Глава 8. Три источника, три составные части Октябрьской революции.

Между нашими представителями и представителями Антанты по различным поводам неоднократно устанавливался контакт…

граф Чернин, министр иностранных дел Австро-Венгрии

Перо быстро скользило по листу бумаги. Ленинский почерк никогда не отличался разборчивостью, но в этот раз текст можно было разобрать без видимых усилий:

– Я, нижеподписавшийся, Ульянов (Ленин) В.И., удостоверяю своей подписью:

1) что условия, установленные Платтеном с германским посольством, мне объявлены;

2) что я подчиняюсь распоряжениям руководителя поездки, Платтена.

Ленин на минуту остановился – он сомневался в успехе дела до самого конца, но вот, кажется, все действительно получается. Это просто невероятно, как быстро развиваются события. Даже он всегда готовый измениться, поменять точку зрения, объяснить что бывают «компромиссы и компромиссы», едва успевает за стремительным потоком времени. Перо снова скользнуло по бумаге, водимое уверенной рукой Ильича:

– 3) что мне сообщено известие «Pettit Parisien», согласно которому русское Временное правительство угрожает привлечь по обвинению в государственной измене тех русских подданных, кои проедут через Германию;

4) что всю политическую ответственность мою за поездку я принимаю на себя;

5) что Платтеном мне гарантирована поездка только до Стокгольма.

Ну, вот, кажется, расписка готова. Ильич встал и подошел к окну, привычным жестом засунув большие пальцы за борта жилетки. Эти педантичные немцы с каждого, кто в запломбированном вагоне поедет через территорию Германии, взяли подобную бумажку. Ничего не поделаешь, немцы есть немцы. Хотя зачем она нужна непонятно. Точнее, как раз очень хорошо понятно: для истории, а если быть еще точнее, то для архивов немецкой разведки. Но какое это имеет значение, если благодаря этой бумажке он с товарищами попадет в Россию! Там все кипит и бурлит, там зарождается новая жизнь. Только там появляется единственный шанс на осуществление мечты всей его жизни. И в такой момент он сидит в этой сытой и скучной Швейцарии. Да, чтобы попасть туда он бы с удовольствием подмахнул бы и свой смертный приговор! Какая разница как – главное только попасть в Петроград, а уж там мы посмотрим…

– Нет, решительно в этом мире, возможно все, – несколько раз повторил Владимир Ильич поднимаясь и опускаясь на носках своих туфель. – Решительно все…

Поспевать за ленинской мыслью задача неблагодарная. Его скорость принятия решений не всем по зубам. Немногие обладали и его интуицией. Только вот в начале 1917 года она его подвела. 9-го января, здесь в Швейцарии делая «Доклад о революции 1905 года» он сказал: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции. Но я могу, думается мне, высказать с большой уверенностью надежду, что молодежь, которая работает так прекрасно в социалистическом движении Швейцарии и всего мира, что она будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей пролетарской революции».

Иными словами, вам дорогие товарищи до светлого будущего дожить, а мне, старику, и надеяться не надо! И вдруг – Февраль! Революция! Как снег на голову. На первый взгляд странно, но объяснимо. Все мы люди и Владимир Ильич тоже не исключение. Следовательно, и он может ошибаться. Ошибаться, несмотря на всю свою гениальность. К тому же Ленин уже с 1900 – го года жил за границей в эмиграции и оторвался от нашей действительности. Русскую жизнь знал по письмам товарищей и статьям зарубежной прессы. Вот и просмотрел революционный момент будущий вождь мирового пролетариата. Но упрекать Владимира Ильича в политической близорукости будет неправильно. Февраль был плодом «союзного» заговора, в который Ленин не был посвящен. И в том нет его вины – каждый винтик страшной машины разрушения России знал только ему необходимую информацию. Когда его участие в процессе было необходимым, невидимые закулисные силы выталкивали такого человека на поверхность политической жизни, когда он становился не нужен – быстро отодвигали его от общего процесса. Для Февраля Ленин и его партия не были необходимы, «союзные» спецслужбы успешно организовали рабочие волнения и солдатский бунт, обойдясь без их помощи.

после бурной череды съездов во время первой русской смуты, среди пытавшихся взорвать Россию наступило затишье. Революционные элементы, их лидеры находились, «на консервации», спокойно проживая на территории Западной Европы. Они устраивали небольшие конференции, ругали друг друга почем зря в своих малотиражных газетах и ждали своего часа. И казалось он наступил – началась Первая мировая война. Но надежда быстро рассеялась: большинство революционеров поддержало свои правительства, и стало патриотами, хотя бы на период вооруженного конфликта. Так было и с большинством русских смутьянов. Например, глава эсеровских боевиков Борис Савинков решительно требовал прекращения всякой антигосударственной деятельности на период войны. Тот, кто в такой момент борется с царем и с самодержавием, считал он, борется против России.

Ленин же в самом начале Первой мировой войны, совершенно правильно понял, что именно эта страшная бойня дает единственный шанс на осуществление социалистической революции. Поэтому глава большевиков и выдвинул лозунг поражения царизма в войне. Логика ленинская понятна, одно только получалось не по Ленину: текущая ситуация в России никакой революцией и не пахла. После серии военных неудач русская армия готовилась эту войну успешно заканчивать. Поэтому и говорил Владимир Ильич в своем швейцарском докладе о революции, как о далекой, далекой перспективе.

Но тут неожиданно случился Февраль. И Ленин моментально сориентировался. Практически сразу по прочтении свежих швейцарских газет. Уже 3(16) марта, т.е. в день отречения Великого князя Михаила от престола, он пишет Александре Коллонтай: «Дорогая А. М.! Сейчас получили вторые правительственные телеграммы о революции 1(4).III в Питере. Неделя кровавых битв рабочих и Милюков +Гучков+Керенский у власти!... Премило! Посмотрим, как-то партия народной свободы... даст народу свободу, хлеб, мир...».

Получив ошеломляющие новости, гениальная ленинская голова стала искать варианты решения одной проблемы – как попасть в Россию из далекой Женевы. Задача эта не так проста, как кажется на первый взгляд. Кругом ведь полыхают фронты мировой войны. Маленькую Швейцарию со всех сторон окружают Франция, Италия, Германия и Австро-Венгрия, сцепившиеся в смертельной схватке. Отсюда и вариантов пути несколько. Точнее всего два: можно ехать через страну участницу Антанты или через территорию их противников. Логично выбрать первый вариант, ведь если последовать второму, то можно нарваться на крупные неприятности: по международным законам гражданина вражеской державы должны интернировать, т.е. посадить за колючую проволоку, до конца конфликта. Прекрасно знает это и Ленин. Поэтому, второй вариант, поездку через Австрию или Германию (т.е. противников России) Ленин поначалу даже не рассматривает!

Он думает об оптимальном пути только через Антанту, и начинает прощупывать почву только в этом направлении. Инесса Арманд, 5(18) марта получает следующую телеграмму: «Дорогой друг!.. Вчера... прочел об амнистии. Мечтаем все о поездке. Если едете домой, заезжайте сначала к нам. Поговорим. Я бы очень хотел дать Вам поручение в Англии узнать тихонечко и верно, мог ли бы я проехать. Жму руку. Ваш В. У.».

Спасибо, министру юстиции А.Ф. Керенскому – амнистия! Тот, кто призывал к поражению своей страны, может спокойно ехать на Родину. Только вот как? Со свойственной ему кипучей энергией, Ленин перебирает все возможные варианты. Даже самые экзотические и невероятные. Но только в направлении «через Антанту»!

Между 2(15) и 6(19) марта 1917 года Ленин телеграфирует своему соратнику Ганецкому (Фюрстенбергу) в Стокгольм. Этот товарищ сидит у Ильича на «финансовых потоках» и осуществляет связь с иностранными спонсорами большевиков. Вскоре Ганецкий получает по почте книгу, в ее переплете находится ленинское письмо: «Ждать больше нельзя, тщетны все надежды на легальный приезд. Необходимо во что бы то ни стало немедленно выбраться в Россию, и единственный план – следующий: найдите шведа, похожего на меня. Но я не знаю шведского языка, поэтому швед должен быть глухонемым. Посылаю вам на всякий случай мою фотографию».

Но Ленин не был бы Лениным, если бы зондировал только одну возможность. 6-го марта он пишет В.А. Карпинскому: «Дорогой Вяч. Ал! Я всячески обдумываю способ поездки. Абсолютный секрет – следующее. Прошу ответить мне тотчас и, пожалуй, лучше экспрессом (авось партию не разорим на десяток лишних экспрессов), чтобы спокойнее быть, что никто не прочел письма. Возьмите на свое имя бумаги на проезд во Францию и Англию, а я проеду по ним через Англию (и Голландию) в Россию. Я могу одеть парик. Фотография будет снята с меня уже в парике, и в Берн в консульство я явлюсь с Вашими бумагами уже в парике. Вы тогда должны скрыться из Женевы минимум на несколько недель (до телеграммы от меня из Скандинавии): на это время Вы должны запрятаться архисурьезно в горах, где за пансион мы за Вас заплатим, разумеется. Если согласны, начните немедленно подготовку самым энергичным (и самым тайным) образом, а мне черкните тотчас во всяком случае. Ваш Ленин. Обдумайте все практические шаги в связи с этим и пишите подробно. Пишу Вам, ибо уверен, что между нами все останется в секрете абсолютном».

Стоп. На минутку остановимся и переведем дух. Проезд Ленина в революционный Петроград всегда был окутан тайной. Советская историография писала просто – «приехал». Как и откуда – подробности коммунистическим историкам были явно излишними. Современные авторы, обвиняющие Владимира Ильича в шпионаже в пользу Германии, наоборот, в подробностях расписывают его появление. История в их изложении получается простая и незатейливая: взял Ленин немецкие деньги, вот через Германию и поехал. И никто не объясняет, почему Владимир Ильич сразу не поступил самым простым и логичным путем – не связался со своими германскими кураторами и не озадачил их проблемой собственной доставки в Россию. Зачем он пытается поехать через страны Антанты? Что за странная просьба к Инессе Арманд почву «прощупать» не в Берлине, а в Лондоне?

Чего казалось бы проще – выйди на связь со своими немецкими друзьями. Не сам, конечно, а через посредников, да на Родину попросись. В немецких же интересах всю теплую ленинскую кампанию туда как можно скорее доставить. Времечко то идет, и каждый день пушки на Восточном фронте стреляют, и солдатики немецкие гибнут сотнями! А еще совместно с «союзниками» готовит русский Генштаб очередное наступление и неизвестно выдержит ли его натиска германский фронт. Ждать то немцам нечего – время работает против них. Но что-то тихо в ленинской квартире. Не стучит почтальон, не приходит никаких известий с германской стороны.

Молчат немцы. А Ленин продолжает думать и искать, словно только ему одному важно оказаться в России, а для немецких генералов, это вещь малозначимая и третьестепенная. Впервые упоминание Германии, как варианта транспортировки появляется в телеграмме Ильича уже упомянутому В.А. Карпинскому, 7(20) марта (т.е. на четвертый день поиска вариантов). Тут мы впервые находим свидетельство того, что Ленин начинает продумывать не только путь через Англию, но и возможный свой проезд через Германию. Он рассматривает все варианты и предложения. Интересную мысль выдвигает глава меньшевиков Мартов. Это в учебниках истории большевикам с меньшевиками не по пути. В реальной жизни все революционные деятели жили рядышком в Швейцарии, вместе подписали документы знаменитой конференции в Циммервальде, вместе и решали свои транспортные программы. Они даже дружили. Уже позднее во время красного террора, Ленин лично принесет меньшевику Мартову домой два билета на уходящий за границу поезд, и посоветует побыстрее на него садиться. Суть предложения Мартова вполне понятно из текста телеграммы: нейтральные деятели попросят германцев пропустить русских революционеров на Родину. И снова все события происходят при полном информационном вакууме с немецкой стороны. Судя по телеграмме Владимира Ильича, автором этой идеи является глава меньшевиков Мартов, а вовсе не германский Генштаб. Итак, Ленин пишет Карпинскому:

«План Мартова хорош: за него надо хлопотать, только мы (и Вы) не можем делать этого прямо. Нас заподозрят. Надо, чтобы кроме Мартова, беспартийные русские и патриоты-русские обратились к швейцарским министрам (и влиятельным людям, адвокатам и т. п., что и в Женеве можно сделать) с просьбой поговорить об этом с послом германского правительства в Берне. Мы ни прямо, ни косвенно участвовать не можем; наше участие испортит все. Но план, сам по себе, очень хорош и очень верен».

Ленин много пишет, и снова и снова пытается решить свою проблему. Отправляются телеграммы, прощупываются контакты. Через неделю после первого послания, Ильич посылает своему сердечному другу Инессе Арманд очередную весточку. Сначала он оценивает ситуацию в России, но нас больше интересует вторая часть послания: «… В Россию, должно быть, не попадем! Англия не пустит. Через Германию не выходит».

Основным Ильич рассматривает «английский» путь, поэтому указывает его первым. «Германский» вариант второстепенный и запасной. Тут впору и раздаться возгласу удивления. Вот представьте себе ситуацию – Владимир Ильич уже давно заключил сделку с дьяволом, т.е. с германским Генштабом, взял деньги на революцию. Пообещал развалить Россию, вывести ее из войны. И вот когда момент для этих действий настал, он не знает, как ему добраться до места событий! Сидит горемыка, голову ломает. Придумывает варианты, словно в плохом детективе: то «по тихому» через Англию, то в парике с чужими документами через Францию. Готов даже глухонемым шведом прикинуться, лишь бы проехать в Петроград. И только перебрав всю эту шпионскую атрибутику, Ленин решает попробовать проехать через Германию. Щупает почву и с горечью констатирует Инессе Арманд – «не выходит»!

Вдумайтесь в это: Владимир Ильич не может договориться со своими «сообщниками» немцами, о проезде через их территорию! Наверное, просто нет мест в поездах. И пограничники немецкие больно бдительны: как русский паспорт Ленина увидят, так его сразу в кутузку упрячут. Разведчики германские, тоже понятно, ничего сделать с ними не могут. Нет никакой управы на немецких пограничников. Плачут германские разведчики и со слезами смотрят, как гибнет родной фатерлянд в непосильной мировой войне. Рыдают, но Ильича с товарищами в Россию забросить не могут.

Смешно? Но именно так и получается, если принять версию о давнишней договоренности немцев с большевиками. Если считать, что они вместе планомерно готовили план проезда революционеров в пломбированном вагоне. Немецкие спецслужбы, естественно, работали на развал и поражение своего противника – России. К примеру, активно велась работа среди военнопленных. Для немцев основными объектами в ней были русские солдаты нерусских национальностей. Немцы пытались формировать военные единицы из поляков, австрийцы создали «Союз Визволения Украины». Продавшие свою Родину получали повышенный паек. Однако результат был ничтожен: из 2,5 миллионов пленных в украинский легион вступило всего две тысячи бойцов. Справедливости ради заметим, что такая подрывная пропаганда велась всеми воюющими сторонами. Преследуя те же пропагандистские цели, Россия в пику немцам объявила одной из главных целей Первой мировой войны освобождение славянских народов от австро-венгерского и германского порабощения. В результате солдаты этих национальностей массами сдавались в плен, и русское командование формировало из них боевые части, намного превзойдя на этом поприще своих австрийских коллег.

Субсидировали германцы и революционные партии, призывавшие к поражению своей страны. Таких, как большевики. Ничего в том удивительного нет. Удивляться надо не тому, что немцы забросили Ленина и его товарищей в Россию, а тому, что они никак не хотели этого делать! Или даже об этом не думали. Именно это и приводило в отчаяние Ильича. Через Антанту нельзя, через Германию «не выходит». Круг замкнулся.

А теперь серьезно. Очень серьезно, если учесть, что результатом ленинских катаний на немецком поезде стал распад России, Гражданская война и миллионы вдов и сирот на просторах нашей страны. Ленин всегда был человеком жестким, прагматичным и лишенным ненужных сантиментов. Характерен эпизод, произошедший по рассказу Чернова в 1911 году все в той же Швейцарии. Сидя с Лениным в ресторане за кружкой пива, он спросил: «Владимир Ильич, да приди вы к власти, вы на следующий день меньшевиков вешать станете?».

– Первого меньшевика мы повесим после последнего эсера, – прищурился и засмеялся вождь мирового пролетариата. Именно такой человек и нужен был для реализации третьей части плана Революция-Разложение-Распад. И его до поры до времени держали в резерве. Он спокойно проживал в сытой Швейцарии, писал статьи и мечтал о далекой социалистической революции. И вот теперь драгоценное время идет, а путь проезда на Родину Ленин еще не нашел. Он нервничает.

Телеграмма Я.С. Ганецкому, 17(30) марта: «Ваш план неприемлем. Англия никогда меня не пропустит, скорее интернирует. Милюков надует. Единственная надежда – пошлите кого-нибудь в Петроград, добейтесь через Совет рабочих депутатов обмена на интернированных немцев. Телеграфируйте. Ульянов».

Так ли все просто в связях Владимира Ильича с германской разведкой? Ведь Ганецкий, по словам современных историков, это как раз и есть посредник между большевистской верхушкой и немецким правительством. Через него идут переговоры, через него отрабатываются каналы и направления денежных потоков от германцев Ильичу. И вот этот посредник, судя по ленинскому ответу, ехать, предлагает ему через Англию, а не Германию! Нонсенс!

О чем это свидетельствует? Давайте поразмышляем. На момент неожиданно свершившейся февральской революции договоренности Ленина и немцев если и были, то весьма туманные. Иначе сложностей с его доставкой в Россию не было. Берлин и большевики просто начали бы выполнять давно обговоренные действия. А раз сам Ильич своей проблемой лично занимается на уровне плохонького боевика с париком, да усами фальшивыми, значит, не готовы были германцы к такому повороту событий в России. Не ожидали они успешного февральского переворота.

Дата добавления: 2015-08-03