Отправление на Соловки

Окончательно «амнистированный» — Шпана — Удачный побег —Классификация заключенных — Протеже мадам Каменевой

В конце концов 30 ноября 1923 года (в общей сложности, через семь месяцев после того, как я был «амнистирован» Батумской ЧК) следователь Владикавказской ЧК оконча­тельно «амнистировал» меня в следующих выражениях: «По приказу административной комиссии Народного комиссариата внутренних дел по высылке гражданин Мальсагов признан виновным в преступлениях против основ государства, преду­смотренных статьями 64 и 66 Уголовного кодекса РСФСР. Статья 64 — «Организация террористических актов и сотрудничество с иностранцами». Статья 66 — «Шпионаж в пользу международной буржуазии». Мальсагов высылается в кон­центрационный лагерь на Соловецкие острова сроком на три года».

Я и некоторые другие, которые тоже были «амнистирова­ны», не торопясь отправились на Север. Первой остановкой был Ростов. Здесь я впервые столкнулся с так называемой шпаной — обычными уголовниками, которые играли довольно необычную роль во всех российских тюрьмах, лаге­рях и местах ссылки.

Грабители большого и малого масштаба, взломщики, убий­цы, фальшивомонетчики и бродяги кочевали целыми дивизи­ями из одной тюрьмы в другую, отбывая свои сроки, совершая оттуда побеги при помощи подкупа охраны, чтобы вскоре вновь оказаться в очередной тюрьме. Почти все они были совершенно раздеты, всегда голодны и завшивлены. Охрана била их по головам прикладами ружей, уголовники убивали друг друга кирпичами, вырванными из тюремных стен. Совсем одичавшие, они, куда бы их не отправили, умудрялись про­играть в карты свой скудный паек (порцию пищи) или послед­нюю пару собственных брюк. Подобные уроны они возмеща­ли, вновь грабя заключенных, относящихся к политической категории. Украденные вещи шпана пропивала или продавала через тюремных и лагерных надзирателей.

Войдя в камеру, предназначенную для нас в ростовской тюрьме, я онемел от ужаса: около ста уголовников из шпаны встретило нас оглушительными воплями и угрожающими выкриками. В углу сидели пять человек из образованных, включая и полковника Генерального штаба. Шпана за ночь раздела их догола.

К счастью, среди нас были люди, которые прошли через все мыслимые переделки. Один из них прочертил мелом линию на полу, поделив комнату на две сферы влияния — политическую и уголовную, и очень громко крикнул шпане: «Я убью первого, кто переступит эту линию». Он был огромного роста, шпана испугалась его. Ночью мы выставляли часовых на границе сферы влияния. Если бы события не приняли такой оборот, то наши деньги и прочие вещи были бы украдены. От денег и вещей фактически зависела наша судьба: мы разного рода взятками подкупали охрану, чтобы иметь хоть какие-то блага.

Из Ростова нас отправили в Москву, на Таганку. В таганской тюрьме упомянутая система разделения была преобладающей. Здесь существуют отдельные камеры для уголовников различ­ных категорий. Мы познакомились с любопытной градацией преступников, введенной советскими властями. Все преступ­ники делятся не на два класса — контрреволюционеров и шпа­ну, как на Кавказе и в южной России, а на три.

Первая группа, именуемая «КР», включала людей, подозре­ваемых в действиях в пользу монархии, иначе говоря, буржуа­зии, то есть в антисоциалистической деятельности. В этой раз­нородной группе можно встретить бывшего министра и швей­цара, молодого унтер-офицера и генерала, крупного фабри­канта и приказчика из маленькой лавки, бывшую княжну и ее повариху. Советские власти включают в эту группу и все духовенство целиком, независимо от вероисповеданий, все образо­ванные и полуобразованные классы, всех купцов и офицеров.

К следующей группе относятся так называемые «политические и партийные деятели», остатки дореволюционных социа­листических партий — социал-революционеры, социал-демо­краты, анархисты и т. д., которые так и не слились с большеви­ками.

И третья группа включала в себя уголовников в чистом виде, так называемую шпану.

Советские власти поддерживают такое разделение и на Соловках, и во всех других местах ссылок, и на вольных посе­лениях.

На Таганке нас поместили в камеру, которая до отказа была наполнена представителями духовенства. Здесь находились и владыка Петр (Соколов) — архиепископ Саратовский, и монахи Казанского монастыря и т. д. Почти все они обвиня­лись в сокрытии ценностей, в то время как большевики разграбляли церкви для удовлетворения материальных потребно­стей Коминтерна [6].

Эти епископы, священники и монахи так же, как и мы, были высланы на Соловки.

В Петрограде, куда наш этап прибыл в начале января 1924 года, нас поместили в одну камеру с группой из двадцати пяти человек, которую все называли «Казино». Это было во второй пересыльной тюрьме, полностью отведенной для заключенных, направляемых в другие места.

Незадолго до этого в Москве был закрыт фешенебельный игорный дом, предназначенный для высокопоставленных ком­мунистов и названный «Казино». Его ликвидировали под тем предлогом, что там делались слишком высокие ставки, устраи­вались пьяные оргии, процветали разврат и дебош. Неофи­циальной патронессой этого «благородного» заведения была мадам Каменева, жена председателя Исполнительного коми­тета Московской губернии.

Московское ГПУ, закрывая казино, не отважилось аресто­вать супругу коммунистического генерал-губернатора Москвы, но весь штат игорного дома, возглавляемый крупье Петровым, был сослан на Соловки на три года.

Эти парни были нашими спутниками и в Кеми. Впоследствии группа «Казино» по настоянию мадам Каменевой была переве­дена на вольное поселение в Печорский район. Перед нашим побегом из лагеря я слышал, что Петров и компания вернулись в Москву.

Сейчас этапы с заключенными направляются на Север один раз в неделю — по средам. В одну из этих сред, 14 января 1924 года, я и большое число прочих «КР», политических и иных деятелей, а также шпаны были вывезены на Соловки в аре­стантских вагонах.

Дата добавления: 2015-08-05