Глава 19. В том году в Турции наступила поистине благодатная весна

В том году в Турции наступила поистине благодатная весна. Никогда еще дожди не были такими мягкими, а луга не наливались такой сочной зеленью. Правоверные славили в мечетях Аллаха за его дерзость, за то, что он послал им богатый урожай и доброго султана. Мир и торговля процветали, а османская культура под просвещенным руководством Баязета распустилась пышным цветом.

К середине июня, к великой радости Фирузи и Селима, стало окончательно ясно, что миниатюрная блондинка забеременела. Госпожа Рефст разделяла эту радость, но вместе с тем и не на шутку обеспокоилась. Она тайно и срочно послала за Хаджи-беем. Тот прибыл ночью при свете полной луны и был немедленно препровожден в личный сад Сайры, где у мозаичного фонтана его ожидали Селим, его красавица шотландка и озабоченная тетушка Рефст. Все трое любовались впервые расцветшими золотистыми офирскими розами.

– Приветствую тебя, дочь моя, – сказал ага, оглядывая располневшую Сайру. – У тебя все идет хорошо, как я погляжу.

– Остается только надеяться, что я смогу еще какое-то время потерпеть оскорбления, наносимые мне этим маленьким варваром, – пожаловалась она, погладив свой округлившийся живот.

– Оскорбления?

– Да, Хаджи-бей, оскорбления! Он лягается во мне! Не мягко перебирает своими ножками, а колотит ими! У меня там уже одни синяки, наверное.

– Так ты все-таки уверена, что будет сын?

– О да! Разве станет приличная турецкая девушка из благородной семьи вести себя подобным образом? Нет, так хулиганить могут только мужчины! – с улыбкой ответила она.

– Она расцвела как роза, правда, Хаджи-бей? – спросил Селим. – Сайра и без того состоит из одних достоинств, кажется, дальше совершенствоваться уже некуда, и тем не менее с каждым днем все хорошеет и хорошеет.

Ага улыбнулся:

– Твоя радость, мой Селим, это моя радость. Но полагаю, ты спешно послал за мной не только для того, чтобы поделиться ею?

– Это я за тобой послала, – сказала госпожа Рефет. – Ты должен помочь нам, пока этот энергичный молодой петушок своей фантастической плодовитостью не погубит нас всех. Сайра родит меньше чем через два месяца, а еще спустя четыре месяца и вторая икбал принца, Фирузи, произведет на свет младенца. Когда обо всем этом узнает Бесма, она обезумеет.

– Она уже обо всем знает, – ответил Хаджи-бей. – И уже пыталась добраться до султана. К счастью, трагическая смерть матери Селима все еще свежа в его памяти и сердце. Со своей стороны я прилагаю все усилия к тому, чтобы он не забывал об этом. Через три дня султан дает новый прием для своих женщин, на котором ему будет представлена юная черкесская красавица, какой были в свое время ты и твоя сестра. Я даже назвал ее Кшозем в честь матери нашего принца. Между прочим, она внешне очень па нее похожа. Я специально придерживал девушку до случая, и вот пришло се время. Не сомневаюсь, что в ее объятиях султан и не вспомнит про Всему со всеми се жалобами и злопыхательскими бреднями.

– Да благословит тебя Аллах за твою предусмотрительность, – проговорила Рефет, вздохнув с облегчением.

– Однако этих мер недостаточно. Поэтому, – продолжал Хаджи-бей, – я настоятельно рекомендую тебе, Селим, уехать на охоту на несколько недель и не брать себе пока новую икбал. По крайней мере до тех пор, пока Сайра не родит.

– Ты поступишь в высшей степени разумно, если последуешь совету нашего верного друга Хаджи-бея, мой милый племянник. А то как бы Бесма все же не убедила Баязета в том, что ты и твое растущее будто на дрожжах семейство уже начинают представлять для пего угрозу.

– Но я не хочу никуда уезжать отсюда.

– Тем не менее, – сурово повторил ага кизляр, – ты уедешь! Все эти годы мы разрабатывали и таили ото всех наши планы по преобразованию Турции вовсе не для того, чтобы ты ломал их из-за своих капризов. На себя мне наплевать, но подумай, что станет с твоей тетушкой, с Сайрой, с Фирузи, со всеми твоими еще не родившимися детьми, если в сердце султана поселятся недобрые подозрения! Ты поедешь на охоту, сын мой. В горы. Возьми с собой часть татар, по основной их гарнизон оставь здесь для охраны дворца и твоей семьи. Через два-три дня ты якобы случайно повстречаешься с Бали-ага и его янычарами. Это молодой человек примерно твоих лет, пользующийся в армии большим влиянием и авторитетом. Не допускать Бесму до султана я еще могу, но над солдатами Баязета не властен. Именно Бали-ага, главный над янычарами, фактически держит в своих руках и всю империю. Янычарам неизвестна твоя деятельность на посту правителя Магнезии. Они запомнили тебя лишь ребенком. К тому же тогда в целях твоей безопасности мы выставляли тебя па людях слабоумным. И сейчас Бесма не жалеет сил на то, чтобы поддерживать этот образ. Твой старший брат деградирует прямо на глазах. Мать таки свела его наконец с женщинами, но он по-прежнему отдает предпочтение юным мальчикам и до сих пор бездетен. Бесма близка к отчаянию, и теперь у нее надежда только на то, что удастся сместить султана с трона и быстренько посадить на него Ахмеда.

– Но я должен вернуться к рождению моего сына!

– Это я тебе могу обещать. Только помни, Селим: рождение твоего сына – дело верное, чего пока нельзя сказать о наших планах в отношении тебя и султанского трона.

Принц поморщился, но он был неглуп и понимал, что Хаджи-бей абсолютно прав. Все последние месяцы он так уютно жил в своем дворце, имея под рукой красавицу Сайру, что почти забыл о своих честолюбивых планах.

На следующее утро Селим, взяв с собой с полдесятка татар, покинул дворец Лунного света и галопом ускакал в сторону гор. На охоту и на встречу с молодым начальником войска янычаров.

Бали-ага было тридцать лет, он отличался исполинским ростом и обладал строгим начальственным видом. В отличие от большинства янычаров, которые были европейцами, он не красил волосы в черный цвет, а с гордостью носил свои густые темно-русые кудри, ибо давно заметил, что это очень нравится женщинам. У него были квадратное лицо, тяжелая нижняя челюсть и пронзительные черные будто уголья глаза, взиравшие на мир из-под кустистых бровей, что делало его похожим на грозного льва.

Бали-ага слыл строгим военачальником, и под его рукой войско янычаров сильно укрепилось и наводило страх на врагов. Он и его люди были преданы султану Баязету, но уже потихоньку заглядывали в будущее, которое предлагало им тройственный выбор: принц-наследник Ахмед, принц Коркут или, наконец. Селим. Причем про последнего Бали-ага слышал, что это преданный мусульманин, неглупый человек и хороший солдат.

Турция знала уже двух великих султанов из династии древнего Османа: Мухаммеда II Завоевателя, покорившего Константинополь, и его сына Баязета II. Империя а настоящее время процветала, и Бали-ага понимал, что для того, чтобы так все шло и дальше, Турции после Баязета необходим сильный султан. Бали-ага также знал, что ни Ахмед, ни Коркут не годятся на эту роль, и уже стал потихоньку расспрашивать своих командиров и солдат, из числа тех, кто, на его взгляд, подавал наибольшие надежды, об их предпочтениях.

Большинство высказывалось в пользу Селима, о чем Бали-ага тайно поставил в известность Хаджи-бея. Решение было принято, но Бали-ага предупредил, что и пальцем не шевельнет до тех пор, пока жив султан Баязет. Однако, когда придет время взойти на трон новому лидеру нации, янычары поддержат принца Селима.

Дата добавления: 2015-08-05