Начало и Ошибки

Бородавкин И.А.

Путь в чистые небеса

Часть первая

Глава 1

Начало и Ошибки

И

вновь началась учёба. Никто и не успел сообразить, как в город пришла осень, разогнала ребятню со двора, что бегала по нему всё лето от восхода до заката, натянула на всех прохожих лёгкие куртки, заставила реже видеться влюблённые парочки, что гуляли, как и все студенты, по ночному парку.

Лето кончилось, начались будни. Засуетился народ на улицах, все вывалили из уютных квартирок на потрескавшиеся тротуары, уже усыпанные редкой пожелтевшей листвой. Листопад не переставал, и листья продолжали кружиться в своём последнем танце, до которого никому не было дела. Центр города кипел народом, который так и ломился из одного магазина в другой. На рынке появились новые палатки, почти каждые полметра заборов и афиш были сплошь заклеены различными листовками, сообщающими о скидках, распродажах и новых товарах. Для всех это стало средой обитания, никто не находил чего-то нового в жизни. И лишь события постоянно вовлекали народ в приключения, от которых он бежал к своему спокойному, привычному расписанию. Живые роботы, совершающие всё на автоматизме, заполнили улицы. Кто-то покупает цветы, за которыми уже выстроилась очередь родителей будущих первоклассников, кто-то примеряет совсем маленькой девочке большие белые бантики. Нет никакого разнообразия, и это за сколько лет! Никто не придумал чего-то нового, жизнь у большинства однообразна. Все эти вещи, вошедшие в быт, не привлекают никакого внимания – всё одинаково и не вызывает никаких эмоций. Но за этим тоже кроется своя борьба, каждый старается добыть свой кусок, каждый стремиться сделать только для себя, и никто, поверьте, никто не протянет вам руку помощи, все к вам равнодушны, всем на вас наплевать…

А мне всё равно. Я привык. Этот суетливый мир постоянно мозолил глаза своим однообразием, постоянно маячил в бешеном потоке и не останавливался. Ну и пусть. А что мне? Я являюсь этой мизерной частичкой общества, в котором только для галочки и отмечен. Я могу его не уважать, могу настраиваться против него, но что же это даст? Ведь только общество и решает всё на нашей планете. От него всё зависит. Это единый организм, который, как и человек, может продолжать идти, может приостановиться, поменять настроение, и, в конце концов, решить судьбу другого человека. Но всё это требует раздумий и выводов. Именно здесь часто совершаются ошибки. Между этими двумя организмами, материальным и формальным, есть сходство – люди ошибаются, и общество ошибается. Но есть одно различие, которое постоянно пытаются скрыть. Общество ошибается всегда. Что для одного хорошо – другому может прийтись не по нраву. И этого человека обязательно надо наказать, эти личности всегда становились «плохими» в лице общества. Идеология, отличная от общественной, в древние времена каралась, а в настоящее время… Понять это сложно. Кто-то просто пройдёт мимо, кто-то посмотрит косо, а кто-то отнесётся к этому совсем неравнодушно. Поэтому многие, кто родился не таким человеком общества, меняют своё мнение, уверяют себя или просто подстраиваются под других. И большинству всё равно, ударят ли вас по голове за следующим углом, заберут деньги и оставят лежать умирающего, или вы умрёте в глубокой старости, в бедноте, без детей и внуков, или станете богачом, бизнесменом, заведёте себе семью, а может просто будете жить в достатке, со своими близкими и будете счастливы. Всем наплевать, и это логично. Но ведь нельзя терять чувство братства, единства. Да, если жизнь складывается хорошо, оно и понятно - все к вам нейтральны, но а если требуется поддержка? Почему никто не обращает на вас внимания?! Люди будьте человечнее!...

Всё это поддерживали лишь редкие, исключительные люди, но и их было достаточно. Я понимал, что был среди них, и гордился этим. Я знал, что у меня в душе, я знал, что есть такие, как я, я знал таких, а на то, что обо мне думают, было всё равно. Но всё-таки, на тот момент я ещё многого не знал…

Многого не знал… Я думал, что повидал жизнь, я думал, что уже могу делать выводы. Да уж, как же я ошибался в этих недалёких суждениях. Мне не хватало чего-то на душе, но чего именно…И не был я таким, дитём общества, воспитавшим во мне типичного молодого человека времён восемнадцатого века – индивидуального, имеющего на всё свои взгляды. Нет, ничего подобного нету во мне, просто мы все индивидуальны, вот и всё. Даже в таких суждениях ты оказываешься под давлением общественности и закапываешься в его традиции. Без общества и тяжело и легко одновременно. Мы бы не выжили без общества, но невозможно отрицать и того, что оно разрушает нас сейчас. И всё же, даже здесь можно найти выход из ситуации. Это зависит от того, в какую компанию ты попадёшь, и, в первую очередь, от самого себя. Когда ты продолжаешь жить, идёшь по своему пути вперёд, то, в конце концов, понимаешь, сколько ошибок уже совершил в жизни. Не все их можно исправить, но есть некоторые… Вот, к примеру, моя книга. Теперь я вернулся в самое начало, спустя, примерно, полтора года, и понял, как я заблуждался. Нужно уметь делать свои выводы, хотя, может быть, так тяжелее жить, но зато у Вас появляется возможность исправить ещё поправимые ошибки. И тогда, на душе становиться спокойней и приятней.

Так вот и началась эта история, с ошибки, а может, и не ошибки, здесь уж кто как считает! Но идти нужно с самого начала, с тех пор, когда я ещё думал по-другому, чтобы придти к желаемому результату. Эта книга, книга второй моей жизни, как мне кажется, учит меня. Вы скажите, что это самовнушение. Может быть и так, Вы имеете полное право рассуждать так, как вам вздумается. Но что касается меня, то для моей души это настоящее лекарство. Оно лечит от повседневной жизни, от невзгод, которые могут обрушиться на каждого из нас. Оно лечит совесть, помогает поделиться тем, что может изменить хоть что-то, что может помочь. Жаль только, что для этого чувства не придумано слово. Быть может, кто-нибудь, испытавший то же, что и я, будет несколько умнее и придумает его. Это дело времени, которое зависит и от нас с Вами. Главное, не зачеркнуть самим себе будущее, и тогда впереди откроется ещё много нового. И даже, быть может, с каким-нибудь счастливчиком произойдёт та же история, что и со мной, полная приключений, от которых неутомимо бьётся сердце, полная красоты, от которой замирает дыхание, полная любви, от которой до дрожи приятно в душе. Во всём этом возникают такие чувства, не физические, а моральные, от которых то и наполняется моё сердце энергией для завтрашнего дня, от которых моя голова полна раздумий и фантазий, а душа наполнена той любовью, которая движет всем во мне.

Выдумки, скажите Вы? Нет, это всё правда, правда жизни, а точнее, лишь небольшая её часть. Эта правда должна сделать своё дело, и она уже совершила первое. Я сам изменился. Со мной изменились и суждения мои, в которых я заблуждался ли, прав ли был – это уж Вам решать, а для себя я всё осознал. И дальше ещё осознаю, если Воля Господня позволит открыть мне этот занавес. Занавес к правде.

Давайте же вместе пройдём по этой загадочной тропинке, полной чего-то детского и нелепого, где много вопросов и ответов, где вокруг много и правды и ошибок, и проблем и радостей, а самое главное, того непонятного чувства, которое движет и Миром на земле, и нашими силами. Это чувство бесценно, и мне хотелось бы, чтобы тот, кто испытает его, сделал бы правильный выбор. Ну что ж, после небольшого вступления, я должен продолжить своё повествование таким, каким я начал писать его больше года назад, и надеюсь, что Вы, мой дорогой читатель, также поймёте то, в чём моя ошибка. Приоткроем же вместе этот занавес правды…

Вот и сейчас мне было всё равно. Я сидел, опёршись на высокий бордюр, и ждал…

-Опаздываем! – усмехнулся я про себя. Столько времени уже тут стою, и никак не могу дождаться.

А горло саднило сильнее, как будто по его стенкам царапал каждый вздох. Голос пропал совершенно. Комок в горле мешал говорить. Укутавшись шарфом, поглядывая на часы, и нервно мотая головой по сторонам, я ждал. Наконец, увидел знакомый силуэт вдали. Фоксер шёл быстро, но спокойно. Как тень. Я тоже научился ходить так, и этим мы с ним похожи – оба выражаем полную нейтральность внешне, двигаемся бесшумно, без лишних движений, не привлекая внимания. Я научил этому себя сам, сосредотачиваясь на ходьбе каждый раз. После долгих «упражнений» это вошло в привычку. А вот у Фоксера это в крови…

Я им действительно подражал, и не скрывал этого. Они были для меня чем-то новым, воплощением чего–то более совершенного, они не были такими, как все люди, они не шли на поводу у общества. Это помогало сохранить им все достойные качества разума, качества, раскрывающие доброту и искренность души… Антропоморфы[1]. Они были более совершенны, чем человек. Их было не так уж и много, что давало им сплочённость, и, имея разум людей, они не проходили такую губительную для природы эволюцию. Это я считал замечательным.

Фоксер шёл в синей куртке и в сине-красную клетку берете, что могло показаться странным в такую погоду. Но низко опущенная голова всё равно не давала ему выделяться. И как это у него получается? Да уж, этот лис был настоящим прохвостом, как в русских сказках, умудрялся быть незаметным и хитрым. Возможно, это удавалось ему благодаря его низкому росту. Лис был ниже меня, не смотря на то, что антропоморфы бывают и под два метра в высоту.

Вот, он прошёл через открытую площадку, и стал подниматься по лестнице, то поднимая на меня голову, то опуская взгляд на ступеньки. Фоксер ловко перескочил последние две широкие ступени и подпрыгнул ко мне. Мы молча пожали друг другу руки, и лис, как и я, опёрся поясом на бордюр. Взгляд его косо скользнул по мне из-под берета снизу вверх. Я поднял лицо в ответ, и снова увидел своего знакомого. Шерсть была ярко-ярко рыжей, глаза –жёлтые, быстро бегающие, немного загадочные, задумчивые. Для антропоморфа нос и уши его были короткими, усы ярко выраженного чёрного цвета – густые. Фоксер был моим одноклассником, учился средне, но ели вытягивал ударника, не очень хотел учить то, что сказали – учил то, что полегче.

-Ну, здравствуй, – произнёс он тихим, твёрдым голосом. – Долго, наверное, стоял – извини.

-Ничего, – бодро попытался ответить я, но долго не говорившее горло на последних слогах захрипело. – Ну, как всё прошло, что нового было первого сентября? Последний год всё-таки. Кхм-кхм – извини, горло.

-Всё как всегда – стояли под дождиком, речь толком не слушали - разговаривали. Наши все изменились за лето. Кто по курортам, кто на дачу, кто по городу гулял, и все по-своему выглядят, о своём разговаривают. Ничего необычного. Как всегда у всех своя жизнь, разбежались по кучкам.

- Это они поначалу так, ты ведь знаешь, класс у нас дружный.

Друг мой промолчал. Во взгляде его сегодня бегало слишком много необычных зайчиков, и Фоксер вновь погрузился в какие-то свои мысли.

-А кто ушёл из наших? – поинтересовался я, выведя своего друга из непонятного транса.

-Лера с Аней, как и обещали, – ответил мне Фоксер, но глаза его всё равно не изменили своего яркого блеска. Говорил друг сегодня медленно и тихо, как бы переливаясь с одной темы на другую. Несколько поразмыслив, он достал пачку RICHMOND’а и закурил. Не любил он этого при мне делать.

-Что, так и не бросил? – посмотрел я на него, одновременно осуждающим и жалеющим взглядом.

-Неа, пол лета пробовал, только меньше курить стал, и всё, – он явно ощутил расслабление, лицо стало спокойней, плечи расправились.

-Жаль, но хоть что-то, – с усмешкой отвёл я взгляд. – Побереги, здоровье-то!

На Это лис лишь улыбнулся и саркастически взглянул на меня.

- Как погулял? Куда пойдёте сегодня?

-Сюда же – в парк. Ох, как я устал после праздника, не выспался, да ещё родители вчера весь день загрузили. – Фоксер явно не хотел говорить, но я нагло притворялся, что не замечаю этого.

-Чем же так?

-На рынок ходили, потом обои клеили, генеральную уборку делали, – раздражительно загибал пальцы одноклассник. – Короче, как всегда, всё в один день!

-Ну понятно, – я снова усмехнулся. – Вы сегодня хоть гулять пойдёте, не то что я - выпустили только с тобой встретиться, узнать, как там в школе. Скучно болеть сидеть.

-Держи, я всё написал уже, – Фоксер протянул мне лист, свёрнутый пополам. – Здесь вот расписание, здесь…

У меня завибрировал телефон в нагрудном кармане – мама отправила СМС, напоминая, чтобы я зашёл в магазин.

-Блин, –тихо отозвался я на СМС. – мне скоро уходить.

Телефон у Фоксера тоже прозвенел, и друг ловко извлёк его из кармана.

-Джуни уже маяки отсылает, просит перезвонить – меня ждёт, так что я тоже ухожу, – ответил лис.

Мы оба улыбнулись.

-Ну ладно, давай тогда! – я протянул руку.

-Давай, пока! – Фоксер легко её потряс. – Эй, стоп! Я же тебе не рассказал, у нас новенькая!

-Да ладно, правда что ли? К нам уже столько лет никого не переводили, и кто она, ты с ней разговаривал?

-Она волчица, но с ней побеседовать не удалось, она пришла, осмотрелась, поздоровалась, и замолчала, ни с кем не разговаривала.

-Ничего, привыкнет, – мы до сих пор стояли, держа друг друга за руку.

-Кстати, как я понял – из-за границы к нам приехала, симпатичная такая, – тут у Фоксера снова завибрировал мобильник. - Ладно, я пойду, а то Джуни обидится.

Мы отпустили друг другу руки, и я, прощаясь, поднял ладонь вверх. Теперь надо идти в магазин, и потом снова таблетки, таблетки…

Я болел две недели. Кашель вымотал, но горло, хоть и перестало болеть со временем, было сорвано. Но, не смотря на все эти невзгоды, я заметно шёл на поправку. Это радовало. Сейчас очень хотелось увидеть всех наших, и посмотреть на новенькую, уж очень она меня заинтриговала. По последним новостям, класс уже написал первые контрольные, и пару самостоятельных. Всё это придётся переписывать. Да уж, эти две недели окупятся на моих силах, как на моральных, так и на физических. И как они так быстро успели пролететь?

Я лежал на кровати и обдумывал это. Мысли мешали читать учебник, и постоянно лезли в голову, не давая запомнить хоть какой-то материал. Я присел на кровати, и всё поплыло перед глазами, как будто вот-вот я упаду обратно. Но нет. Я придвинулся к стене, посидел с пол минуты, и, опёршись на неё, встал. Либо у меня было давление, либо просто качало из-за того, что долго лежал. Голова шла кругом. Я подошёл к столу, сел и достал учебник по алгебре. Предположительно – это должно было увести меня от посторонних мыслей. Так оно и вышло. Я прочитал последние темы, сделал штук пять заданий, и лёг снова. Всё, этого было достаточно, чтобы понять новую тему, и отвлечься. Я снова взял учебник по истории в руки и, вздохнув, перелистнул пару зря прочитанных больших страниц назад. Спустя почти полностью прочитанный параграф мысли снова вернулись и начали путаться в голове. Я прилёг, потом встал, попил воды, и, отгоняя всеми силами постороннее, дочитал историю. Всё, теперь можно отложить уроки ещё на день. Я лёг спать. Ночь была бессонная, но мысли, которые так будоражили и мешали мне весь день, всё никак не приходили на ум. Очень неприятное состояние. Бессонница пришла, и не принесла с собой никаких размышлений, заставляя просто смотреть в потолок. Я крутился в постели, хоть как-то пытаясь найти себе тему для размышлений. Лишь спустя полтора часа я заснул.

В течении всей недели эти мысли, как волны, нагоняли на разум, а потом отступали, и, как во время отлива на берегу, на душе становилось сухо. Это сделало меня немного рассеяние, хоть и выглядел я серьёзно, но мог даже не понимать того, о чём мне говорят. Я знал, что когда выйду на учёбу – всё прекратится, и стремился лечиться всеми силами. Почему это происходило со мной? Почему эти воспоминания нахлынули на меня? Я этого не знал на тот момент, и просто продолжал жить. Вскоре, после очередного похода в больницу, мне сказали, что я могу выйти через день. Врач с недоуменьем смотрел на мою загадочную улыбку и взгляд, который от чего-то сделался игривым, энергичным, можно сказать загорелся яркими всплесками. Никогда в жизни не хотелось так пойти в школу. Но этому я был искренне рад. Последний год в школе хотелось провести незабываемо, и этим надо было заняться как можно быстрее. Ко всем своим одноклассникам я относился очень хорошо, и сам по себе наш класс был очень сплочён. С каждыми хотелось побеседовать, узнать что-то новое, а так же встретить друзей из параллели.

И даже когда я делал уроки, мои воспоминания снова начали тревожить меня, тревожить везде. Но в этот раз тревога эта была приятной. Мне хотелось продолжать и продолжать вспоминать. И с чем же это могло быть связано? А ещё мне вспомнилась та таинственная незнакомка, которая перешла к нам в класс. Мне было любопытно увидеть её. Я не знал – почему. Это любопытство проснулось во мне ещё с первых слов Фоксера о ней. Какие же из этих слов смогли разбудить во мне этот интерес? «Симпатичная?» – нет, это вряд ли. «Волчица?» – а что, вполне возможно. «Из-за границы?» … После последнего словосочетания в голове вновь всплыли воспоминания, которые терзали меня в последнее время. Я вспоминал детство…

Мы с родителями долго летели на самолёте, и я, тогда ещё маленький ребёнок, видел бездну этого огромного бескрайнего океана; кругом быстро плыли облака, через которые не всегда проглядывалась тёмно-синяя водная пелена. Всё это будоражило меня и восхищало. Сначала было страшно лететь на самолёте, но потом я понял, как это красиво. Мама и папа сидели слева от меня и дремали, иногда прерывая молчаливый сон небольшими беседами. А я всё смотрел в эллюминатор и ждал прилёта. Но вскоре и мои силы, борясь с возбуждающими любопытство пейзажами,ослабли, эмоции от первого полёта затухли во мне и я погрузился в сон…

Проснулся я в бревенчатом доме, с высокими и широкими стенами и покрашенным толстым слоем краски потолком. Мне было обидно, что я проспал посадку. Видимо, я слишком утомился ожиданием, и родители не смогли меня разбудить. И как только меня несли на руках?

Я привстал на постели. На комоде, который стоял у левой стены, к которой было направлено изголовье кровати, кипятился электрический чайник. Под ногами стояли сумки. На пол стены, что справа от меня расположилась печь, часть которой выходила в другие комнаты, не доступные пока моему глазу. Большой зал, в котором я находился, освещала настольная лампа, поливая приятным белым светом всё вокруг. Лишь некоторые уголки комнаты не освещались, что придавало ей холодный, но уютный вид. А ещё я слышал голоса. Они явно шли из комнаты, что находилась по другую сторону огромной печи. Я решил повременить со своим появлением перед кем-то. Любопытство заиграло во мне, и я захотел, как настоящий шпион, подслушать переговоры врага. Сразу было понятно, что разговаривают не два человека. Я слышал голос мамы и папы, но чаще всего звучал чей то посторонний голос. Я посидел достаточно, чтобы движения мои были более осмысленные, и чтобы меня не шатало. Приподнявшись с постели, я подошёл к печке. Конечно же, допрыгнуть до её верха не получилось, чтобы залезть повыше, но теперь слова были лучше слышны. К этому времени говорили уже родители, частенько перебивая друг друга. Они рассказывали, что приехали сюда до тех пор, пока в России не разрешаться какие -то проблемы, политические что ли? Я не знал на тот момент значения этих слов, мне было всего лишь четыре года. Они продолжали говорить, вставляя в свою речь непонятные тогда мне слова, и отец закончил рассказ предложением: «Поэтому мы и приехали на Аляску».

Тут послышался очень нежный, тихий и приятный женский голос, каждое слово которого выражало большое количество эмоций и чувств. Голос этот лился, будто из флейты, мелодия его была медленной и спокойной, убаюкивающей ласкою и мелодичностью своей.

-О господи! Я вам очень сочувствую! Такое нелёгкое положение, вы проделали такой большой путь, да ещё и с ребёнком… Так устали с дороги, вам надо выспаться и придти в себя, не смеем больше вас беспокоить.

-Ну что вы! – добрым ласковым голосом отозвалась мама. – Выпейте ещё чаю, посидите – нам будет приятно!

-Хорошо, спасибо, – отозвался мужской голос. Он был одновременно юн, и мужественен. В этом голосе я чувствовал приятное спокойствие и не грубую силу, а силу духовную, силу воли и терпения. Голос этот, как мне казалось, был идеален. Он не картавил, не шипелявил, как у истинного актёра, который с дикцией и расстановкой читает свой текст.

Потом я услышал скрип табуретки, и через несколько секунд в комнату вошла мама. Она сначала удивилась, что я проснулся, а потом подошла к чайнику. Я присел на постель, а тем временем мама ушла с кипятком и произнесла: «Малыш проснулся». Отец попросил гостей пройти в комнату, посмотреть на сына, сказал, что я росту смышлёным, извинился, что тут так грязно, ведь: «Мы только приехали около часа назад». Меня уже тогда беспокоили чувства смущения. Я сидел на кровати, и, на сколько это было возможно, выражал всем своим видом невозмутимость. Послышались шаги и звук наливающегося кипятка из другой комнаты. В комнату вошёл мой отец, а с ним… Это был антропоморф, но я тогда не знал, кто это такие. Я удивился, но не испугался. Он наоборот вызвал у меня море восхищения. Жёлто- оранжевые выразительные глаза, мягкий серо-коричневый окрас шерсти. Он был сильным, это было видно сразу, но и худым, что говорило о его ловкости. Лицо. Оно мне запомнилось больше всего – выразительно, с улыбкой, и доброе, очень-очень доброе, даже сияющее.

-Здравствуй малыш! – несомненно – этот приятный голос я и слышал из комнаты последним. Мужчина взял меня на руки и поднял вверх к самому потолку.

-Ух, какой ты большой! Хороший мальчик, из тебя вырастет настоящий мужчина! Я уверен, ты подружишься с моей детворой, как же тебя зовут?

-***, - ответил я серьёзным, и одновременно поражённым голосом, а потом уверенно произнёс, выражая своим тоном уменье вести себя. – А вас как зовут?

-Балто, зови меня просто Балто. Что ж, будем знакомы, а теперь тебе пора спать – ночь на дворе.

Мама позвала, и отец вместе с гостем вышли из комнаты. Я пошёл, лёг на постель, но долго не мог заснуть, вспоминая того мужчину, с добрым-добрым лицом…

Я уже пришёл домой, только тогда я смог отойти от воспоминаний. Позвонил Фоксеру, сказал, что выйду послезавтра. Он мне рассказал, как они весело отметили первое сентября – я был рад за него, и немного расстроен собой. Мы ещё долго смеялись и разговаривали, пока ему не пришло время уходить. Я одновременно был расстроен, что не успел спросить о новенькой в классе, но и говорить на эту тему не хотелось, это могло вызвать ещё большее моё любопытство, а могло просто показаться смешным Фоксеру. Ничего, приду – сам всё увижу. Вопрос всё мучил и мучил меня, почему же я так хотел узнать это? Что такое со мной? Это было просто банальное любопытство, я был уверен в этом. Точнее… я надеялся на это. Во мне могло проснуться такое.

В течение всего оставшегося дня я помогал матери, а когда лёг спать, снова пришли воспоминания из детства, с тех самых дальних пор безмятежной жизни на великолепных просторах Аляски, в городке Ном, в котором было столько радости, и счастья, сколько я не смог получить здесь – на родине. Но при всём этом я оставался патриотом. Просто детство – самая прекрасная пора нашей жизни. Там мы и заводим первых, и, возможно, самых настоящих друзей. Таким справедливым заявлением я пытался отогнать приятные воспоминания, потому что знал, что не засну от радости, или же, наоборот, расстроюсь, что ничто больше не повториться.

На следующий день после прибытия в Ном, я вышел на улицу и удивился. Везде лежал снег. Когда мы вылетали, ещё не все листья упали с осенних деревьев, а здесь… Мне в глаза ударил яркий свет, и я увидел горы. Они, засыпанные белым покрывалом, находились очень близко, и были слишком огромными для меня, ещё маленького мальчика. Эти белые шапки… я запомнил их на всю жизнь. Я находился в низине, в долине между гор. Я так и стоял на морозе, смотря заворожено на белые шапки, пока мама не загнала в дом, причитая, почему я вышел раздетым. Теперь я смог разглядеть все комнаты. Комната, в которой вчера разговаривали мои родители с Балто и ещё с кем то, оказалась кухней. Она не была просторной. В ней было всего лишь одно окно, выходящее на сторону выхода из дома – к главной улице. Всё было уютно обустроено. Напротив кухни была тёмная спальня, достаточно вытянутой формы. Там стояла двуспальная кровать, покрытая белым покрывалом, большой шкаф до самого потолка, тумбочка. Я зашёл в большую комнату, в которой спал. В этом зале, оказывается, было два окна в стене справа от входа в дом. Они светились ярким солнечным светом. Комната казалось совсем другой, не такой большой и тёмной, как вчерашней ночью. Мама одела меня, и я вышел на улицу. Что происходило дальше – я не помнил, помнил только, что мама показывала мне наш двор, объясняла что-то, рассказывала. И откуда они с папой взяли этот дом? Этот вопрос меня волновал в тот момент меньше всего. Отца уже не было дома, а мать всё суетилась на кухне. Я сидел на крыльце и разглядывал соседние дома. Мы находились на самом краю городка. Он был сложен деревянными двух-трёх этажными бараками, или эти постройки просто были похожи на бараки? Память не давала вспомнить всё досконально. С той стороны, где были горы, где находилась просторная полянка, стояла на берегу старая баржа, немного накренившись на левый борт, а левее, метрах в семидесяти от неё находился большой двухэтажный дом с широкими ярко выраженными окнами. Около него было какое-то движение. Мать долго суетилась на кухне, а я сидел, и пытался разглядеть, что же движется возле дома? Меня не меньше интересовало, куда делся папа. Его я не видел с раннего утра.

Вдруг дверь резко распахнулась – это мама вышла во двор, посмотрела на меня. Взгляд её был суров, она явно была раздражена чем то, на ней сказывались усталость и волненье. Мама поправила мне куртку, осмотрела себя и меня, взяла мою руку и повела прочь от города – к этому большому двухэтажному дому. Я не задумывался о том, зачем мы туда идём, мне просто было интересно и любопытно. Подойдя к дому метров на пятьдесят, я увидел, кто был во дворе. Там бегали шестеро детей, и все они были антропоморфами. На скамейке у дома сидела тётя, тоже антропоморф с шёрсткой приятного рыжеватого, почти красного окраса. Моя мама поздоровалась, подойдя к ней, и я поздоровался тоже. Тётя ответила. Именно она была вчера у нас на кухне – я был уверен. Этого голоса нельзя было не узнать. Я посмотрел на детвору. Они все веселились, прыгали на снег, кидались друг в друга снежками. Пятеро детей были такого же окраса, как и тётя, сразу было видно, что это её дети. Одна девочка было серого окраса, похожего на окрас моего нового знакомого дяди Балто. Я не знал, к кому подойти, и было боязно встревать в игру и начинать разговор.

Вдруг все мысли мои загустели, и я погрузился в сон, оторвавшись от воспоминаний.

Холодное утро знобило, но я всё равно шёл. Я уже хорошенько выспался, горло перестало болеть, и поэтому в первый мой учебный день чувствовал себя прекрасно. Было темно и мокро. Народ ещё не думал выходить на улицы, но некоторые вялые прохожие устало плелись по голым тротуарам, проклиная работу за то, что приходится вставать в столь ранний час. Я дошёл до школы быстро, так же быстро переоделся, и, не тая любопытства, отправился прямиком в назначенный кабинет. Буйство эмоций, быстрый шаг, интрига, кульминация… Восторженное: «О-о-о!» - пролетело по классу, а за ним всевозможные встречающие слова. К сожалению, я не увидел никого нового в классе, но был так рад видеть старых друзей! Всех было не узнать. С каждым хотелось пообщаться. И как наш класс оставался таким дружным все эти годы? И сейчас, осознавая это, в буквальном смысле становилось приятно на душе. Оказалось, что новенькая заболела до моего выхода в школу. Это немного расстроило меня, но приятное сплочённое общество быстро тонизировало моральные и физические силы, придавая бодрость, улыбку и уверенность в завтрашнем дне.

6.

Меня одолевали разные чувства, казалось, что я выгляжу плохо или глупо, странно или неправильно. Я, просто-напросто, стеснялся, и продолжал смотреть на детвору, не решаясь подойти. Развернувшись, я увидел, что моя мама общается с женщиной на лавочке, не обращая на меня внимания. И, стесняясь, выглядя глупо и застенчиво в своих глазах, я подошёл к ним.

-Привет малыш, – ласково произнесла женщина, первая обратив на меня внимание. – Меня зовут тётя Дженна. Чего ты, не стесняйся! – так же нежно говорила она.

Мама посмотрела в мою сторону, не выражая каких либо эмоций по этому поводу, вероятно, увлечённая ещё разговором. Мне стало неловко, и я, развернувшись снова, отошёл от скамейки и начал смотреть за игрой. Она была активная. Две девочки катались в снегу, смеясь, и пытаясь друг друга засыпать снегом. Девочка с серой шёрсткой и трое мальчишек кидались снежками. Все они были так увлечены, что даже не замечали меня. Один мальчик резко увернулся от снежка. Он просто не мог устоять на ногах, и, радостно смеясь, рухнул на примятый снег. Так он смеялся, пока не открыл глаза. Потом его голос затих, и мальчик устремил свой восторженный и удивлённый взгляд на меня, высказывая им своё недоумение и извинение за то, что не заметил меня раньше.

-О, привет! – радостно поздоровался он, и все эмоции его переродились, улыбка вновь стала прежней, а глаза по-другому заблестели. – Я Динго, сын Балто и Дженны. Это ты приехал к нам из России? Это правда? Мы с тобой теперь соседи! Не стесняйся! Давай знакомиться! Пойдём! – и он, продолжая очень-очень быстро говорить, повёл меня знакомить с братьями и сёстрами, которые теперь тоже устремили взгляды свои на меня.

-Это Дакота! – у него были выразительные красивые глаза, сильные лапы. Он был выше остальных детей.

-Это Киона! – Динго подвёл меня к девочке, у которой нос имел не белый окрас, как у остальных, а был полностью красноватый.

-Это Алу! – Динго подвёл меня к девочке с серой шёрсткой и завораживающе красивыми глазами.

- Это Коди, это Саба! – повёл он меня дальше…

Прошла неделя. Упорные труды в школе не давали времени на жизнь вне неё. И как не приходилось избавляться от лишних на данный момент предметов – нагрузка оставалась сильной.

Это утро было достаточно холодным. Тусклый свет фонарей не мог пробить эту тяжёлую завесу тумана, и от него становилось ещё более зябко. Я не выспался, поэтому шёл медленно, лениво и постепенно замерзал. Спустя двадцать минут я зашёл в школу, и, узнав, что мне придётся сегодня отрабатывать контрольную, был взбешён. Но это первоначальное чувство ярости было успешно подавлено дружными одноклассниками. Засыпая на первых трёх уроках, я постоянно уходил в свои мысли, которые не давали улавливать новый материал. День начинался хуже некуда.

К концу учебного дня мой моральный дух упал, и поход на контрольную мог обернуться провалом в пух и прах.

Я подошёл к двери, и, постучав легко, но уверенно, дёрнул ручку. В нос ударило резким запахом кабинета химии. Он был специфическим, со сладко-кислотным привкусом.

-Проходи, – тихо и без эмоций ответил учитель.

Класс был заполнен множеством учеников, которые, как и я на большой перемене пришли пересдавать, но сейчас я не отвлекался на них, а подошёл к учительскому столу и взял работу.

После долгих и упорных стараний я сдал работу как раз по звонку. Пришло время всем покинуть кабинет. На выходе собралась толпа. Я не спешил уходить и медленно собирал вещи. Глаза закрывались, и я с облегчением улыбался, понимая, что учёба на сегодня закончена. Как вдруг!...

Теперь я не мог закрыть глаза. Да какой там закрыть, я даже моргнуть не имел права! По телу пробежал холодок, рот сам начал открываться. Я стоял на месте и не мог пошевелиться, смотря в эти до боли знакомые глаза… Сначала я думал, что обознался, но наблюдая за тем, как она так же ошарашено стоит и смотрит на меня, я понял, что ошибки быть не могло. Всё это заняло не более двадцати секунд, но время тянулось медленно, как будто я попал в вакуум, такой тягучий, и такой стойкий, что как бы ты не пытался повернуться или опустить глаза – он всё равно вернул бы их в обратное положение. Я снова видел её и не мог поверить себе: видел эти уши, прекрасно подходящие к лицу, видел это лицо – вытянутое, милое, видел эту шёрстку с таким же знакомым оттенком, и видел те глаза, которые постоянно всплывали в памяти, которые были такими загадочными и такими выразительными.
Я не знал, о чём думает она, и мой разум лишь строил догадки, заставляя терпение моё мучится. Обстановка разрядилась только тогда, когда она улыбнулась. Я решился сделать шаг. По спине снова пробежал холодок радости. Она тоже сдвинулась с места и резко ускорила темп.

-Алу! – произнёс я и расплылся в широкой улыбке.

Мы встретились. Алу прыгнула ко мне на шею, и мы обнялись, покачиваясь и смеясь от всей души, улыбаясь и чуть ли не плача от радости. И пусть сердце моё колотилось как бешенное, но я не пугался, я знал, что это за болезнь. Это искреннее счастье.

Этот голос был очень похож на голос матери, хотя и не такой ласкающий, но весёлый, добрый, дерзкий, краткий. И хоть он и стал менее детским, но я снова его слышал. Встреча старых друзей. Лучших друзей. Я не знал, как мог бы её представить, но она получилась прекрасной. Мы присели в кафе и завели чудесный разговор. Я узнал очень и очень многое, что не только заинтересовало меня, но и даже потрясло, заставило поверить в судьбу. Возможно, этот момент решил и мою судьбу, решил всю мою дальнейшую жизнь.

- Как ты сама, как родители, братья, сёстры? – вопросов было так много, что я просто не мог сдерживать себя и говорить спокойно. Меня просто трясло от радости и счастья.

- Отлично! Все живы - здоровы. Всё изменилось с тех пор, как вы уехали, но радует, что не в худшею сторону. Как вы поживаете?

- Да тоже потихоньку, – я улыбался, и моя собеседница тоже, из-за чего разговор давался сложно, хотелось смеяться, всё было столь несерьёзно. Мысли путались, а я был очень-очень смущён, и разговор почти не вязался. Всегда так бывает. – Живём, как и прежде. А как твои дела? Как ты попала в Россию?

Алу задумалась. На секунды выражение её лица приняло серьёзный вид, голова чуть опустилась и собеседница сразу ответила. Когда она принимала такой задумчивый образ, её глаза становились немного грустными. Это отражалось на всём лице её и каждый взгляд на неё вызывал в душе чувства умиления и даже сострадания. Как будто она несёт в себе тяжёлый груз, балласт, который никто не поможет скинуть.

- В общем, это длинная история… Я приехала учиться в Россию. Мама посчитала это нужным… На самом деле это скучная и тяжёлая тема для разговора, давай и не будем об этом. Я решила поехать именно сюда, чтобы найти вашу семью. Меня определили в школу, я пошла туда, разобралась с бумагами, меня назначали в класс, но подумать о том, что я попаду именно в эту школу… Это просто замечательное совпадение! Я так рада!

- А я то как рад! – улыбнулся я в ответ. – Уж не каждый день ты к нам приезжаешь! Точнее, ты впервые тут у нас. Что ж, я уверен, что родители обязательно захотят тебя увидеть. Сюрприз получится прекрасный!

Моя собеседница улыбнулась. Потом она спрашивала обо мне, обо всей нашей семье, о том, что случилось с нами после возвращения в Россию. Постепенно разговор становился интереснее, чувство какого – то стеснения друг перед другом пропало, и мы просто общались душа в душу, говорили обо всём чего только требовало внутреннее «Я». Мы успели узнать многое о произошедшем за это время. Каждый вопрос друг другу наполнял нас всё новыми и новыми эмоциями, которые переполняли не только души наши, но и сердца, заставляли их трепетать и смеяться. Так просидели мы ещё долго, то смеясь искренним хохотом, то затихая и пристально слушая собеседника. Время бежало, и вскоре заставило нас выйти из кофе. Этот свежий воздух, ударивший нам навстречу на выходе, придал ещё больше сил, и мы медленно пошли в сторону моего дома, обсуждая всё новые и новые истории наших жизней.

Сейчас, ближе к вечеру, туман немного спал, и стало несколько прохладней. Но нас с подругой это не расстраивало. Создавалось ощущение, что сейчас не осень, а уже бурный и морозный февраль вместе с тающим снегом отдавал свои права весне с её звучными капелями, ярким солнцем, пением прилетевших из далёких краёв птичек и новой жизнью, которая только начинала зарождаться вокруг и в сердцах каждого.

Мама не предполагала увидеть такую гостью сегодня, но ужин, как раз кстати, был праздничным. Когда Алу вошла, маминому счастью не было придела. Они обнимались, целовались, смеялись. Столько искренней радости я видел в их глазах. И мамины будни растаяли в них с такой же искренней радостью. Папа тоже весело улыбался, обнял гостью, а потом мы прошли в гостиную. Просидели мы там не долго (родители всё спрашивали и спрашивали Алу о том, как она попала сюда, как у всех дела и что вообще случилось за это время, впрочем, как всегда это бывает), а потом мама, уже успевшая параллельно накрыть на стол, позвала ужинать. Я слушал всё заново, но мне не было скучно, я всё так же вслушивался в каждое слово и удивлялся вновь всем приключениям волчицы. За разговором я так же узнал много нового. Алу толком не успела мне рассказать о братьях и сёстрах, поэтому я, навострив уши, впитывал эту информацию с завидной жадностью, с какой только может слушать утиные вскрики заядлый охотник, или знакомую композицию Шопена талантливый музыкант.

Алу рассказала, что Коди нашёл себе работу, к которой стремился с самого детства. Он ведь всегда хотел быть похожим на отца, он хотел «спасать» жизни и помогать людям. Дакота и Динго – оставались такими же позитивными и отзывчивыми, Киона – чувственная и спокойная, смогла многого достичь своим умом и терпением, Саба, с детства красивая, потрясала всех в Номе своей привлекательностью. Весь этот рассказ взбудоражил мою фантазию, и я вспоминал всех и представлял, какие теперь мои друзья.

За ужином мы провели очень много времени и легли спать далеко за полночь. Мама еле уговорила Алу переехать к нам, и завтра мы уже были готовы забрать вещи сюда. Эту ночь я спал спокойно, но заснуть было сложно. Не удивительно – мысли крутились в голове, возбуждали во мне всё новые и новые эмоции, пока глаза уже не слиплись окончательно и я не погрузился в здоровый дивный сон с широкой улыбкой на лице.

Дата добавления: 2015-08-05