша" и "Бахри Ахмед", которые следовали в

Трапезунд с грузами для турецкой армии. В частности, на втором находились 100 000

комплектов обмундирования и 4 разобранных самолета. К 11.30 соединенным огнем всех

кораблей транспорты были потоплены. Эсминцы подобрали 224 человека.

В это время в море находились "Бреслау" и "Хамидие", которые прикрывали переход в

Трапезунд транспорта "Ак-Денис" с подкреплениями. "Гебен" также вышел в море,

чтобы провести демонстрацию у берегов Крыма. Получив сообщение об обстреле

Зонгулдака, Сушон спешно повернул назад, но с русским флотом не встретился. Он

приказал крейсеру "Бреслау" в отместку обстрелять Поти, что тот и сделал утром 7

ноября, как раз в тот день, когда русский флот вернулся в Севастополь.

Это привело в бешенство русского главнокомандующего великого князя Николая

Николаевича. Он вообще недолюбливал флот, а тут еще черноморцы не справились с

главной задачей, которую он им поставил: обеспечить оборону русских берегов. Князь

подготовил такую телеграмму Эбергарду, что представитель флота при ставке капитан 2

ранга Бубнов пришел в ужас. Телеграмма была настолько оскорбительной, что адмирал

мог застрелиться, получив ее. Бубнов бросился с телеграммой к начальнику штаба

генералу Янушкевичу, который тоже пришел в ужас, но по совершенно другой причине.

До сих пор никто не смел подвергать сомнению приказы великого князя. Бубнов сумел

его уломать, и Янушкевич пошел к великому князю. Однако Николай Николаевич

отказался менять текст. Телеграмма была послана. Эбергард не застрелился.

15 ноября флот в составе 5 броненосцев, 3 крейсеров и 13 эсминцев вышел в море для

действий у берегов Анатолии. 17 ноября был обстрелян Трапезунд, а 18 ноября минные

заградители "Константин" и "Ксения" поставили в наиболее важных узловых точках

турецких коммуникаций небольшие минные заграждения. Сушон немедленно вышел в

море и направился к берегам Крыма, чтобы перехватить русскую эскадру. Утром 18

ноября германский адмирал отправил "Бреслау" вперед для разведки.

Около 11.45 "Гебен" снова увидел "Бреслау" в густой дымке под берегом. Легкий крейсер

в 12.05 заметил справа по борту русский крейсер. "Гебен", узнав об этом, немедленно

повернул и полным ходом пошел на противника. Но тут же из тумана показались все 5

русских броненосцев…

Несмотря на исключительную скоротечность этого столкновения (всего 10 минут), а

может, именно поэтому, детального и согласованного описания боя не имеется. Причем,

хорошо бы расходились только русские и немецкие описания, но ведь нет согласия даже в

источниках одной стороны. К тому же при попытке проанализировать имеющиеся

описания боя возникает несколько вопросов, ответа на которые мы, скорее всего, уже не

получим. Итак, что же произошло осенью 1914 года нет далеко от южных берегов Крыма?

Недостаток боевого опыта русские попытались компенсировать избытком командиров.

На 5 броненосцев приходилось целых 3 адмирала: на "Евстафии" держал флаг

командующий флотом адмирал А.А. Эбергард, на "Пантелеймоне" находился начальник

дивизии линейных кораблей контр-адмирал Новицкий, на "Трех Святителях" был поднят

флаг начальника 2-й бригады линейных кораблей контр-адмирала князя Путятина. Еще

один адмирал командовал крейсерским отрядом. Путаница была прямо пропорциональна

количеству начальников.

Флот следовал своим обычным походным строем. Примерно в 3,5 милях впереди

броненосцев была развернута завеса крейсеров: "Память Меркурия" (флаг контр-

адмирала Покровского), "Алмаз", "Кагул". Порядок указан справа налево. Далее

следовали главные силы флота: "Евстафии", "Иоанн Златоуст", "Пантелеймон", "Три

Святителя", "Ростислав". Позади колонны броненосцев и чуть левее в 2 кильватерных

колоннах следовали 13 эсминцев.

Сразу скажу, что критика этого строя мне представляется неуместной. "Под удар

противника подставлены слабые тихоходные крейсера, а лучшие эсминцы лишены

возможности выйти в атаку". Позвольте спросить вас: какая такая минная атака среди

бела дня против совершенно исправного линейного крейсера противника?

Севастопольская побудка ничему не научила? Вполне понятно, откуда взялось подобное

предложение. Начитавшись описаний ночных боев на Соломоновых островах, наши

историки механически пересадили их опыт на Черное море, да еще сместили лет на 30

назад. Средства связи у эсминцев в Первую Мировую войну находились буквально на

доисторическом уровне, даже у вполне современных кораблей лучших флотов. В

описании любого боя можно найти длиннейший список неполученных радиограмм,

поэтому появление в авангарде крейсеров с их мощными радиостанциями вполне

естественно. Иначе и быть не могло.

Добавлю еще одно. Самостоятельные действия командира дивизиона эсминцев в 1914

году при наличии на кораблях эскадры четырех адмиралов представляются мне

абсолютно невозможными. Уж скорее солнце взойдет на западе. Не та психология была у

людей сто лет назад.

К тому же, следует учесть еще один нюанс. Перед войной на Черноморском флоте были

разработаны правила бригадной стрельбы броненосцев. Наиболее удобным количеством

кораблей для ведения сосредоточенного огня была признана тройка. То есть "Три

Святителя" и "Ростислав" как бы выпадали из обоймы. Управляющий огнем размещался

на среднем корабле бригады, а командир находился на головном. Такое рассредоточение

командования должно было повысить боевую устойчивость управления. К тому же,

средний корабль замерял некую "усредненную" дистанцию, пригодную как для

головного, так и для замыкающего кораблей. На учениях мирного времени, при

отсутствии каких-либо помех, недостатки этой системы не бросались в глаза. В бою все

обернулось иначе.

Примерно в 11.40 крейсер "Алмаз" прожектором сообщил, что видит большие дымы.

Через несколько минут "Бреслау" заметил русские корабли и тоже сообщил флагману.

"Гебен" развил полный ход и повернул на противника.

Адмирал Эбергард приказал увеличить скорость до 14 узлов и сократить интервалы

между броненосцами до 2,5 кабельтов. В 12.10дымы были замечены и с мостика

"Евстафия", после чего русская эскадра повернула на 8 румбов влево последовательно,

что позволяло ввести в действие артиллерию всего борта. Русские крейсера занимали

предписанные им места: "Кагул" — в голове колонны броненосцев, "Память Меркурия"

— в хвосте. Но замыкающие и более старые броненосцы "Три Святителя" и "Ростислав"

отстали.

"Гебен" повернул вправо практически одновременно, с русскими, и противники

оказались на параллельных курсах. Плохая видимость определила дистанцию боя, которая

оказалась исключительно малой — всего 40 кабельтов. Для линейных кораблей это был

бой на дистанции пистолетного выстрела. И вот здесь начала сказываться разница между

учебными стрельбами мирного времени и нервной обстановкой реального боя.

Управляющий огнем бригады лейтенант Смирнов определил дистанцию как 60 кабельтов,

что и передал по радио. Это объяснимо — ему мешали густой туман и дым из труб

головного броненосца. Дальномеры самого "Евстафия" выдали всего 38,5 кабельтов.

Смирнов никак не мог оценить ситуацию и медлил с приказом на открытие огня. Нервы

Эбергарда не выдержали "Мы не можем ждать больше… Это не учения. Открыть огонь

немедленно!" — приказал он. Время первого залпа "Евстафия" в различных источниках

указано по-разному — от 12.18 до 12.24. На такой дистанции промахнуться было трудно,

и первый же двухорудийный залп русского броненосца дал попадание в третий 150-мм

каземат левого борта "Гебена". Снаряд пробил броню и вызвал пожар в каземате.

Погибли 12 человек, еще несколько матросов были отравлены газами от горящих зарядов

и позднее скончались. В германских источниках на сей счет нет никаких сведений, но

современная история турецкого флота говорит, что всего погибли 16 человек

Германская официальная история утверждает, что обе стороны открыли огонь почти

одновременно в 12.20. По русским данным, "Гебен" начал стрелять примерно через 50

секунд после "Евстафия", уже получив первое попадание. Можно только посмеяться,

читая утверждения, что немцы испытывали трудности с определением дистанции, так как

русские корабли находились на фоне берега. В нескольких милях от него при сильной

дымке?! Может, затянувшиеся средиземноморские каникулы скверно сказались на

подчиненных старшего артиллериста "Гебена" капитана 3 ранга Книспеля? Первый залп

"Гебена" лег перелетом, а дальше начались попадания. Всего "Евстафий" получил 4

снаряда. На броненосце погибли 33 человека, 25 были ранены. Пара шальных снарядов

"Гебена" разорвалась в воде недалеко от "Ростислава".

"Гебен", развив полный ход, пытался охватить голову колонны противника. Но в это

время линейный крейсер оказался под сосредоточенным огнем 5 русских броненосцев,

залпы которых ложились очень хорошо. Однако вскоре опасность миновала — подобно

видению русский флот растаял в тумане. По крайней мере, так говорит официальная

германская история. Однако прокладки показывают, что бой велся на параллельных

курсах, и противники отвернули в разные стороны практически одновременно — в 12.35.

Но как же на самом деле выглядел этот "сосредоточенный огонь"? "Иоанн Златоуст"

стрелял самостоятельно с неверной установкой прицела. "Пантелеймон" из-за дыма и

тумана не видел вообще ничего и огня не открывал. "Три Святителя" стрелял по

неверным данным "Иоанна Златоуста". "Ростислав" предпочел обстрелять "Бреслау".

Зато головной "Евстафий", используя небольшую дистанцию, открыл беглый огонь из

152-мм и 203-мм орудий. Было выпущено 14 снарядов 203 мм и 19 снарядов 152 мм. Всего

русская эскадра выпустила 30 снарядов калибра 305 мм, не считая более мелких, и якобы

добилась 14 попаданий, в том числе 3 — снарядами 305 мм. Но почему-то во всех отчетах

описывается детально одно-единственное попадание в тот самый каземат. Впрочем,

"Гебен" снова вышел в море уже 6 декабря, поэтому говорить о каких-то серьезных

повреждениях, им полученных, не следует.

О дальнейших действиях сторон официальная история также говорит весьма смутно.

Русская эскадра отказалась от попытки преследования противника из-за неких

"плавающих предметов", обнаруженных впереди по курсу. Она отвернула влево, описала

большую петлю и вернулась в Севастополь. "Гебен" якобы попытался найти противника,

но в густом тумане никого обнаружить не сумел.

Итак, какие же выводы можно было сделать из результатов этого боя? Бригада старых

броненосцев оказалась вполне способна дать отпор линейному крейсеру. Позднее это

подтвердилось еще раз в бою 10 мая 1915 года. Еще раз оказалось, что не следует

буквально воспринимать трескучие пропагандистские лозунги. После появления

"Дредноута" броненосные флоты отнюдь не потеряли своего боевого значения, как это

слишком часто говорится. Да, один отдельно взятый броненосец после ввода в строй

"Дредноута" устарел немедленно и безнадежно. Но броненосный флот — это, в полном

соответствии с законами диалектики, количество, перешедшее в новое качество. И он

ушел в прошлое только после появления флота дредноутов. То есть, по моему мнению,

Австрия, даже имея 4 очень неплохих дредноута типа "Вирибус Унитис", наверняка

потерпела бы поражение в бою против армады британских броненосцев.

Этот бой также показал прекрасную выучку артиллеристов Черноморского флота и очень

слабую подготовку командного состава. Практически ни разу не удалось организовать

хотя бы отдаленное подобие сосредоточенного огня, что практиковалось во время

довоенных учений. Хотя, может быть, виной этому стало объективно плохое качество

средств связи. Ведь УКВ-передатчикам еще только предстояло появиться. В то же время

стало ясно, что в одиночку броненосцам попадаться на пути "Гебена" крайне

нежелательно. Но этот бой, который вернее было бы назвать кратковременной

перестрелкой, оставил много вопросов, на которые ответить уже вряд ли удастся.

В заключение приведем один любопытный отрывок из воспоминаний старшего

артиллериста "Евстафия" лейтенанта Невинского.

"Почти тотчас после нашего залпа "Гебен" дал залп из всех 5 башен (я ясно

видел это в бинокль). Продолжая смотреть в бинокль, я увидел какие-то

черные точки. Протер стекла платком, снова поднес бинокль к глазам:

точки все еще были видны и теперь уже поднимались вверх. Я понял, что

это неприятельские снаряды, сосчитал их — пять штук, затем они исчезли

из поля зрения, и в этот момент я увидел падение наших снарядов…"

А теперь обещанные загадки.

Загадка первая. Бой длился 10 минут, и за это время "Гебен" выпустил 19 снарядов, иначе

говоря, дал 4 залпа (какое-то орудие пропустило свой выстрел). То есть германский

линейный крейсер продемонстрировал прямо-таки потрясающую скорострельность.

Вспомним знаменитые воспоминания Хазе о Ютландском бое, когда говорится о залпах,

следующих буквально через 20 секунд…

Русские насчитали целых 6 залпов, хотя немцы говорят только о 4. Но существуют

воспоминания одного из радистов "Гебена", на основании которых можно попытаться

согласовать эти внешне противоречивые данные. По словам Георга Коппа после поворота

"Гебен" вел огонь только из кормовых башен. Носовые не стреляли. Это может как-то

объяснить и число залпов, и небольшое количество выпущенных снарядов.

Загадка вторая. Из-за большого расстояния (?!) противоминная артиллерия "Гебена" не

стреляла, в то время как русские броненосцы свои 152-мм орудия использовали.

Загадка третья. Даже, точнее, не загадка, а пример откровенной лжи русской военной

историографии. Потери "Гебена", по данным русской разведки, составили ни много, ни

мало 115 человек убитыми и 59 ранеными. Между прочим, это равняется 17 %

численности экипажа линейного крейсера на 1914 год и превышает потери любого из

линейных крейсеров Хиппера в Ютландском бою, когда они попали под огонь 343-мм и

381-мм орудий. Данные о потерях и повреждениях "Гебена", приводимые в нашей

литературе, основаны только на донесениях русских шпионов в Турции, и к ним следует

относиться с большой осторожностью. Но эти цифры повторяются во всех изданиях

подряд, как конечная и абсолютная истина, с прямо-таки идиотическим упрямством.

Загадка четвертая. Почему стреляли четвертый и пятый корабли русской колонны, а

третий ("Пантелеймон") молчал? Можно предположить, что ему мешали дымы 2

головных броненосцев, тогда как отставшая пара от них не страдала. Но это лишь

предположение, а не ответ.

Дата добавления: 2015-08-13