Цена мгновения

Глава 27
Цена мгновения

Стекла треснули, стекла брызнули —
Исцеловали лицо, изгрызли.
В небо смотреть нужно с вызовом —
Может быть, кто-то ответит на вызов.

Черной звездой во лбу дыра
И затяжная война внутри…
Мало ли кто подарил мне страх?
Мало ли кто мне что подарил?!
(Екатерина Гопенко)

Комната, до того просторная и уютная, как будто сжалась, в мгновение став тесной и душной. Ничего не говоря, Гермиона встала и покинула её. Толком не зная, что собирается делать дальше, дошла до лестницы и, посмотрев сначала вниз, потом вверх, выбрала второе направление. Они жили здесь уже около недели, а она ещё ни разу не поднималась выше своего этажа. Почему-то сейчас лестница казалась бесконечной, хотя Гермиона точно знала, что в здании не может быть больше пяти этажей. Когда пролеты наконец закончились, она оказалась перед витиеватой решеткой, за которой можно было увидеть ещё несколько ступеней. По-видимому, они вели на чердак.
Она дернула решетку на себя, и та, как это ни странно, открылась. Вместо радости Гермиона испытала своего рода разочарование, ведь теперь просто развернуться и уйти не получится. Придется подниматься и в очередной раз искать приключения на свою голову. Чего-чего, а вот приключений за последнее время ей хватило сполна.
Но, вопреки ожиданиям, она не увидела магических манускриптов или скелетов в шкафу. В лицо ударил холодный воздух, И Гермиона оказалась на небольшой полузакрытой веранде с облупившимися стенами и резной скамейкой у стены.
Вдруг почувствовала себя такой изможденной, что в бессилии опустилась туда и уперлась руками в колени. Любоваться видом сейчас не хотелось. Она даже не подошла к парапету, чтобы взглянуть на открывающийся отсюда пейзаж, хотя это было бы весьма интересно, потому что о месте, где находится штаб, и что его окружает, она имела очень смутные представления.
Но сейчас это было неважно. Гермиона сама не могла понять, что с ней творилось.
Посидев немного, всё-таки подошла к парапету и глянула вниз. Зацепив ногтем кусок краски, отковырнула его и легким щелчком отправила лететь к земле, наблюдая, как тот стремительно отдаляется, становясь совсем маленьким и почти невидимым.
Рассказ Драко о Клариссе окончательно выбил Гермиону из колеи. С одной стороны, она была счастлива, что вмешательство в историю принесло хоть что-то светлое и спасло жизнь хорошему человеку, но мысленно Гермиона как будто по-прежнему жила в том мире, в глубине души надеясь, что однажды сможет вернуться. И то, что сказал Драко, станет тогда тяжелым бременем. Сейчас, вместо того, чтобы радоваться, Гермиона чувствовала себя подобно человеку, которому чудом удалось избежать какого-то ужасного события, но впечатления от того, что было бы, сложись всё иначе, слишком сильны и не дают продохнуть. Она думала о том, какой хрупкой, в сущности, является человеческая жизнь, как легко может оборваться. Тогда, после Рождественских каникул на пятом курсе, Гермиона слышала о девушке, которая погибла из-за несчастного случая: поскользнулась на льду и ударилась головой. Тогда Гермиона понятия не имела о том, кто такая Кларисса Рейвери…
Знала ли она, когда выходила из дома, что уже не вернется? Предчувствовала ли что-нибудь?
Однажды Нарцисса Малфой вошла искупаться в море, а Кларисса Рейвери пошла в магазин за покупками.
А дни текут, и никогда не знаешь, какой из них станет последним.
Гермиона стояла, опираясь на парапет, и смотрела вниз. Ей вдруг начало казаться, что всё вокруг начало вращаться по спирали, образуя воронку, которая вот-вот затянет её. И те несколько сантиметров бетона, которые отделяли от этой бездны, вдруг перестали быть надежными. Почти как настоящая, возникла перед глазами картинка, что перегородка падает, и она летит вниз.
Гермиона отскочила от парапета и вернулась в реальность, задыхаясь так, как будто только что вынырнула из озера. В груди возникла давящая боль.
Жизнь коротка. Даже если впереди ещё много дней — так много, что, кажется, можно разбрасываться ими, позволяя проходить впустую… Но их всё равно не хватит. И время, что было истрачено на ненужные ссоры и обиды, уже никогда не вернуть.
Ослепленная этой мыслью, Гермиона опрометью слетела по ступеням и ворвалась в комнату. Драко посмотрел на неё с прищуром. От этого взгляда энтузиазм выветрился почти полностью, и Гермиона почувствовала себя неловко. Но всё же, выждав паузу, чтобы перевести дыхание, произнесла:
— Прости, я погорячилась. Тогда, да башне… Мне не стоило обострять ситуацию и затрагивать больные для нас обоих темы.
Те мгновения, что Драко оценивающе смотрел на неё, были невыносимы, а потом его взгляд потеплел.
— Я тоже хорош… Думаю, нам стоит забыть о том разговоре, — констатировал Малфой. — Но когда-нибудь нам всё-таки придется прояснить это, — глубокомысленно добавил он.
— Так что, мир? — Гермиона неловко улыбнулась и протянула ему руку. Его последнюю реплику легче было проигнорировать.
Драко сглотнул. Этот жест, по-детски непосредственный, прогнал остатки раздражения. А ещё он вспомнил себя: того мальчика, что семь лет назад точно также протянул руку дружбы и получил отказ. Он никогда не думал об этом раньше… Но что было бы, сложись всё тогда иначе?
Драко почти прикоснулся к ней, когда заметил, как на безымянном пальце что-то блеснуло. Развернул руку Гермионы ладонью вниз и увидел изящное серебряное кольцо.
— Мир… — протянул Малфой. — Но только… Сними это, — взял кольцо двумя пальцами и стал аккуратно, но уверенно стягивать.
— Что?.. Зачем? — опешила Гермиона и попыталась отдернуть руку, но было поздно. Кольцо осталось у Драко. Ничего не объясняя, он подошел к окну, открыл его и швырнул кольцо на улицу.
— Что ты вытворяешь?! — Гермиона всплеснула руками и метнулась к нему. Одновременно с этим Драко сделал шаг в её сторону, поэтому она с разбегу в него врезалась.
— Ты… Я… — начала она, смешавшись. Он чуть отстранил её от себя и, одной рукой придерживая за плечо, провел по волосам:
— Вот теперь точно мир, — тихо сказал он, самодовольно улыбнувшись.
Гермиона постепенно начала понимать смысл произошедшего. Она хмыкнула и произнесла:
— Не стоило этого делать. Оно всё равно ничего не значило.
— Ну вот. Значит, тебе не о чем беспокоиться.
— Просто это не повод разбрасываться драгоценностями.
— Уверен, это не последнее кольцо в твоей жизни.
Они стояли настолько близко, что Гермиона чувствовала его дыхание на своих губах. У неё в который раз перехватило дыхание, а земля под ногами поплыла. Прикрыв глаза, она замерла, боясь пошевелиться.
Но поцелуя не последовало.
— Знаешь, я хочу чаю. Ты не составишь мне компанию? — услышала она бодрый голос Драко гораздо дальше от себя, чем раньше.
— А… Да, хорошо, — растерянно откликнулась Гермиона. Малфой взял её за руку и потянул к столу.
— Я спущусь вниз и принесу чашки, — неуверенно произнесла она. Чувство скованности, так часто преследовавшее её в присутствии Драко, появилось вновь.
— Брось, мы можем всё это призвать, — хмыкнул он и произнес заклинание. Чашки, печенье, кексы и вишневое варенье через минуту стояли на столе.
Деревянными руками она приподняла над столом свою чашку. Пригубила и неловко улыбнулась. Та ситуация с кольцом оставила глубокий отпечаток. И Гермиона не знала, что смущало её больше: необычное поведение Драко, несостоявшейся поцелуй или то, что она страшно жалела, что он не случился.
Гермионе потребовалось время, чтобы ощущение, словно что-то мешало ей свободно двигаться и говорить, отпустило.
Они говорили о всякой ерунде. Драко шутил, рассказывал разные истории. Гермиона в основном молча слушала. За это время она узнала про несколько забавных заклятий, которыми баловались Малфой с друзьями в детстве, послушала историю про дом на дереве, который они с Блейзом строили как-то летом, почти побывала в подземельях Малфой-мэнора глубокой ночью. Затем разговор перешел на литературу. К своему удивлению Гермиона узнала, что Драко читал множество книг, написанных магглами, и что очень многие авторы, которых она считала таковыми, на самом деле волшебники. Это объясняло многое. Например то, откуда появились сюжеты, и почему многое из того, что писали в своих книгах, впоследствии сбывалось в той или иной форме. Гермиона даже подумала о том, что стоило бы перечитать некоторые произведения, взглянув на них теперь под другим углом.
Примерно через полчаса она поймала себя на мысли, что наконец-то смеется по-настоящему, а не так, как будто от улыбки вот-вот сведет скулы, а всё внутри заковано в стальные обручи. — Так что дальше? Каков наш план? — спросила она, когда за окном стало совсем темно. Затрагивать эту тему не хотелось, но обойти неё тоже не было возможности, поэтому сейчас, когда между ними установилось хрупкое понимание, было лучшее время, чтобы всё прояснить.
— Ты сама что думаешь? — спросил Драко, нахмурившись, но без агрессии или давления. Было видно, что разговор ему неприятен, но он также понимал его необходимость.
— Я думаю, нам стоит начать искать Книгу, — ответила Гермиона серьезно. — В конце концов, это вряд ли причинит вред.
— Я рад, что ты это поняла, — он ободряюще улыбнулся.
После ссоры они были друг с другом очень осторожны, как будто шли по лезвию ножа и боялись оступиться, задев острую тему или сказав лишнюю фразу.
Гермиона предложила составить список возможных мест, где может быть Книга, и объехать их по порядку.
Через несколько минут оживленной беседы и споров, они смогли прийти к общему мнению. Взяв перо, Гермиона вывела на пергаменте несколько пунктов:
1. Дом Марии и Эрика
2. Библиотека в поместье
3. Тайник в Хогвартсе
— Я очень надеюсь, что до последнего пункта не дойдет, — вздохнула она, озвучив окончательную версию.
— Не поверишь, я тоже, — усмехнулся Драко.
Ложась спать, Гермиона старалась не думать, что будет дальше. Как бы там ни было, сегодняшний день можно было смело вносить в копилку тех, что прожит не зря. Даже несмотря на моменты, которые пытались его омрачить.

***
— Почему ничего не получается?! — Гермиона готова была заплакать. Её одежда была в саже, а волосы слегка подпалены. Камин не пропустил их уж в третий раз. От неудачных попыток трансгрессии сильно кружилась голова, и тошнило.
— Понятия не имею, — Драко обхватил голову руками и опустился на стул. Хотя в этот раз всю тяжесть перемещения пришлось взять на себя Гермионе, потому что только она могла воспроизвести в памяти место, в котором они должны были оказаться, он тоже чувствовал себя неважно.
— Может, расстояние слишком большое? — предположила Гермиона.
— Не думаю. В нашем мире я ни разу не сталкивался с подобным, хотя мы путешествовали на схожие расстояния. Скорее через камин, конечно. Но ведь и так ничего не выходит…
— Да уж… Что предлагаешь делать?
— На сегодня я пас. Подождем возвращения Клэр с Фредериком, и вечером расспросим их обо всем.
Следующие несколько часов прошли в томительном ожидании. Когда дверь открылась, и на пороге появились Кларисса с Фредом, Гермиона и Драко так резко вскочили со своих мест, чем порядком испугали вошедших.
— Что случилось? — ошарашено спросила Кларисса.
Драко и Гермиона наперебой начали объяснять ситуацию. Когда их собеседники смогли понять хоть что-то, Фред саркастически рассмеялся:
— У нас закрытое государство. Любая попытка попасть за пределы Конфедерации преследуются Директорием. Вам повезло, что этот камин зачарован. Иначе бы вы оба сейчас были в Управлении Безопасностью, — объяснил он.
— И что же нам делать? — обреченно спросила Гермиона.
— Добиться разрешения в Департаменте Перемещений практически невозможно. Вы должны быть либо послом, либо разведчиком, либо на каком-нибудь внешнеполитическом задании, — развела руками Кларисса. — Я бы предложила обратиться к Тому, но, боюсь, даже он будет здесь бессилен. За границами в Конфедерации следят очень серьезно. Так что преодолеть их девушке, которая официально находится в Эдинбурге, и молодому человеку, которого вообще не существует, вряд ли получится.
— Без этого мы не сможем найти книгу, — Гермиона пожала плечами. Законы созданного ею государства изумляли всё больше, но это было последним, о чём хотелось сейчас думать. — Так что это в интересах вашего… Тома, — она спотыкнулась на последнем слове и поморщилась. Если кто и обратил на это внимание, то не подал виду.
— Я думаю, вас стоит отправиться в Альянс и поговорить с ним, — предложил Фред. — Вполне вероятно, то, что кажется нам невозможным, для Тома будет сущим пустяком.
— Я смотрю, он пользуется у вас почетом и уважением, — с еле уловимым сарказмом сказала Гермиона. По крайней мере, ей хотелось надеяться, что он не заметен.
— В своих кругах… — протянула Кларисса неопределенный ответ. — Так вы пойдете к нему? Тогда я напишу номер каминной сети Альянса, но лучше отправляться лучше завтра утром. По вечерам он либо на задании, либо с женой и детьми.
— У Тома Реддла есть дети?! — Гермиона была так поражена, что вскочила с места, забыв обо всякой осторожности. Драко поперхнулся кексом, который до этого ел.
— Так… — Кларисса нахмурилась. — Выкладывайте: кем он был в вашем мире? — она скрестила руки на груди и внимательным требовательным взглядом посмотрела сначала на Драко, а потом на Гермиону. Стало понятно, что она не отступит, пока не услышит ответа.
Гермиона не знала, что делать. Потупилась, и теперь рассматривала носы своих туфель. Ругать себя за неумение сдерживать эмоции было бессмысленно. К тому же, таких, как она, наверное, уже не спасти… Разведчиком ей точно не быть.
— Я не уверен, что нам стоит обсуждать данную тему сейчас. Тем более, это было там. Здесь всё иначе, — спокойно ответил Драко. Его тон был таким уверенным и бескомпромиссным, что Кларисса спасовала.
— Ну ладно… Хотя, мне кажется, нам бы стоило знать… — уступила она. Гермиону всегда поражала способность Драко говорить с людьми так, что они не решались спорить. Его уверенность обезоруживала, и это не могло не восхищать.
— Возможно, как-нибудь потом, — всё также хладнокровно ответил Малфой. — Но перейдем к делу. Как нам попасть в штаб Альянса?

***
— Поверить не могу, у Волдеморта есть дети! — воскликнула Гермиона с истерическими нотками в голосе. Она судорожно всплеснула руками и резко вздрогнула.
Драко взял её за плечи и развернул к себе:
— Это другой мир, Гермиона. Другой, понимаешь? — мягко сказал он, заглянув ей в глаза. — Мы должны принять это и перестать сравнивать… Иначе…
— Иначе сойдем с ума… — закончила она. — Да, я помню. Мы уже говорили об этом, — её голос звучал глухо и отрешенно. Она как будто пребывала в другом измерении.
— Вот и хорошо. Тот Реддл и этот Реддл — разные люди. Попробуй понять это, — попросил Драко, видя её смятение.
— Я пытаюсь… Но это… Это какое-то сумасшествие! Я не могу так просто вычеркнуть из памяти семнадцать лет и принять то, что раньше казалось невозможным.
— Здесь всё сплошное сумасшествие, Гермиона. Но вот данный пункт я бы отвес к приятным сюрпризам. В отличии от большинства остальных. Согласись? — Драко ободряюще улыбнулся.
— Да, — кивнула Гермиона. — Значит, завтра в Альянс, — бойко сказала она.

***
Гермиона посмотрела на номер, который теперь красовался на тыльной стороне её ладони. Люди, которые встретили их у камина, сказали, что он сотрется, когда они выйдут наружу.
137… Именно столько человек находилось сейчас в этом здании. Не сильно много для того, чтобы устроить революцию. Но, как ей говорила Кларисса, штаб был чем-то сродни стратегического центра, где хранилась информация и проводились собрания. В действительности же сети сопротивленческих организаций оплетали Конфедерацию прочными сетями, однако его участники, будучи соседями и находясь в разных клубах, могли выглядеть в глазах друг друга добропорядочными гражданами и даже не знать, что работают на общее дело. При этом все их действия координировались из центра, который находился здесь.
У каждого, кто находился в здание, на руке был номер. И хотя Гермиона понимала, что это всего лишь дань порядку и безопасности, ей виделось в этом что-то неправильное. Правительство ставило своим гражданам Черные Метки, Альянс давал им номера. Всё это было объяснимо, вот только выглядело как две стороны одной медали. Не такое общество она хотела создать, когда писала в Книге Судеб о счастье и процветании.
Как штаб Альянса выглядел снаружи, им с Драко увидеть не довелось, но изнутри он совершенно не соответствовал представлениям Гермионы. Ей казалось, что это должен быть замок, погруженный в полумрак, где переговариваются шепотом и ходят, пряча лица. Атмосфера здесь не соответствовала закрытому подпольному клубу. Скорее она напоминала об Управлении Общественной Безопасностью. Те же светлые стены и коридоры.
Вокруг сновали люди, но мало кто из них обращал внимание на Драко и Гермиону. Судя по тому, какой допрос им пришлось выдержать, прежде чем им на руки поставили номера и сказали, как найти Тома Реддла, чужакам сюда попасть крайне сложно. Тем не менее, все были заняты своими делами и не задавали вопросов. Кроме охраны, никто не сказал им ни слова.
Они прошли по длинному коридору вдоль мимо множества закрытых дверей и зашли в лифт, конструкция которого была схожа с ручным, только роль лифтера здесь выполняла магия. Драко нажал кнопку 6. Последний этаж. Именно там, как им сказали, находился кабинет Тома Реддла.
Верхний этаж не сильно отличался от того, на который они попали через камин. Всё те же коридоры, только гораздо меньше народу.
Стук каблуков по плиточному полу разносило эхо. Гермиона вздрагивала от каждого своего шага, а Малфой, как обычно, выглядел невозмутимым.
Наконец они дошли до нужного кабинета. Драко нажал на большую кнопку, очень похожую на звонок, и через мгновение дверь распахнулась перед ними сама. Гермиона даже не успела собраться с мыслями, прежде чем снова увидела этого человека.
— Мистер Малфой, мисс Грейнджер! Мне передавали, что вы придете… — послышался уже знакомый низкий голос. Кабинет Тома Реддла выглядел внушительно. Стены здесь занимали карты, похожие на карту Мародеров. Только изображали они не просто школу, а целые города. В углу стоял глобус, сходный с тем, что был в Научной Гостиной Малфой-мэнора. Шкаф с несколькими десятками колб и зелий, книжные полки, стопки бумаг на столе — всё вместе это производило яркое впечатление. Гермионе вспомнился кабинет Альбуса Дамблдора в их мире: там тоже была целая коллекция интересных вещей.
Пока Гермиона рассматривала интерьер, Драко уже начал объяснять Реддлу причину их прихода. Он снова взял это на себя, за что она была невероятно ему благодарна, потому как говорить с этим человеком по-прежнему было сущей пыткой. Когда Том Реддл задал ей вопрос, она среагировала не сразу, потому что в этот момент смотрела на его правую руку. Как раз в том месте, где у неё сейчас стоял номер, у него была изображена звезда, внутрь которой была вписана буква «А». Гермиона готова была поклясться, что, когда они находились в штабе РОК, её не было. Хотела спросить об этом, но он её опередил:
— Мисс Грейнджер, вы помните точный адрес того дома?
— Я… — Гермиона нахмурилась. — Кажется, улица была названа в честь египетского политика. Не очень известного… Сейчас… — прикусила губу. Название вертелось на языке, но никак не желало всплывать в памяти. — Улица Ораби! — наконец с гордостью проговорила она. — А дом… Один из крайних. Либо первый, либо последний. Номера я не помню, к сожалению.
— Ничего страшного, — заверил её Том Реддл. — Этого достаточно. Но, к сожалению, я не смогу отправить вас туда. Наши люди сами поедут и проверят.
— Но… — начала было Гермиона, но он ещё не договорил, поэтому она замолчала. — Оформление фальшивого допуска для прохода через границу — дело серьезное, — объяснил Реддл. — Мы не можем так рисковать.
— Если вы думаете, что, найдя книгу без нас, сможете писать в ней, то ошибаетесь, — угрюмо сказала Гермиона. — Она защитила себя от этого.
— Гермиона! — шикнул на Драко, но она лишь отмахнулась. Откуда в ней взялась смелость, близкая к безрассудству, Гермиона не знала. Но вдруг стало понятно, что Альянс нуждается в них с Малфоем. Никто из них не причинит им вред, пока книга не будет найдена. А что делать дальше, она решит потом…
— Я знаю всё это, мисс Грейнджер, — усмехнулся Реддл. — Вам совершенно не о чем беспокоиться. В любом случае, мы не станем предпринимать никаких действий, пока не…— договорить он не успел, потому что тишину разорвал оглушительный вой сирены. Тот был настолько громким и неприятным, что руки Гермионы непроизвольно потянулись к ушам. Дверь открылась, и в кабинет влетел взлохмаченный молодой человек с горящими тревогой глазами:
— Мистер Реддл, проникновение! — закричал он. Том Реддл вскочил со стула:
— Закройте все входы и выходы! — приказал он.
— Вам придется пройти через главные ворота. Покажете номер, и вас выпустят. Но все магические проходы будут закрыты ещё долго, — бросил он Драко и Гермионе и, схватив со стола какие-то бумаги, покинул кабинет.

***
Как ни странно, паника не началась. Либо подобные инциденты уже имели место в штабе, либо не всем сообщили. Покинуть здание для Драко и Гермионы не составило труда: они просто показали охраннику номера на руке, и тот прикоснулся к ним палочкой, тем самым превратив в ключ от защитного поля, скрывающего штаб от посторонних глаз и нежеланных гостей. Затем сделал заметку в специальной книге и позволил пройти через основной вход.
Как Драко и Гермиона переступили порог, и двери за ними закрылись, здание исчезло. Они оказались на обочине дороги. Сзади простиралось поле, вдалеке виднелись дома, а за ними — лес. Это было похоже на пригород Лондона. Увидев в нескольких метрах автобусную остановку, Гермиона предложила пойти туда.
Через несколько минут рядом с ними остановилось маршрутное такси. Оно выглядело как небольшой фургон с установленными внутри деревянными сидениями.
— Мы доедем до Лондона? — спросила Гермиона у пожилого водителя.
— Домчимся, — улыбнулся тот. Тем не менее, дорога была долгой. Только через сорок минут Гермиона начала узнавать места.
Когда водитель остановился, сказав, что они достигли конечной станции его маршрута, Гермиона радостно сказала Драко:
— Я знаю, где мы! Мой дом здесь недалеко.
— Отлично, — саркастически улыбнулся тот. — Можем наведаться к твоим родителям. Они думают, что ты в школе, а мы откроем им глаза. У тебя точно нет прямого портала?
— Я же сказала, остался в кармане мантии, — буркнула она. Они обсуждали эту тему трижды на протяжении дороги, что ей порядком надоело. Но Гермиона была рада, что маршрут закончился здесь, потому что давно не была в данном районе, хотя прожила неподалеку первую половину жизни. Было приятно, что Драко увидит места её детства. Вот только он реагировал совсем не так, как ей хотелось.
— Если пройти через парк, то выйдем к кулинарии. Раньше там были очень вкусные пирожные. Сейчас, возможно, есть камин. Пароли у меня с собой, — обратилась она к Драко.
— Хорошо, пойдем, — откликнулся тот, пожав плечами.
Ощущения, которые испытывала Гермиона, идя дорогой, которой ходила в далеком детстве, были необычными. Она пыталась проводить параллели, ища, что изменилось, а что осталось прежним. Некоторые места как будто возвращали её в прошлое. Например, уже изрядно постаревшие качели, на которых она качалась десять лет назад, или фонтан, около которого было здорово читать летом. Сейчас он не работал, а её любимая лавочка в тени липы заледенела.
— Я на минутку, — сказала она Драко, подошла к лавочке и стряхнула верхний слой снега.
На спинке показалась надпись «Марк + Алиса». Гермиона вздрогнула. Эта надпись была на этом же месте в её родном мире. Она даже знала, кто такая Алиса: милая девушка-соседка, которая была старше её на семь лет и иногда заглядывала в гости. Потом вышла замуж и уехала. А надпись осталась… Сейчас казалось, что это важно. Как маленький мостик между двумя жизнями.
— Что там? — удивленно спросил Драко, видя улыбку Гермионы.
— Ничего. Просто этого места не коснулись ни время, ни Книга Судеб, — отстраненно ответила она. Наверное, ему её поведение казалось странным. Как и всё здесь. Хотя он молчал и не давал комментариев, Гермиона не раз замечала, что пока они шли, он недоуменно оглядывался, шарахался от проезжающих автомобилей, с плохо скрываемым пренебрежением смотрел на просто одетых людей, которые спешили по своим делам.
Гермиона пыталась подавить в себе обиду, которая грозила закрасться в сердце от его взглядов. Явственно чувствовалось, что маггловский район, их образ жизни, постройки наверняка казались ему убогими. Гермиону это задевало. С самого начала знакомства с магическим миром, она не могла смириться, в лучшем случае, со снисходительными взглядами волшебников в сторону простых людей. Конечно, сама она благодарила судьбу за то, что оказалась волшебницей, любое плохое слово в сторону магглов вызывало неприятное чувство, сходное с тем, что возникает, когда слышишь нелестный отзыв о своей семье или родине.
— Хочешь сказать, в нашем мире это место выглядит так же? — спросил Драко. В его голосе не было ни намека на презрение, но Гермиона видела то, что хотела видеть.
— Нет, там дома повыше, машины ездят быстрее. Порой, когда людям недоступна магия, они могут добиться куда большего, чем в её присутствии, — отчеканила она, поморщившись.
— Неужели? — ухмыльнулся Драко. — Хотя я бы предпочел сейчас не говорить на эту тему.
— Слишком много у нас с тобой запретных тем, не находишь? — с надрывом и показным сарказмом спросила Гермиона.
— Да что с тобой?.. — Малфой нахмурился и в упор посмотрел на неё. — По-моему, ты хочешь устроить ссору на пустом месте.
— Нет, не хочу, — она ответила грубо. — Наверное, нам действительно лучше помолчать.
До кулинарии они шли в тишине. Гермиона сама не понимала, что именно так сильно задело её, но чувство раздражения никак не удавалось подавить. А то, что Малфой действительно ни в чём не виноват, а наоборот — пытался сгладить ситуацию, злило ещё больше.
В доме, где была кулинария, оказался магазин «Зелья для магллов и волшебников», а в соседнем здании была совятня. Гермиона чуть не расплакалась. Мало того, что ей хотелось побыстрее вернуться в штаб, так теперь ещё оказалось, что из-за неё они прошли весь этот длинный утомительный путь. Оставалось надеяться, что Драко не станет комментировать это. Обвинения на её счёт сейчас могли закончиться плохо для всех.
— Что-то не так? — спросил Драко, поймав её растерянный взгляд.
— Да. Изменения всё-таки коснулись этого места, — ответила Гермиона. — Придется идти дальше… — разочарованно добавила она. — Или доехать на автобусе до центра.
— Куда идти-то? Надо хотя бы узнать, где тут ближайшая каминная станция или остановка, — резонно заметил Драко.
— Можно спросить в совятне, — предложила Гермиона.
Так они и сделали. Пожилая женщина, которая работала там, посоветовала пройти один квартал и воспользоваться специальным отделом для перемещений. Гермиона отнюдь не была уверена в том, что девушке, находящейся на слёте в другом городе и парню без документов, нужно в было «специальный отдел». Вежливо поблагодарив собеседницу, они с Драко направились к выходу. В этот момент случилось то, к чему Гермиона не была готова: предплечье правой руки начало неметь. Оказавшись на улице, она закатала рукав и увидела уже знакомую черную розу.
От страха перед происходящим и полной своей беспомощности захотелось кричать. Она посмотрела на Драко, надеясь найти у него поддержку, но впервые и он выглядел растерянным.
За спиной послышался щелчок, и Гермиона с Драко резко обернулись на звук. Стало понятно, что бежать бессмысленно: с двух сторон к ним приближались Стражи Спокойствия. Рядом с одним из них, а точнее, чуть впереди, шёл Рон Уизли.
Мир вокруг Гермионы начал темнеть. Несмотря на это, она по-прежнему стояла неподвижно, но думала, что упадет он первого порыва ветра. В ушах звенело, а во рту появился солоноватый привкус из-за прокусанной до крови губы.
Всё дальнейшее происходило как в тумане. Рон подбежал к ней и резко обнял. Гермиона почувствовала на своей спине его большие горячие ладони, которые обожгли даже через пальто.
— Все будет хорошо, — выдохнул он. Несмотря на то, что от перенапряжения у неё начали подкашиваться ноги, Гермиона всё же начала вырываться. Она не до конца понимала, что делала: кричала что-то невнятное, дралась, царапалась и звала Драко… И не знала, как тот оказался рядом.
— Отпусти её! — заорал он и вырвал Гермиону из объятий Рона. Она беспомощно открывала рот и не могла вдохнуть, как будто оказалась в безвоздушном пространстве.
— Тебя не учили, что просьбам девушки надо подчиняться? — прорычал Малфой. Гермионе мерещилось, что это сон или игра сознания. Очень хотелось верить, что так и есть. Голос Драко как будто звучал у неё в голове.
Рон бросился на Малфоя с кулаками, но Драко увернулся, и с размаху ударил того в глаз, заставив отшатнуться и скорчиться от боли.
В одно мгновение она подбежала к Малфою. Он прижал её к себе, пряча в объятиях от творившегося вокруг ужаса. Выхватил палочку и выстрелил заклятием в приближавшегося к ним Стража Спокойствия, но промахнулся и попал в витрину. Та рассыпалась на множество мелких острых осколков. Гермиона почувствовала острую боль в руке и увидела струйку крови на бледной коже Драко.
Кто-то резко и грубо оттащил её от него, и она почувствовала себя жалкой и беззащитной. Но страха не было. Расширенными остекленевшими глазами Гермиона смотрела, как двое Стражей завели Драко руки за спину; захлебнулась воздухом, а потом оглушительно завизжала.
— Драко! — его имя тонуло в рыданиях. Она кричала до хрипоты, срывалась и утопая в слезах. Горло саднило, а голос срывался. Руки Рона снова притянули её к себе. Гермиона осознала, как он крепко обнял, и повисла, как тряпичная кукла — вырываться больше не было сил.
Хотелось ещё раз посмотреть на Драко, но из-за слез и солнца Гермиона видела лишь размытые контуры: три темных силуэта на белом фоне. Его и двух громадных Смотрителей.
Он не пытался сопротивляться, стоял ровно и неподвижно, как будто смирился с неизбежным. Последним, что Гермиона увидела, когда картинка на миг стала четкой, был его взгляд — уверенный и бесстрашный. Или ей только показалось…
Мир рушился. Она бы давно уже упала на землю, если бы Рон не держал её. Но лучше бы он не держал…
Хотелось освободиться, вырваться на свободу. Ей нужно спасти Драко и бежать без оглядки, но всё тело как будто парализовало. Сейчас Гермиона не смогла бы пошевелить даже пальцем.
Всё слилось воедино: громкий звон, очень похожий на звук бьющегося стекла, резкая боль в груди, и мерцающие круги перед глазами.
А потом наступила темнота.

Клетка

Глава 28
Клетка

Как мне поверить в то,
Что я отныне тебя не увижу?
Разве возможно так,
Что никогда я тебя не увижу?!

В бешеной гонке огни
В ночь улетают, и больше не важно,
Зачем этот мир вокруг нас,
Зачем появились мы в нём однажды...
(Виктор Аргонов Project)

Расследование дела Кристиана Райна, начавшееся в день его Очищения, не прекращалось уже больше недели. Когда дело касается утечки информации, представляющей угрозу безопасности страны, то не жалеют ни средств, ни ресурсов. Лучшие следователи Конфедерации пытались раскопать, каким образом силам Сопротивления удалось проникнуть в Главный Городской Архив, и самое главное, как Кристиан передал сведения мятежникам, уже находясь под стражей. Допросы пойманных преступников успеха не имели, потому что сопротивленцы научились накладывать на своих членов специальное заклятие, которое серьезно мешало Директорию раскрыть их местоположение и вычислить главу Альянса. В случае насильственного проникновения в память или прохождения процедуры Очищения, все их воспоминания на этот счет полностью стирались, делая пойманных участников совершенно бесполезными для следствия.
Однако дело не стояло на месте, потому что от одного из сообщников Райна удалось получить чистосердечное признание. Им оказался один из смотрителей отдела для особо опасных преступников Адам Корвард. Именно он передал Кристиану конверт-портал и волшебную палочку, чтобы тот смог создать омут памяти. В одной камере с задержанным за отсутствие документов молодым человеком по фамилии Малфой Райн оказался также не случайно. Из-за того, что на самого Кристиана было наложено заклятие запрета трансгрессии, все документы были переданы именно ему. Причем выбран Малфой был исключительно из-за цвета одежды и странного поведения, которое позволило Корварду сделать вывод о том, что тот имел отношение к Сопротивлению. В тот момент он так боялся выдать себя, что доверил завершение одной из самых важнейших операций организации незнакомцу, даже не предупредив его и практически положившись на случай.
После того, как Малфой покинул участок, находясь в статусе «Ожидающий Призыва», выйти на него следствию не удалось. Никаких сведений о нём в базе данных не обнаружилось. Единственным человеком с такой фамилией оказался ныне покойный Люциус Малфой, который ни разу не был женат и не имел детей.
Просмотрев записи презентория с парада и процедуры очищения Кристиана Райна и опросив свидетелей, следствие выяснило, что единственным человеком, который был замечен в общении с подозреваемым, была студентка школы Хогвартс Гермиона Грейнджер.

***
Дверь кабинета Директора МакГонагалл отворилась, и на пороге появился мужчина средних лет в дорогой мантии и с серьезным уверенным взглядом.
— Здравствуйте, меня зовут Марк Рейндер. Я представляю отдел расследования особо опасных преступлений, — представился он и показал удостоверение.
— Добрый день, — поприветствовала его МакГонагалл. В её голосе чувствовалась тревога. — Чем могу быть полезна?
— Мне необходимо побеседовать с одной из ваших студенток — мисс Гермионой Грейнджер, — ответил следователь. МакГонагалл нахмурилась, но невозмутимо ответила:
— Мисс Грейнджер сейчас находится на слете в Эдинбурге, где работает волонтером. Но позвольте поинтересоваться, что случилось?
— Я не имею право разглашать эту информацию, но если не вдаваться в детали, то она была замечена в связи с серьезным государственным преступником. Кроме того, на её Призыв несколько раз накладывался блок. Мы подозреваем, что она находится в контакте с одной из сопротивленческих организаций. Нам необходимо её допросить, — объяснил следователь.
МакГонагалл побледнела.
— К сожалению, я ничем не могу Вам помочь, — отрезала она. — Мисс Грейнджер сейчас не в школе.
— Спасибо за информацию. Мы проверим это. Вы не возражаете, если я задам Вам ещё несколько вопросов?
Следователь ушел только через полчаса. Всё это время он расспрашивал о том, не замечал ли никто из студентов и преподавателей странностей в поведении Гермионы Грейнджер, а в заключение попросил назвать ему имена учеников, с которыми она наиболее тесно общалась. Безусловно, директор указала ему на Рональда Уизли.

***
— Рон! Как я рада тебя видеть! — миссис Грейнджер опустилась на стул рядом с женихом своей дочери и тяжело вздохнула. Они сидели около кабинета следователя в центральном участке Управления Безопасностью и ждали своей очереди на допрос.
— Вот что она опять натворила? — в голосе Джин Грейнджер слышались истерические нотки. — Я так и знала, что её общение с Анной Альтер ничем хорошим не закончится!
— Тише, — Рон приложил палец к губам, показывая, что здесь лучше не говорить столь громко. — Её пока ни в чем не обвиняют, — полушепотом сказал он. — Есть вероятность, что всё обойдется… — он попытался успокоить мать Гермионы, хотя сам отнюдь не был уверен в том, что говорит.
— Обойдется?.. — с горечью произнесла миссис Грейнджер. — Я знаю свою дочь. И ты её тоже знаешь! — она всплеснула руками.
— Знаю, — кивнул Рон. — Но мы что-нибудь придумаем, — он выдавил из себя улыбку: — Я обещаю.
— Спасибо… — она улыбнулась в ответ. — Я не знаю, что бы мы без тебя делали. Ты не представляешь, как мне с ней тяжело…Надеюсь, что после вашей свадьбы Гермиона наконец успокоится… — вздохнула она.
— Я тоже на это надеюсь, — ответил Рон.
— Спасибо, что поддерживаешь нас, — поблагодарила миссис Грейнджер.
— Что вы, не стоит… Мы почти что одна семья, — отмахнулся Рон. В этот момент дверь приоткрылась, и громкий голос произнес:
— Мистер Уизли, проходите!

***
Уже несколько минут Рон смотрел запись со Дня Конфедерации. На экране его Гермиона стояла с обнимку с высоким блондином в черной одежде. Сначала ему хотелось думать, что это не она, но её кудри и пальто он разглядел бы в любой толпе. Блондин прижимал её к себе так, что Рону хотелось разбить экран презентория, лишь бы не видеть этого.
— Мистер Уизли, вы узнаете свою невесту? — спросил сидящий перед Роном человек.
— Да, это она, — ответил Рон упавшим голосом.
— Человек, которого Вы видите с ней, известен под фамилией Малфой. Он очень опасен. Вы видели его раньше? Или, возможно, слышали от Вашей невесты? — спросил следователь с напором.
«Дело касается Драко Малфоя… Из нашей школы. Ты что, не помнишь?», «Мне нужно, мне нужно… помочь одному человеку. — Этому твоему… Мэлфорду? — Малфою.»
Рон мотнул головой, отгоняя воспоминание.
— Нет, я ни разу о нем не слышал. Думаю, это случайность: моя невеста не стала бы общаться с преступниками, — уверенно ответил он.
— Несколько дней назад Вы подавали на мисс Грейнджер в розыск. Вы видели её с тех пор?
— Да, перед её отъездом. Но мое беспокойство было ложным. Гермиона всего лишь проходила подготовку к слету.
— Вряд ли она проходила в ненаносимом объекте. Впрочем, это уже наши проблемы. Спасибо, мистер Уизли. Мы уже отправили человека в Эдинбург, чтобы он вернул мисс Грейнджер. Думаю, завтра она должна быть здесь. Если то, что Вы сказали, правда, и она согласится сотрудничать, то ей ничего не угрожает. Если же нет… — начал объяснять следователь.
— Понятно, спасибо, — прервал его Рон. — Так я могу идти?
— Да, конечно. Спасибо за помощь. Возможно, мне понадобится побеседовать с Вами снова.
— Хорошо…
Закрыв дверь кабинета снаружи, Рон прислонился к стене и закрыл глаза.

***
— Мне очень жаль, Рон, но я ничем не могу тебе помочь, — Артур Уизли вздохнул, глядя на сидящего напротив сына, взволнованный вид которого внушал опасения.
Рон вскочил и всплеснул руками, чуть не вылив на себя стоящий на столе чайник.
— Ты же работаешь в Директории! Неужели нет никаких вариантов? — с надрывом спросил Рон.
— Что ты предлагаешь сделать? — мягко спросил мистер Уизли. — Я очень хорошо отношусь к Гермионе, она мне почти как дочь, но я никак не могу повлиять на Отдел Расследований. У меня там нет даже знакомых… Но, может быть, ты переживаешь зря, и она действительно на слёте. Я слышал о нём. Говорят, мероприятие серьезное.
— Её нет в Эдинбурге! — отрезал Рон. Он стоял, опираясь руками на спинку стула, и нервно его раскачивал. — Я знаю, что она общалась с РОК. И я столько раз пытался на неё повлиять… — обреченно закончил он, а потом снова вспыхнул и выпалил: — Но я не могу допустить, чтоб она прошла Очищение!
— Я понимаю, — мистер Уизли отхлебнул чаю и задумался. — Есть один вариант… — протянул он. — Я могу поговорить с Эдмундом.
— Главным врачом из Мунго? — Рон вопросительно поднял бровь. — Но причем тут он?
— Мы с ним учились на одном курсе, он мой хороший приятель. Если не ошибаюсь, то человеку, признанному умственно дезориентированным, попавшим под влияние и прочее, Очищение не назначают.
Глаза Рона расширились:
— Ты предлагаешь выставить Гермиону сумасшедшей?
— Не совсем. Мы можем сказать, что она была не в себе, когда начала общаться с Сопротивлением, попала под их влияние или что они её вынудили с помощью магии… Ей назначат лечение и отпустят. Возможно, придется несколько раз побеседовать с врачом. Но не думаю, что Гермионе это повредит.
— Есть нет других вариантов… — Рон опустился обратно на стул и, смахнув чёлку со лба, отхлебнул воды. То, что появилась хотя бы призрачная возможность спасти Гермиону, позволило ему первый раз за долгое время вздохнуть полной грудью. Впрочем, руки, державшие стакан, сильно дрожали, ведь это был далеко не конец, и она всё ещё находилась в серьезной опасности.
***
Гермионе казалось, что она плывет. Волны медленно накатывали раз за разом, то выбрасывая на поверхность, то погружая в пучину. Мир вокруг состоял из синевато-оранжевых сверкающих пятен. Как сквозь толстый слой ваты слышался голос Рона. Где она? Наверное, в Хогвартсе. Интересно, сегодня выходной или уже нет? Наверное, скоро придется спуститься на завтрак. Стоило бы открыть глаза, но веки были слишком тяжелыми. В ушах шумело. Она проваливалась сквозь кровать и летела. Вниз, вниз, вниз... А потом выныривала.
Вдруг открыла глаза, и, ослепленная ударившим в глаза светом, жадно втянула воздух. Она была не в Хогвартсе и даже не дома. Хватило мгновения, чтобы вспомнить всё: книга, Драко, РОК, Призыв и появившиеся из ниоткуда Стражи Спокойствия.
Её снова накрыло волной — на этот раз ужаса. Что произошло? Как она оказалась здесь? Вопроса о том, где именно, не возникло, потому что Гермиона помнила это место. Комната в доме Рона... Те же оранжевые шторы, почти не пропускающие свет, тот же стол и приоткрытый шкаф. Она лежала на кровати под теплым, но почти невесомым одеялом, переодетая в ночную рубашку. Одежда, сложенная аккуратной стопочкой, находилась на стуле неподалеку. На прикроватной тумбочке стояли цветы и полупустая миска с какой-то жижей, по консистенции напоминающей кашу, рядом были ложка и салфетка. Всё ещё лежа на спине, Гермиона вытащила руки из-под одеяла и поднесла к глазам: ладони были аккуратно перебинтованы. Только сейчас она начала ощущать стойкий запах лекарств, стоящий в комнате.
Попыталась встать, но слишком резко, из-за этого упала обратно, потому что в ушах начало звенеть из-за прилившей крови. Ещё несколько секунд лежала, глядя в потолок, а потом приподнялась, но уже осторожно, без рывков.
Она уже сидела, когда дверь приоткрылась. В проеме появился Рон.
Повинуясь внезапному порыву, который буквально вытолкнул её из кровати, Гермиона резко вскочила и толкнула Рона руками в грудь. Эффект неожиданности сыграл ей на руку, и он на время потерял равновесие. Это позволило зажать его шею между закрывшейся дверью и своим предплечьем. Гнев придавал энергии, поэтому хватка получилась железной.
— Какого черта?! — зашипела Гермиона, с прищуром глядя на Рона. — Ты обещал мне! И ты меня предал! — она не кричала, напротив — голос даже не дрожал, хотя внутри всё кипело от злости.
— Прежде чем задушить меня, позволь, пожалуйста, объясниться, — Рон мягко отстранил её руки. Гермиона догадалась, что ему ничего не стоило это сделать раньше, но он зачем-то позволил ей на себя напасть. И хотя гнев кипел внутри неё, мешая мыслить здраво и вызывая желание сделать то, что позволило бы ему выплеснуться наружу, Гермиона понимала, что ей стоит выслушать Рона.
— Хорошо, — она резко кивнула и опустилась на стул. Силы снова покинули её. По-видимому, последние ушли на борьбу с Роном — по сути бессмысленную. Голова была тяжелой, а мысли путались.
Рон подошел к ней и опустился на корточки напротив.
— Гермиона, — выдохнул он, сжав её руки в своих. Она резко вырвала их. Ей больше не нужно было претворяться, что у них всё в порядке. Теперь можно вести себя так, как хочется. Можно ударить его или встать и уйти, громко хлопнув дверью, и больше никогда не возвращаться. Но она не сделала ничего из этого, потому что сначала нужно было узнать правду.
Попытка встать обернулась резкой болью в левом бедре. Только сейчас Гермиона заметила на нём бинт. Сейчас оно болело так, что она не могла понять, как могла стоять или ходить ещё мгновение назад. А ведь у неё даже хватило сил подскочить к Рону. Сейчас это казалось непостижимым. Она поморщилась от острой боли и пошатнулась. Схватившись за край стола, с трудом удержалась, чтобы не упасть. Рон тут же оказался рядом: положил её на кровать, и опустился на колени в нескольких сантиметрах от изголовья. Убрал с её лица прилипшую прядку.
Она содрогнулась. Хотелось попросить, чтобы он больше никогда так не делал, но к горлу подкатила тошнота. Гермиона сжала губы и сглотнула, изо всех сил стараясь подавить рвотный позыв.
— Дыши ровно, не двигайся, — приказал Рон, видя как она побледнела. Взял со стола какую-то таблетку и впихнул ей в рот. — Вот, должно стать легче...
Через несколько мгновений боль и тошнота действительно отпустили.
— Что со мной? — спросила Гермиона тихо.
— Тебя чуть не расщепило при перемещении. Открылась глубокая рана, — сдавленно ответил Рон. — Ты потеряла сознание и почти лишилась ноги. Это целиком моя вина… — он посмотрел на неё взглядом полным боли и раскаяния. На несколько мгновений Гермионе даже стало его жалко. Но себя она жалела всё-таки больше. К тому же, ответственность за то, что произошло, действительно во многом лежала на Роне. И дело здесь касалось не только неудачного перемещения. — Ты пролежала без сознания два дня и потеряла очень много крови… — продолжил он. — Но, хвала Мерлину, всё обошлось — тебе больше ничего не угрожает. Через пару дней сможешь нормально ходить.
Гермиона никак не прокомментировала его тираду и даже не стала думать о том, насколько хорошо или плохо обстояли её дела в сравнении с множеством альтернативных вариантов. Это бы повлекло за собой совершенно ненужный страх, который возникает у человека, чудом избежавшего большой беды.
— Какого черта ты натравил на меня Стражей? — спросила она резко и холодно.
— Я?! — глаза Рона округлились. То, что она подумала о нём столь плохо, испугало и задело. — Нет! Я не имею к этом отношения. Тебя искали, как свидетельницу, — поспешил оправдаться он.
— Свидетельницу? — переспросила Гермиона.
— Да… Тот парень, про которого ты мне говорила, прежде чем сбежать. Малфой, кажется. Помнишь? — мягко спросил Рон, словно говорил о чём-то будничном и проходящем. Как будто она и правда могла забыть… Гермиона просто кивнула. Знал бы он, как хорошо она помнила.
— Я не знаю, что он сделал, но, судя по всему, что-то очень плохое, — продолжил Рон. — Ты была единственной, кто общался с ним, поэтому тебя и искали. Кроме того, они подозревали тебя в связи с Сопротивлением... — он вздохнул. Гермиона молчала. Пока что она слушала его машинально, стараясь не дать воли эмоциям. — Я не знаю, правда ли это и не хочу тебя ни в чем обвинять, — мягко продолжил он. Она поморщилась: этот жалостливо-покровительственный тон был противен. Но пока что Рон оставался единственным человеком, который мог рассказать о том, что произошло, поэтому отталкивать его было бы глупо. Проглотив тугой комок, Гермиона спросила:
— Как они нашли нас?
— МакГонагалл сказала им, что ты в Эдинбурге. После этого меня, Анну и твою семью несколько раз вызывали на допросы. Когда следователь сообщил, что за тобой отправили человека, я понял, что дела очень плохи...
— Ты знал, что я не поехала на слёт? — поинтересовалась Гермиона. Конечно, она догадывалась и раньше. Слишком много промахов было допущено с её стороны. В их последнюю встречу она почти специально дала ему понять, что уезжает вовсе не в Эдинбург. Но разве она могла знать, чем это обернется?
— Понять было несложно, — ответил Рон ровно. — Я знаю, что ты давно общаешься с ними, но тогда, в первый день семестра, понял, насколько глубоко ты увязла. Эти люди... Они умеют быть очень убедительными. Они переманивали на свою сторону куда более стойких...
Рон жалел её и говорил так, как будто она душевнобольная.
— Ты запуталась, — грустно добавил он. — И я постараюсь помочь тебе. Нам с твоими родителями удалось договориться со следствием. Тебе не назначат Очищения и даже не положат в больницу. На месяц ты освобождена от школы, но всё это время не сможешь покидать этот дом. Три раза в неделю будет приходить доктор Грант и наблюдать за твоим состоянием. Ты ведь помнишь его? Психотерапевт из Мунго, папин однокурсник. Мы видели его на свадьбе Билла и Флер.
Гермионе было наплевать на то, где она должна была видеть этого доктора, и даже новость о том, что Билл и Флер женаты и здесь, не вызвала эмоций.
— Зачем мне психотерапевт? — выплюнула она.
— Мы подозреваем, что ты попала под влияние пропаганды сопротивления. Возможно, они даже использовали какое-то заклятие.
— Нет… Ничего такого не было, — растерянно возразила она.
— В любом случае, сейчас ты находишься в статусе «умственно дезориентированной». Но это даже хорошо, потому что в таком случае тебя не смогут приговорить к Очищению ни при каких обстоятельствах. Я понимаю, что всё случившееся — не то, о чём ты мечтала. Но в сложившейся ситуации это лучшее, что мы смогли для тебя добиться.
— Что?! — Гермиона задохнулась от изумления и негодования. Они думают, что она сумасшедшая, и только это спасло её Очищения. А иначе бы она уже не находилась здесь. Какие ещё испытания уготовил этот мир?
Она знала, какие. Драко…
— А Малфой... Тот парень, с которым меня поймали... — Гермиона не смогла договорить. Голос сорвался, и она нервно сглотнула. Сердце тисками сжало предчувствие самого худшего. И хотя идея спросить о нём посещала с того момента, как она очнулась, решиться Гермиона смогла только сейчас. Рон ответил не сразу. Он как будто специально выдерживал паузу, чтобы её помучить. Сердце слишком сильно стучало в груди, отчего удары эхом отдавались в ушах. Пальцы до онемения сжали простыни. Гермиона догадывалась, каким будет ответ.
— Он прошел Очищение сегодня утром. Мне жаль, — отрывисто и нервно произнес Рон, отвернувшись и избегая смотреть на неё.
Слова медленно проникали в её сознание, впитываясь в него, как в губку, и отравляя своей горечью. Гермиона попыталась вдохнуть. Грудь пронзила резкая боль, как будто кто-то воткнул в неё нож по самую рукоять. И это было явно не из-за ран или потери крови. Внутри всё задрожало.
«Этого не может быть... Не может быть. Не может быть!» — пульсировала в голове одна-единственная мысль. Да, она ожидала, что Драко получит этот страшный приговор, но думала, что у неё будет время найти выход. Как?! Как они могли так быстро привести его в исполнение?
Слова Рона до сих пор звенели в ушах. Жестокая реальность накрыла волной.
— Это неправда! — сквозь зубы проговорила Гермиона, еле сдерживая рвущийся из груди крик. Ударила руками по кровати, а затем схватила подушку и швырнула её в Рона. И хотя тот не был виноват, и ему, кажется, действительно было жаль, вся её злость вылилась на него. Он как будто стал единственным живым олицетворением этого мира. Мира, который она сама создала, и который забрал у неё Драко.
— Родная... — Рон увернулся от подушки и сделал шаг в её сторону. Она отползла назад и вжалась в стену:
— Не подходи! — голос был хриплым. Гермиона то ли кричала, то ли плакала. Отчаянно пыталась втянуть воздух, которого не хватало. — Уходи! Вон отсюда! — прорычала она и нащупала на тумбочке вазу. И швырнула бы её, но Рон попятился к двери.
Дверь захлопнулась, погрузив комнату в тишину. Гермиона с трудом осознавала кто она, и где находится. То, что произошло, было настолько ужасным, что не желало укладываться в голове. Всё кончено, его больше нет. Он больше никогда не станет прежним. И в этом только её вина. Хотелось разрушать, ломать всё вокруг: превратить эту идеальную комнату, где вещи идеально расставлены по своим местам, в руины — подобие того, что происходило у неё в душе. Гермиона всё-таки швырнула вазу об дверь, словно в замедленной съемке, наблюдая за тем, как та разбилась на осколки. По полу разлилась вода, образовав лужу. Гермиона хотела встать, подойти к окну, разбить его тоже и выбраться наружу. Прямо так, в ночной рубашке. Чтобы улица и снег поглотили её навсегда.
Но тело как будто размякло, став подобным желе. Руки были тяжелыми, и она с трудом смогла поднести их к лицу. Провела марлевой повязкой по щекам и губам, стирая пот и слезы. На той появилось красное пятно. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, откуда оно. Как выяснилось, у неё из носа пошла кровь. Гермиона даже не потрудилась сделать что-то, чтобы остановить её. Медленно сползла вниз и, оказавшись в горизонтальном положении, закрыла глаза.
Она была бы рада потерять сознание или заснуть, но разум не желал отключаться. Он выбрасывал на поверхность страшные, смутные образы. Через некоторое время они сменились галлюцинациями. Грудь сдавило. Гермиона открыла глаза и увидела руку, которая сжимала ей горло и не давала дышать. Лица было не рассмотреть. Драко? Рон? Она пыталась увернуться, освободиться, но не могла ни пошевелиться, ни закричать, а когда очнулась в следующий раз, наступил вечер. Бинты на её руках и ноге были чистыми, на простыне тоже не наблюдалось капель крови. Физически Гермиона чувствовала себя прекрасно: тошнота прошла, голова почти не болела, лишь только немного хотелось есть.
Переведя глаза на тумбочку, Гермиона заметила тарелку с картофельным пюре и чашку горячего чаю, которые были сейчас весьма кстати, и сложенный вчетверо листок бумаги. Она поспешно его развернула:
«Милая моя Гермиона, раз ты это читаешь, то уже проснулась. Я не знаю, захочешь ли ты меня видеть, поэтому решил написать записку. На тумбочке я оставил еду. Поешь, пожалуйста, ведь тебе нужно набираться сил. Не знаю, помнишь ли, но во сне ты кричала и плакала. У меня сердце разрывалось от боли. Я не буду обсуждать случившееся, потому что эта тема неприятна как для тебя, так и для меня. Но прошу: не терзай себя. В конце концов, Очищение — это не так уж плохо. Уж точно лучше, чем тюрьма. Я надеюсь, что пройдет время, и у нас всё наладится. Помни, что я очень тебя люблю. Если захочешь поговорить, я у себя или в гостиной.
Целую,
Рон.»
Гермиона скомкала записку и бросила в угол комнаты. Хорошо, что у Рона хватило такта оставить её одну. Плакать не хотелось. Впрочем, не только плакать. Она чувствовала себя так, как будто кто-то выпил все её моральные силы до дна, а жизнь больше не имела смысла.
Около получаса Гермиона лежала на кровати и смотрела в потолок. Потом, когда голод пересилил отвращение ко всему, всё-таки решила поесть. К своему удивлению, она опустошила тарелку в считанные мгновения. Но облегчения это не принесло, потому что чувство голода сменилось тошнотой. Это было похоже на замкнутый круг: что бы она ни делала, ей было плохо. Ей было плохо, если она ела и если не ела. Ей было плохо, если она лежала на кровати в бездействии, но от попыток найти выход, которого нет, становилось ещё хуже.
В какой-то момент Гермиона потеряла ощущение времени, и лишь когда первые лучи солнца разорвали ночную мглу, поняла, что за ночь не проспала ни минуты.
Утром следующего дня всё-таки собралась с силами, чтобы выйти из комнаты и дойти при этом дальше ванной.
Рона она нашла на кухне. Он пил чай и читал газету.
— Если Очищение — не так уж плохо, то почему ты не захотел, чтобы и я прошла его? — спросила Гермиона ровным, отрешенным голосом. Рон вздрогнул и обернулся. Но она даже не взглянула на него.
Сил по-прежнему не было, поэтому Гермиона оперлась на дверной косяк, и теперь стояла, смотря вперед пустым взглядом, потом случайно поймала своё отражение в стекле. Сейчас её вид мог вызвать только жалость и отторжение: волосы, не расчесанные уже несколько дней, свисали сальными прядями, потрескавшиеся губы были бледны, а под глазами залегли огромные синяки. Но ей было всё равно.
Рон открыл рот, чтобы ответить на её вопрос, но Гермиона заговорила снова:
— А что, хорошо… Была бы я послушной, милой. Не общалась бы с «неугодными» людьми. Тебе бы не пришлось волноваться. Ты разве не об этом мечтал? — её голос задрожал и сорвался.
Рон встал, подошел к ней и сжал руки в своих. Она скривилась, но вырывать не стала.
— О чём ты говоришь?! — нервно переспросил он. — Ты не сделала ничего такого, что заслужило бы Очищение. А даже если бы и сделала…
Гермиона прервала его:
— А это ведь не наказание, — горько усмехнулась она. В голосе чувствовался нескрываемый сарказм. — Это ведь способ сделать жизнь лучше. Так говорит наше правительство? Пойду, пожалуй, признаюсь Директорию во всех грехах и попрошу его меня «осчастливить»…
В глазах Рона отразился неподдельный страх. Похоже, он действительно не знал, как вести себя с Гермионой. Было понятно, что она находилась в опасном состоянии. Его руки по-прежнему сжимали её холодные пальцы, высовывающиеся из марлевых бинтов, закрывающих ладони.
— Пожалуйста… — тихо сказал он. — Прости меня… — его голос сорвался, взгляд заскользил по комнате, не останавливаясь на Гермионе. Она не могла понять, за что именно он просил прощения. Что-то не сходилось… Ведь если верить рассказу, то он ни в чём не виноват. Тревожное предчувствие, складывающееся из взглядов, интонаций и знаков, закралось в душу, но было настолько неуловимым, что Гермиона не могла понять, что именно здесь не так.
— То, что произошло с твоим другом, ужасно. Мне не стоило отрицать этого. Но не мучай себя. Это не поможет ни тебе, ни ему…
Рон говорил это с таким лицом, будто каждое слово кислое, как лимон, и ему приходится выжимать их из себя через боль и отвращение. Его взгляд был по-прежнему устремлен мимо Гермионы. Не в силах ответить, она сглотнула, освободила руки и, молча развернувшись, ушла в свою комнату.
Села на кровать и закатала рукав ночной рубашки, обнажив запястье с серебряным браслетом Драко. Его вид вызвал новый приступ боли. Гермиона сжала руки в кулаки, впившись ногтями в ладони. Стиснула зубы и зажмурилась. Хотелось забыться, запереться в своем собственном мире — фантазий и грез. Но нельзя. Ей нужно было разобраться, что произошло и найти выход. И пускай на первый взгляд его не существовало, Гермиона пыталась схватиться за ускользающую нить, которая выведет её к ответу.

***
Минуты текли, сливаясь в часы. Часы превращались в дни. Первое время Гермиона бесцельно слонялась по дому, ощущая себя узницей и, в сущности, ею и являясь. Бездействие позволяло тягучей, вязкой пустоте разрастаться, завладевая сознанием. Иногда приходил доктор. Гермиона была благодарна, что он не задавал слишком много вопросов, не пытался призывать к откровенности. Чаще всего справлялся о самочувствии, делал записи в личном деле и уходил, оставляя её наедине с собой.
Рон появлялся нечасто. Он вбыл очень сдержан и как будто бы чувствовал себя перед ней виноватым. Тем не менее, Гермиона ощущала его заботу и принимала её. Она видела, что он искренне пытался сделать всё, чтобы ей стало лучше, и была благодарна ему за это.
Прошло чуть меньше недели. Раны на руках и ноге полностью перестали беспокоить, но Гермиона до сих пор не сняла бинты. Иногда ей казалось, что от настоящего, неподдельно помешательства её спасали только книги, которые по её просьбе принес Рон. Возможно, она давно уже сошла с ума... Несколько дней назад завесила зеркало оказавшимся под рукой платком, не желая видеть своего отражения. Это было последним щелчком, захлопнувшим клетку отчаяния.
Тем не менее, чтение взахлеб, как и когда-то раньше, помогало сохранить рассудок и впасть в апатию. Гермиона жадно глотала романы, уходя в придуманные миры, читала учебники и научные труды.
Прочитав очередную монографию послевоенного времени, она задумалась о том, что приобрели и что потеряли маггловский и магический миры от слияния друг с другом, и пришла к выводу, что потерь всё же было больше. Застывший на том же уровне научного развития, что и в момент слияния, маггловский мир лишился всякой защиты. Здесь простые люди настолько привыкли к магии, что разучились выживать без неё, тем самым поставив себя в зависимость от магов. Именно из-за этого нарушилось равенство, провозглашенное конституцией и Кодексом. И дело не в различии цветов обложки паспорта…
Осознание того, что люди, лишенные магического дара, обречены вечно жить под кабалой волшебников, угнетало Гермиону.
Она вспоминала мир высоких технологий, где оружие магглов могло бы сравниться по силе с самыми страшными запрещенными заклятиями, где люди сумели подстроить окружающую действительность под себя безо всяких заклинаний, и тосковала о нем. Она тосковала о ноутбуке и тостере, о мобильном телефоне и телевидении. О том, чего достигли люди, не развращенные и не обленившиеся из-за доступности волшебства. Там магическая тайна держалась только за счет баланса сил. Маги знали, что, откройся они простым людям, реши подчинить их, те дадут достойный отпор. А здесь этот баланс нарушился. Волшебники заняли главенствующую позицию, и никто не смог бы изменить этого. Слишком поздно…
Этот мир казался Гермионе искаженным отражением того. Как будто её вмешательство в историю толкнуло его на ложный виток, искусственно созданный и оттого неправильный. В какие-то моменты она думала, не игра ли всё это её воображения. Сон, порожденный воспаленным сознанием и слишком натуральный, оттого ошибочно принятый за реальность. Она читала о таком когда-то… Петли времени, теория множественности вселенных. Что, если этот мир не более чем проекция настоящего, видоизмененная и иллюзорная? А она, создавшая его, вошла сюда, словно художник из древней легенды, что написал картину и ушел в неё жить. Иногда, перелистывая страницы книги или включая свет, Гермиона тайно ждала, что комната вокруг вот-вот начнет рассыпаться на молекулы или обращаться в дым, отпустив её в родную Вселенную.
Интересно, та исчезла в тот миг, когда они переписали историю? Или, возможно, существует параллельно, как и огромное количество других альтернативных миров, множащихся и ветвящихся при каждом совершенном нами выборе. Быть может, там была другая Гермиона, которая жила своей жизнью и в этот самый момент учила уроки в своей комнате. Или гуляля… Или путешествовала… А в каких-то из них её, наверное, не существовало вовсе, как в этом не существует Драко.
Почему он смог материализоваться здесь, не растворился в пространстве в момент перемещения? И что почувствовала та Гермиона, чей дневник она читала по вечерам, когда в её тело бесцеремонно вторглась чужая душа? Существовала ли она вообще до тех пор, как эта вселенная была создана неосторожным вмешательством в историю?
Слишком много вопросов, слишком мало ответов…
Наверное, был кто-то, кто смог бы дать их. Ведь если Книга Судеб существует, то должен быть её создатель. Должен быть кто-то, кто вершит судьбы и творит историю. Или нет? Или это они сами своими действиями и решениями заполняли её страницы, даже о том не подозревая?
А были ли те, кто до неё пытался взять на себя роль Бога и вмешаться в то, во что не позволено вторгаться простому смертному? Наверняка, были. Но не значит ли это, что и её собственный мир — такая же проекция, как и этот? Что на самом деле история должна была идти по совсем иному пути?
Или Книга регулирует это, возвращая заплутавших путников в их родные бухты? Ведь можно же вычеркнуть то, что «рукой человеческой вписано». Если так, то она вернется… Чего бы ей это ни стоило.
А дни всё текли, но комната так и не желала обращаться в дым, выпуская её на волю. Каждое утро Гермиона открывала глаза и видела шкаф, стол и книги. Ничего не менялось.

Дата добавления: 2015-08-05