ЦЕЛОГО МИРА МАЛО . 2 страница

Виктория Леонидовна грациозно поднялась со своего кресла. Она была высока для женщины, но этот недостаток скрадывался женственной подтянутой фигурой, заключенной в стильный стальной костюм под цвет глаз. Она плавно подошла к Динаре и положила на ее плечо тонкую кисть, унизанную кольцами. В ноздри Дины ударил сладковатый запах дорогих духов.

- Я понимаю, как вам тяжело, Динара. - Ласково проговорила Виктория. - Я не была на вашем месте, но я понимаю.

Измайлова подняла на нее удивленные столь чутким отношением со стороны такой сдержанной высокомерной женщины глаза. Во взгляде Морозовой читалась неподдельная боль. Какая-то личная трагедия, возникла догадка у Дины. Наверно, иначе, что делать в детском саду, хоть и частном, столь изысканной и роскошной женщине. С ее-то лицом, белоснежной кожей, пепельными длинными волосами и телом манекенщицы, невероятным чувством стиля и вкусом, она могла бы стать артисткой, фотомоделью или просто женой банкира. Коллеги Дины судачили, что Виктория ни разу не была замужем, и не имеет детей. Никто, вообще, не знает, откуда она взялась. Совершенно одна, при такой-то красоте и деньгах. Наверно, и правду гласит пословица: Не родись красивым, а родись счастливым. Вот Дине ни в чем не повезло. Некрасивая, несчастливая, вообще, никакая.

- Потратьте свои отпускные на новый гардероб. - неожиданно произнесла Морозова. - Ваше платье давно вышло из моды. Простите меня за прямолинейность, но это действительно так. Вам бы пошло что-то более легкомысленное. В меру, конечно. - она доброжелательно улыбнулась. - И прекратите носить очки. Сейчас линзы можно купить в любой аптеке.

- Это тоже приказ? - холодно осведомилась Динара. Слова начальницы уязвили ее самолюбие. Она и без этой самодовольной лощеной красотки знает, что выглядит не лучшим образом. После смерти матери она совсем махнула на себя рукой, и посвятила всю себя детям, как когда-то ее мать.

- Нет, это просьба. - Морозова подошла к окну, и подняла жалюзи. - Какой чудесный день. Еще очень тепло. Даже не верится, что начинается осень. Как хочется вспомнить стихи классиков об этой чудесной поре. Динара, вы можете махнуть на юга. Там сейчас самый пик. Приедете к нам обновленная, загорелая, полная сил. Я бы очень хотела увидеть вас другой. - она неожиданно оглянулась. Серые глаза изучали лицо подчиненной. - Вы ведь красивая и молодая. У вас все впереди. Сколько вам? Двадцать три? Двадцать пять?

- Двадцать три. Я была на втором курсе, когда устроилась сюда. - выдавила из себя Дина, ошарашенная тоном Морозовой.

- Да, знаю я все. - вздохнула она и снова подошла к столу, но не села. - Я все о вас знаю. И про маму вашу, которая всю жизнь отдала детям, и про ее болезнь. И что вы почти четыре года, как одна совсем. Мне это все знакомо. Мне тоже было двадцать три, я была одинока, раздавлена и думала, что весь мир против меня.

- Нет. Я не думаю ничего такого. - отрицательно мотнула головой Динара. - Я просто хочу работать здесь, заботиться о детях.

- А кто позаботиться о вас? - горько улыбнулась Виктория. - Я не просто так вас позвала сегодня. Я две недели наблюдаю за вами, Динара. Признаться, я не нашла ни одного недостатка в вас, ничего, к чему бы можно было прицепиться. Вы безгранично добры, искренни, от вас исходит такая аура, что мне становиться не по себе, когда вы рядом.

- Отчего же? - Дина округлила глаза. Разговор принял совершенно непредсказуемый оборот. Она старалась не смотреть в сияющие глаза заведующей, сосредоточив внимание на каменной статуэтке богини Кали. Это трехглазая и четырехрукая чернокожая индийская богиня разрушения, чумы и смерти. В одной руке она держит голову Рактевиры - царя демонов. По легенде, она вступила с ним в смертельный поединок, победила и выпила всю его кровь. Что делает эта ужасная вещь на столе у заведующей детского сада? Нельзя, чтобы дети это увидели. Взгляд Динары успел зацепиться и за другие языческие фигурки, которых раньше здесь не было. Одна из них - красивая женщина, сидящая на лотосе, с ларцом и сыпящимися с ладони деньгами, и еще одно жуткое существо с пастью с острыми зубами, лохматое и многоногое. Все эти фигурки были персонажами индийской мифологии, даже демонологии. Что же за человек - Виктория Морозова? Красивая кукла, тайная сатанистка, или просто человек с разнообразными вкусами?

- Когда вы рядом. - повторила Морозова. - Я чувствую себя такой несовершенной.

- Это вы то? И не совершенной? - воскликнула Измайлова. Ей захотелось расхохотаться. Настолько смехотворным было высказывание Морозовой.

- Милая Динара, то, что вы видите - плод упорных каждодневных усилий. Я вложила столько денег в свою внешность, столько времени и сил. А вам дано от бога не только большое и чистое сердце, но и тонкая красота, которая не бросается в глаза, при первом взгляде, она требует окантовки гравировки и чистки, но, если все это сделать, то вы засверкаете, как настоящий бриллиант. Вы, наверно, сильно встревожены и удивлены моими словами. Я объясню. Вы мне очень нравитесь. Вы хороший человек, и мне не нужно общаться с вами год или два, чтобы это понять. Достаточно пару часов наблюдать за тем, как вы ведете себя с детьми, и все становится ясно. Я бы хотела стать вам другом. Узнать вас ближе. Понимаете?

- У вас мало друзей? - поинтересовалась Дина, не столько тронутая, сколько ошеломленная словами Морозовой. И она мало верила в искренность слов Виктории, хотя основания для недоверия у нее не было. Возможно, она и не льстит, и не преследует никаких своих непонятных целей, а это желание увидеть в лице Дины друга - блажь богатенькой дамочки, которая от нечего делать решила прикоснуться к миру среднего класса.

- Нет. - качнула головой Виктория и ее красивые волосы рассыпались по плечам сверкающей волной. - Точнее, я уверена, что останься я без гроша, все мои друзья повернутся ко мне спиной. Такова цена за богатство. Никогда не знаешь, искренен ли человек, глядящий тебе в глаза, или просто ослеплен моим блеском.

- Вы решили, что я не ослеплена?

- Это точно. - усмехнулась Морозова. - Вы человек другого класса, не способный отличить джинсы с рынка от брендовых моделей Кельвин Кляйн, и дешевый страз от Своровски. Это вовсе не грех. Это замечательно.

- Да уж. - мрачно ухмыльнулась Динара, поправив очки. - Замечательно то, что я чайник в области моды.

- Нет. Я не то хотела сказать. Ты смотришь на меня, как на человека, а не как на обладателя дорогих шмоток, золотых безделушек, спортивной машины и загородного дома.

- Но я заметила, что вы не бедны. Сразу. - искренне призналась Дина. - Мне, наверно, уже пора идти. Дети скоро проснуться.

- Да-да, конечно, Динара. Было очень приятно с тобой поговорить. Очень надеюсь, что это не последняя наша беседа. - в глазах Морозовой светилось неподдельное участие и смущение. - Если я чем-то тебя шокировала, то извини. Ничего, что я перешла на "ты"?

- Все нормально. Вы были искренни. Я это оценила. - лаконично ответила Динара, хотя ей и на самом деле было не по себе от их разговора. Она так и не поняла, что от нее нужно этой женщине. Она порывисто встала и бросила прощальный взгляд на Морозову. Солнечный свет падал на ее лицо сквозь приоткрытые жалюзи, высвечивая тонкие морщинки вокруг профессионально накрашенных глаз. Сколько ей лет, задумалась Дина. На вид не дашь больше двадцати семи, но взгляд у нее совершенно зрелый.

- Удачного отпуска, Динара. - доброжелательно и мягко улыбнулась Виктория. Дина кивнула в ответ и вышла из кабинета, пропахшего духами его обладательницы. Сердце девушки тревожно билось, она вернулась к детям, которые уже начали просыпаться, но мысли Дины были далеко. Из головы не выходил странный разговор с заведующей и ее последняя улыбка. Так лев улыбается кролику, прежде, чем сожрать его. Или она все придумывает? Ох, эта ее природная пугливость и нежелание подпускать к себе людей, ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Но такой замкнутой и асоциальной девушка была не всегда. Нормальная жизнь Динары Измайловой закончилась шесть лет назад. Именно тогда врачи поставили матери Дины страшный диагноз. Рак легких, неоперабельная стадия. Как гром среди ясного неба. Для женщины, которая не выкурила ни одной сигареты за свои сорок пять лет, приговор медиков стал настоящим потрясением, а для ее дочери - приговором.

Дина не хотела, чтобы этот день заканчивался. Она было невероятно ласкова со своими воспитанниками, читала им сказки собственного сочинения, рисовала с ними, играла. В этот день они пропустили обязательный урок по математике, но Дина не как не могла заставить включиться свой профессионализм. Сейчас Измайлова была просто женщиной, которой предстояло разлука с детьми, которых за четыре с лишним года она успела сильно полюбить. Динара смотрела сквозь слезы, как ее воспитанники собираются на прогулку. Теперь они только изредка просят ее помочь надеть ботинки, или застегнуть курточку. Такие взрослые, самостоятельные, разумные. Динара гордилась каждым из них. И даже самым проказливым драчуном Сашкой. Говорят, что его отец настоящий бандит. Если так, то понятно в кого пошел этот неугомонный плохиш. Дина видела только маму Саши - высокую стройную шатенку, которая даже зимой не снимала темных очков. Сашка всегда приветствовал ее громкими воплями радости, задирая при этом всех попавшихся под руку товарищей. Присутствие матери, подобным образом действовало на многих ребят. Вспомнив, как несколько дней назад Саша подставил ей подножку, и она полетела прямо лицом в лужу, Динара мягко улыбнулась.

- Иди сюда, мой хулиган. - сказала она ласково, поймав сорванца за руку. Мальчик нахмурил брови, когда она обняла его. Он уже вошел в тот возраст, когда целовать мамочку на прощание и при встрече становиться неудобно, а тем более, тетю-воспитателя.

- Ты будешь по мне скучать? - спросила Дина.

- А ты, куда-то уезжаешь? - спросил Саша. Девушка кивнула, чувствуя, что вот-вот разрезвиться. Неожиданно мальчик обнял ее за шею. - Конечно, я буду скучать. Ты скоро приедешь?

- Да. Да....

Садик для детей обеспеченных граждан сравнительно небольшого города Ярославля был основан восемь лет назад, когда появились первые трудности с устройством детей в государственные учреждения дошкольного образования. Это, конечно, был не первый такой опыт в городе. Первоначальный взнос, чтобы обеспечить себе место в садике, был настолько внушительным, что скромным держателям ларьков и мини павильонов, был не по карману, как и ежемесячное содержание. И с первого года дошкольное учреждение зарекомендовало себя исключительно, как "VIP- садик" или садик для VIPов. Он был сравнительно не большим. Восемь групп, кабинеты для занятий, комната природы, административное крыло, медицинские кабинеты, хозяйственный блок, мойка, сушка, кухня, бассейн, и что-то вроде музея, состоящего из поделок и рисунков воспитанников. Дети имели возможность пройти обследование любой сложности прямо в учреждении, здесь были кабинеты физиотерапии, рентген, узи, стоматолог, аллерголог, психолог, логопед, педиатр, медсестры и другие специалисты. К каждому ребенку подходили индивидуально, вплоть до составления персонального меню, если это было необходимо и просто по желанию родителей, которые переступали порог детских комнат только в бахилах. Стерильность, свежий воздух, чистое, постиранное с дорогим кондиционером белье, самые дорогие игрушки, самое качественное питание, лучшие педагоги. Как говорится: лучшее детям. Дина сама бы с удовольствием отдала своего ребенка, если такое чудо однажды произойдет, именно в этот садик, где за детьми действительно присматривали, о них заботились, с ними занимались, но, увы, бедной ярославне такой садик не по карману, если только Морозова скидку сделает по доброте душевной. Только, где гарантия, что пока Дина собирается обзаводиться детьми, Вику не заменит какая-нибудь другая цыпочка, помоложе, покрасивее. Не для кого не было секретом то, что прежний хозяин садика передал его Морозовой не от чистого сердца. Ее и раньше здесь видели. С НИМ. Хотя ОН был женат. И не на ней. Никто не знал, каким образом она завладела детским садиком "Лагуна", купила ли, приняла ли в дар, или просто руководит по доверенности, но появилась Виктория Леонидовна неожиданно и внезапно. И многие в учреждении не были рады ее появлению. Особенно те, кого сократили. В основном это были женщины пенсионного возраста. Дина не могла понять эту меру, предпринятую Викторией. Понятно, что родителям, избалованным и высокомерным куда приятнее смотреть на молодые интересные лица, но ведь не это главное, а дети и их воспитание.

Дина не зря боялась, что ее тоже могут "попросить". Ей казалось, что она выглядит не презентабельно на фоне новых коллег. Все они были примерно ровесниками, и воспитатели и младшие воспитатели, и кухонные рабочие, и уборщицы, и даже прачки и сторожа, но выглядели все по-разному. Дину удивил тот факт, что даже уборщица приходит на работу в ярко-красной короткой юбке и на высоченных шпильках. Правда, это было замечено Морозовой, и она ввела форму для хозперсонала. Сейчас в садике было всего шесть групп. Две ясельные, по шесть человек, чтобы у воспитателей было время для каждого, две младшие группы, средняя и подготовительная. Вторая младшая группа, как, оказалось, предназначалась Дине и ее подруге Лариске, с которой они были соседками и одноклассницами. Пока Динара будет в отпуске, Лариса Чибисова начнет работать в новой группе одна. Это сложно, если учесть, что частный садик работает до девяти часов вечера, так как у богатых мамочек и папочек ненормированный рабочий день. И руководство детского сада шло навстречу родителям, но, разумеется, за отдельную плату. Дина считала, ужасным то, что дети проводят столько времени вне дома, и, как могла, старалась стереть печаль в детских глазах. У нее просто сердце разрывалось, когда в ясельках кто-нибудь из маленьких засыпал до девяти часов, крепко сжимая кулачком ее руку, словно боясь, что и она их оставит. А потом появлялись папаша или мамаша и, закинув малыша на плечо, уносили в машину, даже не удосужившись узнать, как провел день их ребенок. Дина никогда не хотела благодарности для себя. Ей вполне хватало заработной платы и премий, она просто любила детей, и хотела, чтобы их любили... родители, которые почему-то так часто ставили на первое место карьеру. Да, они могут объяснить. Каждый из них скажет, что выбрасывает огромные деньги на содержание ребенка, что каждый день работы - это вклад в его будущее. Но ведь в будущем, дети не вспомнят, что мама и папа заработали им на квартиру, на машину, на обучение и безбедное существование, они вспомнят, что не помнят своих родителей до десяти лет. Что все это время их воспитывали чужие люди, а те, кто действительно должны были этим заниматься, появлялись с подарками, игрушками, конфетами по выходным, чтобы задарить, "заткнуть" ребенка. Так многие делают, не думая, чем это может аукнуться в будущем. Дина так далеко не заглядывала. Она делала все возможное, чтобы ее малыши росли неизбалованными, добрыми и открытыми, не таящими в себе обиду, а умеющими обсуждать все, что наболело на душе. И Динара благодарила Бога и свою маму за то, что попала сюда. Здесь был огромный кастинг. Ее тестировали, разглядывали, задавали кучу глупых вопросов, а она была еще студенткой, неопытной и растерянной. Но ее мама три раза становилась учителем года и лично была знакома с основателем "Лагуны". Дина не могла не пройти. Было сложно на первых порах, но она быстро освоилась, сошлась с коллективом и радовалась искренне своей удаче. Деньги в садике платили хорошие, в пять раз больше, чем в госучреждениях, а Дине они были так нужны. Два года пока она и мама боролись с болезнью, не прошли даром. Девушка влезла в огромные долги, но благополучного исхода не случилось. Изнурительные месяцы агонии, двухнедельная кома, и ее мамы не стало. В сознание она так и не пришла. Дина не была готова..... Быть готовым к смерти близкого человека невозможно. Динара же и вовсе расклеилась. Она не могла представить свою жизнь без мамы, она совсем замкнулась, и только новая работа и получение образования спасли ее от сумасшествия. Теперь Динара понимала, что именно так и происходит в неполных семьях. Они с мамой были связаны, зависели друг от друга. И когда эта нить разорвалась, она растерялась, да и сейчас не совсем пришла в себя. Об отце она знала совсем немного. Мама познакомилась с ним на базе отдыха, влюбилась, а потом они больше никогда не встречались, она не пыталась ему сообщить о беременности, и решила, что если бы он хотел, то нашел бы ее сам. Может, и так, но Дине не было от этого легче. Мать могла бы и потом устроить свою жизнь, но.... Увы. У Дины нет ни братьев, ни сестер, ни бабушек, ни дедушек, ни дядей, ни тетей. А она бы не отказалась от большой семьи. Она обещала себе, что непременно родит троих, как минимум, если найдется такой же любитель детей, как она. Однажды Дина уже влюблялась и это для нее плохо кончилось. Теперь она будет выбирать себе мужчину, слушая разум, а не сердце.

Начался дождь. Динара набросила на темно-каштановые волосы капюшон пальто и сунула руки в карманы. Всех детей разобрали, кроме Сашки, который жался к ней, как бездомный щенок. На нем была яркая красивая кожаная курточка, которая стоила больше, чем все вместе взятое, что было одето на Дине. Но грела она его гораздо меньше, чем Дину ее старое пальто.

- Пойдем в группу. - мягко улыбнулась Динара, взяв мальчика за руку. Но в этот момент появилась мама мальчика.

- Здравствуйте, Динара Александровна. - не глядя на нее, сказала высокая шатенка. - Малыш, привет. Как дела?

- Хорошо. - Сашка с сожалением заглянул в лицо воспитателя. - Динара, а вы быстро вернетесь?

- Не знаю. - пожала плечами Динара.

- Уезжаете? - сухо осведомилась шатенка.

- Да. В отпуск.

- Везет вам. - вздохнула женщина, взяв ребенка за руку.

- До свидания, Сашенька. - ласково сказала ему вслед Измайлова. Она следила за ними тоскливым взглядом, пока они не сели в красный спортивный автомобиль.

Внезапно Дине показалось, что за ней кто-то наблюдает. Повернув голову, она увидела кружок из трех новых воспитателей. Хорошо одетые, интересные девушки шептались и посматривали в ее сторону. Дина опустила глаза. Двухлетние сапоги без намека на каблук, затасканная сумка, унылое черное пальто. Да, куда ей до этих модниц! Хотя когда-то и она могла позволить себе красивые обновки, не смотря на скромную заплату единственного родителя. Когда-то очень давно и она была гордой, радостной и яркой....

Дина вернулась в помещение, чтобы закрыть группу и отдать ключи охраннице, крупной женщине с громовым голосом и химической завивкой на морковных волосах. Нижняя челюсть у нее слегка выдавалась вперед, делая ее похожей на Щелкунчика, но в душе эта грубая женщина была очень мягкой и сердечной русской бабой, с которой можно поговорить обо всем.

- Привет, птичка. Уже отстрелялась? - звучно спросила охранница, забирая у Дины ключи.

- Да, Марина. Завтра мы не увидимся. - Измайлова вздохнула. Пышные щеки Марины заходили ходунов.

- Знаю, что не увидимся. Завтра смена не моя. - хохотнула она. - А ты чо кислая такая? Никто тебя не обижает?

- Нет. Я в отпуск ухожу. - тихо сказала Дина.

- Господи, ну ты даешь, мать. Радоваться надо. Развеешься, съездишь куда-нибудь. Отпускные дали?

- Дали. - понуро кивнула девушка. Марина подбоченилась и свела брови.

- Мало дали, что ли? - осторожно спросила она.

- Нормально. И премию опять заплатили.

- Так звучит, будто тебе деньги не нужны.

- Не знаю. Не собиралась я никуда.

- А ты соберись и свали. Пошли всех к черту и поезжай загорать к морю. Приедешь, расскажешь, а я порадуюсь.

- Ладно, Марин. Как скажешь. - вяло ответила Динара. - счастливо тебе отработать. Пока.

- Давай, детка. Не кисни. Все пучком. - Марина сжала кулак и ободряюще улыбнулась.

Только Динара оказалась в спокойной атмосфере своей квартиры, как в дверь начали трезвонить с отчаянной настойчивостью. Так звонил только один человек, который видел в окно, как она прошла домой. Лариса Чибисова. Соседка и коллега.

- Давно не виделись. - хмуро приветствовала ее Измайлова, распахивая дверь квартиры и возвращаясь на кухню.

- Ты самая гостеприимная хозяйка из всех, что я знаю. - подтрунила над ней Лариска, проходя за ней следом.

- Ага, ужинать со мной будешь? - не отреагировав на колкость подруги, спросила Динара.

- У тебя что? Картошка? Не откажусь. - сразу потеплела Чибисова, присаживаясь на табурет. - Чего нового?

- А-то ты не знаешь? - усмехнулась Дина, накладывая в тарелку картошку и котлеты и ставя перед Ларисой. Последняя сделала большие глаза. Спорить сейчас совсем не хотелось.

- В отпуск я ухожу с завтрашнего дня. И меня переводят в младшую группу, которая начнет работать с понедельника. - сухо объявила Дина. Лариса похоже, действительно ничего не знала.

- А я, что одна буду две недели? До девяти вечера? - возмущенно воскликнула она. - Нет, я рада, что мы вместе будем работать, но две недели мне не протянуть.

- Уверена, что этот вопрос Вика решит. - Дина взяла свою тарелку и села напротив Ларисы. - А вот мне что делать две недели?

- Ну, ты же у нас, человек творческий. Придумаешь очередную сказку или рассказ. - уплетая за обе щеки, заявила Чибисова. Динара любила в сводное время сочинять сказки и детские рассказы, рисовала к ним иллюстрации, иногда сама сшивала книжки. В последнее время у нее появилось желание написать что-то более взрослое и серьезное. А что, если уехать подальше, снять домик на берегу и попробовать создать бестселлер? Правда, что с ним потом делать?

- А ты не пробовала отослать свои сказки куда-нибудь? - спросила Лариса. Дина пожала плечами, задумчиво тыкая в картошку вилкой.

- Например?

- В редакцию или издательский дом.

- Это я думаю, не бесплатное удовольствие. - усомнилась Динара. - Я слышала, что автор сам должен оплатить тираж.

- Не думаю. Ты бы попробовала.

- Обязательно. Вот вернусь с отдыха с готовой рукописью и сразу в издательство. Стану второй Марининой или Донцовой.

- Нет. Ты больше на Шарлотту Бронте похожа. - мягко улыбнулась Лариса. - Куда едешь? Сочи? Крым?

- Наверно, в Лазаревское. Мы там были с мамой пять лет назад. Мне понравилось.

- Одна едешь?

- А с кем? У меня, что за дверью толпа кавалеров? - усмехнулась Динара, почти оскорбленная абсурдностью вопроса.

- Сама виновата. - с укоризной ответила Лариса. - Что тебе мешает парня завести? У меня вон их сколько - девушка сделала характерный жест рукой. - Хочешь поделюсь?

- Нет, спасибо. - нахмурилась Измайлова.

- Ты ведь не сердишься на меня за Леху? Давно ведь дело было. Он мне и не нравился совсем. Пристал, как банный лист. А я? Что я! Я человек слабый.

- Ты вот сначала спрашиваешь, а потом оправдываться начинаешь. Не злюсь я, Лариска. Совсем не злюсь. А то, что он кобель, так это его проблема.

- И все-таки зря ты его не простила. - покачала головой Чибисова. - Клевый был парень.

- Ага, чтобы он потом к другой смазливой мордашке сбежал? Нет, спасибо. С меня хватило.

- Любила ведь ты его. - вздохнула Лариса. - Все я сучка виновата. Согрешила, да еще и тебе все рассказала. Но откуда мне знать было, что у вас там все серьезно, что почти платье куплено.

- Успокойся. Два года прошло. Я забыла все. Все равно бы не поженились. - отмахнулась Динара, хотя у самой на душе кошке скребли. Не любила она эту историю ворошить. Противно и больно.

- Но ты кольцо до сих пор хранишь. Зачем? Продала бы или переплавила.

- Пусть будет. Я смотрю на него, и напоминаю себе, что красивым мужикам верить нельзя.

- Это точно, Динка. - подхватила Лариска. - Вот сегодня утра такой классный папаша приехал, Машку мою привез. Ну, ты ее видела. Там такой папа! При Джипе и костюме, по сотовому постоянно наяривает, одеколоном дорогим пахнет, золотые часы на руке поблескивают. Я ему и так улыбнусь и эдак, а он, как осел. Глаза таращит и ничего не говорит. То ли дурак совсем, то ли голубой.

- А Машка от кого? - усмехнулась Дина. - Ты эти штучки с обольщением папиков брось, иначе наша Вика быстро примет меры. Заставит всех паранджу носить и железные трусы с замком.

- Ага, а ключи у Маринки оставит. - захохотала Лариска. Дина смотрела на нее усталым изучающим взглядом. Ну, вот, что такого в этой Ларисе. Невысокая, не худая, грудастая, правда, так ноги чересчур тощи. Волосы светлые, подстриженные под мальчика, светло-карие глаза, вздернутый носик, тонкие всегда улыбающиеся губы и ничего примечательного больше в ней нет, так почему мужики за ней табуном ходят. И Динарин женишок не удержался, а Лариса еще и сама во всем призналась. Правда, Леша ей за такую искренность спасибо не сказал. Долго он пытался Динаре объяснить, что случайно упал в постель ее соседки. Менял лампочку, и упал со стула. Надо же такое наврать! Он, что за дуру ее держит? Да, и Лариса тоже хороша.

- Чай будешь? - спросила Измайлова, забирая у подруги пустую тарелку.

- Не, так не отвертишься. За отпуск не чаем проставляются. Завтра выходной. Можно и расслабиться чуток. - Чибисова лукаво подмигнула.

- Ладно. Гулять, так гулять. - махнула рукой Динара.

Глава 3.

"Когда порок грандиозен, он меньше всего возмущает".

Гейне.

"Совесть и трусость, в сущности, одно и тоже,.... Совесть - официальное

Название трусости, вот и все."

О.Уайльд "Портрет Дориана Грея".

С самого утра день снова не задался. Никак не могу научиться вставать с той ноги, с которой встают счастливые - не успешные, не везунчики и любимчики судьбы - а именно счастливые.

Потому что я себя счастливым никогда не чувствовал.

Иногда я почти готов крикнуть миру, что вот он предел, о котором я мечтал, вот оно счастье, но каждый раз внутри меня этот торжествующий голос утихает, так и не набрав силы и высоты. Я разочарован, я опустошен. Как же так? Разве цель не достигнута?

Я стою на самой вершине своей карьеры, а мне кажется, что мои пятки жжет огнем, а, может, холодом. Может, это вершина айсберга или пекло ада, я не знаю. Нужно обязательно придумать что-то увлекательное и серьезное. Еще один бестселлер? Нет, я не готов. Слишком мало эмоций во мне, слишком мало мыслей и фантазия вся пропита и оставлена в кабаках и чужих постелях.

Я все чаще вспоминаю Лину. Почему именно ее? Среди всех этих женщин, что окружали меня последние восемь лет. Ровно столько я живу без нее. Нет, я не сентиментален, и не приписываю себе благородного чувства - вины, грусти или сожаления. Я даже не помню, когда у нее годовщина смерти. Я записал в напоминании на мобильнике, но через неделю потерял его... мобильник. Не звонить же ее отцу. Он вряд ли будет рад услышать мой голос. Я даже представляю со свойственной мне самоиронией, что скажу ему: "Здравствуй, папа, а не подскажешь, когда у Эвелины година, а то я запамятовал". Интересно, а он догадывается о том, что его девочка ехала вытаскивать из бара пьяного мужа, и из-за слез не видела дороги и вылетела в кювет?

Иногда, очень редко, меня тошнит от того, что я не чувствую никаких угрызений совести.

Может, когда Боженька раздавал совесть зародышам, забыл про меня, решив, что моя мама не даст родиться на свет бездушному монстру и сделает аборт. Или я потерял ее еще в детском саду, когда затаскивал девчонок в туалет, запирал дверь и заставлял их показывать сами понимаете что. Они кричали и плакали, но нянечки и воспиталки с угрюмыми мордами всегда были далеко от туалета. Потом приходилось выслушивать нотации родителей. Девочки хоть и были маленькими, но язык за зубами уже держать не умели.

Или я оставил совесть на дне первого стакана водки, когда мне только исполнилось тринадцать? Это было в пионерском лагере. Мы с друзьями раздобыли в соседней деревне "сивуху" и оформили ее на троих, а потом отправились на дискотеку. Избили мальчишек, которые были младше нас на два года, облапали всех симпатичных девчонок и, прихватив по одной "крале", сбежали в "сивушную" деревню за добавкой. Назад мы уже не доползли. Нас нашли на рассвете. Мы спали прямо на траве. Вокруг пустые бутылки, окурки, а наши девушки совсем без одежды. Наверно, тогда я и перестал быть девственником. Не помню... но всем говорил, что так и было, да еще и насочинял кучу пикантных подробностей. Потом мы встретились с этой девчонкой. Случайно. Спустя два года. Оказалось, что она тоже ничего не помнит из событий той ночи. Мы с ней зашли ко мне, типа уроки поделать, закрылись в комнате, и тогда все уже действительно было. И помнили об этом оба. Но не долго. Я от нее потом три недели скрывался. Она перекинулась на моего приятеля, и я вздохнул с облегчением.

Вот, смотрю я в потолок сейчас, и пытаюсь вспомнить, а была ли тогда совесть? Наверно, да. Я не брал трубку, когда мне звонила эта разнузданная девица, а это, значит, что мне было неудобно и неловко "отбрить" ее. Я хотел, чтобы она догадалась сама. Да, и за мальчишек, которых мы тогда поколотили, мне до сих пор искренне стыдно. Так почему тогда, вспоминая о Лине и Лизе, двух моих погибших страшной смертью жен, я ничего не чувствую? Неужели я хотел, чтобы их не стало? Мне была выгодна и та и другая смерть. В первый раз я хотел свободы, второй раз - власти и свободы. Неужели, я такое чудовище? Нет, Лизу мне совсем не жаль. Пустая и глупая гусыня. Куда ей тягаться со мной. Она сразу опустила руки. Но Лина. Зеленые пронзительные глаза, разметавшиеся по подушке белокурые волосы. Никогда больше я не встречал женщины прекраснее и темпераментнее, чем она. Ей не хватало сдержанности и самолюбия, понимания себя, как самостоятельной личности, а не моей игрушки, которой я вертел, как хотел. Если бы она однажды встала и ушла, совсем ушла, я бы оставил ее в сердце, как единственную любимую.... А так? Это просто бегство. Иногда мне кажется, что она специально сиганула в кювет. Так же, как Лиза. Где же характер, девочки? Где сила? И вы еще надеваете мужские костюмы и галстуки, пытаетесь руководить фирмами и даже страной. Господи, а ведь даже в Библии ни слова не сказано о том, была ли дана душа Еве, а это значит что? Правильно, это значит, что женщина - существо низшее, примитивное и бездуховное. Это я, конечно, сильно сказал, и меня могут закидать камнями разгневанные фурии. Но это неоспоримый факт (насчет Библии). А, может, и нет. Я не читал эту книженцию. Может, зря?

Дата добавления: 2015-08-05