Скипетр Батория над Московией

Странно, что до сих пор учеными не рассматривается другая кандидатура создателя такой тройственной унии. То есть, возможно, в Польше такое обсуждение и ведется, но мне эта литература мало доступна, а на русском языке вполне определенно никто не называл Стефана Батория как возможного царя Московии.

А ведь планы Стефана Батория были сродни наполеоновским! Стефан Баторий вполне серьезно хотел отвоевать у турок Константинополь. Сделать это без Московии было невозможно, а Московия на унию не шла, общий крестовый поход отвергала. Более того, Московия как раз воевала с Речью Посполитой. Воевала… Воевала? Воевала! Вот она, возможность! Надо покорить Московию, сделать ее частью Речи Посполитой или посадить там дружественного короля.

В 1581 году Стефан Баторий шел на Псков с тем, чтобы следующий удар направить уже на Москву. А потом, основательно подготовившись, сплавиться по Дону, взять Азов и выйти в Черное море. Дальше — понятно: дальше только Константинополь.

Реальная ль задача? Зная Стефана Батория, можно уверенно сказать, что да. У него как‑то все получалось. Увы!

В 1586 году Стефан Баторий помер в Гродно, и было ему тогда всего 53 года, и многое могло быть впереди.

Уверен, если бы не помер, завоевание Московии становилось бы вполне возможным.

Потому что невозможно представить себе более подходящую для таких дел, более крупную и более привлекательную личность.

Во‑первых, Стефан Баторий обладал всеми качествами, которыми не обладал Иван, вплоть до «полного наоборот».

Храбрый, великодушный, невероятно энергичный, он терпеть не мог и не прощал двух качеств: предательства и вранья.

Стефан Баторий соединял в себе качества, делавшие из него великолепного бойца: он совершенно не боялся противника и в то же время был очень осторожен и разумен.

И прославился как великий воин и полководец задолго до избрания на польский престол.

И соединял эту заслуженную славу с талантом политика и организатора. Уж его‑то шляхта выбрала, и не было ни вето и ни рокоша.

Поляки повидали на своем престоле многих выдающихся личностей. Но и они до сих пор считают Стефана Батория одним из самых знаменитых своих королей. Это была поистине выдающаяся личность!

Во‑вторых, уж если искать твердую руку для усмирения и мятежных польско‑русских магнатов, и пьяных московских бояр, то, право же, сильнее не найти, вот она!

Это была рука администратора и воина, а не трясущаяся длань истеричного палача.

Если кому‑то было суждено в это время создать единое славянское государство, то нет кандидатуры привлекательней.

Трудно сказать, что это могло бы быть: тройственная уния Польши, Литвы и Московии? Московия ли в качестве завоеванной территории, права которой не равны правам двух других? Завоеванная ли страна, постепенно подымающаяся к равному положению с двумя прочими? Или же несколько стран, несколько княжеств, каждое из которых входит в Речь Посполитую на своих условиях?

Не хочу гадать, потому что здесь возникает слишком много вариантов, просчитать которые одному человеку невозможно.

Назову только две важнейшие проблемы на пути новой унии. Во‑первых, это особенности самих московитов. Что с того, что они и поляков‑то понимают без переводчика, а уж с западными русскими говорят почти что на одном языке?!

Западная Русь и Польша говорят на разных языках, но они близки в культурном отношении. А московиты в культурном отношении совершенно иные, и это главное.

Модернизация означала бы для великого множества, для миллионов людей необходимость выйти из‑под отеческой опеки общины и государства и в одночасье стать взрослыми людьми. Думать самим… Право же, легче сказать!

В Речи Посполитой московитам от многого придется отказаться. Им очень многому придется научиться. А общество, как вы помните, терпеть не может изменяться.

Между прочим, московскую спесь и московский изоляционизм часто питали как раз выходцы из западных областей Московии и даже Западной Руси — тех мест, где модернизация уже началась и уже дала свои плоды. Старец Филофей — уроженец Пскова; Вишенский, «зачапившийся» с «мудрым латынником», — уроженец Западной Руси.

Столкнувшись с необходимостью быстро изменяться, часть московитов могла бы пойти на гражданскую войну, на культурный раскол.

Могли бы навязать войну за право Московии опять выйти из состава Речи Посполитой, даже переходя в наступление по мере сил.

Могли бы и уйти в глубь континента, основав «Новую Московию» в Сибири, на Урале, в Заволжье. Столицы в виде Казани, Обдорска или Тюмени просто напрашиваются.

В любом случае — это война. И вторая, главнейшая по важности проблема: в Московии возникли бы те же самые столкновения католиков и православных, что и на Западной Руси. А отъезжать, решая проблему любимым московским способом, уже было бы некуда.

И вариантов тут только два: или веротерпимость, примирение между собой двух ветвей одного древа апостольской церкви, или гражданская война православных и католиков, по типу того, что происходило в Малороссии в начале‑середине XVII столетия. Исход такой войны непредсказуем, и каждый вариант исхода имеет свои плюсы и минусы…

И не разорвала ли бы религиозная нетерпимость новую, не успевшую возникнуть державу? На вопрос нет однозначного ответа.

Дата добавления: 2015-08-03