Погружение и свертывание

Внешние материальные действия, совершаемые ребен­ком, представляют собой исходный материал для разви­тия высших психических функций. В период младенчества эти познавательные действия доступны наблюдению: мла­денец берет предмет, сосет его, зрительно обследует. В возрасте до двух лет ребенок вынужден двигательно реализовывать каждое действие, чтобы решить стоящую перед ним задачу. В этот период его действия еще мак­симально развернуты, они содержат много видимых ком­понентов. При возрастном развитии эти действия видо­изменяются: компоненты качественно преобразуются и их число постепенно уменьшается. Такое изменение назы­вают свертыванием. На некотором этапе такого развития при обучении наряду со свертыванием становится воз­можным и погружение — исчезновение внешних, двига­тельных компонентов познавательного действия и пре­вращение их в мыслительные операции. У ребенка проис­ходит постепенное смещение акцентов: сначала он познает мир благодаря действиям, затем — и в образах, далее у него формируется и символическое представление ми­ра — через язык и мышление. Таким образом, внешние действия постепенно свертываются и погружаются.

Первоначальное погружение носит фрагментарный ха­рактер: ребенок повторяет в уме лишь некоторые действия, которые он готовится выполнить. В дальнейшем позна­вательные действия становятся все более и более схе­матичными и абстрактными и превращаются в мысли­тельные операции. Но даже в своем законченном виде мыслительные операции по-прежнему представляют собой действия, но уже свернутые, автоматические и скоорди­нированные друг с другом в целостные системы. Иными словами, открыто протекавшие замедленные действия в конце концов преобразуются в молниеносные высоко­организованные системы внутренних операций.

П. Я. Гальперин [74] выделил следующие харак­теристики умственного действия: степень овладения, пол­ноту реально выполняемых операций, степень сокращенности и меру освоенности. Степень овладения, в свою очередь, определяется уровнем предметного действия, уровнем громкой речи уже без опоры на реальные пред­меты и уровнем действия в уме. Это обязательные фазы превращения внешнего действия во внутреннее. Полнота реально выполняемых операций связана с делением действия на такие элементарные операции, мелкие дей­ствия, которые посильны ребенку.

Проиллюстрируем процессы погружения и свертыва­ния примерами. Как известно, начальные стадии усвоения детьми отвлеченного материала связаны с проговариванием задания вслух вначале громко, затем шепотом и, на­конец, проговариванием про себя. Постепенно, по мере усвоения знаний и автоматизации умственных операций необходимость проговаривания вслух отпадает. Внешнее проговаривание заменяется редуцированной, сокращенной внутренней речью, которая является основой форми­рующихся умственных действий. Внутренняя речь совер­шается при максимальном сокращении речедвигательных компонентов. Когда ребенок, используя палочки, учится считать, он их перекладывает, называя при этом числа. Далее движения рук заменяются движениями взгляда, но счет все еще идет вслух. И только позднее начинается счет про себя, «в уме». Если запретить ребенку, который умеет считать только на пальцах, двигать руками, он не сможет произвести вычислительную операцию [81].

Для произвольных движений аналогичный путь раз­вития продемонстрировали А. В. Запорожец и его сотруд­ники [108]. Они показали, что выработка каждого дви­гательного навыка связана с переходом от развернутой последовательности действий, опирающейся на внешние средства, к свернутым и сокращенным схемам движения, опирающимся не на дробное управление каждой мышцей отдельно, а на обобщенные двигательные команды. Обра­зующиеся в результате свертывания динамические схемы позволяют настолько плавно и экономично осуществлять сложные движения, что они получили название «кинети­ческие мелодии».

Звуковысотный слух у человека проходит аналогичный путь развития с той лишь разницей, что периферический

орган восприятия звука, в отличие от руки и глаза, лишен собственных движений. Тем не менее в работах А. Н. Леонтьева с Ю. Б. Гиппенрейтер [163] и с О. В. Овчинниковой [165] показано, что звуковысотный (му­зыкальный) слух может совершенствоваться на основе двигательной тренировки. Двигательное моделирование звуковых — тональных и мелодических — образов реали­зует аппарат вокализации (пропевания), который поз­воляет генерировать основную частоту воспроизводимого звука. Так, если при обучении музыке учащимся предлагали сначала пропеть предложенную мелодию, а потом сравнить свою интерпретацию с оригиналом, то пороги различения высоты звука неизменно снижались, а, как известно, музыкальный слух определяется именно величи­ной этих порогов. При такой форме обучения этот эффект сохраняется и при переходе к отсроченному пропеванию и к пропеванию беззвучному — внутреннему, так что внешние моторные звенья восприятия высоты звука превращаются во внутренние скрытые и трансформированные процессы. Таким образом, на ранних ступенях развития слухового восприятия важную роль также играют внешние движения, реализованные через вокализацию. Формирование восприятия речевых звуков протекает тоже с участием двигательных компонентов — артику­ляции. Слухоартикуляторный анализ у детей носит снача­ла развернутый характер и лишь постепенно свертывает­ся. К дошкольному возрасту речевой слух начинает осуществляться без видимого участия артикуляции. Однако, как показано А. Р. Лурия [173], стоит предъявить ребенку для написания сложное в звуковом отношении слово, как участие артикуляторного аппарата, прощупывающего и уточняющего звуковой состав слова, снова проявляется в развернутом виде. Войдя к первоклассникам на урок русского языка в первые два-три месяца их школьной жизни, можно услышать бормотание — это они прого­варивают то, что пишут. Во время интересного экспе­римента Л. К. Назаровой [193] одни школьники писали диктант с проговариванием, другие — зажав язык зубами (в этом случае проговаривание исключено полностью), третьи — зажав левую руку в кулак (проговаривание возможно, но внимание отвлечено, как и во втором слу­чае). Результаты были следующими: во второй группе количество ошибок было в шесть раз больше, чем в пер-

вой, и существенно больше, чем в третьей. Таким образом, было подтверждено, что анализ слова, необходимый для его правильного написания, нарушается при отсутствии артикуляции. Даже у взрослых количество ошибок воз­растает, если ограничить возможности внутреннего проговаривания при письме.

Внутренняя речь — трансформация внешней речи. Она возникает вначале как повторение слушаемой и произ­носимой речи, а в дальнейшем становится все более свернутым ее воспроизведением в виде речевых планов и схем. Тем не менее, как установил Джекобсон [359], при внутренней речи тоже сокращаются мускулы языка и губ, как будто слова произносятся быстро и свернуто; если в состоянии покоя активность речевой мускулатуры мала, то при слушании задания она во многих случаях увеличивается в 2—3 раза, а при последующем мысленном выполнении задания нередко превышает активность покоя в 10 раз.

Однако важно отметить, что, несмотря на неоспоримую роль речевых движений в анализе состава слова, воз­буждения, идущие от скрытых речевых микродвижений, не на всех этапах развития восприятия являются необ­ходимыми в равной мере. Когда речевые стереотипы уже выработаны и упрочены, восприятие может осуществлять­ся практически без участия речевой мускулатуры. Тогда механическая задержка артикуляции, такая, как в упоми­навшихся экспериментах со школьниками, перестает ока­зывать отрицательное влияние на анализ слова и может выступать даже как положительный фактор, ускоряющий мыслительные действия. Это подтверждают исследования А. Н. Соколова [249], в которых взрослым испытуемым предлагали читать вслух стихотворение и одновременно слушать и усваивать другой текст. В процессе заучивания стихотворения у испытуемых не наблюдалось артикуля­ции, связанной с анализом и пониманием другого текста. По мере возрастания автоматизма произнесения стихо­творения постепенно появилось внутреннее (скрытое) артикулирование воспринимаемых слов «другого» текста, и испытуемые, несмотря на занятость речевого аппарата непрерывным проговариванием заученных слов стихотво­рения, улавливали и закрепляли смысл воспринимаемых слов другого текста. Интересно обратить внимание на то, что при этом, наряду с регистрацией зачаточной артикуля-

ции опорных слов воспринимаемого текста, все испы­туемые отмечали у себя появление наглядных образов, которые у них обычно отсутствовали и которыми они пользовались в этом случае как средством понимания и закрепления смысла.

Выявляющиеся в процессе обучения изменения внутренней речи (сокращение движений речевого аппа­рата) могут возникать в результате погружения умст­венных действий и замещения речедвигательных компо­нентов другими компонентами речи: слуховыми — при слушании речи, и зрительными — при чтении.

Принцип погружения дает возможность действовать в воображении. Мысленное выполнение намечаемых реальных действий имеет свои положительные моменты. Так, например, если спортсмен перед сложным упраж­нением детально его себе представит, то он и выполнит его лучше. Подробный мысленный просмотр операции хирургом или предстоящего полета летчиком улучшает качество последующих действий. Упражнение в мысленном воспроизведении некоторых действий при параличах спо­собствует успеху восстановления нервной проводимости.

Итак, следует отметить, что все высшие психические функции, несмотря на несомненную их специфичность, развиваются по общему пути. Они первоначально форми­руются, опираясь на внешние действия, а затем по мере развития реализуются как внутренние действия без внеш­них опор. Погружение и свертывание — основные меха­низмы развития и совершенствования психических функ­ций. При этом непрерывно повышается скорость их реа­лизации, что существенно улучшает приспособление чело­века к внешней среде. Понимание механизмов погружения и свертывания дало возможность психологам разрабаты­вать новые методы обучения.

Дата добавления: 2015-08-05