Октября 2003 г., среда

Ванна сияет. Только убедившись, что никто ничего не заметит и не проведает, встаю под душ и остервенело тру каждый миллиметр кожи. Не знаю, смогу ли когда-нибудь почувствовать себя снова чистой.

Завернувшись в два больших полотенца, спешу в спальню. Мой шкаф не заперт – ключ торчит в дверце. Выбираю свитер и мешковатые брюки. Сейчас они мне в самый раз. Испытываю унижение и благодарность и сама себя за это ненавижу. А ведь большинство людей принимают как должное, что всегда можно выбрать одежду по вкусу. Но никто не помешает мне выйти за ворота «Вязов» и больше не вернуться. Хотя Дэвид и пригрозил: «Я могу сделать так, что ты никогда не увидишь Флоренс».

Звонит телефон, и я вздрагиваю от испуга. Это наверняка Вивьен – проверяет, как я себя веду. Раздумываю, надо ли брать трубку, и тут же слышу внизу голос Дэвида. Сначала он отвечает тихо, слов не разобрать, а затем повышает голос, и я понимаю, что он кому-то выговаривает, навязывает свое мнение, почти не слушая собеседника. Значит, это не Вивьен.

– Вот именно, для подростков. И я гарантирую, что им понравится… Нет, мы так не продвигаем… В пятницу не могу… Просто не могу – и все, ясно?… Ну так почему не обсудить прямо сейчас?

Звонит Рассел, компаньон Дэвида.

Для меня это шанс. Дрожу от волнения. Дэвид будет висеть на телефоне минут пятнадцать. С Расселом он всегда говорит подолгу – особенно если нужно что-то обсудить. О чем они спорят, Дэвид никогда не рассказывает.

На цыпочках иду к спальне Вивьен и толкаю дверь. Постель, как всегда, аккуратно застлана. На сиреневом покрывале ни складки. На тумбочке стоят четыре фотографии Феликса, две из них – с Вивьен. Пахнет кремом, которым она каждый вечер мажет лицо. Китайские домашние туфли с белой вышивкой стоят под кроватью ровно, словно обуты на ноги хозяйки. Ежусь. Кажется, они вот-вот шагнут навстречу.

Мой телефон. Я пришла за ним. Стряхивая оторопь, иду к комоду и выдвигаю ящик. Как я и думала, телефон там. Выключен. Если я безумна, как все считают, откуда же я знала, где искать? Ведь Вивьен сказала, что мой мобильник на кухне.

Включаю и звоню Саймону Уотерхаусу. В нашу прошлую встречу детектив дал мне номер сотового – почему-то не захотел, чтобы я звонила ему на службу. Листок я разорвала, а номер запомнила. Шепотом диктую сообщение: мы должны встретиться снова – завтра в «Чомперсе», мне срочно нужно с ним поговорить. На сей раз, внушаю я себе, мы найдем общий язык и он поверит моим словам. Мы станем союзниками, и он мне поможет. Сделает все, о чем попрошу.

Возвращаюсь на лестницу и пару секунд прислушиваюсь: Дэвид по-прежнему говорит с Расселом. Слов я теперь не разбираю – Дэвид не повышает голоса, но, судя по интонации, у них с Расселом есть пока что обсудить. Как я и надеялась. Можно быть спокойной, закончат они еще не скоро.

Чтобы не возбуждать подозрений, телефон нужно вернуть в комод, но я не могу себя заставить и цепляюсь за него, как за символ своей независимости. То, что я залезла в ее спальню и унесла телефон, Вивьен может списать на помешательство.

Торопливо соображаю, куда бы его спрятать. Если положить обратно в сумку, Вивьен снова заберет его, как и в тот раз. В доме есть лишь одна комната, где Вивьен никогда не бывает, – кабинет ее сына. Туда нельзя заходить никому, кроме Дэвида, но и тот вряд ли хоть раз заглядывал после рождения Флоренс. Домработницам, что убираются раз в неделю целый день, строго запрещено открывать эту дверь, поэтому в кабинете гораздо меньше порядка и намного больше пыли, чем в других комнатах. Там все заставлено компьютерами и музыкальной аппаратурой, всюду этажерки с дисками: классика и полное собрание «Адам и муравьи»[27]. На книжных корешках странные, непроизносимые названия – научная фантастика, ну и несколько каталожных шкафов.

Осмотревшись, решаю, что лучше всего спрятать телефон за одним из них. Уже собираюсь сунуть руку в щель, но тут мой взгляд падает на компьютер. Ведь я могу связаться с внешним миром – нормальным миром за стенами «Вязов».

Опускаюсь на вращающийся стул и включаю компьютер, надеясь, что тихий гул не слышен снаружи. Стараюсь не волноваться, так и так все выяснится уже через пару секунд: если я себя выдам, Дэвид тотчас примчится. Сижу, выжидая, а сердце колотится. Все тихо. Сквозь дверь слышу, как Дэвид снова кипятится: спор с Расселом в самом разгаре. Медленно перевожу дух. На этот раз обошлось.

На дисплее появляется маленькая панель для ввода пароля. Беззвучно чертыхаюсь. Я-то думала, что Дэвидов компьютер, как и мой на работе, помнит пароль и загружается автоматически.

Пишу: «Феликс», но выскакивает сообщение, что пароль неверный. Пробую «Элис», «Флоренс» – не подходит. Тогда набираю: «Вивьен», и по спине бежит холодок. Не срабатывает. Ну и слава богу.

Может, только женщины обычно берут для паролей имена любимых, а мужчины – что-то другое? Но какие у Дэвида значимые слова? За футбольные команды он не болеет. Тут я понимаю, что Дэвид мог придумать что-нибудь и похитрее: случайное слово, не имеющее к нему отношения, – «маджонг», «канделябр»… Или, скажем, географическое название. Я пробую «Спиллинг», но и это не подходит.

Закрываю глаза и напряженно думаю. Что еще? А собственно, чего я вообще трепыхаюсь? Слов миллиарды, и паролем может оказаться любое. Даже если бы я успела перебрать те, которые Дэвид точно не взял бы… И тут мне приходит шальная мысль, я едва не смеюсь в голос. Но отчего не попробовать? В конце концов, мне ли не знать, как Дэвид любит всякие гадкие шуточки.

Набираю «Лора» и жму ввод. Панель исчезает, экран заливает голубоватое свечение. Вновь слышится негромкий треск, и в нижнем правом углу монитора появляются песочные часы. Я настолько потрясена, что в глазах все плывет. Этот компьютер Дэвид купил всего полгода назад, но выбрал для пароля имя ненавистной бывшей жены. Почему? «Ты всегда была у меня второй после Лоры. Ты знала?» Нет, не поверю ни за что. Наверняка Дэвид сказал так лишь для того, чтобы меня добить.

Впрочем, сейчас раздумывать некогда. Спешно иду на «Хотмейл» и пытаюсь зарегистрироваться. Но это не так просто, как я думала. Обливаясь потом, заполняю графу за графой.

Когда я наконец завожу себе почтовый ящик с адресом [e-mail], кажется, прошло несколько часов.

Снизу доносится голос Дэвида. «Все равно», – говорит он с такой интонацией, что меня берет испуг: судя по всему, Дэвид заторопился. Не иначе, ему не терпится узнать, чем я тут занимаюсь. Слишком долго оставалась без присмотра. Нажимаю кнопку, и экран моментально чернеет. Выскакиваю из кабинета, бегу в спальню и, оставив дверь приоткрытой, слушаю.

– Нет, я тебе позвоню на выходных, – говорит Дэвид. – Да? А когда вернешься?… Нет, тогда лучше давай сейчас. Прочти, что они там пишут, если письмо под рукой.

Я собиралась отправить письмо Брайони: поблагодарить за мягкую игрушку, которую она прислала для Флоренс, и сказать, что было бы здорово встретиться через пару недель, когда все утрясется. Ведь надо обязательно верить, что все наладится. Будь у меня время, я потом описала бы ей ужасы последних дней, рассказала об исчезновении Флоренс и появлении Маленького Личика. Не терпится все ей рассказать, ведь я знаю, что Брайони ни на миг не усомнится в моих словах, но, подумав, я решаю не рисковать. В таком напряжении, как сейчас, я не могу просчитать всех последствий, какие на меня обрушатся, если я не успею отправить письмо.

Лора! Сколько раз Вивьен называла ее при мне чудовищем, злодейкой и хищницей – пока та была жива и даже после смерти! Я сбилась со счета. Мне всегда казалось, что Дэвид относился к Лоре так же. Только сейчас до меня дошло, что думать он мог как угодно, но ни за что не посмел бы перечить матери. Невероятно: после всех издевательств Дэвида я чуть не плачу от того, что полгода назад он выбрал для компьютерного пароля не мое, а Лорино имя.

– Погоди-погоди, – повышает голос Дэвид. – Они совершенно не рубят фишку. Поставщик у нас абсолютно адекватный, и нам предлагают условия, которые…

Смотрю на телефон в руке. Идти обратно в кабинет – значит искушать судьбу. Но где еще можно его надежно спрятать, ума не приложу, в голове абсолютная пустота. Рискну все-таки в кабинете. Главное, я знаю, что ни Дэвид, ни Вивьен никогда не догадаются, что я отважилась туда войти, не говоря уж о том, чтобы прятать там свои вещи.

Засовываю руку в щель между ближайшим каталожным шкафом и стеной. Пожалуй, телефон поместится, хотя и с трудом. Натыкаюсь пальцами на какой-то острый угол. Кажется, картон, но там тесно и ухватить не получается.

Поднявшись, осторожно отодвигаю шкаф от стены и вижу краешек синего пластикового конверта, что повалился набок. Достаю и заглядываю внутрь. В конверте – три порножурнала. Раскрываю один и отшатываюсь от фотографии с женщиной, привязанной к столу. Боже мой, неужели такая дичь возбуждает Дэвида?

Откуда этот журнал в его кабинете? Его здесь просто не может быть, и тем не менее я держу его в руках.

Замечаю на полу пару исписанных листков, что выскользнули из журнала. Письмо на голубой бумаге с водяными знаками. «Дорогой Дэвид». Смотрю вниз страницы и вижу подпись: «Твой любящий отец Ричард Фэнкорт».

Глазам своим не верю – наконец-то я узнала его имя и убедилась, что отец Дэвида вправду существует. К тому же ясно, откуда здесь эти мерзкие журналы. Дэвид подложил их, дабы отвлечь внимание от того, что на самом деле хотел спрятать. Наверное, он рассудил, что если Вивьен или я найдем конверт и заглянем в него, то не станем в нем дальше копаться, увидев хоть парочку этих жутких снимков.

Настороженно прислушиваясь к разговору внизу, пробегаю глазами письмо и стараюсь ухватить суть. Отец Дэвида снова женился. Он жалеет, что все эти годы не давал о себе знать, но думает, что так, наверное, лучше. Он пишет на адрес «Вязов», поскольку слышал, что Дэвид по-прежнему там живет. К моей досаде, письмо ужасно длинное. Строчки расплываются. «Жена беременна… братика или сестренку… если не ради меня, то ради него или нее… надеюсь, мы могли бы восстановить связь… появится на свет в сентябре… ушел из науки… навести мосты…»

– Элис! Чем ты занимаешься?

– Одеваюсь! – кричу я в ответ, каменея от нахлынувшего страха.

Запихиваю листки и журналы в конверт и сую на место, а затем придвигаю шкаф. Выпрямившись, теряю равновесие и наступаю на что-то маленькое и твердое. Цапнув эту штуку, бросаюсь в ванную и запираюсь. Дэвид все еще говорит с Расселом. Он оторвался от разговора только проверить, что я делаю. Не доверяет.

Оказавшись в безопасности, смотрю, что же я подобрала. Маленький диктофон с кассетой внутри. На пленке, наверное, замечания Дэвида по какой-нибудь компьютерной игре, но я все равно хочу прослушать. Глянув на тонкую дверь ванной, решаю, что сейчас этого делать не стоит. Слишком живо представляю шпиона, что притаился за стенкой. Здесь, в «Вязах», полоску света под дверью часто пересекают две тени от ног соглядатая.

Прячу телефон в стопке чистых полотенец в шкафу. Там его не сразу найдут. Диктофон кладу в карман брюк – под бесформенным свитером ничего не видно – и спускаюсь вниз, изображая полную беспечность, будто мне нечего скрывать.

Запись из служебного блокнота детектива Саймона Уотерхауса (внесена 5.10.03 в 04:00)

«2.10.03, 11:15

Место: кафе-бар “Чомперс” при фитнес-клубе “Уотерфронт”, Солтни-роуд, 2 7, Спиллинг. Я прибыл с опозданием на 15 минут и встретил Элис Фэнкорт (см. указатель), которая была уже на месте. В момент моего появления она стояла у барной стойки, положив руку на телефонный аппарат. Я спросил, не собирается ли она кому-нибудь звонить, и она ответила, что хотела позвонить мне на мобильный – уточнить, выехал ли я.

Мы сели за столик, но ничего не заказывали. Миссис Фэнкорт выглядела усталой. У нее были опухшие, красные глаза. Когда я пришел, она не плакала, но разрыдалась, увидев меня издали. Она сразу заявила, что мне следует “сейчас же направить” группу детективов на поиски ее дочери и что каждый упущенный день снижает шансы найти Флоренс (см. указатель) живой и невредимой. Она говорила истеричным тоном.

Я пояснил миссис Фэнкорт, что санкционировать такие действия я не властен, однако она не слушала и сказала: “Но хоть что-то вы можете? Вы же ведете дело. Невероятно, что вы отказываетесь сделать для меня то, что в ваших силах”.

Я спросил о краже ее мобильного телефона, она упоминала об этом во время нашей прошлой встречи (см. указатель). Она объяснила, что телефон никто не крал. Она сама его где-то оставила, и он был найден свекровью (см. указатель). Я спросил, почему в таком случае она собиралась воспользоваться телефоном бара, и миссис Фэнкорт ответила, что оставила мобильный дома. Она пояснила, что спрятала его, чтобы вновь не украли. Говоря это, она, очевидно, упустила из виду, что всего несколько секунд назад утверждала: никакой кражи не было. Я указал ей на это противоречие, она замкнулась в себе и сказала, что не хочет больше это обсуждать.

Затем я спросил, не подвергается ли миссис Фэнкорт какому-то дурному обращению со стороны мужа, Дэвида Фэнкорта (см. указатель). Очевидно, вопрос ее огорчил, но она отказалась подтвердить либо опровергнуть мои предположения. По моему впечатлению, она то ли смущалась, то ли боялась отвечать.

Сквозь слезы миссис Фэнкорт спросила меня, верю ли я, что всю семью могли сглазить. Я ответил отрицательно. Далее Элис сказала, что в семье Фэнкортов постоянно “разрываются” (ее слово) связи между родителями и детьми. Она перечислила (см. всех в указателе) Ричарда Фэнкорта, бросившего Дэвида в малолетстве, Лору Крайер (убита) и Феликса Фэнкорта. Теперь, как она утверждает, их с дочерью тоже разлучили.

Далее миссис Фэнкорт высказала мысль, что весь род Фэнкортов проклят. Она заявила, что с момента вступления в семью Фэнкортов сама обречена. Якобы на эту злосчастную роль ее выбрали потому, что ее родители погибли в автокатастрофе.

Я спросил, кто же ее выбрал, на что миссис Фэнкорт ответила: “Бог, судьба – называйте, как хотите”. Я заметил, что, с моей точки зрения, это необоснованные суеверия.

Затем миссис Фэнкорт сообщила, что у нее есть новая версия случившегося в “Вязах”, или “направление”, в котором мы могли бы повести расследование, “если бы это нас волновало”. Она сказала далее, что, возможно, у Дэвида Фэнкорта имеется любовница, которая забеременела от него примерно в то же время, что и сама Элис. Она предположила, что Дэвид с любовницей поменяли младенцев и что Флоренс сейчас находится в доме этой женщины. Миссис Фэнкорт сказала, что это объяснило бы, почему никто не заявил о пропаже второго младенца.

Я спросил, зачем мистеру Фэнкорту все это понадобилось. Она ответила, что, вероятно, Дэвид и его любовница решили убрать с дороги ее саму (Элис Фэнкорт), чтобы спокойно жить с двумя детьми, но Дэвид боялся, что в случае развода ребенка отдадут матери, как отдали Феликса Лоре Крайер – первой жене Дэвида.

По версии Элис Фэнкорт, Дэвид с любовницей решили, что будет лучше подменить младенцев и внушить всем, будто Элис сошла с ума, а затем либо получить опеку над ребенком на основании психического нездоровья матери и/или ее отказа признать младенца своим, либо (“худший сценарий”, как выразилась миссис Фэнкорт) убить ее, инсценировав суицид. Это легко сойдет им с рук, если убедить всех, что она страдала послеродовой истерией.

Я пояснил миссис Фэнкорт, что эта гипотеза чрезвычайно маловероятна и не имеет доказательной базы. Она пожала плечами и ответила: “Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову”. А затем добавила: “Раз происшествие настолько необычное, его истинная подоплека должна быть скорее невероятной, нежели обыденной”. Я напомнил, что до этого миссис Фэнкорт обвиняла рожавшую вместе с ней женщину по имени Мэнди, якобы та подбросила на место Флоренс свою дочь, и сообщил миссис Фэнкорт, что передам обе версии сержанту Зэйлер, которая и решит, нужно ли их отрабатывать, но добавил, что, по-моему, решение вряд ли будет положительным. Я заметил, что такое совпадение практически невозможно: две женщины не могут одновременно забеременеть от мистера Фэнкорта и родить почти в один и тот же день. К тому же мистер Фэнкорт вряд ли вышел бы сухим из воды, учитывая, что анализ ДНК сейчас общедоступен.

Миссис Фэнкорт сообщила, что накануне нашла письмо, адресованное ее мужу. Его написал Ричард Фэнкорт, отец Дэвида. Ричард сообщает, что его новая жена ждет ребенка – единокровного брата или сестру Дэвида. Элис спросила, что я думаю на этот счет, ведь муж никогда не сообщал ей, что у него есть братья или сестры. “Вы с сержантом верите ему больше, чем мне”, – сказала Элис, и ее тон показался мне отчасти обвинительным.

Миссис Фэнкорт весьма сокрушалась, что не обратила внимания на дату письма. Она сказала: “Что, если эта малышка – дочь Ричарда и единокровная сестра Дэвида? Я точно помню: там было написано, что ребенок родится в сентябре. Флоренс родилась 12 сентября. Вы должны что-нибудь предпринять”.

Я попытался объяснить, что это дело официально закрыто и лучше дождаться результатов анализа ДНК. Я сказал, что еще рано предполагать, будто ребенок, который находится сейчас в “Вязах”, приходится дочерью Ричарду Фэнкорту. Нет никаких фактов, подтверждающих эту догадку. Миссис Фэнкорт сказала: “Это объяснило бы, почему Дэвид так добр к ребенку и так печется о нем, ведь получается, что девочка – его сестра”. Я повторил, что это предположение безосновательно, и напомнил, что лишь несколько минут назад миссис Фэнкорт пыталась убедить меня, будто младенец в “Вязах” – это ребенок Дэвида Фэнкорта и его любовницы. Элис рассердилась и заявила: “Значит, я должна смириться и молча ждать расправы?”

По ходу беседы миссис Фэнкорт вела себя то враждебно, то робко, то безразлично. Я отметил про себя, что надо сообщить о тревожном состоянии миссис Фэнкорт сержанту Зэйлер и предложить ей связаться с семейным врачом Фэнкортов».

Дата добавления: 2015-08-05