ГЛАВА 36. Пакет с магнитофонной лентой был отправлен из Чикаго в Вашингтон в день смерти

Пакет с магнитофонной лентой был отправлен из Чикаго в Вашингтон в день смерти Лаундса. Адресат – главное управление ФБР, для передачи Уиллу Грэхему. К субботе пакет доставили по назначению.

В дактилоскопическом отделе на кассете и упаковке не обнаружили ничего полезного.

Копия ленты прибыла в Чикаго послеполуденной почтой. Особый агент Честер принес ее Грэхему в конце дня. К пленке была приложена записка от Ллойда Баумана:

"Анализ голоса показывает, что это действительно Лаундс. Несомненно, он говорит под диктовку. Пленка новая, изготовлена в последние три месяца. Раньше не использовалась. Следовало бы дать прослушать ее доктору Блуму, когда он поправится. Впрочем, это на Ваше усмотрение.

Ясно, что убийца старается запугать Вас.

Полагаю, он еще сделает это неоднократно".

Спасибо за заботу, подумал Грэхем.

Ему не хотелось слушать пленку здесь, в комнате присяжных. Лучше пойти в зал судебных заседаний – там хоть высокие окна и солнце. Только что закончилась уборка, и пылинки еще плясали в косых лучах.

Грэхем поставил магнитофон на стол и нажал на кнопку.

Сначала монотонный голос техника: "Дело номер четыреста двадцать шесть тысяч двести тридцать восемь, параграф восемьсот четырнадцать, зарегистрировано. Перезапись с оригинала".

Затем фон немного изменился.

Грэхем вцепился обеими руками в поручни скамьи для присяжных.

Голос Фредди Лаундса звучал устало и испуганно.

"Я удостоился великой чести.., я увидел.., я увидел с восхищением.., с восхищением и трепетом.., трепетом.., всю мощь Большого Красного Дракона".

Запись часто прерывалась, были слышны щелчки при остановке ленты. Грэхем почти видел палец на кнопке. Палец Дракона.

"Я лгал о нем. Все, что я писал, было ложью, к которой принудил меня Уилли Грэхем. Он заставлял меня лгать. Я виновен в богохульстве, в поношении Дракона. Несмотря на это… Дракон милостив. Теперь я хочу служить ему. Он.., помог мне понять его величие, и я буду славить его. Газеты, когда вы будете печатать это, пишите слово "Его" с заглавной буквы.

Уилли Грэхем, он знает, что это ты заставлял меня лгать. Я делал это под принуждением, и он будет более.., более милостив ко мне, чем к тебе, Уилли Грэхем.

Нащупай у себя сзади, Уилли Грэхем, маленькие бугорки в верхней части таза. Дотронься до позвоночника между ними… В это самое место Дракон укусит тебя".

Грэхем продолжал сжимать руками скамейку.

Дождешься, стану я щупать. Интересно, он действительно не знает, как точно называется это место или специально предпочитает не упоминать анатомическое название?

"Ты испытаешь ужас, уверяю тебя в этом".

Пауза, потом страшный вопль. Хуже – раздирающий визг:

"Ты … Оклятый … Яол, ты … Оещал!" – Слова выкрикивались без участия губ.

Грэхем опустил голову и поднял ее, только когда перед глазами перестали танцевать яркие точки. Ему не хватало воздуха, сердце бешено колотилось. Прошел целый час, прежде чем он решился прослушать пленку во второй раз.

Он взял кассетник, зашел в комнату присяжных и включил его там. Слишком близко… Он вернулся в зал заседаний и слышал теперь все через открытую дверь.

"Я удостоился великой чести…" Кто-то остановился у входа. Грэхем узнал молодого клерка из чикагского отделения ФБР и знаком пригласил его войти.

– Для вас письмо, – сообщил клерк. – Меня прислал мистер Честер. Оно уже просвечено.

Клерк вынул из нагрудного кармана темно-лиловый конверт. Грэхем надеялся, что письмо от Молли.

– Вот штамп.

– Благодарю.

– Кроме того, сегодня день зарплаты.

Парнишка вручил ему чек.

Раздался вопль Фредди.

Юношу передернуло.

– Извини, – сказал Грэхем.

– Как вы это выдерживаете?

– Ступай домой, – ответил Грэхем.

Он сел на скамью, чтобы прочесть письмо и немного прийти в себя. Письмо было от доктора Ганнибала Лектора.

"Дорогой Уилл.

Поздравляю тебя с работой, которую ты провернул с мистером Лаундсом. Я в восхищении. Какой ты, однако, хитрый малый!

Мистер Лаундс часто раздражал меня своей глупой болтовней, но в одном он меня просветил – от него я узнал, что ты содержался в психиатрической лечебнице. Мой болван-адвокат почему-то не заявил об этом на суде. Ну да ладно.

Знаешь, Уилл, зря ты так терзаешься: Тебе было бы полезно немного расслабиться.

Не мы изобрели нашу природу и не мы наделяем себя характером: он дается нам вместе с легкими, поджелудочной железой и всем прочим. Зачем же бороться с самим собой?

Я хочу помочь тебе, Уилл, и желал бы начать с вопроса: был ли ты подавлен так же, как сейчас, отправив на тот-свет Гаррета Джекоба Хоббса? Ведь это не выбило тебя из колеи, не правда ли? А все потому, что это казалось тебе добрым делом.

Подумай об этом и не огорчайся. Почему бы и впрямь не считать это хорошим поступком? Наверное, так было угодно Богу – ведь Он делает это постоянно, а разве мы не сотворены по Его образу и подобию?

Ты, возможно, обратил внимание на вчерашнее сообщение в газетах: в четверг вечером Бог обрушил крышу церкви на головы тридцати четырех прихожан в то время, когда они воздавали ему хвалу. Божий промысел, а? Тридцать четыре. Это Он дал тебе право убить Хоббса.

На прошлой неделе он забрал к себе сто шестьдесят филиппинцев, погибших при падении самолета. Это Он дал тебе право убить ничтожного Хоббса. Бог не пожалел для тебя одного маленького убийства. А теперь их два на твоем счету, всего два. Так что все в порядке, дружище.

Следи за газетами. Бог всегда побеждает.

Всего наилучшего.

Ганнибал Лектер, др. мед." Грэхем знал, что Лектер здорово ошибается относительно Хоббса, но вдруг он отчасти прав насчет Фредди Лаундса? Враг, сидящий внутри Грэхема, соглашался с любым обвинением в его адрес.

На фотографии в "Сплетнике" он стоял, положив руку на плечо Фредди – как бы подтверждая, что на самом деле рассказал ему все эти ужасы о Драконе. Хотел ли он подвергнуть Фредди риску? Грэхем и сам этого не знал.

Мысль о том, что он бы ни за что не упустил любой возможности поймать Дракона, принесло временное облегчение.

– Я просто до смерти измотан, вы, сукины дети, вымотали меня до предела, произнес он вслух и, решив сделать перерыв, позвонил Молли. Никто не ответил. – Небось опять на своем чертовом мотодроме, – проворчал он.

Оставалось только пойти выпить кофе.

В окне ювелирного магазина он обратил внимание на старинный золотой браслет. Безделушка обошлась ему в большую часть полученного жалованья. Он упаковал браслет и, оглядевшись по сторонам – поблизости не оказалось ни души, – написал адрес Молли в Орегоне. В -отличие от Молли, Грэхем сам не сознавал, что делает подарки, чтоб спастись от раздражения.

Возвращаться в комнату присяжных не хотелось, но работа не ждет. Память о Валери Лидс побуждала его к действию.

– Извините, но я сейчас не могу говорить по телефону, – сказала ему тогда Валери Лидс.

Как бы он хотел ее знать. Как хотел бы… Наивная, бесполезная мысль.

Усталость, обида, нервотрепка привели к тому, что мозг Грэхема не воспринимал ничего, кроме самых банальных истин. Однако он заставил себя приняться за составление подробного портрета жертвы, пользуясь материалами дела и собственными наблюдениями.

Богатство. Это одна из возможных параллелей. Обе семьи были богаты. Странно, что Валери Лидс экономила на колготках. Может, она выросла в бедности? Скорее всего, ее дети одевались куда лучше, чем мать в их возрасте.

Самому Грэхему когда-то приходилось сопровождать отца от лодочных станций в Билокси и Гринвилле до лодочных станций на озере Эри. Всегда новичок в школе, всем чужой. В глубине души он до сих пор испытывал неприязнь к богатым.

Итак, допустим, у Валери Лидс было невеселое детство. Ему захотелось еще раз посмотреть фильм о ней, но не Лидсы были той самой проблемой, которую надо было срочно решать. Он знал Лидсов. Но он не знал Джекоби.

Пожар в их детройтском доме унес все – и фамильные альбомы, и, вероятно, дневники.

Грэхем старался понять покойных по вещам, которые они покупали и которыми пользовались. Другой возможности нет.

Папка с завещаниями Джекоби оказалась толщиной в три дюйма и содержала подробную опись имущества и домашней обстановки, приобретенных уже после переезда в Бирмингем. Надо просмотреть все это дерьмо. Каждая вещь шла под своим номером, как того требовали страховые компании. Человек, чье имущество сгорело дотла, получал отдельную компенсацию за каждую мелочь. Напрягая усталые глаза, Грэхем вчитывался в неразборчивые копии страховых деклараций, присланные адвокатом Меткалфом.

У Джекоби был глиссер, у Лидсов тоже был глиссер. Джекоби имели трехколесную тачку, Лидсы – велосипед с прицепом. Грэхем послюнил палец и перевернул страницу.

Здесь, под номером четыре значился кинопроектор фирмы "Чайнэн Пасифик".

Стоп. Стоп. Как это он пропустил? Стремясь проникнуться бытом семьи Джекоби, Грэхем пересмотрел все коробки с их вещами на полицейском складе в Бирмингеме. Кинооборудования там не оказалось.

Куда девался проектор? Следовательно, надо сопоставить страховую декларацию с описью имущества, составленную душеприказчиком адвокатом Меткалфом. Заведующий складом проверяет каждый предмет, прежде чем поставить свою подпись на расписке о приеме на хранение.

Просмотр списка отданных на склад вещей занял пятнадцать минут. Не было проектора, не было камеры" не было пленки.

Грэхем откинулся в кресле и уставился на Джекоби, улыбающихся ему с фотографии.

Что же вы, черт возьми, сделали с аппаратурой?

Или ее кто-то украл?

Может быть, проектор стащил убийца?

Если убийца сделал это, то продал его потом или нет?

Час от часу не легче – придется искать скупщика краденого.

Усталость Грэхема как рукой сняло. Он решил выяснить, не упущено ли что-нибудь еще, и почти целый час сопоставлял список имущества, переданного на склад, со страховыми декларациями. Было учтено все, кроме мелких драгоценностей. Они вошли в особый реестр, поскольку передавались на хранение в банк. Но Грэхем быстро обнаружил еще две пропажи.

"Хрустальная, с трещиной, коробочка, 4 на 3 дюйма, с серебряной крышкой", – так записано в страховой декларации, но в списке Меткалфа ее не было. "Серебряная рамка для фотографии, 9 на 11 дюймов, с орнаментом из виноградных лоз и цветов" тоже отсутствовала.

Украдены? Заложены?

Вещи небольшие, их легко спрятать. Серебро, как правило, скупщики краденого сразу же переплавляют, и его уже не найти. А вот на киноаппаратуре должны остаться серийные номера.

Неужели этот убийца к тому же еще и вор?

Глядя на выгоревшую фотографию семьи Джекоби, Грэхем почувствовал внезапный прилив надежды.

Хотя, если вдуматься, вероятность успеха ничтожна.

В комнате присяжных был телефон, и Грэхем позвонил в бирмингемский отдел расследования убийств. В трубке послышался голос дежурного офицера.

– Я по поводу дела Джекоби." Вы регистрировали посещения их опечатанного дома?

– Подождите, сейчас поглядим, – ответил дежурный.

Обычно сведения обо всех, кто побывал на месте преступления, заносились в специальный журнал, и это часто оказывалось полезным. Через пять минут дежурный снова взял трубку.

– Да, в журнале есть. Что вы хотите узнать?

– Ниле Джекоби, сын убитого, приходил в дом?

– Э-э, да. Второго июля, в семь часов вечера. У него имелось разрешение взять личные вещи.

– Там не записано, был ли у него с собой небольшой чемодан?

– К сожалению, об этом ничего нет.

Следующий – Байрон Меткалф. Его голос был хриплым, а дыхание шумным.

Интересно, чем он там занимается, тоскливо подумал Грэхем.

– Надеюсь, я вам не помешал.

– Чем могу помочь, Уилл?

– Дело касается Нилса Джекоби.

– Что он опять натворил?

– Я просто хотел выяснить, не забрал ли он кое-какие вещи из отцовского дома.

– Хм.

– В вашем списке не достает серебряной рамки для фотографии. А в Бирмингеме в спальне Нилса я подобрал снимок семьи. Похоже, он прежде был в рамке – остались следы по краям.

– Вот шельмец.

Я разрешил ему взять только свои вещи и несколько книг.

– У Нилса много знакомств, требующих расходов. Еще отсутствуют кинопроектор и кинокамера. Я хотел бы знать, не взял ли он и их. Если нет, то, возможно, их украл убийца. В таком случае надо сообщить серийные номера во все комиссионки и внести эти вещи в "горячий розыскной список". Ну, а рамка, по-видимому, уже расплавлена.

– Я ему покажу рамку, когда увижу!

– Еще одно: если Ниле взял проектор, то у него, наверное, сохранилась и пленка. За нее все равно ничего не дадут, а мне она очень нужна. Но если вы спросите напрямик, то он, конечно, будет все отрицать.

– Ясно, – сказал Меткалф. – Он еще не вступил в право собственности на машину, поэтому я как его душеприказчик, могу произвести в ней осмотр без ордера. Кроме того, мы в приятельских отношениях с судьей, и, надеюсь, он не станет возражать против обыска комнаты.

Грэхем вернулся к своей работе.

Богатство. Внесем "богатство" в усредненный социальный портрет жертвы.

Грэхем гадал, ходили ли миссис Лидс и миссис Джекобс по магазинам в теннисных костюмах. Кое-где это считается особым шиком. Ужасная глупость: с одной стороны провоцирует классовую неприязнь, с другой – вожделение.

Грэхем словно увидел двух молодых женщин, толкающих тележки с продуктами.

Их короткие плиссированные юбочки едва прикрывают загорелые бедра; кажется, что помпоны на белых гольфах подмигивают окружающим. Рядом проходит какой-нибудь здоровенный детина с глазами морской щуки. Его ланч – кусок холодного мяса, торопливо проглоченный в духоте грузовика.

Сколько кругом семей с тремя детьми и собачкой или кошкой, и только стандартный замок охраняет их ночью от Дракона.

Мысленно набрасывая портреты возможных жертв, Грэхем видел обеспеченных, удачливых людей в красивых домах.

Но тот, кому предстояло в самое ближайшее время встретиться с Драконом, не имел ни детей, ни любимой собачки, и дом его не радовал взгляд. Этим человеком был Фрэнсис Долархайд.

Дата добавления: 2015-08-05