Оскар Уайльд. Соловей и роза

- Она сказала, что будет танцевать со мной, если я принесу ей красныхроз, - воскликнул молодой Студент, - но в моем саду нет ни одной краснойрозы. Его услышал Соловей, в своем гнезде на Дубе, и, удивленный, выглянул излиствы. - Ни единой красной розы во всем моем саду! - продолжал сетоватьСтудент, и его прекрасные глаза наполнились слезами. - Ах, от каких пустяковзависит порою счастье! Я прочел все, что написали мудрые люди, я постиг всетайны философии, - а жизнь моя разбита из-за того только, что у меня неткрасной розы. - Вот он наконец-то, настоящий влюбленный, - сказал себе Соловей. -Ночь за ночью я пел о нем, хотя и не знал его, ночь за ночью я рассказывал онем звездам, и наконец я увидел его. Его волосы темны, как темный гиацинт, агубы его красны, как та роза, которую он ищет; но страсть сделала его лицобледным, как слоновая кость, и скорбь наложила печать на его чело. - Завтра вечером принц дает бал, - шептал молодой Студент, - и моямилая приглашена. Если я принесу ей красную розу, она будет танцевать сомной до рассвета. Если я принесу ей красную розу, я буду держать ее в своихобъятиях, она склонит голову ко мне на плечо, и моя рука будет сжимать ееруку. Но в моем саду нет красной розы, и мне придется сидеть в одиночестве,а она пройдет мимо. Она даже не взглянет на меня, и сердце мое разорвется отгоря. - Это настоящий влюбленный, - сказал Соловей. - То, о чем я лишь пел,он переживает на деле; что для меня радость, то для него страдание. Воистинулюбовь - это чудо. Она драгоценнее изумруда и дороже прекраснейшего опала.Жемчуга и гранаты не могут купить ее, и она не выставляется на рынке. Ее неприторгуешь в лавке и не выменяешь на золото. - На хорах будут сидеть музыканты, - продолжал молодой Студент. - Онибудут играть на арфах и скрипках, и моя милая будет танцевать под звукиструн. Она будет носиться по зале с такой легкостью, что ноги ее не коснутсяпаркета, и вокруг нее будут толпиться придворные в расшитых одеждах. Но сомной она не захочет танцевать, потому что у меня нет для нее красной розы. И юноша упал ничком на траву, закрыл лицо руками и заплакал. - О чем он плачет? - спросила маленькая зеленая Ящерица, котораяпроползала мимо него, помахивая хвостиком. - Да, в самом деле, о чем? - подхватила Бабочка, порхавшая в погоне засолнечным лучом. - О чем? - спросила Маргаритка нежным шепотом свою соседку. - Он плачет о красной розе, - ответил Соловей. - О красной розе! - воскликнули все. - Ах, как смешно! А маленькая Ящерица, несколько склонная к цинизму, беззастенчиворасхохоталась. Один только Соловей понимал страдания Студента, он тихо сидел на Дубе идумал о таинстве любви. Но вот он расправил свои темные крылышки и взвился в воздух. Онпролетел над рощей, как тень, и, как тень, пронесся над садом. Посреди зеленой лужайки стоял пышный Розовой Куст. Соловей увидел его,подлетел к нему и спустился на одну из его веток. - Дай мне красную розу, - воскликнул он, - и я спою тебе свою лучшуюпесню! Но Розовый Куст покачал головой. - Мои розы белые, - ответил он, - они белы, как морская пена, они белееснега на горных вершинах. Поди к моему брату, что растет возле старыхсолнечных часов, - может быть, он даст тебе то, чего ты просишь. И Соловей полетел к Розовому Кусту, что рос возле старых солнечныхчасов. - Дай мне красную розу, - воскликнул он, - и я спою тебе свою лучшуюпесню! Но Розовый Куст покачал головой. - Мои розы желтые, - ответил он, - они желты, как волосы сирены,сидящей на янтарном престоле, они желтее златоцвета на нескошенном лугу.Поди к моему брату, что растет под окном у Студента, может быть, он дасттебе то, чего ты просишь. И Соловей полетел к Розовому Кусту, что рос под окном у Студента. - Дай мне красную розу, - воскликнул он, - и я спою тебе свою лучшуюпесню! Но Розовый Куст покачал головой. - Мои розы красные, - ответил он, - они красны, как лапки голубя, оникраснее кораллов, что колышутся, как веер, в пещерах на дне океана. Но кровьв моих жилах застыла от зимней стужи, мороз побил мои почки, буря поломаламои ветки, и в этом году у меня совсем не будет роз. - Одну только красную розу - вот все, чего я прошу, - воскликнулСоловей. - Одну-единственную красную розу! Знаешь ты способ получить ее? - Знаю, - ответил Розовый Куст, - но оп так страшен, что у меня нехватает духу открыть его тебе. - Открой мне его, - попросил Соловей, - я не боюсь. - Если ты хочешь получить красную розу, - молвил Розовый Куст, - тыдолжен сам создать ее из звуков песни при лунном сиянии, и ты долженобагрить ее кровью сердца. Ты должен петь мне, прижавшись грудью к моемушипу. Всю ночь ты должен мне петь, и мой шип пронзит твое сердце, и твояживая кровь перельется в мои жилы и станет моею кровью. - Смерть - дорогая цена за красную розу, - воскликнул Соловей. - Жизньмила каждому! Как хорошо, сидя в лесу, любоваться солнцем в золотойколеснице и луною в колеснице из жемчуга. Сладко благоухание боярышника, милы синие колокольчики вдолине и вереск, цветущий на холмах. Но Любовь дороже Жизни, и сердцекакой-то пташки - ничто в сравнении с человеческим сердцем! И, взмахнув своими темными крылышками, Соловей взвился в воздух. Онпронесся над садом, как тень, и, как тень, пролетел над рощей. А Студент все еще лежал в траве, где его оставил Соловей, и слезы ещене высохли в его прекрасных глазах. - Радуйся! - крикнул ему Соловей. - Радуйся, будет у тебя красная роза.Я создам ее из звуков моей песни при лунном сиянии и обагрю ее горячейкровью своего сердца. В награду я прошу у тебя одного: будь верен своейлюбви, ибо, как ни мудра Философия, в Любви больше Мудрости, чем вФилософии, - и как ни могущественна Власть, Любовь сильнее любой Власти. Унее крылья цвета пламени, и пламенем окрашено тело ее. Уста ее сладки, какмед, а дыхание подобно ладану. Студент привстал на локтях и слушал, но он не понял того, что говорилему Соловей; ибо он знал только то, что написано в книгах. А Дуб понял и опечалился, потому что очень любил эту малую пташку,которая свила себе гнездышко в его ветвях. - Спой мне в последний раз твою песню, - прошептал он. - Я буду сильнотосковать, когда тебя не станет. И Соловей стал петь Дубу, и пение его напоминало журчание воды,льющейся из серебряного кувшина. Когда Соловей кончил петь, Студент поднялся с травы, вынул из карманакарандаш и записную книжку и сказал себе, направляясь домой из рощи: - Да, он мастер формы, это у него отнять нельзя. Но есть ли у негочувство? Боюсь, что нет. В сущности, он подобен большинству художников:много виртуозности и ни капли искренности. Он никогда не принесет себя вжертву другому. Он думает лишь о музыке, а всякий знает, что искусствоэгоистично. Впрочем, нельзя не признать, что иные из его трелей удивительнокрасивы. Жаль только, что в них нет никакого смысла и они лишеныпрактического значения. И он пошел к себе в комнату, лег на узкую койку и стал думать о своейлюбви; вскоре он погрузился в сон. Когда на небе засияла луна, Соловей прилетел к Розовому Кусту, сел кнему на ветку и прижался к его шипу. Всю ночь он пел, прижавшись грудью кшипу, и холодная хрустальная луна слушала, склонив свой лик. Всю ночь онпел, а шип вонзался в его грудь все глубже и глубже, и из нее по каплямсочилась теплая кровь. Сперва он пел о том, как прокрадывается любовь в сердце мальчика идевочки. И на Розовом Кусте, на самом верхнем побеге, начала распускатьсявеликолепная роза. Песня за песней - лепесток за лепестком. Сперва роза былабледная, как легкий туман над рекою, - бледная, как стопы зари, исеребристая, как крылья рассвета. Отражение розы в серебряном зеркале,отражение розы в недвижной воде - вот какова была роза, расцветавшая наверхнем побеге Куста. А Куст кричал Соловью, чтобы тот еще крепче прижался к шипу. - Крепче прижмись ко мне, милый Соловушка, не то день придет раньше,чем заалеет роза! Все крепче и крепче прижимался Соловей к шипу, и песня его звучала всегромче и громче, ибо он пел о зарождении страсти в душе мужчины и девушки. И лепестки розы окрасились нежным румянцем, как лицо жениха, когда онцелует в губы свою невесту. Но шип еще не проник в сердце Соловья, и сердцерозы оставалось белым, ибо только живая кровь соловьиного сердца можетобагрить сердце розы. Опять Розовый Куст крикнул Соловью, чтобы тот крепче прижался к шипу. - Крепче прижмись ко мне, милый Соловушка, не то день придет раньше,чем заалеет роза! Соловей еще сильнее прижался к шипу, и острие коснулось наконец егосердца, и все тело его вдруг пронзила жестокая боль. Все мучительнее имучительнее становилась боль, все громче и громче раздавалось пенье Соловья,ибо он пел о Любви, которая обретает совершенство в Смерти, о той Любви,которая не умирает в могиле. И стала алой великолепная роза, подобно утренней заре на востоке. Алымстал ее венчик, и алым, как рубин, стало ее сердце. А голос Соловья все слабел и слабел, и вот крылышки его судорожнозатрепыхались, а глазки заволокло туманом. Песня его замирала, и ончувствовал, как что-то сжимает его горло. Но вот он испустил свою последнюю трель. Бледная луна услышала ее и,забыв о рассвете, застыла на небе. Красная роза услышала ее и, всязатрепетав в экстазе, раскрыла свои лепестки навстречу прохладному дуновениюутра. Эхо понесло эту трель к своей багряной пещере в горах и разбудилоспавших там пастухов. Трель прокатилась по речным камышам, и те отдали ееморю. - Смотри! - воскликнул Куст. - Роза стала красной! Но Соловей ничего неответил. Он лежал мертвый в высокой траве, и в сердце у него был острый шип. В полдень Студент распахнул окно и выглянул в сад. - Ах, какое счастье! - воскликнул он. - Вот она, красная роза. В жизнине видал такой красивой розы! У нее, наверное, какое-нибудь длинноелатинское название. И он высунулся из окна и сорвал ее. Потом он взял шляпу и побежал к Профессору, держа розу в руках. Профессорская дочь сидела у порога и наматывала голубой шелк накатушку. Маленькая собачка лежала у нее в ногах. - Вы обещали, что будете со мной танцевать, если я принесу вам краснуюрозу! - воскликнул Студент. - Вот самая красная роза на свете. Приколите еевечером поближе к сердцу, и, когда мы будем танцевать, она расскажет вам,как я люблю вас. Но девушка нахмурилась. - Боюсь, что эта роза не подойдет к моему туалету, - ответила она. - Ктому же племянник камергера прислал мне настоящие каменья, а всякомуизвестно, что каменья куда дороже цветов. - Как вы неблагодарны! - с горечью сказал Студент и бросил розу наземлю. Роза упала в колею, и ее раздавило колесом телеги. - Неблагодарна? - повторила девушка. - Право же, какой вы грубиян! Да икто вы такой, в конце концов? Всего-навсего студент. Не думаю, чтоб у васбыли такие серебряные пряжки к туфлям, как у камергерова племянника. И она встала с кресла и ушла в комнаты. - Какая глупость - эта Любовь, - размышлял Студент, возвращаясь домой.- В ней и наполовину нет той пользы, какая есть в Логике. Она ничего недоказывает, всегда обещает несбыточное и заставляет верить в невозможное.Она удивительно непрактична, и так как наш век - век практический, товернусь я лучше к Философии и буду изучать Метафизику. И он вернулся к себе в комнату, вытащил большую запыленную книгу ипринялся ее читать.

ПОРТРЕТ ДОРИАНА ГРЕЯ

В солнечный летний день талантливый живописец Бэзил Холлуорд принимает в своей мастерской старого друга лорда Генри Уоттона — эстета-эпикурейца, «Принца Парадокса», по определению одного из персонажей. В последнем без труда узнаются хорошо знакомые современникам черты Оскара Уайльда, ему автор романа «дарит» и преобладающее число своих прославленных афоризмов. Захваченный новым замыслом, Холлуорд с увлечением работает над портретом необыкновенно красивого юноши, с которым недавно познакомился. Тому двадцать лет; зовут его Дориан Грей.

Скоро появляется и натурщик, с интересом вслушивающийся в парадоксальные суждения утомлённого гедониста; юная красота Дориана, пленившая Бэзила, не оставляет равнодушным и лорда Генри. Но вот портрет закончен; присутствующие восхищены его совершенством. Златокудрый, обожающий все прекрасное и нравящийся сам себе Дориан мечтает вслух: «Если бы портрет менялся, а я мог всегда оставаться таким, как есть!» Растроганный Бэзил дарит портрет юноше.

Игнорируя вялое сопротивление Бэзила, Дориан принимает приглашение лорда Генри и, при деятельном участии последнего, окунается в светскую жизнь; посещает званые обеды, проводит вечера в опере. Тем временем, нанеся визит своему дяде лорду Фермеру, лорд Генри узнает о драматических обстоятельствах происхождения Дориана: воспитанный богатым опекуном, он болезненно пережил раннюю кончину своей матери, наперекор семейным традициям влюбившейся и связавшей свою судьбу с безвестным пехотным офицером (по наущению влиятельного тестя того скоро убили на дуэли).

Сам Дориан между тем влюбляется в начинающую актрису Сибилу Вэйн — «девушку лет семнадцати, с нежным, как цветок, лицом, с головкой гречанки, обвитой тёмными косами. Глаза — синие озера страсти, губы — лепестки роз»; она с поразительной одухотворённостью играет на убогих подмостках нищенского театрика в Ист-Инде лучшие роли шекспировского репертуара. В свою очередь Сибиле, влачащей полуголодное существование вместе с матерью и братом, шестнадцатилетним Джеймсом, готовящимся отплыть матросом на торговом судне в Австралию, Дориан представляется воплощенным чудом — «Прекрасным Принцем», снизошедшим с заоблачных высот. Её возлюбленному неведомо, что в её жизни тоже есть тщательно оберегаемая от посторонних взглядов тайна: и Сибилла, и Джеймс — внебрачные дети, плоды любовного союза, в свое время связавшего их мать — «замученную, увядшую женщину», служащую в том же театре, с человеком чуждого сословия.

Обретший в Сибиле живое воплощение красоты и таланта, наивный идеалист Дориан с торжеством извещает Бэзила и лорда Генри о своей помолвке. Будущее их подопечного вселяет тревогу в обоих; однако и тот и другой охотно принимают приглашение на спектакль, где избранница Дориана должна исполнить роль Джульетты. Однако, поглощённая радужными надеждами на предстоящее ей реальное счастье с любимым, Сибила в этот вечер нехотя, словно по принуждению (ведь «играть влюбленную — это профанация!» — считает она) проговаривает слова роли, впервые видя без прикрас убожество декораций, фальшь сценических партнёров и нищету антрепризы. Следует громкий провал, вызывающий скептическую насмешку лорда Генри, сдержанное сочувствие добряка Бэзила и тотальный крах воздушных замков Дориана, в отчаянии бросающего Сибиле: «Вы убили мою любовь!»

Изверившийся в своих прекраснодушных иллюзиях, замешенных на вере в нерасторжимость искусства и реальности, Дориан проводит бессонную ночь, блуждая по опустевшему Лондону. Сибиле же его жестокое признание оказывается не по силам; наутро, готовясь отправить ей письмо со словами примирения, он узнает, что девушка в тот же вечер покончила с собой. Друзья-покровители и тут реагируют на трагическое известие каждый по-своему: Бэзил советует Дориану укрепиться духом, а лорд Генри — «не лить напрасно слез о Сибиле Вэйн». Стремясь утешить юношу, он приглашает его в оперу, обещая познакомить со своей обаятельной сестрой леди Гвендолен. К недоумению Бэзила, Дориан принимает приглашение. И лишь подаренный ему недавно художником портрет становится беспощадным зеркалом назревающей в нем духовной метаморфозы: на безупречном лице юного греческого бога обозначается жёсткая морщинка. Не на шутку обеспокоенный, Дориан убирает портрет с глаз долой.

И вновь ему помогает заглушить тревожные уколы совести его услужливый друг-Мефистофель — лорд Генри. По совету последнего он с головой уходит в чтение странной книги новомодного французского автора — психологического этюда о человеке, решившем испытать на себе все крайности бытия. Надолго заворожённый ею («казалось, тяжёлый запах курений поднимался от её страниц и дурманил мозг»), Дориан в последующие двадцать лет — в повествовании романа они уместились в одну главу — «все сильнее влюбляется в свою красоту и все с большим интересом наблюдает разложение своей души». Как бы заспиртованный в своей идеальной оболочке, он ищет утешения в пышных обрядах и ритуалах чужих религий, в музыке, в коллекционировании предметов старины и драгоценных камней, в наркотических зельях, предлагаемых в притонах с недоброй известностью. Влекомый гедонистическими соблазнами, раз за разом влюбляющийся, но не способный любить, он не гнушается сомнительными связями и подозрительными знакомствами. За ним закрепляется слава бездушного совратителя молодых умов.

Напоминая о сломанных по его прихоти судьбах мимолетных избранников и избранниц, Дориана пытается вразумить Бэзил Холлуорд, давно прервавший с ним всякие связи, но перед отъездом в Париж собравшийся навестить. Но тщетно: в ответ на справедливые укоры тот со смехом предлагает живописцу узреть подлинный лик своего былого кумира, запечатлённый на холлуордовском же портрете, пылящемся в темном углу. Изумленному Бэзилу открывается устрашающее лицо сластолюбивого старика. Впрочем, зрелище оказывается не по силам и Дориану: полагая создателя портрета ответственным за свое нравственное поведение, он в приступе бесконтрольной ярости вонзает в шею друга своих юных дней кинжал. А затем, призвав на помощь одного из былых соратников по кутежам и застольям, химика Алана Кэмпбела, шантажируя того некой позорной тайной, известной лишь им обоим, заставляет его растворить в азотной кислоте тело Бэзила — вещественное доказательство содеянного им злодейства.

Терзаемый запоздалыми угрызениями совести, он вновь ищет забвения в наркотиках. И чуть не гибнет, когда в подозрительном притоне на самом «дне» Лондона его узнает какой-то подвыпивший матрос: это Джеймс Вэйн, слишком поздно проведавший о роковой участи сестры и поклявшийся во что бы то ни стало отомстить её обидчику.

Впрочем, судьба до поры хранит его от физической гибели. Но — не от всевидящего ока холлуордовского портрета. «Портрет этот — как бы совесть. Да, совесть. И надо его уничтожить», — приходит к выводу Дориан, переживший все искушения мира, ещё более опустошённый и одинокий, чем прежде, тщетно завидующий и чистоте невинной деревенской девушки, и самоотверженности своего сообщника поневоле Алана Кэмпбела, нашедшего в себе силы покончить самоубийством, и даже… духовному аристократизму своего друга-искусителя лорда Генри, чуждого, кажется, любых моральных препон, но непостижимо полагающего, что «всякое преступление вульгарно».

Поздней ночью, наедине с самим собой в роскошном лондонском особняке, Дориан набрасывается с ножом на портрет, стремясь искромсать и уничтожить его. Поднявшиеся на крик слуги обнаруживают в комнате мёртвое тело старика во фраке. И портрет, неподвластный времени, в своем сияющем величии.

Так кончается роман-притча о человеке, для которого «в иные минуты Зло было лишь одним из средств осуществления того, что он считал красотой жизни».

Мышление у Уайльда приобретает характер эстетической игры, выливаясь в форму отточенных афоризмов, поражающих парадоксов, оксюморонов. Главную ценность получает не истинность мысли, а острота её выражения, игра слов, преизбыток образности, побочных смыслов, который свойственен его афоризмам. Если в иных случаях парадоксы Уайльда имеют целью показать противоречие между внешней и внутренней стороной изображаемой им лицемерной великосветской среды, то часто их назначение — показать антиномичность нашего рассудка, условность и относительность наших понятий, ненадёжность нашего знания. Уайльд оказал большое влияние на декадентскую литературу всех стран, в частности на русских декадентов 1890-х

Афоризмы Оскара Уайльда

Дата добавления: 2015-08-03