Глава 16. Он прождал почти до восьми, потому что часов в семь в доме всегда происходило

Он прождал почти до восьми, потому что часов в семь в доме всегда происходило наибольшее движение народа. Без десяти восемь прогулялся вниз по лестнице, дабы убедиться, что синьора Буффи не возится в холле, дверь к ней закрыта и в машине Фредди действительно никого нет, хотя он уже спускался часов в пять посмотреть на машину и удостоверился, что это точно машина Фредди. Бросил на заднее сиденье его пальто. Вернулся к себе, встал на колени, закинул руку Фредди себе на шею, стиснул зубы и поднял его. Пошатываясь, толчками передвинул тяжелую ношу повыше. Он уже поднимал сегодня Фредди, чтобы проверить, по силам ли ему это, и оказался в состоянии пройти не больше двух шагов по комнате, придавленный тяжестью гигантской туши; сейчас Фредди был так же тяжел, но разница заключалась в том, что теперь его – никуда не денешься! – обязательно надо было вытащить из квартиры. По квартире Том тащил Фредди волоком, так было чуть легче. Потом вытащил труп на лестницу, локтем захлопнул дверь и начал спускаться. На середине ближайшего марша остановился, услышав, что кто-то выходит из квартиры на втором этаже. Том подождал, пока этот человек не спустился вниз и не вышел из парадной двери, потом медленно пошел дальше. На голове у Фредди была шляпа Дикки, которая скрывала слипшиеся от крови волосы. Перед выходом Том целый час накачивался смесью джина и перно, приведя себя таким образом в точно рассчитанную стадию опьянения; он еще мог двигаться свободно и уверенно и при этом обрел смелость и даже безрассудство, достаточное, чтобы не дрогнув идти на риск. Уже с самого начала он заведомо пошел на риск – могло случиться самое худшее, а именно – что он просто-напросто рухнет под тяжестью Фредди, не донеся его до машины. Он поклялся, что ни разу не остановится передохнуть. Он и не остановился. Никто больше не выходил из квартир, никто не входил в парадную дверь. В долгие часы ожидания Том изощрялся, воображая всякие неприятные неожиданности: синьора Буффи или ее супруг выйдут из своей квартиры в то самое мгновение, когда он спустится до конца лестницы, или он сам упадет в обморок, и их с Фредди обоих найдут растянувшимися на лестнице, или он опустит Фредди, чтобы передохнуть, а потом не сможет снова поднять его. Том воображал все это с такой силой, мучаясь в своей квартире на верхнем этаже, что, когда спустился по лестнице до самого низа и ничего такого не произошло, ему показалось, что он спустился с помощью какого-то волшебства с удивительной легкостью, несмотря на тяжелую ношу.

Он выглянул наружу через стекло двойной парадной двери. Улица выглядела обычно: прохожий шел по тротуару на противоположной стороне, но ведь всегда кто-нибудь да идет по тротуару с той или с другой стороны. Он приоткрыл первую дверь одной рукой, ногой распахнул ее и протащил тело Фредди. В тамбуре между дверьми переложил Фредди на другое плечо и на миг преисполнился гордым сознанием своей физической силы. Но тут же ошеломила боль, с которой отходила от напряжения освобожденная рука. Эта рука слишком устала даже для того, чтобы обхватить труп. Том еще сильнее стиснул зубы и, шатаясь, ударяясь бедром о каменные перила, преодолел четыре ступеньки крыльца.

Еще один прохожий, приблизившись, замедлил шаг, будто собираясь остановиться, но Том продолжал путь.

Если кто-нибудь подойдет, Том дыхнет ему в лицо таким перегаром перно, что всякая причина спрашивать, в чем дело, отпадет. Черт бы побрал их всех… Черт бы побрал их всех… Черт бы побрал их всех, повторял про себя Том, неровным шагом сходя с тротуара. Прохожие, безобидные прохожие. Теперь их было четверо. Но двое даже не взглянули на него. Он остановился, пропуская машину. Затем, сделав несколько быстрых шагов, просунул голову и одно плечо Фредди в открытое окно “фиата” и, подпирая тело Фредди своим собственным, переводя дух, огляделся в свете фонаря на другой стороне, всмотрелся в тени перед своим домом.

Тут младший отпрыск Буффи выбежал из парадного и пустился бежать по тротуару, не взглянув в сторону Тома. Потом прохожий пересек улицу в двух шагах от машины, лишь мельком и с легким удивлением взглянув на согбенную фигуру Фредди, которая сейчас выглядела почти естественно, как если бы тот наклонился к кому-то в машине, разговаривая с ним, вот только совсем естественно она все-таки не выглядела, и Том это знал. Но к счастью, мы в Европе, подумал он. Здесь никто никому не помогает, никто не суется не в свое дело. Будь мы в Америке…

– Могу я вам помочь? – раздался вопрос по-итальянски.

– Нет-нет, спасибо, – ответил Том по-итальянски с пьяной жизнерадостной улыбкой. И добавил невнятно по-английски: – Я знаю, где он живет.

Прохожий кивнул, тоже улыбнулся и пошел своей дорогой. Высокий худой мужчина в плаще, с непокрытой головой, усатый. Том надеялся, что он все забудет. Или запомнит только машину. Том перевалил Фредди в машину, на сиденье рядом с водительским. Надел коричневые кожаные перчатки, которые заранее сунул в карман пальто. Вставил ключ Фредди в замок зажигания. Стартер послушно заработал, и машина тронулась с места. Спустились с холма к Виа Венето, миновали Американскую библиотеку, площадь Венеции. Проехали мимо балкона, с которого Муссолини произносил свои речи, мимо гигантского памятника Виктору Эммануилу, через Форум, мимо Колизея. Великолепный осмотр достопримечательностей Рима, который Фредди, однако же, совсем не оценил. Похоже было, будто Фредди заснул на своем сиденье, как, бывает, засыпают люди, которых утомили достопримечательности.

Старая Аппиева дорога протянулась перед Томом, серая и древняя, в мягком свете редких фонарей. Черные обломки гробниц возвышались по обе ее стороны, вырисовываясь на фоне еще не совсем темного неба. И все же тьмы было больше, чем света. Почти никакого движения, только одна машина ехала навстречу. Не многие выберут такую тряскую, плохо освещенную дорогу в январе после наступления темноты. Разве что любовники. Разминувшись со встречной машиной, Том стал осматриваться в поисках подходящего места. Хотел положить Фредди позади красивой гробницы. Увидел впереди три или четыре дерева у самого края дороги, а за ними, несомненно, склеп или остаток склепа. Поравнявшись с деревьями, Том свернул с дороги и выключил фары.

Немного подождал, вглядываясь то в один, то в другой конец прямой безлюдной дороги.

До той поры Фредди был податлив, как резиновая кукла. Что там болтают насчет rigor mortis? [19]Том грубо выволок вялое тело, лицом в грязь, потащил за деревья и за небольшую развалину гробницы, зазубренную полукруглую стену высотой чуть больше метра. Но, подумал Том, возможно, это обломок патрицианского склепа, он достаточно хорош для этой свиньи. Том ругался последними словами, проклиная уродство Фредди и его тяжесть, и вдруг пнул его ногой в челюсть. Он устал, устал до слез, Фредди Майлз надоел ему до тошноты. Он с нетерпением ждал, когда наконец-то сможет отвязаться от него навсегда. На ходу отметил, что земля сухая и твердая и на ней не останется следов. Швырнул пальто рядом с трупом, быстро повернулся, нетвердо зашагал к машине на онемелых ногах и развернул ее в сторону.

Прежде чем отъехать, вытер рукой в перчатке внешнюю сторону дверцы, чтобы уничтожить отпечатки пальцев. Это было единственное место, к которому он прикасался до того, как надел перчатки. Он припарковал машину на углу улицы, поворачивающей к Американскому агентству, напротив ночного клуба “Флорида”, и вышел, оставив ключи в замке. Бумажник Фредди был все еще у него в кармане, хотя итальянские деньги он переложил в свой собственный, а купюры в двадцать швейцарских франков и несколько австрийских шиллингов сжег у себя в квартире. Теперь он вынул бумажник Фредди и, проходя мимо канализационной решетки, бросил его в щель.

Он сделал только две ошибки, думал Том по дороге домой. Логично было бы, если бы грабители взяли и пальто, ведь пальто было хорошее, а также и паспорт, который остался в нагрудном кармане. Но не всегда грабитель поступает логично, тем более итальянский. Да и не всякий убийца поступает логично. Мысленно он вернулся к разговору с Фредди. “…Итальянский парнишка. Совсем молоденький”. Кто-то выследил его, ведь сам он ни одной живой душе не говорил, где живет. Как же он так оплошал! Возможно, двое-трое мальчишек-рассыльных знали его адрес, но мальчишка-рассыльный не пойдет в кафе “Греко”. Как же он так опростоволосился! Том съежился под плащом. Он воображал смуглое молодое лицо парня, тяжело дыша идущего за ним по пятам, оглядывающего фасад дома, куда вошел Том, чтобы запомнить, в каком окне зажегся свет. Том сгорбился и прибавил шагу, как будто убегал от маньяка.

Дата добавления: 2015-08-05