Лексические дериваты

Отадъективные субстантивы объединены значением 'предмет, характеризующийся отношением к признаку, названному производящим прилагательным'. Категориальное значение по‑разному конкретизируется в словообразовательных моделях, относящихся к данной сфере. Предмет может быть одушевленным (лицом и нелицом) и неодушевленным. Дериваты, обозначающие неодушевленные предметы, характеризуются, как правило, идиоматичностью, так как выбор из числа возможных «приращенных» (точнее – имплицитно присутствующих в семантической структуре производного) значений обычно бывает непредсказуем.

Рассмотрим функционирование наиболее часто используемых моделей.

‑ИК. Эта модель используется в детской речевой деятельности широко: Это такой зверь. Называется зубастик; Лена – рыжик, а я – черник! (слово «рыжик» было употреблено взрослым; налицо влияние изоструктурного слова, стимулирующего образование деривата). Число дериватов, образованных от качественных прилагательных, именующих лиц, незначительно, что объясняется, очевидно, тем фактом, который подметила О. П. Ермакова: «Потребность в их образовании очень невелика: они производятся главным образом для предикативной функции, с которой хорошо справляются сами качественные прилагательные» [Ермакова 1984: 67]. Это наблюдение относится к функционированию всех словообразовательных моделей, по которым могут быть образованы дериваты со значением лица. Распространены образования, формально мотивированные относительными прилагательными (в семантическом плане они мотивируются существительными, от которых данные прилагательные образованы): Это у меня грузовик, а это … легковик – воздействие изоструктурного слова; Подвал – это такой нижник, там люди живут; Спортивником буду … спортом буду заниматься (в последнем случае номинация факта дублируется; обозначается сначала с помощью деривата, а затем приводится исходное мотивирующее суждение).

‑АК. Все образованные по данной модели дериваты имеют значение качественной характеристики лица или (реже) неодушевленного предмета: Смотри: черняк пошел! – о негре; А этот мальчик тоже умняк: деньги не тратит!; Это сизый голубь, а это – беляк![162]

Во многих случаях в качестве семантически мотивирующих выступают не прилагательные, а отадъективные наречия: Я быстряк: быстро все умею делать; Глянь, какой я ловчак!; Ловко у меня получается?; Я такой поздняк! – поздно встаю. В приведенных выше случаях налицо двукратное обозначение ситуации: путем развернутой номинации (коммуникативной номинации – по Л. В. Сахарному (см. [Сахарный 1985]) и путем использования окказионального деривата.

‑АЧ. Модель отличается низкой эмпирической продуктивностью, но свойственный ей уровень системной продуктивности достаточен для того, чтобы обеспечить возможность образования детских окказионализмов: Парень‑то крепач оказался!; Он калека и слепач!

Модель, использующая в качестве форманта суффикс ‑К‑ (А) и его морфы ‑УШК‑ (А), ‑АШК‑ (А), ‑ОВК‑ (А), отличается высокой продуктивностью в разговорной речи взрослых [Земская, Китайгородская, Ширяев 1981: 120–121] и в детской речи (ср. с художественной речью, где продуктивность ее невелика [Бакина 1975: 155] вследствие присущего дериватам данного типа оттенка разговорности).

Еще В. В. Виноградов заметил, что с помощью ‑К‑(А) образуются слова, «являющиеся лексическими эквивалентами словосочетаний из прилагательного и определяемого этим прилагательным существительного» [Виноградов 1972: 117]. Это относится и к другим отадъективным лексическим дериватам – существительным. В ряде работ [Земская, Китайгородская, Ширяев 1981: 82, 120–121; Земская 1981: 199; Ермакова 1984: 17] подобные образования называются универбами (универбатами)[163]. Так, в речи детей резиновые сапоги именуются резинками, так же оказался названным и резиновый мячик (в отличие от пластмассового); уголь от костра назван горячкой: А если такой горячкой в него (волка) запустить, он испугается?; окружная дорога именуется окружняшкой, письмо в конверте получило наименование закрытка. При образовании последнего слова стимулирующую роль сыграло изоструктурное производное: Одна открытка, две закрытки. Шестилетний мальчик полоски на кошачьей шерсти назвал полосатками (Смотри, полосаток сколько!), при этом образовался семантический круг: полоса → полосатый → полосатка. Темная комната была названа темнушкой; черные точечки на лице – чернушками, а лампочка‑ночник в поезде – ночнушкой. В другом случае ночнушкой была названа ночная рубашка (в таком значении слово иногда приходится слышать и в речи взрослых), в третьем – ночная бабочка. Потенциальный круг возможных значений подобных дериватов широк, но не безграничен: он ограничен реальным числом денотатов, которые могут обладать данными признаками, что выявляется в сочетаемости прилагательных с определенным кругом существительных.

По данной словообразовательной модели конструируются и наименования лиц: веселишка, веселюшка, грустнишка, сердитка [164].

‑ИНК‑ (А). Данный формант проявляет необычайную продуктивность в современной речи (лукавинка, хитринка, горчинка, желтинка и т. п.). Весьма широк круг дериватов с ‑ИНК‑(А) в поэтической речи [Бакина 1975: 150–152]. Дериваты с ‑ИНК‑(А) в нормативном языке относятся к разряду синтаксических, поскольку производные существительные «называют тот же признак, что и мотивирующее слово, но проявляющийся в слабой степени» [Русская грамматика 1980: 182]. Исследованию отадъективных дериватов с ‑ИНК‑(А) была специально посвящена статья Д. Н. Шмелева [Шмелев 1963], который счел возможным говорить о возникновении нового словообразовательного типа. Однако дериваты с ‑ИНК‑(А), выявленные в детской речи, отличаются от аналогичных образований в разговорной и художественной речи: они представляют собой лексические дериваты с уменьшительным значением: Смотри, сколько мокринок на полу! – о капельках растаявшего снега; А у тебя усы уже с сединками (седыми волосками). По‑видимому, речь должна идти об особой окказиональной модели, существующей в детской речи, представляющей собой деформацию отсубстантивных моделей с ‑ИНК‑(А) (ср. «изюминка, травинка»).

‑ИЦ‑ (А). Модель, использующая данный формант, охарактеризована авторами «Русской грамматики» как непродуктивная, однако в детской речи она проявляет продуктивность и служит преимущественно для наименования лиц по характерным для них признакам: Я теперь такая серьезница!; Муха – нахальница; Ну ты и жадница! В качестве производящих (и в этом отличие от нормативного языка – ср. «лиственница», «луковица» и т. п.) выступают качественные прилагательные. Исключения редки, например женщина, продающая в киоске жевательную резинку, была названа жевательницей. Налицо двойная компрессия мотивирующего словосочетания – 'та, которая (продает) жевательную (резинку)' – взятые в скобки компоненты смысла не получили эксплицитного выражения.

‑АТИН‑ (А). Данный формант служит для образования дериватов со значением 'вещественное или собирательное понятие, характеризующееся признаком, названным мотивирующим словом' [Русская грамматика 1980: 173]. Обычно при этом отчетливо ощущается оттенок неодобрения (кислятина, пошлятина). То же выявляется и в детских дериватах, образованных по этой модели: Ой, какая на улице сегодня мокрятина! (т. е. мокро); Ну и горькатина! – о лекарстве; обращает на себя внимание отсутствие чередования с шипящим; другой ребенок сказал о горьком – горчатина. Все подобные высказывания отличаются эмоциональностью и обозначают высокую степень данного признака; характерно наличие слов «какая», «такая» и т. п. Какая мелкатина! – сказано о ягоде, которую трудно есть – слишком мелкая. Ну сегодня и душнятина (т. е. очень душно).

В речи детей дериваты на ‑АТИН‑(А) могут быть употреблены и для обозначения конкретных единичных предметов: Бармалей – злющая страшнятина; Ну ты и большатина! – говорится старшему брату, когда мерятся ростом.

Дата добавления: 2015-08-05