Художественное своеобразие прозы Чехова

А. П. Чехов очень разносторонний писатель. Есть у него и пьесы с глубоким философским содержанием, есть лиричные повести, есть и наполненные юмором сценки, рассказы, новеллы. Но все, что им написано, всегда изящно, талантливо. Любой, даже самый известный рассказ, который и в школьной программе, и в университете, казалось бы, надоел, прочитывается с огромным удовольствием. Точность в описании персонажа, меткий юмор увлекают читателя любого поколения Чехов — тонкий психолог, знаток человеческой натуры.
Рассказ "Смерть чиновника" — еще одно подтверждение этому. Трудно однозначно назвать этот рассказ юмористическим. Сквозь юмор мы видим рабскую душу чиновника, чье понимание мира полностью искажено. Здесь не приходится уже говорить о благородстве, о человеческом достоинстве. Автор дает своему герою чудную фамилию- Червяков. Чехов всегда умеет дать своему персонажу полную характеристику, только назвав его имя. Статский генерал, которого "обрызгал" Червяков, совершенно второстепенное лицо в рассказе, тоже получает свою краткую характеристику: Бризжалов. Сразу становится ясно, что генерал —представитель того мирка, который показывает Чехов. Описывая мелкие, незначительные события жизни Червякова, автор как будто смотрит на мир червяков-скими глазами, и события эти становятся огромными. Едва заметна усмешка автора, когда он рассказывает, как случилось это "событие"- Червяков смотрел спектакль "и чувствовал себя на верху блаженства. Но вдруг... В рассказах часто встречается это "но вдруг". Авторы правы: жизнь так полна внезапностей!.." Как будто сейчас и правда произойдет грандиозное событие. Но нельзя забывать, что мы смотрим глазами героя, а для него произошло действительно что-то важное. Он чихнул. Нет, в первую минуту он "нисколько не сконфузился" Тут Чехов приводит важный аргумент, опять же транслируя его прямо из головы чиновника: "Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники" Но оглядевшись, "как вежливый человек", Червяков с ужасом обнаружил, что обрызгал статского генерала Бризжалова. Он начинает извинятся, и Чехов своей талантливой рукой, одним написанием слова передает и настроение, и характер обращения Червякова к генералу. "Извините, ваше-ство.." Через это "ваше-ство" как будто слышишь интонацию, подобострастный шепот в театре. Но и этого Червякову показалось мало. Он извинился и в антракте, а придя домой, не успокоился и на следующий день вновь отправился извиняться. Причем Чехов явно издевается над бедным Червяковым: "На другой день Червяков надел новый вицмундир, подстригся и пошел к Бризжалову объяснить.. " Но и тут Червяков потерпел неудачу. Генерал упорно твердил, что все это пустяки, что он давно забыл и не стоит извинений. "Говорить не хочет! — подумал Червяков, бледнея. — Сердится, значит..." И Червяков снова поплелся за генералом: "Ваше-ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше-ство, то именно из чувства, могу сказать, раскаяния!." Генерал опять отнесся слишком поверхностно, и, делать нечего, на следующий день опять пришлось идти извиняться. Есть, конечно, во всем этом небольшое преувеличение, гротеск. Но Червяков — не выдуманный герой, "а подмеченный Чеховым в жизни. Возможно, он использовал сообщение своего корреспондента о самоубийстве одного из мелких таганрогских чиновников после неудачной попытки попросить извинения у своего начальника за незначительный проступок. Таких маленьких чиновников, знающих только свой мирок, очень много, и неудивительно что их переживания складываются из таких малюсеньких ситуаций. Используя преувеличение, автор передает всю сущность маленькой души чиновника, как будто рассматривает ее под микроскопом Даже сам размер рассказа — всего лишь маленькая зарисовка — для Червякова становится эпохальным произведением с трагичным концом. Когда он снова явился к Бризжалову просить прощения, тут произошло нечто невероятное...
"— Пошел вон!!! — гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал
— Что-с? — спросил шепотом Червяков, млея от ужаса.
— Пошел вон!!! — повторил генерал, затопав ногами". Это то, чего не может пережить Червяков. Он, всегда с
уважением относившийся к высокопоставленным особам, всегда считавшийся вежливым человеком, всего, лишь старался загладить свою вину, извиниться, так сказать. И вдруг — такое! Бедный маленький Червяков машинально идет домой и, не снимая вицмундира, умирает. Эта страшная катастрофа его жизни — на самом деле катастрофа его ограниченности. Но все-таки "Смерть чиновника" — комический рассказ. Чехов очень ловко, двумя-тремя мазками создает бессмертную картинку человеческой узости. Точность образов, целостность, лаконичность присущи всем маленьким историям Чехова, которые издавались вместе, под названием "Пестрые рассказы". Их объединяет умение автора правдиво показать характеры людей. Тогда человек станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть..." — писал Чехов в своей записной книжке.

Еще в 1882 г. Пушкин заметил: «Точность и краткость — вот первые достоинства прозы». На этих принципах строится проза Чехова, который сумел точно и кратко передать правду самой обычной, будничной жизни, увидеть, как проявляются трагические коллизии во внешне спокойном течении действительности, в ее мелочах, как может быть ужасна жизнь внешне вполне благопристойная и мирная, если она далека от нормы, лишена «общей идеи».

Повествовательная манера Чехова отличается ярким своеобразием. Писатель почти полностью отказывается от лирических отступлений или прямых высказываний, которые помогли бы сделать выводы об авторском отношении к тем или иным событиям и лицам. Его отношения к героям нигде прямо не декларируются. По мысли Чехова, выводы должен делать читатель. Однако выводы эти вытекают из того художественного материала, который осмыслен прежде всего писателем. Писатель подводит читателя к определенному восприятию тех проблем, которые поставлены в художественном произведении.

У Чехова сочетаются объективность и тенденциозность (только скрытая), авторское невмешательство и авторская оценка (обычно косвенная, но тем не менее ощутимая). Иными словами, Чехов, создавая свои рассказы и повести, ориентируется на сотворчество читателей. Авторская мысль, авторская концепция находят выражение во всей художественной структуре произведения, но вовсе не «выносятся» на поверхность текста.

Либеральная и народническая критика 80—90-х годов далеко не сразу поняла и приняла принцип объективности повествования, последовательно проводившийся Чеховым. Ориентируясь на образцы народнической литературы, с которой Чехов вел идейно-художественный спор, критики искали у него привычные и общепонятные идеи и, не найдя их в виде четких авторских формулировок, обвиняли писателя в аполитичности, безыдейности и т. д. Между тем проза Чехова, отличающаяся строгой объективностью, включает в себя и определенный эмоциональный подтекст. Для него характерен косвенный способ оценки. Достаточно вспомнить, как в «Ионыче» Вера Иосифовна Туркина читает свой роман о том, «чего никогда не бывает в жизни». Писательская ирония в этом эпизоде вполне ощутима: чтение романа перебивается запахом жареного лука; шаблонная фраза «Мороз крепчал» резко контрастирует с теплым летним вечером; на читателей оказывает огромное эстетическое воздействие вовсе не роман, а доносящаяся до слушателей народная песня «Лучинушка», потому что в ней передано было то, «чего не было в романе и что бывает в жизни». Так проявляется важнейшее требование эстетики Чехова: в искусстве нужна только правда. Ложь в искусстве убивает прежде всего само искусство; ложь никогда не может быть красивой, несмотря на любые старания приукрасить ее фальшивыми украшениями или сюжетами о молодой, красивой графине, полюбившей странствующего художника.

В зрелом творчестве Чехова отступает на задний план сюжетная острота повествования, неожиданность или парадоксальность концовок. Трагическая судьба многих его персонажей является следствием не каких-то из ряда вон выходящих событий, а причин будничных, повседневных, обыденных. Они гибнут незаметно, неощутимо даже для них самих, нередко даже не ощущая ужаса того, что с ними происходит.

Чехов видит трагедию в жизненных мелочах, в ежедневных событиях — таких незаметных, рядовых, что их, собственно, и событиями-то даже назвать нельзя. В этом смысле антиподом Чехова в русской литературе был Достоевский, «изображавший в своих романах невероятные и катастрофические события, в также сюжетные ситуации, исключительные по остроте и напряженности. Достоевский ставил в своих романах жесткий эксперимент, сводя героев друг с другом на нож, погружая их в чрезвычайные обстоятельства — в атмосферу преступлений и убийств, чтобы они обнаружили свою истинную сущность, скрытую до поры до времени. А Чехов полагал, что самый жестокий эксперимент ставит над человеком гадкая обыденная действительность, терзая его однообразием впечатлений и пошлостью» ‘.

Чехов вошел в русскую литературу как замечательный мастер новых жанровых форм. Его рассказы и повести, сравнительно небольшие по объему, были построены на строгом отборе жизненного материала, на использовании новых приемов сюжетосложения, новых принципов художественного повествования. Эпизодичность, фрагментарность, сюжетная незавершенность становятся не приемом, а структурным принципом чеховской прозы, особенно в зрелый период его творчества.

Художественная манера Чехова строится в известной степени на монтажном принципе. Он широко использует так называемую смену разных планов: общего, среднего и крупного (то, что в XX в. стало основой кинематографа). В дочеховской литературе чаще веего можно было встретить чередование общего и среднего планов, а Чехов показал принципиальную важность использования и крупного плана. Поэтому он и детали подает «крупно», чтобы они были заметны. Детали в творчестве Чехова становятся структурообразующим фактором, они всегда значимы, иногда даже превращаются в символ (как шинель у Очумелова в «Хамелеоне» галоши и зонтик у Беликова и т. д.). У Чехова вещи, предметы, конкретные детали обычно помогают понять человека, несут на себе отпечаток личности владельца (в данном случае можно отменить развитие гоголевских традиций). В детали может проявиться самая суть характера или ситуации.

Упоминание о лошадях Старцева («Ионыч») — не просто информация. Так обозначены узловые моменты повествования. В «Учителе словесности» в одном семантическом ряду появляются, казалось бы, совершенно несоизмеримые понятия, но они передают в общей сложности нарастание ужаса у героя рассказа от обывательского существования, страшной, оскорбительной пошлости: «Скучные, ничтожные люди, горшочки со сметаной, кувшины с молоком, тараканы, глупые женщины…»

Чеховский пейзаж отличается лаконизмом, сжатостью описания. 2 апреля 1895 г. Чехов писал одному из своих корреспондентов: «Описание природы должно быть прежде всего картинно, чтобы читатель, прочитав и закрыв глаза, сразу же мог вообразить себе изображаемый пейзаж…» Для самого Чехова пейзаж — органическая, неотъемлемая часть всего повествования, важнейшее средство выражения авторской мысли. При этом гораздо чаще, чем его предшественники, писатель прибегает к «крупному плану», широко используя конкретные детали и делая тем самым пейзаж более предметным, ощутимым и как следствие более эмоциональным. Проза Чехова — это замечательный вклад в развитие русской литературы.

Дата добавления: 2015-08-03