Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Классная девчонка

Читайте также:
  1. Внеклассная работа по математике в начальной школе
  2. Ну прости… Чуть не вышел из образа. Забавная девчонка – эта ваша Диана.

 

Снова, как год назад, Ластик ехал в южном направлении, но до чего же изменился способ его передвижения!

Ныне он не трясся в собачьем ящике, а покачивался на мягких подушках просторной царской кареты.

Вокруг сверкал золотыми латами почетный эскорт из конных рейтаров с опущенными забралами на шлемах, с многоцветными штандартами в руках, а сзади на рысях поспевали полторы тысячи дворян московских, разодетых в пух и прах.

Грандиозная процессия прогрохотала через Москву-реку по специально выстроенному мосту неслыханной конструкции – он держался не на опорах, а на одних канатах (самоличное изобретение его величества) – и с необычной для церемониального посольства скоростью понеслась по широкому шляху. Зная, с каким нетерпением государь ждет свою невесту, князь Солянский велел гнать во весь опор.

Мчали без остановки и в тот же день перед закатом сошлись с поездом сандомирского воеводы Мнишка – еще более многолюдным, но куда менее роскошным.

Сам-то пан Мнишек ехал на прекрасном аргамаке в сверкающей упряжи (конь из государевых конюшен; сбруя тоже), белоснежная карета его дочери тоже была чудо как хороша (опять-таки дар с государева колымажного двора), но свита выглядела довольно потрепанно, а сзади и вовсе валила оборванная, шумная толпа нищей шляхты, отправившейся в Москву за весельем и богатством.

Обе колонны остановились на лугу в двухстах шагах одна от другой. Туда-сюда засновали гонцы, обуславливая детали церемониала. Ластик сидел в своей карете, как истукан – блюл перед поляками государеву честь. Дело было нелегкое. Посидите-ка ясным майским днем в шубе и меховой шапке. Без кондиционера, без вентилятора, даже дверцу кареты не приоткроешь – неподобно.

Воевода долго ломался, не желал встречаться с принцем Солянским, пока ему не пожалуют парчовой шубы – мол, пообносился в дороге, стыдно царскому тестю в таком виде показаться перед московскими дворянами.

Ладно, послали ему и шубу, и сундук с червонцами. Тогда переговоры пошли быстрей.

Московские слуги ставили посередине луга два шатра: малый серебряный для пана Мнишка и великий золотой для пани Марины.

Солнце совсем уже сползло к горизонту, когда один из рейтаров, охранявших карету, с поклоном открыл дверцу и спустил ступеньку.

Ластик важно ступил на траву, поддерживаемый с двух сторон.

До шатров было рукой подать, но идти пешком великому послу невместно – князь-ангелу подвели смирного коня, накрытого алой попоной.

Рейтары почтительно взяли государева брата под локотки, усадили в седло.

– Эй ты, – щелкнул Ластик одного из них по забралу. – Веди.

Тот низко поклонился, взял коня под уздцы. С другой стороны семенил толмач, сзади шествовала свита из лучших дворян.

Помня, что на него сейчас смотрят тысячи глаз, Ластик повыше задирал подбородок и пялился в пространство – именно так подобало вести себя представителю великого государя.

У входа в серебряный шатер его поджидал Мнишек – невысокий, пузатенький, с холеной бородкой и закрученными усами.

Приложив руку к груди, воевода слегка поклонился и заговорил сладчайшим голосом.

– Сначала пожалуй ко мне, светлейший принц, – перевел толмач. – Я желаю обсудить с тобой кое-какие неожиданно возникшие обстоятельства.

Снова вымогать будет, догадался Ластик и важно обронил, воззрившись на поляка с высоты седла:

– Желать здесь может один лишь государь Дмитрий Иванович. Долг всех прочих повиноваться его воле. Мне приказано перво-наперво передать поклон благородной госпоже Марине, твоей дочери. С глазу на глаз.

Воевода заморгал, глядя на расфуфыренного мальчишку, державшегося столь надменно. Перечить не осмелился.

– Как твоей милости будет угодно, – сконфуженно пролепетал он. – Воля монарха свята. Я обожду.

Рейтар потянул коня за узду. Двинулись дальше.

Из второго шатра навстречу послу никто не вышел, лишь по обе стороны от входа застыли присевшие в реверансе дамы – фрейлины Марины Мнишек. В Москве этаких женщин Ластик не видывал: непривычно тощи, с непокрытыми головами, а удивительнее всего было смотреть на голые плечи и шеи.

Спохватившись, что роняет престиж государя, Ластик отвел глаза от дамских декольте и грозно воскликнул:

– Где ковер? Не может нога царского посла касаться голой земли!

Толмач перевел, откуда-то понабежали паны, загалдели по-своему, но ковра у поляков не было.

– Не ступлю на траву! – объявил князь Солянский – Не стерплю такого поношения! Ну-ка ты, – снова шлепнул он рейтара по шлему. – Бери меня на руки и неси в шатер, пред очи государевой невесты. А ты тут жди, – прикрикнул на сунувшегося следом толмача. – Понадобишься – позову.

Солдат осторожно вынул из седла сердитого посла и на вытянутых руках торжественно внес в шатер, разделенный бархатной портьерой надвое.

В той половине, куда попал Ластик, не было ни души. Земля застлана медвежьими шкурами, из обстановки – костяной стол на гнутых ножках и два резных стула.

Сейчас я ее увижу, с волнением думал Ластик. Наверное, эта Марина и в самом деле какая-нибудь совершенно необыкновенная, раз Юрка так ее любит.

Занавес колыхнулся, словно под напором сильного ветра, и к послу вышла будущая царица. С ней был еще какой-то человек, но на него Ластик даже не взглянул – его сейчас интересовала только Марина.

Первое впечатление было такое: она выглядит взрослее своих восемнадцати лет. Взгляд прямой, гордый, совсем не девичий. Губы тонкие, будто поджатые. Непохоже, чтобы эта девушка часто улыбалась. В принципе ничего, но не такая сногсшибательная красавица, как расписывал Юрка. В какой-то книжке было написано, что настоящая красавица всегда прекрасней своего наряда, как бы он ни был хорош. А у Марины внешность, пожалуй, уступала великолепию платья, слишком густо обшитого драгоценными каменьями. Они так сверкали и переливались, что лицо оказалось словно бы в тени.

Ластик поклонился царской невесте.

Та едва кивнула и заговорила первой, что вообще-то было нарушением этикета, поскольку князь Солянский представлял здесь особу государя.

– Я слышала, что названный брат Дмитрия очень юн, но ты, оказывается, вовсе дитя.

Что Марина успела выучиться по-русски, было известно из писем, но Ластик не ожидал услышать такую чистую речь, почти без акцента. Удивился – и обиделся. Во-первых, сама она дитя. И во-вторых, чего это она такая надутая?

Помня, как поставил на место ее папашу, Ластик со всей солидностью объявил:

– Государь велел мне сказать твоей милости нечто с глазу на глаз.

И демонстративно покосился на спутника Марины, судя по кургузому наряду, из немцев.

Но у дочки характер оказался потверже, чем у отца.

– Это мой астролог пан барон Эдвард Келли. У меня нет от него секретов, – холодно молвила она. – Говори.

Пришлось рассмотреть астролога получше.

Он был немолод, невелик ростом, неприметен лицом и состоял сплошь из геометрических фигур: квадратное туловище, ноги – как два массивных цилиндра, шар бритой головы, сверху покрытой черным кругом берета. Да и физиономия у барона тоже была вполне геометрическая – эллипс с пририсованным книзу треугольником каштановой бородки, а по бокам две симметричные дуги усов.

Одет Эдвард Келли был в несуразно короткую куртку (кажется, она называлась «камзол»), смешные шорты с пуфами и обтягивающие чулки розового цвета. По московским понятиям – скоморох, шут гороховый. Интересней всего Ластику показалась странная конструкция, прикрепленная ко лбу астролога: обруч, а на нем пузатая трубочка с увеличительным стеклом. Зачем она барону? Не звезды же разглядывать?

Подождав, пока царский посол его рассмотрит, Келли поклонился и спросил на таком же правильном русском языке, как и его госпожа, только звуки произносил на английский лад:

– Благоуодный пуынц, могу ли я спуосить, где ви досталы такой пуекуасный диамант? – Пухлый палец деликатно показал на Райское Яблоко, висевшее на груди князь-ангела.

– Не время о пустом болтать, – отбрил англичанина Ластик и отвернулся. – Госпожа, у меня к тебе слово государево. Повторяю еще раз, – с нажимом произнес он, – оно предназначено лишь для твоих ушей.

Марина топнула ногой, ее глаза сверкнули:

– Не забывайся, князь! Ты говоришь со своей будущей царицей! У меня нет тайн от барона Келли! А хочешь, чтоб нас не слышали чужие – вели выйти своему рейтару. Или ты боишься оставаться со мной без охраны?

Ластик в замешательстве оглянулся на солдата. Из-под забрала донесся веселый смех, и рука в перчатке расстегнула застежки шлема.

– Дмитрий! Мой Дмитрий! – пронзительно вскричала Марина.

И лицо ее преобразилось. Сухие губы раздвинулись в улыбке, обнажив ровные, белоснежные зубы – большую редкость в эпоху, когда о зубной пасте и слыхом не слыхивали. Глаза будто распахнулись, наполнились светом.

– Мой милый, – тихо проговорила ясновельможная пани. – Наконец-то…

Царь стоял на месте, смотрел на нее не отрываясь и, кажется, не мог пошевелиться. Тогда она сама шагнула ему навстречу, обняла своими тонкими белыми руками и стала целовать в щеки, в лоб, в губы. И первым же прикосновением будто исцелила его от паралича.

– Марина! – задохнулся государь, крепко прижал ее к себе.

Тут Ластик застеснялся – отошел в сторону, отвернулся. Чудеса да и только! Вот что любовь с людьми делает. Меняет прямо до неузнаваемости. Кто бы мог подумать, что эта самая Марина, столь мало ему понравившаяся, может так улыбаться, говорить таким голосом. Оказывается, она в самом деле редкостная, просто невероятная красавица, не соврал Юрка. Наверное, она всегда такая, когда с ним.

Неудивительно, что Юрка голову потерял. Сколько ни отговаривал его Ластик от безумной затеи – нарядиться рейтаром – всё было впустую. И слушать не стал.

В Кремле прикрытие обеспечивал Басманов. Было объявлено, что государь и его первый воевода заперлись в царских покоях, чтобы обсудить план будущего похода. Даже слугам входить в кабинет запрещалось. На самом деле Басманов сидел там один-одинешенек, если не считать жареного поросенка и бочонка романеи, а православный государь, презрев риск неслыханного скандала, поскакал на свидание с прекрасной полячкой.

Неправильно это, безответственно и очень глупо, думал Ластик, разглядывая полог шатра. Но зато как красиво!

Кто-то слегка дернул его за рукав.

– Благородный принц, – зашептал астролог со своим квакающим акцентом, – прости, что не представился твоей светлости как следует. Русские люди, у кого я учился русскому языку, звали меня Едварием Патрикеевичем Кельиным – так им было проще.

– Почему «Патрикеевичем»? – тоже шепотом спросил Ластик, покосившись на влюбленных.

Всё целуются.

– Имя моего отца было «Патрик».

– Ты хорошо научился нашему языку, – рассеянно сказал Ластик, не в силах отвести взгляд от Юрки и Марины.

Это, значит, и есть настоящая любовь? Про которую снимают кино и пишут романы?

– Трудно учить лишь первый, второй и третий иностранные языки, – ответил англичанин. – Начиная с четвертого, они даются всё легче и легче. Мне всё равно, на каком языке объясняться. Я изучил все наречия, какие могут понадобиться ученому и путешественнику – девятнадцать живых языков и четыре древних.

Эти слова напомнили Ластику профессора Ван Дорна – тот тоже говорил, что владеет «всеми языками, которые имеют для него значение».

Он перевел взгляд на астролога и увидел, что «Едварий Кельин» смотрит вовсе не в лицо собеседнику, а на его грудь.

– Не позволит ли мне твоя светлость получше рассмотреть этот превосходный алмаз? – попросил барон.

И не дожидаясь разрешения, двумя пальцами приподнял Камень, опустил со лба лупу, замер.

Очень это Ластику не понравилось. Он хотел высвободиться, но англичанин умоляюще прошептал:

– Одно мгновение, всего одно мгновение, мой славный принц! – И застонал. – Ах, какая божественная рефракция! Совершенно идеальная! Неужели это он? О, силы небесные! О, великий Мурифрай!

Ластик вздрогнул, но Келли и сам весь дрожал. Слова лились из него всё быстрей, всё лихорадочней. Кажется, астрологу и вправду было все равно, на каком наречии изъясняться.

– Последний раз его видели в Париже накануне Варфоломеевской ночи! Дошли ли до вашей страны вести об этом ужасном злодеянии, когда католики коварно набросились на гугенотов и зарезали несколько тысяч человек? Ювелир Ле Крюзье, которому рыцарь де Телиньи передал сей алмаз для огранки, был гугенотом. Когда к нему ворвались убийцы, Ле Крюзье швырнул камень в Сену. Но этот алмаз надолго не исчезает! Скажи мне, о принц московский, как к тебе попало Райское Яблоко?

 


Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 66 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Интриганы | ГОДУНОВ | Тот самый Годунов | Наследник престола | В гостях у князя Василия | Княжна Соломка | Выдать головой | Проклятое средневековье | В доску свой | Изучение общественного мнения в 1606 году |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Трудно быть Богом| О магическом кристалле, великой трансмутации и философском камне

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.012 сек.)