Серебро г-жи де Бельер

Удар был особенно тяжел из-за его неожиданности.

Прошло немало времени, пока маркиза оправилась; но придя в себя, она стала размышлять о назревающих событиях. Она перебирала в памяти все, что сообщила ей ее безжалостная подруга.

Вскоре природный ум этой энергичной женщины взял верх над чувством бесплодного сострадания.

Маркиза не принадлежала к тем женщинам, которые плачут и ахают над несчастьем вместо того, чтобы попытаться действовать. Стиснув виски похолодевшими пальцами, она просидела минут десять в раздумье; потом, подняв голову, твердой рукой позвонила.

Она приняла решение.

– Все ли готово к отъезду? – осведомилась она у вошедшей горничной.

– Да, сударыня, но мы думали, что вы уедете в Бельер не раньше, чем через три дня.

– Однако вы уложили драгоценности и серебро?

– Да, сударыня, но мы обыкновенно оставляем эти вещи в Париже; вы никогда не берете драгоценностей с собою в деревню.

– Маркиза помолчала, потом сказала спокойным тоном:

– Пошлите за моим ювелиром.

Горничная ушла исполнять приказание, а маркиза направилась к себе в кабинет и начала внимательно рассматривать свои драгоценности.

Никогда она не обращала столько внимания на свои богатства: она рассматривала эти драгоценности, только Иногда выбирала их. А в эту минуту она любовалась величиною рубинов и чистой водой брильянтов; она приходила отчаяние от малейшего пятнышка или изъяна; золото казалось ей недостаточно тяжелым, а камни – мелкими.

Вошедший в комнату ювелир застал ее за этим занятием.

– Господин Фоше! Кажется, вы поставляли мне все драгоценности?

– Да, маркиза.

– Я не могу припомнить, сколько стоило это серебро.

– Сударыня, кувшины, кубки и блюда с футлярами.

– Да столовые приборы, мороженицы и тазы для варки варенья – все это обошлось вам в шестьдесят тысяч ливров.

– Господи, только и всего?

– Сударыня, в то время вы находили, что это очень дорого…

– Правда, правда. Я действительно припоминаю, что было дорого; ведь тут ценится работа, не так ли?

– Да, сударыня, и гравировка, и чеканка, и отливка.

– А какую часть стоимости вещи составляет работа?

– Третью часть, сударыня.

– У нас еще есть другое серебро, старинное, моего мужа.

– Ах, сударыня, там не такая тонкая работа. За него можно дать только тридцать тысяч ливров, стоимость самого металла.

– Всего девяносто, – прошептала маркиза. – Но господин Фоше, есть еще серебро моей матери; помните, целая гора? Я его держала только как воспоминание.

– Ах, сударыня, то серебро – целое состояние для людей менее обеспеченных, чем вы. В то время все вещи делались очень массивными, не то что теперь. Но такую посуду не принято подавать на стол: она слишком громоздка.

– Да это как раз то, что нужно! Сколько в ней весу?

– По крайней мере, тысяч на пятьдесят ливров. Я уже не говорю про огромные буфетные вазы: они одни стоят десять тысяч ливров пара.

– Сто пятьдесят! – воскликнула маркиза. – Вы уверены в цифрах, господин Фоше?

– Уверен, сударыня. Да ведь не трудно прикинуть на весах.

– Теперь перейдем к другим вещам, – продолжала г-жа де Бельер.

И она открыла ларчик с драгоценностями.

– Узнаю эти изумруды, – сказал ювелир, – я сам их оправлял; самые лучшие изумруды при дворе, то есть, виноват: самые лучшие принадлежат госпоже де Шатильон; они ей достались от Гизов; но ваши, сударыня, вторые.

– Сколько они стоят? И есть ли возможность продать их?

– Сударыня, ваши драгоценности купят с удовольствием: все знают, что у вас лучший подбор камней во всем Париже. Вы не из тех дам, которые меняют купленное; вы покупаете всегда самое лучшее и умеете это сохранить.

– Так сколько могут дать за эти изумруды?

– Сто тридцать тысяч ливров.

Маркиза занесла эту цифру в свою записную книжечку.

– А за это колье? – спросила она.

– Отличные рубины. Я и не знал, что они есть у вас.

– Оцените.

– Двести тысяч ливров. Один средний стоит сто тысяч.

– Да, да, я так и думала, – подхватила маркиза. – Теперь брильянты.

Ах, у меня масса брильянтов: кольца, цепочки, подвески, серьги, аграфы!

Оценивайте поскорее, господин Фоше.

Ювелир вооружился лупой, вынул весы, взвешивал, осматривал и тихонько считал про себя.

– Все эти камни могут дать госпоже маркизе сорок тысяч ливров ежегодного дохода.

– По-вашему, они стоят восемьсот тысяч ливров?..

– Около того.

– Я так и думала. Не считая оправы, разумеется?

– Да, сударыня. И если бы мне дали эти вещи купить или продать, то я удовольствовался бы за комиссию одним золотом, в которое оправлены эти камни, и заработал бы добрых двадцать пять тысяч ливров.

– Так не угодно ли вам взяться за продажу этих вещей с тем условием, что вы заплатите мне за все сейчас же наличными деньгами?

– Что вы, сударыня? – опешил ювелир. – Неужели вы собираетесь продать свои брильянты?..

– Тише, господин Фоше, не беспокойтесь, пожалуйста; дайте мне только ответ. Вы человек честный, тридцать лет состоите поставщиком нашего дома, знали и моего отца, и мою мать, которые заказывали вещи еще у родителей ваших. Я говорю с вами как с другом: угодно ли вам Получить золотую оправу камней за то, что вы купите все у меня за наличный расчет?

– Восемьсот тысяч ливров! Да ведь это такая громадная сумма! Так трудно ее раздобыть!

– Я знаю.

– Посудите, сударыня, какие толки поднимутся в обществе, когда пойдет слух о продаже вами драгоценностей!

– Никто не узнает об этом… Вы изготовите мне такие точно вещи, только с фальшивыми камнями. Не возражайте: я так хочу. Продайте все по частям, продайте одни камни, без оправы.

– Одни камни легче продать… Принц ищет драгоценности для туалетов принцессы. Уже объявлен конкурс. Я легко могу продать принцу ваши камни на шестьсот тысяч ливров. Я уверен, что они окажутся лучше всех прочих.

– Когда вы можете это устроить?

– В три дня.

– Хорошо, а остальное вы продадите частным лицам.

– Сударыня, умоляю вас, подумайте хорошенько… Если вы будете спешить, вы потеряете сотню тысяч ливров.

– Я готова потерять хоть двести. Я хочу, чтобы все было оформлено сегодня же к вечеру. Так вы согласны?

– Согласен, маркиза… Не скрываю, что на этой сделке я заработаю пять тысяч пистолей.

– Тем лучше. А как вы заплатите мне?

– Золотом или бумагами Лионского банка, которые можно реализовать у господина Кольбера.

– С посудой выйдет миллион, – прошептала маркиза. – Господин Фоше, вы возьмете также золото и серебро. Скажете, что я желаю переплавить по моделям, которые мне больше нравятся.

– Слушаю, маркиза.

– Золото, которое будет мне причитаться за посуду, сложите в сундук и прикажите одному из ваших приказчиков ехать с этим сундуком, так, чтобы мои люди не видели его; пусть приказчик подождет меня в карете.

– В карете моей жены? – спросил ювелир.

– Если желаете, я могу ехать в ней.

– Хорошо, маркиза.

– Серебро свезите с помощью трех моих людей.

– Слушаю, сударыня.

Маркиза позвонила.

– Велите подать фургон господину Фоше.

Ювелир раскланялся и ушел; по дороге он говорил, что маркиза велела расплавить всю свою старинную посуду и сделать новую в более современном стиле.

Через три часа маркиза отправилась к г-ну Фоше и получила от него на восемьсот тысяч ливров бумаг Лионского банка и двести пятьдесят тысяч ливров золотой монетою, сложенной в сундук, который приказчик с трудом донес до кареты.

Эта карета, или, вернее, дом на колесах, составляла предмет восхищения всего квартала; сверху донизу она была покрыта аллегорическими рисунками и облаками, усеянными золотыми и серебряными звездами. Знатная дама села в этот неуклюжий рыдван рядом с приказчиком, который забился в угол, боясь задеть платье маркизы.

И приказчик крикнул кучеру, очень гордому тем, что везет маркизу:

– В Сен-Манде!

Дата добавления: 2015-08-03