Стол и общество

А в тот момент добрая Анна Александровна, помо-гавшая всем и всегда,

искала нам подходящую квартиру. И нашла -- на Гороховой, 64.

Оплату квартиры взяла на себя собственная его ве-личества канцелярия.

Этим, кстати, и исчерпывались средства, получаемые отцом от Николая Второго

и Алек-сандры Федоровны. Руднев, хорошо знакомый с доку-ментами разных

следственных комиссий, не нашел ниче-го другого: "Единственное, что позволял

себе Распу-тин, это оплату его квартиры из средств собственной его

величества канцелярии, а также принимал подарки собственной работы царской

семьи -- рубашки, пояса и прочее".

При этом у нас за столом собиралось самое разнооб-разное общество. По

не знаю как установившемуся пра-вилу все приносили в качестве гостинца,

обязательного при посещении милого тебе дома, именно какую-ни-будь еду.

Отец, что называется, не перебирал. Годы, про-веденные вне дома, приучили

его быть благодарным за любую пищу. Мяса же он не ел вообще. Но не по обету,

просто не любил. (Хотя, думаю, отец все-таки ел бы мясное, если бы собрался

вылечить зубы, всегда дос-тавлявшие ему хлопоты.)

В Покровском мы ни в чем не нуждались -- были сыты и даже знали, что

такое городские сласти и десер-ты. Но только на Гороховой я увидела в одном

месте столько икры, дорогой рыбы, фруктов -- наших и за-морских.

Приносили и свежий хлеб -- белый, черный и серый. Даже возникал род

соревнования между теми, кто его приносил. Норовили выпекать особенный.

Помню хлеб с изюмом, с луком, с какими-то кореньями. (Отец ло-мал хлеб,

никогда не резал ножом.) Кроме свежего хлеба выставляли "черные" сухари.

Отец, можно сказать, ввел в Петербурге моду на такие сухари. Их стали

подавать в салонах. (Разумеется, там они были не едой, а скорее экспонатом.)

Отец очень любил картошку и кислую капусту. Надо ли говорить, что

гости, и самого аристократического разбора, ели то же, что и он.

Этот порядок нарушался только в одном случае. Отец не любил сласти, но

обожал угощать ими других. Иног-да дело доходило до конфуза -- гость,

неосторожно при-знававшийся в пристрастии к пирожным, должен был под смех

присутствовавших съесть все блюдо.

Много говорили о пристрастии отца к водке. Это не-правда. Он мог выпить

одну-две рюмки, но не больше. Предпочитал мадеру и портвейн. Интересно, что

вся-кий раз отец вспоминал, какое прекрасное сладкое вино готовили в

монастыре. Говорил: "Я много его (вина) перенести могу".

Отдельная история -- сидение за самоваром. Именно сидение, а не простое

чаепитие. Когда мы переехали на Гороховую, мне было 11 лет и я не могла даже

поднять этот самовар. Отец, чтобы посмеяться, говорил под мой очередной день

рождения: "Ну-ка, уже можешь нести самовар?". К 14 годам мне удалось

благополучно донес-ти его до кухни.

Дата добавления: 2015-08-05