Солонец

Отрывок из повести ПУ Алексей Ефимов

Кукушка. Как близка ты русскому человеку. Как загадочен твой печальный напев, разносящийся эхом по туманному свежему лесу. Ку-ку, ку-ку. О чём таком ты кукуешь? Может за одиночество, а может за твою подлую выходку с подсовыванием своих птенцов в чужие гнёзда. Ку-ку. Гадалка Российской души.

-Кукушка, ку кушка, сколько мне жить осталось?

-Ку-ку.

-Чёт маловато.

-Если ещё будешь филонить, умрёшь прямо сейчас разъети твою туда. Разводи костёр давай.

Огонёк спички приблизился к бересте, которая в свою очередь как бы от боли свернулась и, потрескивая, загорелась, отпуская приятный запах.

-Ну, палатку поставили, можно и по маленькой.

-Знаю я твои по маленькой. Доставай спиртягу.

Большая лесхозная палатка с утеплителем, набита рюкзаками. Весёлый костёр игриво облизывает закопченный котелок с водой и ещё один, так называемый «чифирбак», для приготовления чая. Такие командировки хоть и часты, но привыкнуть к ним, нам студентам пока ещё не удаётся. Во-первых, мы, в отличие от лесников быстро напиваемся, а во-вторых, категорически не любим работать. Но, стремление к романтичному и необычному перебивает эти причины.

-Не пьянки окаянной ради, здоровья для…

-Вздрогнули…

-Дай бог не последняя…

-Чтобы все…

-Будем здоровы…

Первый стакан водки, все тосты сказаны. Поварешка (повар), открывает тушняк.

-Чё тушёнку хавать будем, в матушке-то тайге?

-Так то у меня по близости солонец расположен. Намедни проверял, следы есть, козлишко подходил, чапишка какой-то. – Сказал дядь Гриша таким тоном типа «пытайте сволочи, всё равно не скажу где». Но он не помнит, что по пьяни показывал место.

Я понимаю, что ружьё спрашивать бесполезно и терпеливо жду, пока дядя Гриша не напьётся и не подобреет.

Самый старший из нас дядь Гриша уже изрядно навеселе, начинает травить байки. Мы слушаем с открытыми ртами, но знаем, что он заливает:

-Эт фигня. Сижу я однажды на солонце (место, куда закапывают соль для приманки с лабазом, укрытием, на дереве). Темнеет. Ну, ёкарный бабай, всё, сматывать пора удочки…

Стаканы опять сошлись в центре и опрокинулись в нутро.

-Ага, значит. Ну, начал было уже спускаться, слышу, ветка хрустнула. Я затаился. Хрясь башка выглядывает. Марал. Рога, если не соврать, во. – Дядя Гриша растопырил руки. – Не даже во. – Он показал от земли до груди. – Как ветки. Ну, думаю, ядрена копалки и потихоньку так прицелился. А ружьишко то, ружьишко на пердохронителе, разъети его. Хе-хе-хе. А марал смотрит и ушами стрижет. Чует, значит, козёл.

-Дак козёл все-таки?

-Марал трёхлитровая твоя маковка. Здоровый. Как слон.

-Да больше.

-Куда больше-то. Килограмма на до хрена. Ну, значит, приложился, тихонько так щёлк предохранителем. А он, голову подымает. Я бабах…

Дядь Гриша осёкся.

-Наливай, давай, а то выдохнется. - Смачно зажёвывая сморщиной рожей с ножа тушёнку дядь Гриша задумался. Мы понимаем, что кондиция близка.

-Чё дальше то?

-Чё?

-Ну, бабах?

-А, ну вот. Хе-хе. Бабах осечка. А он, козёл, смотрит.

-Козёл?

-Марал твою студенческую мать. Смотрит как Даун. На, мол, старый пердун. Стреляй. А у меня ведь безкурковка. Я резко так раз. Бабах… Осечка. А эта сволочь смотрит с издёвкой. И ждёт. Ну, Даун какой-то, стало быть, разъети его кочерыжкой. Я опять херак. Ну, он в бега. И тут я ка-а-к бах. Ему вдогонку, да неожиданно так. Я ажно с дерева закувыркался, ружьё в одну сторону, голова в другую, хрясь, бамс. Лежу и думаю, попал – не попал. Грёбаный бабай. Ей богу, как шалтай-болтай хе-хе. Ну, ещё по чуть-чуть. – Ну, будем пьяные. Чав чав, цок цок, хе.… Не в то горло. Бе-е-е. Не пошла. У-у. Обратно не пошла. Ну, значит, хромаю в кусты, а он вот он родненький. Сразу, на повал. Прямо в сердце. Ободрал, всё как положено, честь по чести. А мяса, ядрен Матрён. Ну, вот знаете, чё значит до хрена?

-У кого какой хрен.

-Ну, вот даже больше чем до хрена. Вы не глядите, что я худой и кашляю, а тогда я молодой был, здоровый. Ну, как сейчас у вас говорят «кочёк». Делать нечё. Одну ляжку на одно плечё, вторую на другое. Ой. Есть сигарета? Чё куришь? Глянь цивильняк. Чё-то не по-русски. Срест… грест… по-немецки чтоли?

-Честерфилд.

-Ну, вооще. Просто Ален де Лон.

Дядя Гриша затянулся, с минуту помолчал.

-Хорошо у нас. Вона, какая красотища. Вы то там у себя в городе, небось, каждую новогоднюю ёлку за природу считаете. Дети каменных джунглей. Хе-хе-хе. Маугли хе-хе. А вот она, дышите, красота. А запах-то, какой.

-Перегаром.

-Дурак ты, прости господи. Тайгой. Хорошо. Вот давеча, хе-хе.

-Ну, дак чё дальше то, дядь Гриша.

-Ага, значит дальше… - По лицу дядь Гриши мы поняли, что ловить нечего.

-Ну, дальше то что?

-Что что, устал я вот что. Давай по маленькой и в люлю. Завтра рано вставать.… Хы. Хорошо прокатилась.

-Не так не пойдёт.

-Ну, уболтали, чертяги. На чём я там остановился? Блин память девичья, кому дала, не помню.

-Ну, одну ногу на плечё, вторую…

-Ага. Ну, одну ногу на плечё, вторую и как… Вам такое и не снилось. Не в одной камасутре не видали, сопляки. Хорошая такая девка, кровь с молоком. Всю ночь мы с ней кувыркались. Ладно, всё баиньки, а то вставать чуть свет. Хе-хе-хе. Как говорится: хороша была чувиха, краше небыло в селе.

Дядя Гриша удалился. Пять минут разговоров, и крутое ружьё двенадцатого калибра оказывается у меня в руках.

Вечер опускается на сказочную тайгу. Дядь Гриша не обманул. Действительно, свежие следы на солонце оставлены косулей.

Туман стелется над землёй, значит погода, завтра, намечается хорошая. Охота курить, но одна затяжка, означает провал всей операции. Ночные звери блуждают в кустарнике озадаченные какими-то своими проблемами и заботами. Глазастая сова, с почти, что человеческим лицом бесшумно перелетает с ветки, на ветку высматривая очередную жертву. Летучие мыши, повылазившие из своих дупл, выполняют фигуры высшего пилотажа, маневрируя между стволами деревьев. Всё живёт. Я чувствую себя чужим и ущербным, ощущая превосходство этих местных жителей. По-моему это птицы вальдшнепы пикируют, прямо над головой со звуком, напоминающим бомбёжку и тем самым, выдают моё присутствие. Спустя пару часов я уже вжился в роль зверя. Зрение, слух, обоняние, всё работает на пределе возможностей. Я один большой нерв. Ух, ты. Кажется, пожаловали гости. Заяц, причудливо крадясь своей походкой, занося враз передние лапы, затем, потягивая длинные задние, этаким замедленным галопом, прижав уши, пришел отведать вкуснейшей соли. Говорят, если встретил зайца, то не кого сегодня не подстрелишь. Надо сделать выбор. Убить зайца, или дождаться более крупной добычи. На всякий случай прижимаю холодный приклад к щеке. Жизнь маленького пушистого существа у меня в руках. Интересно, о чём он думает за минуту до смерти? Я и ружьё сливаемся воедино. Палец поглаживает спусковой крючок, через секунду, разнесётся эхом по лесу предвещание об очередной жертве, убитой самым изощренным и хитрым хищником – человеком. Но, в чём дело? Что-то спугнуло зайца. Сердце бешено забилось, и у него и у меня. Спокойно. Перевожу взгляд, в сторону боясь пошевелиться. Вот это везение. Сколько раз сидел на солонцах и вот, наконец, настал долгожданный момент. Видно здесь много зверя. Грациозная косуля, в двадцати метрах жуёт траву. Боги сегодня на моей стороне. Такой шанс упустить, себя не уважать. Рискнуть, развернуться, вскинуть ружьё или ждать, боясь вздохнуть пока это красивое, быстрое животное не подойдёт поближе? Лучше буду ждать. Вот приду на стан с добычей, утру нос дядь Грише. Будет чаще ружьё давать. Главное терпение. Ну же подойди красавчик. Жуёт траву и всё тут. Может, что-то заподозрил? Буду ждать не дыша. На вид, спокойное, жующее существо, на самом деле, глаза у него щупают каждый сантиметр леса, в пределах видимости. По любой, он меня чувствует, но шаг за шагом приближается толкаемый заманчивой приманкой. Молодой козлишко. Чапишка. Дурак видно. Руки от напряжения, по неволе трясутся. Ну же, ещё пару шагов и всё. Да ты достал. Мошка и комары достали ещё больше. Начинаю медленно поворачиваться. Вот он родной, на прицеле. Главное бы не осечка, и не промазать бы. Промахнусь, пацаны не поверят, скажут, стрельнул от скуки, или ещё хуже, во сне. Палец плавно вдавливает курок, приклад с силой вжимается в плечё. Выстрел. Всё живое вокруг встрепенулось. В азарте спрыгиваю с дерева. В другой бы ситуации, пол дня спускался бы. Козлишко сделав огромный прыжок, споткнулся. Он пытается подняться, но куча свинца, разорвавшая его плоть, не даёт ему этого сделать. Мне показалось или он кричит? Просит о пощаде. Но, а чем же мне тогда похвалиться? Конечно, проси, но смерть неизбежна и лезвие моего ножа уже перерезает его горло. Утешаю себя. - Это из-за жалости. Ну, оставлю я его в живых и что? Всё равно же помрёт мучительной смертью. Хотя, если бы не моя гордость и не мой выстрел жил бы он себе и горя не знал. Его бы не один хищник не тронул. Хищники ведь трогают только больных и ущербных. - Горячая кровь, со специфическим, приятным запахом пульсирует струями на мои руки. Хрипы и конвульсии. Ужас и слёзы в глазах косули. Нож выскальзывает и по этому приходится его быстро вытирать о траву или штаны. - Это моё первое убийство. Блин надо будет сменить рукоятку. Извини меня красивое, жизнелюбивое, гордое существо. - Что-то я перестарался. Чуть голову напрочь не отрезал. Дрожь от испытанного адреналина с бешеной силой, овладела каждой клеткой тела. Вот и всё. Надо срочно тащить трупп на стан, чтобы похвастаться. Нож погружается в ножны и тело на плечах. Почти бегом удаляюсь в лагерь. Козлишко не сильно тяжёлый, но адреналин всё равно сменился на усталость, всё же восторг усиливается с приближением к лагерю.

-Пацаны, встречайте мясо. Блин, нажрались уже. Храпят. Даже похвастаться некому. Да пошли вы. Так всю жизнь проспите.

Блески и треск от танцующего костра.

Освежевав добычу, распахиваю палатку. Нащупав первые попавшиеся ноги с вонючими носками, начинаю трясти.

-Кого надо-то. Одолел.

-Паха. Паха вставай.

-Чё, кого?

-Вставай.

-Пошёл ты.

-Вставай паха. Я козла завалил.

-Да ладно ты.

Паха с измятым лицом, трясясь от холода, выползает к костру как мотылёк, на огонь.

-Колотун то какой. Ну, где козёл?

-Вон за палаткой мясо лежит. Печень будем есть.

-Да ладно гнать то. Ухты не фига себе. А где печень?

-Вот. Я уже нарезал. Печень и сердце.

-Ну, дак давай пожарим.

-Дурак чтоли. Её сырой есть надо, с солью и водочкой. Так делают настоящие охотники.

-Ага. Утром тебе ноги оторвёт, охотник хренов.

-Не хочешь, не ешь, но тогда ты пол жизни потеряешь. Иди, спи. Девчонка.

-Ладно, ладно. Пошутил я. Щас заначку достану. Не уж то я обломаюсь мяса поесть. Помнишь, мы с тобой лягушек жареных ели. Ну, давай. Где соль то? А если ноги отрывать будет, ложка заварки и всё пучком.

-Ну, с первой добычей чтоли.

-Будем. – Паха накатил и с какой-то задумчивой гримасой положил кусочек мяса в рот. – А так-то не чё. Вкусно.

-Давай пацанам оставим.

-Оставим, какие проблемы то.

С пол часа я жарко рассказывал Пахе о моей засаде, приврал в три короба, но под весомым аргументом, которым мы закусывали, всё враньё как то не обнаруживалось. Приятное тепло от костра заставляет остаться посидеть ещё чуть-чуть, а в пропахшую носкоином платку идти ой как неохота.

-Слышал историю про «чёрного альпиниста»? – Заговорил зловещим голосом Паха, сделав загадочную физиономию, и по спине пробежал холодок. – Где-то у нас, лет двадцать назад проходила группа альпинистов. Форма у них была чёрная. И вот был в этой группе один альпинист, который безумно любил одну альпинистку. Однажды у этой альпинистки сломалось лыжное крепление и им, двоим, пришлось отстать от всей группы. Крепление починили, стали догонять, как вдруг поднялся ветер, переросший в последствии в ураган. И вот в этом ветре девушку сдуло от маршрута. Чёрный альпинист только услышал дикий крик своей возлюбленной. Он за ней, а она в трещину в леднике ушуршала.

-Кого гонишь то?

-Сам ты гонишь. Я за что купил за то и продаю. Трещины они знаешь, какие глубокие. Ну, вот значит. Ломанулся он за ней. Скинул верхнюю одежду и стал по верёвке спускаться. А она там кричит, всё себе переломала. Альпинист лез, лез, и не долез. Из сил выбился, замёрз весь напрочь, так и остался висеть. Очнулся в какой-то землянке. Пальцев половину нет, не на руках не на ногах, носа, ушей, губ, ну короче всех торчащих частей тела нет.

-Куда же они делись.

-Вот ты тормоз то, отморозил всё. Даже глаз нет. Как оказалось, его спасла дикая сумасшедшая бабка, «Старуха Скоростуха».

-Ну, погнал.

-«Старуха Скоростуха», это типа Маугли только наш. Она в детстве в тайге заплутала и медведю под замес попала, он ей ноги переломал. У неё зразу шиферину сорвало, ну крыша съехала. Ползала по тайге, травками лечилась, ноги срослись. Только колесом стали. Зато скорость у неё как у Феррари. На ходу оленей догоняет, и горло им перегрызает. В тайге живёт и охотников грызёт, за то, что они в её угодьях беспредел чинят. Так что один в тайгу не ходи. – Паха сделал паузу и с широко раскрытыми глазами потихоньку осмотрелся. Мне стало жутковато, и я по неволе стал вглядываться в тёмную, непроглядную мглу. – Ну, короче очнулся, он слепой обрубок, у этой твари. Она его травками отпоила, он потихоньку научился ходить, ориентироваться в пространстве.

-Как?

-Ягодицами о косяк. Третий глаз знаешь что такое. Вот одна проблема. Он тоже с дуба рухнул, ну типа бак у него тоже загремел. Стал по тайге шибаться и туристок воровать.

-Нафига?

-Стал ночами палатки вспарывать, девчонок воровать и в пещеру скидывать, ну в ту расщелину, где его подруга покоится. Они там кричат, барахтаются, а он на звук возле них любовь свою ищет. Поймать его сложно. Ему же что день, что ночь пофигу мороз. Он как мышь летучая. Бегает, в темноте не спотыкаясь… Тихо… – Паха осёкся. – Слышишь?

Мы стали прислушиваться. Вдруг неподалёку хрустнула ветка. Ужас пробежал по нашим капиллярам.

-Слыхал?

-Слыхал. – Прошептал я и пододвинул ружьё.

Ещё раздался хруст, более, громче.

-Чё за хрень?

-«Скоростуха» походу.

-Может «чёрный альпинист». Щас спать ляжем, он кого-нибудь унесёт.

-Он же баб уносит.

-Перепутает, дядь Гришу сворует. – Мы захихикали, стараясь сдерживать эмоции. Вдруг что-то мелькнуло в кустах, и Паха не выдержав, соскочил с места, схватив из костра палку. Я, трясясь, зарядил ружьё. Паха замахнулся.

-Эй, кто там мать вашу. - Он так резко крикнул, что в палатке послышались громкие газы дядь Гриши. – Обана, слыхал? Альпинист.

-Мясо наше ворует. Эй, козлина, иди сюда, урод. Ща я из тебя дуршлаг сделаю.

-Я щя вам бля сделаю, быстро в палатку. Чё разорались?

-Ща дядь Гриш, в костёр подбросим и подойдём.

-Дядь Гриш, мы на солонце козла подстрелили.

-Ружьё на место верните. Гангстеры хреновы. Быстро спать. Вставать рано. А за козла завтра все крылья вам пообломаю, по саму майку.

-Ладно, пошли, «Скоростуха», харю мочить. Пойдёшь завтра со мной на рябчика чуть свет?

-Речи нет. На манок. Но о «Скоростухе» то не забывай, а то…

-Да пошёл ты, спи, давай.

20.01.2006

Дата добавления: 2015-08-05