Творчество. Творчество шизоида не предусматривает сиюсекундного и даже просто рассчитанного на

Творчество шизоида не предусматривает сиюсекундного и даже просто рассчитанного на ближайшее время результата. Вот и Герон сотни лет назад увидел, что висящий над огнем чайник отклоняется в сторону, противоположную струе пара. Повернул носик чайника из вертикального (по отношению к стенке чайника) в горизонтальное положение — чайник над огнем завертелся. Нам теперь-то понятно, что это реактивное движение.

■ И Королев идею Герона использовал для ракет — прагматичнее не придумаешь. Но придумалось это через многие сотни лет.

Так что шизоиды творят впрок. Из банка их вечных идей черпаются сегодня заводские технологии.

Творчество шизоидов как бы находится в свободном полете. Оно свободно витает от темы к теме, от ассоциации к ассоциации. Процесс творческого мышления непрерывен... Их озарения не столь ярки, шизоиды не придают им такого значения, как паранойяльные. Но этих догадок много, они мерцают, как звезды, далекие от нас, и когда-нибудь, пусть даже и очень не скоро, будут использованы прагматиками.

Шизоид творит не для человечества, а для себя и для таких же умников. Поэтому он часто творит «в стол», никому не показывает: ему интересно, и все. Ему не требуется сдвигать горы, не надо сталкивать друг с другом классы, массы, сословия, не надо завоевывать страны и даже не надо «завоевывать друзей». В крайнем случае, считает шизоид, дотошный историк науки вытащит на свет божий фолианты и отыщет там алмазы его, шизоида, идей. Это истероиду невыносимо творить в стол.

В то же время творчество шизоида часто безответственно. Его интересует идея в чистом виде, и он не только утоляет собственную жажду познания и творит за счет народа и государства, но и может натворить дел.

■ Возьмем такое порождение шизоидных гениев, как трансплантология, предназначенная вроде бы для спасения людей. Но кто же не знает, что трансплантология — это пересадка органов от бедных к богатым? А шизоиды — как дети в песне Вадима Егорова: «Есть такой порошок, с ним взлетать хорошо, называется порох». Вот они и изобретают чертовы колеса, а потом все из-за них взлетают, и не на воздух, а и вовсе в безвоздушное пространство. (Вспомним также про вымышленного Булгаковым профессора Персикова в «Роковых яйцах» и про невымышленных Теллера и Оппенгеймера с разработками атомной бомбы.)

Мы уже говорили, что результаты творчества гениальных шизоидов могут попасть в руки психопатических политиков. Что было бы, если бы Гейзенберг «вовремя» изготовил атомную бомбу для Гитлера? Но Гейзенберг только сделал вид, что создает ее. Ему мы обязаны относительно благополучным исходом войны. Он-то хорошо понимал, что «Чингисхан с телеграфом страшнее Чингисхана без телеграфа». Эта фраза принадлежит Герцену, который еще не подозревал о делении людей на шизоидов, паранойяльных и прочих...

Главное в творчестве шизоида — парадоксальность. «И гений — парадоксов друг». Что такое парадокс? «Казалось так, а оказалось так!» Причем казалось большинству, почти всем, а то и просто всем.

• Ведь некогда всем было ясно, что Солнце вертится вокруг Земли. Ведь так просто: Солнце встает на востоке, а заходит на западе. Как же можно было иначе думать, если Солнце одно (предположить, что их много, еще труднее). А шизоидному Копернику вопреки всеподавляющему большинству стало ясно, что Земля вертится вокруг Солнца.

• Всем вроде понятно, что счастье в том, чтобы обладать. А Фромм понял: счастье в том, чтобы быть (и он показывает, что это действительно так).

• Всем казалось, что нашей психикой управляет сознание, а Фрейд доказал, что очень часто сознанием правит бессознательное.

• Все считают, что цивилизация — благо, а Руссо звал назад к природе. Все считали, что знание — сила, а Екклесиаст полагал, что «во многой мудрости — много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь».

В этом ключе я переиначил процитированную фразу Екклесиаста так: во многой печали — много мудрости (получился как бы парадокс на основе парадокса).

• Все считали, что страдание — плохо, а Франкл убеждает, что в страдании рождается глубинное понимание жизни.

В этой книге, как убеждается читатель, мелькают и мои парадоксальные высказывания, например о паранойяльном: «новый друг лучше старых двух»; или о психастеноиде: «семь раз отмерит и ни разу не отрежет»; об истероиде: «грешит, чтобы каяться».

Парадоксальность шизоида проявляется далеко не только в абстрактно-научном и философском творчестве, но и в техническом. Он, конечно, не забивает гвозди микроскопом, но использовать что-то не по незначению очень даже может. Помните, в «Таинственном острове» профессор из двух часовых стекол сделал линзу и разжег костер.

И в художественном творчестве то же. Проведите такой эксперимент. Попросите найти эпитеты к слову «кости». Вам набросают множество вариантов. Тут будут и «белые», и «черные», и «игральные», и «рыбьи», и «трубчатые», и даже «гнилые». Но только гениальный поэт нашел словосочетание «благородные кости» («И видит: на холме, у брега Днепра, лежат благородные кости»).

Шизоидное творчество в литературе иногда поражает своей мрачной фантастичностью. Это вам не наивный Жюль Верн с приключениями капитана Немо или поисками капитана Гранта. Это холодный и пугающий мир романов Уэллса с его морлоками и элоями, с мучениями человека-невидимки. Это тяжеловесная математика рассказов Борхеса. Читайте его «Алеф» и опять-таки «Бессмертный».

Дата добавления: 2015-08-03