Глава 18. Меня преследуют воспоминания четырехлетней давности о нашем фатальном отпуске

Меня преследуют воспоминания четырехлетней давности о нашем фатальном отпуске, во время которого Астрид познакомилась с Сержем. Дети еще не вошли в зону подростковой турбулентности. С моей подачи мы решили поехать в Турцию, в отель клубной сети «Club Med». Обычно мы проводили большую часть отпуска у родителей Астрид, Биби и Жан-Люка, в их доме в Дордони, недалеко от Сарлата. У моего отца и Режин была недвижимость в долине Луары – дом священника, который Режин превратила в образчик современного кошмарного декора, но нас туда приглашали очень редко, и мы никогда не чувствовали себя в этом доме желанными гостями.

Надо сказать, что провести лето с Биби и Жан-Люком – то еще удовольствие. Черный Перигор, бесспорно, прекрасен, но с каждым годом я получал все меньше удовольствия от общества тестя и тещи. Оно набило мне оскомину. Жан-Люк, вечно озабоченный проблемами с кишечником и тщательно проверяющий консистенцию своих испражнений, весьма скромное меню со строго рассчитанным количеством калорий, непрерывные физические упражнения… Биби к этому привыкла. Она постоянно кружила по кухне, словно пчела в улье, – круглолицая, с милыми ямочками на розовых щеках, с белокурыми волосами, собранными в маленький узел танцовщицы. Она все время что-то напевала себе под нос и только пожимала плечами, когда Жан-Люк выкидывал очередной номер. Каждое утро, садясь пить свой черный сладкий кофе, я выслушивал замечания своего тестя: «Это не для людей с твоими болезнями!» и «Ты умрешь в пятьдесят!» Стоило мне спрятаться за гортензиями с сигаретой в зубах, как раздавалось неизменное «Каждая сигарета отнимает пять минут жизни, тебе это известно?» Что до Биби, то она быстрым шагом ходила вокруг сада, закутанная, словно мумия, в целлофановую пленку, чтобы как следует пропотеть, помогая движению двумя лыжными палками. Она называла это упражнение «северной ходьбой», и, поскольку она была родом из Швеции, я полагал, что она знает, что говорит, хотя вид у нее при этом был презабавный.

Увлечение родителей моей жены натурализмом а ля шестидесятые всерьез действовало мне на нервы. Дома и на улице, у бассейна, они разгуливали голышом, словно престарелые фавны, не отдавая себе отчета в том, что их обвисшие попки не вызывают никаких чувств, кроме жалости. Я не осмеливался затрагивать эту тему в разговорах с Астрид, которая тоже отдавала дань летнему нудизму, но при этом не забывала о приличиях. Последней каплей стал следующий случай: Арно, которому недавно исполнилось двенадцать, за ужином заговорил о том, что ему стыдно приглашать друзей поплескаться в бассейне, когда повсюду бродят дедушка и бабушка, выставив напоказ свои гениталии. Мы с Астрид решили внести изменения в планы на отдых, хотя время от времени все же навещали ее родителей.

В то лето мы променяли Дордонь с ее дубовыми лесами, суперполезной едой и нудистами дедом и бабкой на удручающую жару и обязательную для всех радость отеля «Club Med». Я не сразу обратил внимание на Сержа. Не учуял опасности. Астрид занималась аквааэробикой и теннисом, дети резвились в «Mini-Club», а я часами, как ящерица, грелся на пляже – на песке или в воде, устраивал себе сиесту, плавал, загорал и читал. Я никогда так много не читал, как в то лето: Мелани принесла мне целую кучу романов, выпущенных ее издательством. Творения молодых талантливых авторов, произведения известных писателей, работы зарубежных беллетристов… Я читал часами – беззаботный, расслабленный, ни о чем не думающий. Меня поработила упоительная лень. Я мурлыкал на солнце, пребывая в уверенности, что в моем маленьком мире не может случиться ничего плохого. А лучше бы я был начеку…

Думаю, они познакомились на теннисных кортах. У них был общий учитель – задавака итальянец в облегающих белых шортах, разгуливавший, как Траволта в фильме «Лихорадка в субботу вечером». Впервые я испытал беспокойство во время экскурсии в Стамбул. Серж был в нашей группе. Нас было пятнадцать, все из одного отеля. Гидом у нас был странноватый турок, который учился в Европе и разговаривал с забавным бельгийским акцентом. Мы протащились по Топкапы,[13]побывали в Голубой мечети, в соборе Святой Софии, полюбовались античными резервуарами, украшенными причудливыми перевернутыми головами медуз, не прошли мимо базара. Мы были раздавлены жарой и усталостью. Люка оказался самым маленьким из присутствующих детей, ему было всего шесть, и он без конца ныл.

Первым, на что я обратил внимание, был смех Астрид. Мы как раз пересекали Босфор, и гид указывал на азиатский берег, когда я услышал, как она расхохоталась. Серж стоял ко мне спиной. Он обнимал за талию молодую стройную женщину, и они все трое смеялись. «Эй, Тонио, иди сюда! Познакомься с Сержем и Надей». Я подчинился и подошел пожать Сержу руку. Солнце светило мне в глаза, и я никак не мог разглядеть его лица. В его внешности не было ничего особенного. Ниже меня ростом, коренастый. Заурядное лицо. Вот только Астрид не сводила с него глаз. А он так же смотрел на нее. Он был с подружкой и пожирал глазами мою жену. В порыве ревности мне вдруг захотелось швырнуть его за борт.

По возвращении я вдруг обнаружил, что, куда бы мы ни шли, мы всюду натыкаемся на Сержа. Серж в хаммаме,[14]Серж играет в «чокнутую обезьяну» в бассейне, Серж сидит за соседним столиком во время ужина… Иногда Надя была с ним, иногда нет. «У них современные взгляды на жизнь», – объяснила мне Астрид. Я не понял, что это значит, но происходящее мне не нравилось.

На аква-аэробике Серж, естественно, стоял рядом с моей женой и даже разминал ей затылок и плечи во время сеанса взаимного расслабляющего массажа, знаменовавшего конец занятия. Но я ничего не мог поделать. Да и как от него избавишься? И я понял, что, к моему глубокому сожалению, придется ждать конца отпуска, когда все вернется на круги своя. Я и представить не мог, что их связь начнется после возвращения во Францию. Для меня Серж олицетворял самую большую неприятность, случившуюся во время отпуска, который в целом казался мне очень удачным. Как я мог быть настолько слеп?

У Астрид начались перепады настроения. Она часто чувствовала усталость, стала раздражительной и вспыльчивой. Мы почти не занимались любовью, она рано ложилась спать и, свернувшись калачиком на своей стороне кровати, поворачивалась ко мне спиной. Раз или два, встав среди ночи, когда дети спали, я заставал ее плачущей на кухне. В свое оправдание Астрид говорила, что у нее нет сил, что на работе куча проблем, но волноваться не надо, ничего страшного не случилось. И я ей верил.

Намного проще верить. И ни о чем не спрашивать. Не спрашивать ни ее, ни себя.

А ведь она плакала, потому что любила Сержа и не знала, как мне в этом признаться.

Дата добавления: 2015-08-05