Циклический крест Анде

XLVII. Анде (преф. Нижние Пиренеи).

Циклический крест.

Домишки городка Анде, находящегося на границе с землями басков, теснятся у подножья пиренейских хребтов. Рядом зеленеет океан, несёт свои быстрые сверкающие воды широкая Бидассоа, высятся поросшие травой горы. Первое впечатление от этого угрюмого унылого края довольно тягостное, чувствуешь почти неприязнь. На морском горизонте охряный в резком солнечном свете мыс Фонтараби вонзается в сине-зелёную поблескивающую гладь залива, едва нарушая присущую этим диким местам суровость. Внимание туриста, археолога или художника привлекут в Анде разве что характерные испанские дома, внешний вид жителей, их говор да соблазнительная новая курортная зона, где горделиво вздымаются роскошные отели.

Большак от станции тянется вдоль железнодорожного полотна к приходской церкви в самом центре города. Её голые стены, подпираемые массивной приземистой четырёхугольной башней, возвышаются над папертью с несколькими ступеньками, окаймлённой деревьями с густой листвой. Самое обычное, тяжеловесное, перестроенное, ничем не примечательное здание. Однако у его южного трансепта прячется в зелени скромный каменный крест, простенький, но любопытный. Некогда он украшал местное кладбище, и лишь в 1842 г. его перенесли к церкви — туда, где он теперь стоит. Так, по крайней мере, уверял старый баск, много лет прослуживший здесь пономарём. Происхождение креста неизвестно, никто так и не сообщил нам о том, когда его поставили. Однако, исходя из формы цоколя и колонны, мы заключили, что это случилось не раньше конца XVII — начала XVIII в. Но независимо от того, насколько андейский крест древен, благодаря изображениям на пьедестале он представляется необычнейшим памятником хилиазма, уходящего корнями во времена раннего христианства, редкостным выражением первоначального милленаризма — веры в тысячелетнее царство Христа; ничего подобного нам прежде видеть не приходилось. Известно, что это учение, сначала принятое, а затем отвергнутое Оригеном, святым Дионисием Александрийским и святым Иеронимом, — хотя официально Церковь нигде и никогда его не осудила — составляло часть традиционных эзотерических положений древней философии Гермеса.

Наивность барельефов, их неумелое исполнение наводят на мысль, что автор этих каменных эмблем не владел резцом и долотом профессионально. Но если отвлечься от сугубо эстетических критериев, нужно признать, что безвестный ремесленник проявил недюжинную учёность и вполне реальные космографические знания.

На поперечине креста — креста греческого — сделана несложная надпись в две строки. Выполнена она не совсем обычно — так, что буквы выступают вперёд. Слова вырезаны практически без зазора. Мы приводим надпись, сохраняя расположение букв:

O C R U X A V E S

P E S U N I C A

Фразу, разумеется, легко восстановить, и смысл её вполне понятен: O crux ave spes unica (Благословен крест, единственная надежда). Но если переводить, не перенося букв из строки в строку, получится: O crux aves pes unica (О крест, страстно желай единственная нога) — призыв, вызывающий недоумение. Правда, в этом случае нам пришлось бы предстать абсолютными невеждами, не знающими элементарных правил грамматики, ведь по-латыни pes (нога) мужского рода и прилагательное в именительном падеже должно быть unicus (единственный), а не unica (единственная). Напрашивается мысль, что превращение слова spes (надежда) в pes (нога) путём удаления первой буквы — невольное свидетельство неопытности нашего резчика. Но можно ли неопытностью объяснить подобную странность? Думается, что нет. Ведь изображения выполнены той же рукой и в той же манере, а между тем автор явно позаботился разместить их как положено, в должном порядке друг относительно друга. Почему же надпись сделана неряшливо? Внимательно её осмотрев, мы убеждаемся, что буквы вырезаны чётко, даже изящно и не налезают одна на другую [XLVII]. Наш ремесленник явно предварительно начертил их мелом или углём, а это полностью исключает мысль о том, что он ошибся, когда их вырезал. А так как ошибка налицо, следовательно, она лишь кажущаяся, вернее сказать, резчик сделал её сознательно. Причина тут одна: странная ошибка — знак, который должен привлечь внимание. Другими словами, автор намеренно так расположил буквы своеобразного эпиграфа к своему удивительному произведению, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что он делает.

Осмотр пьедестала принёс свои плоды: мы узнали, каким образом и с помощью какого ключа читать христианскую надпись памятника. Ниже мы покажем, каким подспорьем при разгадывании тайн служат здравый смысл, логика и обычный рассудок.

Буква S, позаимствовавшая у змеи свою изогнутую форму, соответствует греческой букве хи (X) и перенимает её эзотерический смысл, заключающийся в геликоидальной траектории движения достигшего зенита Солнца на момент циклической катастрофы. Это умозрительный образ зверя Апокалипсиса, дракона, который в день Суда изрыгает на сотворённый мир пламя и серу. Благодаря символическому значению намеренно смещённой буквы S мы понимаем, что надпись следует читать на языке богов или языке птиц и распознавать её смысл с учётом правил Дипломатики^LXI. Ряд авторов, и в частности Грассе д'Орсе^LXII в своём анализе «Сна Полифила», опубликованном в Revue Britannique, изложили их достаточно ясно, и нам нет необходимости снова на них останавливаться. Латинский текст в том виде, в каком он написан, мы будем читать по-французски, на «дипломатическом языке»; заменяя затем гласные, по созвучию получим новые слова и новую фразу; потом мы установим её правильное написание, порядок слов в ней и смысл. Так мы приходим к необычному предупреждению: Написано, что жизнь укроется в одном-единственном месте [141], — откуда узнаём, что существует край, где в страшную эпоху двойного катаклизма смерть до человека не доберётся. Определить, где географически расположена та обетованная земля, откуда избранные будут наблюдать возвращение золотого века, — это уже наша задача. Избранные, дети Илии^LXIII, по слову Евангелия, спасутся. Своей глубокой верой, неустанной настойчивостью и старанием они заслужат, чтобы их возвели в степень учеников Христа-Света. Они понесут на себе Его знак, Он поручит им воссоздать цепь традиций, которая свяжет возрождённое человечество с исчезнувшим.

Передняя сторона креста, куда были вбиты три ужасных гвоздя, пригвоздившие к проклятому древу страдающее тело Искупителя, отмечена вырезанной на поперечине надписью INRI. Она соответствует схематическому изображению цикла на цоколе креста [XLVIII]. Итак, перед нами два символических креста, орудия одной казни — вверху крест божественный, он указывает на средство, избранное для искупления; внизу крест, как бы перечёркивающий земной шар, этот крест указывает на северное полушарие (hémisphére boréal) и помогает определить то гибельное время, когда придёт искупление. Бог-Отец держит в руке земной шар, увенчанный огненным знаком; с тем же знаком представлены и четыре властителя — исторические персонажи, представляющие четыре великие мировые эпохи: Александр, Август, Карл Великий, Людовик XIV[142]. Об этом говорит и надпись INRI, которую экзотерически расшифровывают как Iesus Nazarenus Rex Iudœorum (Иисус Назарянин Царь Иудейский), она заимствует у креста своё тайное значение: Igne Natura Renovatur Integra (Естество полностью обновляется огнём)^j. Потому что огнём и в огне вскоре будет испытано наше полушарие. И подобно тому, как с помощью огня золото отделяют от неблагородных металлов, так, по Писанию, благие будут отделены от злых в день Суда.

На каждой из четырёх сторон основания — свой символ. На одной — солнце, на другой — луна, на третьей — большая звезда, на четвёртой — геометрическая фигура, которая, мы только что об этом говорили, есть не что иное, как принятое в среде посвящённых схематическое изображение солнечного цикла. Это простой круг, разделённый на четыре части двумя перпендикулярными диаметрами. В каждой из частей по букве A. Четыре A — четыре эпохи в иероглифе вселенной, составленном из условных знаков Неба и Земли, духовного и преходящего, макрокосма и микрокосма. Иероглиф соединяет в себе основные эмблемы искупления (крест) и мира (круг).

XLVIII. Андейский циклический крест.

Четыре стороны основания.

В античности постоянное чередование четырёх фаз большого цикла как раз и обозначалось в виде такого круга, разделённого двумя перпендикулярными диаметрами; в Средневековье эти фазы обычно представляли четырьмя евангелистами или их буквенным символом, греческой α, alpha или ещё чаще четырьмя евангелическими животными вокруг Христа, воплощающего крест. Этот традиционный образ часто встречается на тимпанах романских портиков. Иисус сидит, положив левую руку на книгу, а правую подняв в благословляющем жесте. От четырёх животных Он отделён овалом, именуемым мистической Миндалиной (Amande mystique). Фигуры Христа и животных, обычно отделённые от других сцен гирляндой облаков, располагаются всегда в одном и том же порядке, в чём можно убедиться, в частности, в Шартрском и Майском соборах (в первом случае на королевском портале, во втором — на западном портике), в церкви Тамплиеров в Люзе (деп. Верхние Пиренеи), в церкви в Сивре (деп. Вьенна), на портике св. Трофима Арльского [XLIX].

«И пред престолом, — пишет святой Иоанн, — море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвёртое животное подобно орлу летящему»[143].

Примерно то же рассказывает Иезекииль: «И я видел... великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него. А из средины его как бы свет пламени из средины огня; и из средины его видно было подобие четырёх животных... Подобие лиц их — лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырёх; а с левой стороны — лице тельца у всех четырёх и лице орла у всех четырёх»[144].

XLIX. Арль — Церковь св. Трофима.

Тимпан портика (XII в.).

В индийской мифологии круг, разделённый крестом на четыре равные части, служит основой довольно необычных мистических представлений. Полный цикл человеческой эволюции воплощает корова, символизирующая добродетель, четыре ноги коровы опираются на четыре части круга, под которыми подразумеваются четыре мировые эпохи. В первую эпоху, соответствующую золотому веку греков (её называют Крита-юга, век невинности), на земле царит добродетель: корова крепко стоит на четырёх ногах. Во вторую эпоху, Трета-югу, соответствующую серебряному веку, добродетель теряет силу — корова стоит на трёх ногах. В третью эпоху, Двапара-югу, в бронзовый век, она стоит уже на двух ногах. И наконец, в наш железный век, циклическая корова, или человеческая добродетель, совсем ослабела и одряхлела, она еле держится, стоя на одной ноге. Это четвёртая, последняя, эпоха, Кали-юга — эпоха бед, несчастий, эпоха упадка.

На железном веке лежит печать Смерти (Mort). Его иероглиф — скелет с атрибутами Сатурна: пустыми песочными часами, символизирующими конец времени, и косой в виде цифры семь (семь — число изменения, разрушения, уничтожения). Евангелие этой роковой эпохи — Евангелие от Матфея. Matthœus, по-гречески Ματθαίος, происходит от Μάθημα, Μάθηατος, что означает знание, наука. Производные от этого слова: Μάθησις, μάθησεως — изучение, обучение, μανθάνειν — изучать, обучаться. Это Евангелие Знания, последнее по времени, первое по значению, потому что оно учит, что все мы погибнем, за исключением небольшого числа избранных. Атрибутом Матфея является ангел, потому что лишь знание способно проникнуть в тайну вещей, в тайну живых существ, тайну их судьбы, — лишь оно может дать человеку крылья, чтобы подняться до понимания самых высоких истин и достичь Бога.

Дата добавления: 2015-08-05