Бой в сумраке леса

Повстанческое партизанское движение — это форма борьбы вооруженной оппозиции вне города. В партизанской войне запрещенных приемов нет, и рано или поздно она принимает форму массового терроризма. Борьбу с этим злом любое правительство ведет двумя параллельными методами: оперативно-агентурным и военно-силовым.

И войсковикам, и оперсоставу надо знать, с чем они имеют дело, чтобы не совершать грубых ошибок и не добавлять себе ненужной работы. Военным следует помнить, что сопротивление стихийно возникает и многократно усиливается при необоснованных репрессиях и обидах, чинимых войсками местному населению. Один из самых жестоких приказов И. Сталин за притеснения мирного населения занятых областей Германии предписывал расстрел перед строем в присутствии потерпевших. Вождь не хотел неприятных сюрпризов в тылу наступающих войск.

Оперативникам надо знать как можно больше о людском контингенте, который им придется разрабатывать. Знание психологии противника ускоряет оперативный процесс и делает его более результативным. В партизанском движении люди попадают по разным причинам. Есть религиозные фанатики. Есть те, у кого погибли близкие или пропало имущество. И те, и другие будут держаться насмерть при любых обстоятельствах. Личности конфликтные, а также идейно и романтически настроенные, в партизанах не приживаются. У них нет первопричиной привязки к движению и они никогда не примирятся с жизненной грязью, которая присутствует всегда и везде. Это основная причина, по которой таких сравнительно легко вербует правительственная контрразведка. Многие воюют за возможное светлое будущее, есть обиженные, авантюристы и уголовники.

Но основная партизанская масса — крестьяне из местного населения. Оперативному составу стоит обратить внимание на их подробную характеристику. Крестьяне не так просты, как кажется. Они свободолюбивы, трудноуправляемы, хитры и изворотливы. Первейшая жизненная задача крестьянина любой национальности — выжить. Выжить при любом политическом процессе. Власть меняется, а крестьяне остаются. Для них крайне важны родственные и хозяйственные связи. Против этого крестьянин никогда не пойдет — в селе ничего не забывают и не прощают. Крестьяне инстинктивно и постоянно собирают абсолютно всю жизненную информацию, из которой делают быстрые и безошибочные выводы. Они наблюдательны от природы, обладают способностью быстро сопоставлять факты и мгновенно просчитывать ситуацию. На допросах очень артистичны — с честнейшим видом бьют себя в грудь: «Не участвовал, не был, не брал, не видел, не слышал, не знаю, не помню» и т. д.

Такого не может быть. Память крестьянина феноменальна, и в любом случае он располагает информацией, представляющей оперативный интерес. Но говорить правду начинает только после применения к нему неспортивных методов, известных практическим оперработникам.

Нельзя играть с крестьянином в психологические игры, особенно, если инициатива исходит с его стороны. Психологически переиграть крестьянина невозможно — его мышление происходит не столько на логическом, сколько на психоэнергетическом уровне.

Крестьянина можно обмануть, но провести — никогда. Городскому оперативнику этого не понять.

Слабое место крестьянина — страх. Именно страх перед равнодушной жестокостью обстоятельств делает крестьянина сговорчивым, очень сговорчивым. Его разрушает страх перед реальной силой, непреклонной и не приемлющей психологических провокаций. И чем больше энергичного гонора у крестьянина снаружи, тем больше животного и парализующего сознание страха внутри. Повоевать крестьянин не прочь, но ни в коем случае с превосходящим противником. А в смутное время не прочь и пограбить, пользуясь бесконтрольностью властей.

Очень много в сопротивлении и таких, кого мобилизовали в партизаны принудительно, по принципу: «Кто не с нами, тот против нас». Во время Отечественной войны задачей многих партизанских командиров было поставить под ружье и партизанские знамена тысячи дезертиров, бросавших фронт при немецких прорывах и разбегавшихся по домам.

Для успешного ведения партизанской войны всю эту дремучую массу, которая не любит подчиняться, нужно организовать, обучить и держать в рамках жесткой дисциплины. Это может сделать только руководящее ядро из подготовленных профессионалов, которые и создают партизанскую инфраструктуру.

Партизанское движение всегда стремится взять возможно более полный контроль над населением и его настроениями. И если настроения не те, их надо сформировать и держать в нужном русле. Эту инициативу нельзя выпускать из рук. В партизанской войне выигрывает тот, на чьей стороне стоит население. Население — это резерв бойцов сопротивления, это — источник продовольствия (очень часто продовольствие больше неоткуда взять), это — отдых в тепле, баня, госпиталь для раненых, горячая пища, наконец, это — женщины, воюют здоровые мужики и воздержаться им не прикажешь. И, наконец, самое главное: население — это агентура, глаза и уши сопротивления.

Но, с другой стороны, заскорузлое мышление жадноватого от природы крестьянина определяется текущим моментом — выгодно ему или нет. Вот тут он может и с властями посотрудничать. Властям помогают недовольные и обиженные, а также из чувства мести, былой зависти, просто из пакости — крестьянин обидчив, злопамятен и мелочен. Мало-мальски подготовленный оперативник легко вычислит таких людей. Они найдутся всегда и везде.

Для пресечения агентурного сотрудничества с властями в каждом населенном пункте сопротивление определяет своих информаторов числом не менее трех. Эти люди не знают друг друга, поэтому каждый из них дает в лес информацию обо всех, живущих в селе, в том числе и о других информаторах. Таким образом контролируется достоверность разведывательных и контрразведывательных данных. Обязательно существует система оповещения из населенного пункта к партизанским силам через связных, которые относят письменные донесения в лес и закладывают их в тайники-почтовые ящики или устно сообщают сведения партизанской разведгруппе в определенных точках леса или на хуторах, на так называемых «маяках». На «маяках» партизанские разведчики принимают людей из города или, наоборот, отправляют людей в город, делая безопасным их продвижение к месту назначения.

Партизанская контрразведка регулярно обходит населенные пункты и встречается с осведомителями в целях выявления агентуры правительственных спецслужб, которая постоянно засылается в сопротивление. Постоянно работают диверсионные группы, ведется наблюдение за коммуникациями, прослушивание линий связи, сбор развединформации и выемка донесений из тайников. По населенным пунктам бродят агитационные бригады — надо убедить взяться за оружие крестьянина, который хочет спокойно заниматься своим хозяйством и не желает иметь неприятностей от властей. Идет рабочий обмен между центральными базами сопротивления и периферийными отрядами. Наконец, дислокации баз и отрядов не должны быть постоянными, иначе резко возрастает вероятность проникновения правительственной агентуры и увеличивается опасность того, что накроют ударами с воздуха и «зажмут» войсковыми силами. Еще существует масса других задач, которые нужно выполнять с эффектом, с шумным эффектом, иначе грош цена такой оппозиции.

Но для всего этого надо постоянно передвигаться. Сначала все так и получается — при полной внезапности и с размахом. Военные успехи оппозиции вызывают политический резонанс. Выделенные правительством армейские силы оказываются неповоротливыми и малоэффективными против известной партизанской тактики пластичного контакта: налет — отход. Партизаны избегают открытого встречного боя с превосходящими силами — это губительно для них. Военные не любят бой в лесу, так же, как и уличные бои — с пушками и бронетехникой тут не развернешься. Войска, не зная местности и людей, с которыми воюют, ведут себя, как слон в посудной лавке, так или иначе ущемляя местное население и увеличивая количество недовольных. В разные времена и в разных странах этот сценарий повторялся в одном и том же варианте.

Наконец, в высших штабах осеняло (обычно после массы докладных от нижестоящих практических работников) — надо прекращать свободное хождение по лесам. Из архивов извлекались покрытые пылью старые инструкции по применению контрпартизанской тактики егерей, которая испокон веков применялась против всякого рода повстанцев. Специально обученные, тренированные, хорошо вооруженные, набранные из числа следопытов-профессионалов, оперсостава, специалистов тактической и глубинной разведки, профессиональных охотников, спецгруппы садились на партизанские тропы и блокировали передвижение по лесу.

И с этого момента военные действия переносились с правительственных коммуникаций на лесную тропу войны. Они велись тихо, незаметно и коварно. Терпеливые егеря, тренированные на выживаемость в лесу, тщательно замаскированные лохматыми камуфляжами (изобретение тоже незапамятной давности) до поры, до времени вели скрытое наблюдение за всем, что происходило в их зоне ответственности. Внимание обращалось на мельчайшие детали: обнаруженные следы и предметы могли рассказать о многом (в наше время — стреляные гильзы, консервные банки, окурки, старые бинты и т. д.). Становилось известно, кто, когда, из какого населенного пункта ходил в лес, устанавливалось по следам, что он там делал (при этом очень часто находили почтовые ящики-тайники, информация перехватывалась и отправлялась на оперативную обработку). Постепенно вырисовывались маршруты партизанских разведывательно-диверсионных групп, хозяйственные маршруты, нащупывались места дислокаций баз и «маяков». Выявлялись подходы к ним, наличие и расположение сторожевых секрет-постов, порядок смены дежурных нарядов на них, маршруты разводящих, периодичность прохождения блуждающих патрулей вокруг базы (а в наше время — еще и системы сигнализации, обнаружения и предупреждения.

Результаты таких наблюдений давали возможность связи со своей агентурой, работающей внутри партизанской базы. Агент закладывал информацию в тайник, расположенный вблизи базы или даже на ее территории (обычно вблизи мусорной свалки или отхожего места, посещение которых вполне объяснимо), или же на марше, в обусловленном месте. Изъятие такой информации возлагалось на егерей спецгруппы, они же и подстраховывали агента по мере возможности. По рации егерям сообщалась дополнительная информация, полученная оперативным путем из других источников. Знание обстановки давало возможность егерям существенно вредить сопротивлению. Не счесть случаев, когда лазутчики, перебравшись за периметр партизанских секрет-постов, убирали из бесшумного оружия партизанских лидеров. Спецгруппы делали налеты на партизанские склады и базы снабжения. Бывали и нападения на крупные партизанские штабы с удачным уловом захваченных документов (мелкие отряды документацию никогда не ведут в конспиративных целях). Но основной задачей была добыча информации, и спецгруппы работали в потогонном режиме захвата живых людей.

Чаще всего это происходило при движении немногочисленной партизанской группы на разведку, диверсию или хозяйственный промысел. Маскировка под лохматыми камуфляжами делала егерей практически невидимыми. Засада ставилась безукоризненно. Ликвидация лишних и захват во всех возможных и невозможных условиях на тренировках отрабатывались до автоматизма. В плен брали того, кто шел сзади — такие быстрее начинают говорить и их легче «отсечь» от основной группы, идущей спереди. Передних расстреливали из бесшумного оружия или вырезали ножами. Все это делалось мгновенно и бесшумно. На тренировках тщательно отрабатывался мгновенный рывок на захват. А в наше время отрабатывается и захват из автомашины, даже по лесу сейчас мало кто ходит пешком.

Следов при захвате не должно оставаться никаких. Взятого «языка» и трупы убитых бегом оттаскивали в сторону подальше. Убитых зарывали и место захоронения маскировали. Пленного допрашивали тут же. Его трясли, пока он не опомнился от стресса. Оперативник, находившийся в спецгруппе, знал, как это делается. В контрпартизанской войне тоже нет запрещенных приемов. Как правило, захваченный крестьянин начинал говорить. Он знал, что ему надо уцелеть вот здесь и сейчас, чтобы его не убили на месте. Еще проще было с теми, кто отпросился у командира на пару дней побыть дома. Или с теми, кто ушел в село на свадьбу, крестины и т. д. — для крестьян это очень важные события и пропустить их нельзя. Таких отслеживали на краю леса и допрашивали в виду собственного дома. Почти всегда задержанные говорили сразу и подробно. В установленный срок они возвращались на базу, но уже в качестве осведомителей спецслужб. Тех, кто молчал — немало было и таких — отправляли в город. По статистике гестапо, в застенках говорил каждый третий. В НКВД, где не велось такой статистики, говорили все.

Частенько языков брали и вблизи партизанской базы. Самым удобным местом для этого были тот же мусорник и отхожее место. Несмотря на предупреждения, изложенные в инструкциях, и изучаемые во всех армиях мира, во всех гарнизонах постоянно повторяют одну и ту же ошибку — о вышеуказанных презираемых и малопосещаемых местах забывают до возникновения в них потребности. Трудно подсчитать, сколько военнослужащих (в том числе и в Советской Армии — вспомните Афганистан) было похищено при выходе по жизненной необходимости.

Точно так же поступали во все времена и с дежурными нарядами секрет-постов: был человек на посту и исчез вместе с напарником, следов никаких не осталось. Бесшумно и бесследно уничтожались разведгруппы, встречавшие на «маяках» людей из города. «Горожан» брали в плен только живыми и только невредимыми. Эти люди знали очень многое. Захват «языка» проводился необязательно методом физического нападения. Во все времена (и сейчас тоже) в ходу были чисто охотничьи способы — петли, капканы, волчьи ямы и другие хитроумные ловушки.

По ходу событий егерям приходилось нападать и на крупные партизанские колонны. Суть этого мероприятия заключалась не в том, чтобы одержать победу, а в том, чтобы сорвать партизанскую акцию, на исполнение которой выдвигалась колонна. Засада при этом готовилась тщательно. Место для нее выбиралось так, чтобы колонна была «зажата» рельефом местности (оврагами, скатами и т. д.) или хотя бы «прижата» с одной стороны и не могла быстро рассредоточиться и развернуться в боевые порядки. Обочина тропы, по которой двигалась колонна, минировалась минами или гранатами на растяжках. Места, мало-мальски годные для укрытия от огня, тоже минировались. В наше время для этих целей используются управляемые мины и мины направленного действия. Место перед позицией егерей минировалось обязательно.

Засаду старались расположить с правой стороны по ходу движения колонны, при этом сидящие в засаде стреляют каждый с правого плеча, не мешают друг другу и каждый максимально закрыт своим укрытием (представьте себя на месте стрелка, чья позиция находится напротив — по левую сторону от колонны; как неудобно будет стрелять с правого плеча с разворотом вправо, как будет вам мешать тот, кто впереди вас, и как вы будете мешать тому, кто сзади). По возможности выбирают место, чтобы тропинка или дорога сворачивала по ходу движения влево. Это позволяет расположить огневые точки егерей и на изгибе тропы, по фронту и к тому же обеспечивает большую свободу маневра спецгруппы при отходе. При этом меньше вероятности выйти на открытое место (тропы, дороги, просеки) и попасть под обстрел.

Если впереди колонны двигалась малочисленная группа — предупреждающее охранение, то ее обычно пропускали вперед беспрепятственно (правда, бывали по обстановке случаи, когда такую группу бесшумно уничтожали и брали пленного, трупы мгновенно оттаскивали в сторону).

Колонна встречалась плотным внезапным огнем из всех стволов, на расстоянии 70–80 метров, не ближе, чтобы из колонны никто не смог добросить до позиции егерей гранату. Партизаны тоже обучены тактике и бросаются не туда, где тихо (там опасность), а туда, откуда стреляют, вслед за броском своей гранаты. Колонна — групповая мишень, и концентрированный огонь по ней из стрелкового оружия плюс срабатывание мин направленного действия оказывают чудовищный эффект. Для создания большей плотности и результативности огня егеря применяли способ стрельбы из автоматов по пулеметному. Чтобы оружие при стрельбе очередями не трясло и не разбрасывало пули, автомат за ремень прихватывают к стволу дерева. Просто и эффективно. Обычно расстреливают один магазин из автомата и короткую ленту из пулемета. Не больше. Весь огневой налет длится 10–15 секунд.

И теперь задача спецгруппы — мгновенно исчезнуть, утащив с собой «языка», если он есть. Надо исчезнуть, несмотря на соблазн пострелять еще. Потому что ответная стрельба начнется секунд через 7–8, а организованное сопротивление наступит секунд через 20–25. Не дожидаясь его, надо уже быть на ногах и убегать по безопасному месту — лощине, оврагу, обратному скату и т. д. Путь отхода должен быть определен и отработан заранее. Один пулеметчик сбоку и с безопасного места (на удалении метров 200 от позиции егерей) прикрывает отход спецгруппы и глушит топот бегущих, потом отходит сам.

Почему старые инструкции предписывали делать именно так? — Нельзя допустить, чтобы в спецгруппе появился хотя бы один раненый. Это означает практически конец выполнения задания. Раненый будет непомерной обузой для егерей, так же, как будут непомерной обузой для партизан их раненые. Самое неприятное на тропе войны для тех и других не голод и отсутствие боеприпасов, а наличие раненых. Это жуткое бедствие в партизанской жизни. Только в низкопробной литературе раненых пристреливают, в реальной действительности их вытаскивают до последней возможности.

Партизанская колонна после шквального огня егерей начинает расползаться в стороны и попадает на мины-растяжки. Отягощенные ранеными и убитыми, потеряв инициативу и время, имея впереди неизвестность, партизаны не способны на результативные действия.

Спецгруппе надо быстро оторваться по причине, истекающей из тактической особенности боя в лесу. Пользуясь большим количеством укрытий (деревьев) очень легко можно окружить тех, кого меньше. Поэтому знающий партизанский командир сразу же подает команду на обход и окружение егерей. Если резко наступила тишина и стрельба почти прекратилась, это верный признак того, что такая команда поступила. Правда, когда партизанами командует опытный профессионал, их действия будут сопровождаться отвлекающим пулеметным огнем. Тем, кого окружают, этот процесс очень трудно выявлять и контролировать в условиях ограниченной видимости леса. А людям, увлеченным стрельбой, труднее вдвойне. И если клещи окружения замнутся за спиной спецгруппы, егерям придется туго. Их спасение — в скорости исчезновения. Поэтому личный состав спецгруппы делится на тройки с обязательным назначением старшего, чтобы никто не отстал и не потерялся. Если все-таки будет погоня (случалось и такое), егеря сделают отвлечение боем: три человека будут бежать и постреливать, а остальные в удобном месте сделают засаду, перезарядятся и с фланга расстреляют преследующих. Иногда, по обстановке, можно вернуться и в неожиданном месте пустить противнику кровь. Но более этого испытывать судьбу не стоит.

В мемуарах партизанских лидеров (Ковпака, Базымы, Вершигоры) нехотя и вскользь упоминается об «участившихся стычках с егерями». Вот так они и выглядели, эти стычки…

Егеря работают изощренно, днем и ночью, в любую погоду. О них уже знают. Призрачны и страшны они в лохматых камуфляжах и неуловимы, как тени. В лесу поселяется страх. Выйти на диверсию, на разведку, принять человека из города становится проблемой. Уже не крестьянин сидит в засаде на кого-то, а сидят на него самого. По лесу спокойно не пройдешь, если не напорешься на нож, то на мину наскочишь обязательно. И пуля из бесшумного оружия вылетает неизвестно откуда. И люди пропадают. Егеря не принимают открытого боя и выследить их нельзя. Люди натренированные, где живут, что едят, когда спят — неизвестно, чутье у них звериное, сами выслеживают кого угодно. Получается партизанская тактика наоборот — только теперь в пластичном контакте работают с ними, с партизанами.

По наводке егерей по базам партизан уверенно работает авиация и артиллерия. Собранные разведданные позволяют осуществлять в лесу войсковые операции крупными силами. В населенных пунктах ликвидируется партизанское подполье. Наступает информационная блокада. Партизанские базы отрезаются от источников снабжения. Действия спецгрупп, авиации, артиллерии и сводных батальонов егерей создают для вооруженной оппозиции невыносимые условия. Война для крестьянина теперь уже не развлечение, а тяжелый и страшно опасный труд. При отсутствии продовольствия, курева и реальных побед падает боевой дух. Воевать приходится вдали от дома. Страшна неизвестность. Психика крестьянина всего этого не выносит. После истеричного всплеска эмоций следует психологический перелом — начинается дезертирство. Боевики разбредаются по селам, где их выявляют оперативным путем. А те, кто остался, заблокированные, без поддержки извне, без патронов и продовольствия, усталые и завшивленные, вынуждены уходить в труднодоступные районы. Чаще всего от голода они начинают грабить все то же сельское население, в тяжелое время забирая последнее. Случается, бесчинствуют в отношении женщин.

Это переломный момент, когда крестьяне прекращают поддерживать сопротивление, руководители которого к тому времени уже не представляют никакой политической силы, кроме самих себя. Пользуясь ситуацией, правительственные спецслужбы создают вооруженные подразделения самообороны из местных жителей и, более того, выставляют гарнизоны для защиты населения от грабежей и произвола. Так, на территории Западной Украины уже в сентябре 1944 года действовали 203 строевых истребительных отряда, которые наравне с войсковыми частями НКВД принимали участие в ликвидации националистического движения ОУН-УПА. Там же, в населенных пунктах были организованы 2947 вооруженных групп самообороны, эффективность которых трудно переоценить. В других областях СССР, где в военные и послевоенные годы разбойничали сбившиеся в банды уголовники и вооруженные дезертиры, обученная и вооруженная молодежь допризывного возраста с интересом принимала участие в облавах и прочесываниях лесных массивов, проводимых милицией и НКВД.

Следующий шаг правительства — объявление амнистии. Дезертирство в оппозиции принимает массовый характер (по амнистиям в период с 1944 по 1953 годы добровольно сдались властям 76 тысяч боевиков ОУН-УПА, получили прощение даже те, на ком была кровь). То, что остается, уже трудно назвать сопротивлением. Остаются вожаки, одержимые навязчивой идеей, которые судорожно пытаются поправить ситуацию. Участники оппозиции удерживаются ее руководством от сдачи властям методами репрессий и уничтожения колеблющихся. Устанавливаются связи с уголовными формированиями. Бандиты — реальная сила, и оппозиция пытается взять их под свой контроль или хотя бы наладить с ними обоюдовыгодные контакты. Одновременно углубляется конспирация, увеличивается взаимное недоверие и подозрительность. Это истекает из психологической закономерности: чем энергичнее лидер, тем больше у него жажда жизни — его собственной жизни. Убедившись в необратимости хода событий, многие партизанские командиры и криминальные главари задумываются, как жить дальше. И единственный выход для себя видят в том, чтобы стать активней агентурой властей в обмен на жизнь и свободу.

В конце сороковых — начале пятидесятых годов лидеры среднего звена ОУН-УПА начали сдавать оуновское подполье в городах и наводили войсковые силы на остатки боевых формирований, прятавшихся по «схронам» в лесах. Одержимых вожаков, очень осторожных, подозрительных и особо опасных было разрешено не брать живыми, а уничтожать на месте. Чаще всего ликвидация происходила во время сходок, встреч, совещаний, когда после официальной части начиналось застолье. После хорошей выпивки агент расстреливал сидящих за столом захмелевших собутыльников. Или тихо вырезал ножом выходивших на двор по нужде. Бывали и другие варианты. Иногда это делал оперативник или егерь из спецгруппы, внедренный в сопротивление. Но чаще всего действовал лидер из своих, зарабатывающий прощение от властей. Это были волки среди волков, особо ценные агенты, которые стоили гораздо больше аттестованных сотрудников спецслужб. Один из старых оперработников рассказывал, как во время операции, осуществляемой силами спецбатальона совместно с группировкой такого «волка», генерал от МГБ, проводивший инструктаж, предупредил: «Если подстрелят кого-то из вас, то хрен с ним. Но если убьют его (волка), вы все пойдете под трибунал».

На счету у некоторых «волков» были сотни сданных и десятки застреленных собственноручно бывших соратников. «Волки» получили прощение от Сталина. Некоторые из них живы до сих пор. Кое-кто живет даже под своей настоящей фамилией. Сталин не придумал ничего нового. Так было испокон веков. Стараниями спецслужб повстанческое политическое движение всегда переводилось в разряд полууголовного Для правительства это было уже не опасно.

Побеждает на лесной тропе войны тот, кто терпеливее и выносливее. Порог терпения тренированного разведчика всегда выше, чем у неподготовленного крестьянина. Порог терпения — это способность длительное время выносить голод, холод, боль, бессонницу и бытовые неудобства. Но даже у тренированного профессионала он не безграничен. Исход лесной войны решает наличие материального снабжения и хорошей базы. Опорные точки спецгрупп обычно засекречивались и маскировались под хозяйственные войсковые части, которые размещались в спокойных от боевых действий зонах. Там имелись условия для отдыха и восстановления: госпиталь, баня, кухня. Выход спецгруппы на работу осуществлялся только ночью, в закрытой машине егерей подвозили к лесу (никогда в одном и том же месте). Далее егеря добирались к месту поиска пешком, километров 20–25, в скрытом режиме. Та же автомашина забирала в условленном месте спецгруппу, отработавшую положенный срок. Место и время всегда было неодинаковым — оно сообщалось возвращавшейся спецгруппе по радио.

Спецгруппа должна быть незаметной и мобильной. Это сокращало ее численность до 15–16 человек. Большее количество людей оставляет в лесу «слоновью тропу» (иногда такую тропу специально оставляли, заманивая противника в ловушку). Группа должна быть сильной, поэтому на ее вооружении обычно имелись 3 пулемета под мощные боеприпасы (7,62x53 СССР; 7,92x57 Маузер и в наше время 7,62x51 — НАТО), способные пробивать на коротких дистанциях лесного боя (около 200 м) основные укрытия — стволы деревьев. Почему три пулемета? Потому что 3 пулемета в случае окружения могут обеспечить круговой обстрел, а при прорыве из кольца концентрированным огнем «проломить» брешь в боевых порядках противника.

Для жизнеобеспечения группы, которая забрасывалась в лес надолго (бывало, до месяца и больше), требовалось немало груза — боеприпасов, продовольствия, медикаментов. Весь груз не носился с собой — оборудовались основной и запасной базовые лагеря в труднодоступных местах. Для хранения груза обустраивались тайники, тщательным образом защищенные от сырости, которая на природе проникает везде (в Западной Украине до сих пор находят тайники, оставленные и бандеровцами, и немецкими егерями, и спецгруппами МГБ, и в наше время неизвестно кем). В тайники наведывались, чтобы пополнить носимые запасы. Все остальное время спецгруппа проводила в засадах и поисковых мероприятиях. Зона ответственности спецгруппы определялась в зависимости от обстоятельств, часто в квадрате 15x15 км. Командиром группы обычно был армейский разведчик, но заместителем его — оперативник, знающий людей и обстановку на месте. Им ставилась задача, в рамках которой они могли принимать решения самостоятельно по ходу событий.

Радиообмен был запрещен. Рация работала только на прием в определенное время. На партизанской базе сразу определяли, что рядом заработал передатчик (а в наше время и запеленгуют). Выход в эфир разрешался только при необходимости эвакуировать раненого, пленного, при корректировке артиллерийского (минометного) огня и наведении авиации на партизанскую базу.

Группа работала бесшумно и скрытно, не оставляя следов. Она вообще как бы и не существовала в природе. Никаких костров, консервных банок, сломанных веток, сорванной паутины и т. д. О том, чтобы закурить, не могло быть и речи. Местность в своей зоне ответственности изучалась досконально. Группа вступала на тропу войны. И сидеть в засадах на партизанских тропах под лохматыми камуфляжами приходилось долго — иногда по 2–3 суток. Маскировка должна быть безупречной — партизанскую разведку возглавляют такие же профессионалы, а местные жители, которые всегда будут в партизанской развед-диверсионной группе, помнят в лесу каждый кустик.

Основные передвижения по партизанским тропам происходят только ночью. При этом враг № 1 — не усталость, не голод, а комары. Немцам выдавали гвоздичное масло — лучшего средства против кровососущих насекомых нет. Американцам во Вьетнаме тоже что-то выдавали. Русским спецгруппам не выдавали никогда и ничего.

Спецгруппы егерей работали в пластичном контакте с оппозицией — условия леса это позволяли. Егеря, засевшие на удалении от партизанской базы на несколько километров, были практически неуязвимы. Прочесывать лес партизанскими силами бессмысленно — на егерей может выйти только поисковая партизанская разведгруппа, примерно такой же численности, и, как правило, попасть в засаду егерям или напороться на мины. Этот случай из серии тех, когда проигрывает тот, кому больше нужно.

Работа спецгрупп не ограничивается захватом «языков», ударами по партизанским колоннам и наблюдением за партизанскими связными. Информация, получаемая по радио, ориентирует спецгруппу на целенаправленные действия. По обстановке может поступить приказ на объединение нескольких спецгрупп для нанесения удара по небольшому партизанскому отряду, для разгрома партизанских штабов и захвата документации.

Так, в 1946 г. был осуществлен дерзкий и удачный налет на штаб бандеровского лидера Р. Село, где находился штаб, располагалось глубоко в лесах, подход больших войсковых сил к нему был бы обязательно замечен. Несколько спецгрупп МГБ, объединившись, сделали отвлекающий налет на село сбоку, их появления никто не ожидал, но отпор был оказан сильный. Пользуясь тем, что внимание противника было отвлечено, одна из спецгрупп вошла в село с другой стороны и далее двигалась по улицам согласно тактике уличных боев: автоматчики под прикрытием пулеметов продвигались, закреплялись, открывали огонь, под прикрытием которого подтягивались пулеметчики. К штабу продвинулись быстро и без потерь, забросали его гранатами, захватили архивную и агентурную документацию. Половина спецназовцев была в бандеровской униформе.

В партизанской и контр-партизанской войне, как уже говорилось, запрещенных приемов нет. Создание ложных партизанских отрядов — обычный метод. Эти отряды создаются на основе вышеупомянутых егерских спецгрупп. Оперативным путем, через агентуру и партизанских связных в сопротивление подбрасываются ложные сведения о возможности проведения широкомасштабной акции. На пути к ней партизан ожидает организованная засада.

Рано или поздно кольцо засад вокруг партизанской базы сжимается, полученная информация позволяет перевести борьбу в открытую фазу. Начинаются минометные обстрелы, налеты с воздуха и удары наземными силами.

Можно приступать и к прочесыванию леса. Оно планируется и проводится с учетом местности, обязательно вдоль просек, широких троп, вдоль лесных полян, оврагов, короче, вдоль продолговатых открытых мест. Вдоль этих открытых мест продвигаются пулеметы и ведут огонь по всему живому, что на них появляется. Свои об этом знают, и на открытые места не выходят. Для чужих такая тактика ограничивает свободу маневра. Этот прием был изобретен немецкими егерями и успешно применялся ими в Брянских лесах.

К тому же немцы, проводя прочесывание, для профилактики стреляли на каждый подозрительный шорох, по густому кустарнику, по затененным местам, по лощинкам и овражкам, по всем тактически опасным для них местам даже без видимой цели. И этот прием тоже себя оправдывал. Те, кто прочесывают лес, движутся двумя цепями, не ближе 50 м одна от другой, но и не отдаляясь, в пределах прямой видимости. Этим гарантируется не столько качество прочесывания, сколько предотвращается опасность внезапного нападения сзади и сбоку. В реальной действительности продвигаться приходится не только вдоль открытых мест и оврагов, но и поперек них. И когда одна цепь или группа преодолевает такое препятствие, другая — страхует на случай внезапного нападения.

Неправильным будет преодолевать препятствие всем вместе — в таком случае, без подстраховки огнем, двигаясь снизу вверх лицом к горе, все беспомощны и представляют собой групповую цель. Такие места в лесу, где происходит инстинктивное скапливание противника перед препятствием, а также места, которые могут послужить укрытием от внезапного огня (канавы, воронки, рытвины, лощины и т. д.), на войне просто неразумно не заминировать. Если вам придется двигаться в холмистой местности, предпочтительнее идти так, чтобы скат находился с левой от вас стороны. При этом удобно стрелять с правого плеча в любую сторону и вверх тоже. Когда гора (скат) находится справа от вас, лучше переложить оружие в левую руку, представьте, каково вам будет разворачиваться для стрельбы вправо и вверх с правого плеча. Это так называемое левостороннее правило — влево стрелять намного быстрее и легче и забывать о нем нельзя.

Когда цепь или группа движется в гору, ее также снизу или сбоку прикрывают огнем. Поднявшаяся на высоту группа закрепляется и огнем поддерживает тех, кто поднимается снизу вверх.

В лесу подчас трудно наступать сплошным фронтом — сильно пересеченный рельеф (как и в горах) почти всегда разделит наступающих на отдельные группы, которым приходится двигаться не цепью, а походным порядком, друг за другом. Прочесывание принимает форму коллективного поиска. Спецгруппы действуют в сводных батальонах, но структурно — своими спаянными коллективами. Две спецгруппы по 15–16 человек соединялись в обычный общевойсковой взвод. И рельеф местности может вывести такой взвод (или полувзвод) в самое неожиданное место. Развитие событий предугадать невозможно, поэтому егеря должны быть натренированы на внезапное встречное столкновение — основной вид боевых действий в лесу.

Приемы индивидуально-групповой тактики огневых контактов в таких условиях специфичны. При внезапной встрече с группой противника в лесу всегда стараются плотным, шквальным огнем «прижать» его к земле, заставить залечь за укрытия, «пригвоздить» к месту, лишив свободы маневра и не давая ему поднять голову для прицельной стрельбы. Одновременно, сразу же, пока группа прикрытия с пулеметом держит противника прижатым к земле, основные силы, пользуясь рельефом, укрываясь за деревьями, резко делают рывок влево-вперед, стараясь зайти со стороны правого фланга противника.

Согласно общевойсковой тактике противник из походных порядков начнет разворачиваться в цепь против вашей группы прикрытия. Расстреливайте эту цепь сбоку, как групповую мишень. Используйте преимущество, которое дает вышеназванное левостороннее правило — с разворотом вправо противнику на первых минутах боя стрелять будет неудобно, непривычно, его стрелки будут разворачиваться вправо стволами в спины друг друга. Сбоку противник на какое-то время будет открыт для вашего огня, он потеряет это время на перестроение цепью вправо. Выиграет тот, кто при встрече среагирует первым и создаст мгновенный перевес концентрированным огнем сбоку в правый фланг противника. Та же схема действий и в случае внезапного нападения на спецгруппу — прикрытие прижимает противника к земле, остальные резким маневром выдвигаются ему на фланг, желательно, на правый. Местность и обстоятельства не всегда позволяют это сделать, но если есть такая возможность, ее нельзя упустить. По обстановке поле боя и самого противника надо «закручивать» по часовой стрелке, приближаясь к противнику на дистанцию кинжального огня.

Вышеописанный прием лесных разбойников и конокрадов не нов — он оправдывал себя на протяжении столетий. Задача — сделать это все на предельно высоких скоростях. Бой малыми подразделениями в лесу скоротечен. Ситуационные варианты необходимо на тренировках с личным составом отрабатывать до автоматизма. В боевой обстановке практически не будет времени на принятие решений и возможностей на подачу команды. Тактическая реакция и отдельных бойцов, и всей спецгруппы должна быть отработана до уровня коллективного инстинкта волчьей стаи, где каждый без команды знает, что нужно делать.

Если вы двигаетесь цепью по ровному месту, то начало огневого контакта аналогично — противника огнем прижимают к земле. Одновременно, пока ваши пулеметчики плотным огнем не дают ему высунуться и стрелять прицельно, надо охватить противника с боков, «зажать» его с флангов, расстреливая цели, незащищенные укрытиями сбоку. Основной натиск огнем делать опять же с правого фланга противника — левостороннее правило дает, хотя и кратковременное, зато весьма ощутимое преимущество. Если вас много, противника можно окружить, если нет — оставьте ему «выход» из клещей и дайте возможность оторваться. Добьете его в следующий раз. Без необходимости не превращайте огневой контакт в рукопашный бой. Если вас мало и уйти некуда, не ждите, чтобы вас «зажали». Концентрированным огнем ваших пулеметов «рубите» цепь противника в одном месте, под огневым прикрытием тех, кто замыкает группу сзади, делайте рывок к противнику, гранатами «пробивайте» его боевые порядки, вслед за разрывами своих гранат врывайтесь в пробитую «дыру», разворачивая ваши пулеметы «веером», не давайте противнику поднять голову — вы увидите, как брешь сразу расширится и углубится.

Всегда критически оценивайте, стоит ли рубить цепь противника в слабом месте: с его более сильных участков, между которыми вы можете оказаться, вас легко «зажать» огнем и расстрелять с флангов. Иногда целесообразнее атаковать там, где цепь противника гуще. В создавшейся неразберихе бойцы противника будут опасаться попасть друг в друга. По обстановке, можно резким броском выйти влево-вперед, со стороны правого фланга такого скученного места, но обязательно «в притирку» к противнику. Пусть он разворачивается для стрельбы вправо и «утыкает» стволы в спины друг друга. Если есть возможность, рывок к противнику делается неожиданно, из-за укрытий, на очень близком расстоянии. Если нет — плотным огнем прикрывают тех, кто будет делать рывок для броска гранаты. По возможности используйте рельеф — просачивайтесь по овражкам, лощинам, но обязательно под огневым прикрытием (см. выше). Не отрывайтесь от своих — кто оторвался, тот пропал. Действуйте только в составе своего подразделения. Организованные действия намного результативнее.

Во всех вышеописанных ситуациях действуйте резко, нахально и нагло, быстрее противника, это называется — оставить инициативу за собой.

При прочесывании не увлекаются преследованием небольших групп, ведущих интенсивный огонь, как правило, это — отвлечение боем от основных сил или заманивание в западню. Основная цель и основная опасность там, где гробовая тишина.

Если прочесывание упирается в стену плотного огня и залегает, лучшая поддержка — огнем 82-мм минометов. Этот калибр в лесу оптимален по поражающему действию мины и маневренным качествам оружия. Авиацию во время встречного маневренного боя в лесу лучше не применять: с земли она малоуправляема, цели и ориентиры с воздуха в густоте леса малоразличимы, и поэтому авиаторы частенько бьют по своим. Другое дело минометы, управляемые вами на месте, от навесного огня которых укрытия бесполезны. Очень результативное огневое средство в лесу — крупнокалиберный пулемет. Его сильные боеприпасы пробивают даже вековые деревья, и спасения от него нет. Один крупнокалиберный пулемет способен пробить «дыру» в любой обороне (опять же из практики немецких егерей).

Бой в лесу требует немалого количества боеприпасов и навыков стрельбы по появляющимся целям. Поэтому и стараются прижать противника к земле. Лучше, когда он лежит за укрытиями (деревьями), а не мелькает между ними и сразу скрывается. Далеко не каждый обучен методике стрельбы «навскидку» даже на малые дистанции, тем более на реальные расстояния лесного боя — обычно 150–200 м. Стрельба с «наводкой» оружия здесь под силу только тренированным снайперам-профессионалам или спортсменам-стендовикам. Для массового употребления наиболее приемлем так называемый способ стрельбы «с тычка».

Замечайте, за каким деревом укрылась цель и караульте ее. Цель обязательно появится из-за укрытия — ей надо стрелять и двигаться. И выдвинется цель, скорей всего, вправо от себя. Почему? Если противник стреляет из-за укрытия с правого плеча из длинноствольного оружия (автомат, винтовка), оно своей длиной не даст ему развернуться или передвинуться влево: Когда он пойдет в атаку, то инстинктивно будет выдвигаться из-за укрытия в сторону своего оружия. Цельтесь в пустое место по ходу этого возможного движения и наблюдайте. С началом выдвижения противника начинайте «выбирать» спуск, и как только он «сядет» на край мушки, дожимайте. Пока вы дожмете, он продвинется еще и «наткнется» на вашу пулю. Если же противнику надо будет передвинуться влево от себя, он обязательно приподнимет ствол оружия вверх, ибо дерево мешает ему развернуться. По этому признаку точно так же берите упреждение, но только по другую сторону дерева.

При перестрелке в лесу смотрите не только перед собой — боковым зрением фиксируйте обстановку справа и слева. Противник, находящийся не напротив вас, а в стороне, очень часто будет открыт для вашего огня сбоку. Используйте эту возможность. В любом случае старайтесь обходить противника, желательно справа от него, пока ваши товарищи огнем не дают ему высунуться. Он откроется со стороны. В лесу нельзя находиться на месте, кто не маневрирует, тот подставляется и погибает. Чаще всего такого коллективно «закручивают» по левостороннему правилу и расстреливают, поставив его в невыгодные для стрельбы и обороны условия.

В скоротечном лесном бою все происходит очень быстро. Вам придется думать за противника быстрее, чем он сам за себя. Он еще никуда не побежал, а вы уже должны знать, где ваша пуля его встретит (см. вышеизложенное). Это и называется «стрелять с тычка». Способу этому тоже сотни лет, он с большим успехом применяется и сейчас, в джунглях и тайге, в тропиках и на севере.

Прочесывание местности обычно ставит перед собой задачу вытеснить противника на открытое место, отсечь его от леса, поставить под огонь пулеметов, артиллерии и авиации. В свое время немцы так поступили с соединением С. Ковпака — загнали его в горы, где он вынужден был бросить артиллерию, обоз и лишился материального снабжения. Из этого окружения ковпаковцы выходили, разбившись на пять колонн. Так же немцы делали в Югославии — выбивали партизан из лесов и загоняли на зиму в горы без продовольствия и боеприпасов. Так поступали в Иране, Ираке и Турции с курдскими повстанцами.

Следы на снегу всегда работают против тех, кого меньше. Зимой егеря мало сидят на тропах. Подтягиваются крупные войсковые силы, и гарнизоны стоят в каждом селе, отрезая партизанам путь к теплу и продовольствию. В зоне партизанской активности вводится строжайший пропускной режим и комендантский час. По партизанским базам работает авиация.

Блокада в зимне-весеннее время страшна для партизан. С наступлением весенней распутицы начинается массовое прочесывание леса. Задача — вытеснить партизанские группировки с обжитых мест. Отсутствие обогрева и крыши над головой, сырость под ногами, голод и наличие массы раненых делают свое дело. Основная часть бандеровского сопротивления ОУН-УПА в Западной Украине была уничтожена во время февральско-апрельской блокады 1946 года. Там помнят об этом до сих пор.

Самый большой опыт борьбы с партизанами накопился, естественно, у немцев, которые действовали педантично и рационально. Егеря сводились в батальоны. Батальон в лесу мобилен и управляем, а полк — уже нет. Уничтожение партизанской базы подлежало продуманному планированию и четкому исполнению. После изматывающего боя партизанам давали успокоиться в месте удобной для них стоянки. Бездействием усыплялась бдительность. Окружение стоянки начиналось под вечер, в последних лучах заходящего солнца. Низколетящие самолеты заставляли партизан «не высовываться» и затрудняли наружное наблюдение. Под таким прикрытием подтягивались штурмовые группы с разных сторон, численностью не больше роты каждая. На обозначенном рубеже егеря рассыпались в цепи, которые смыкались друг с другом, окружая партизанскую стоянку полукольцом. Все делалось скрытно и быстро, в сгущающихся сумерках, пока еще можно было контролировать процесс визуально. Сразу же закреплялись для подстраховки от внезапного прорыва. Ночью спецгруппы вырезали партизанские секрет-посты. Наступление начиналось на рассвете, сразу, как только можно было различить цель. Наступали с востока, со стороны восходящего солнца. На западе отступающих партизан ожидала западня. Впереди у егерей был день. Тактика строилась на том, чтобы окончить операцию до наступления ночи — времени, наиболее удобного для прорыва из котла. Двадцать лет спустя такую тактику применяли американцы в борьбе с Вьетконгом.

Встречный бой губителен и страшен для партизан тогда, когда после каких-то событий или боевых действий их боевые порядки рассыпаны, при этом на время нет единого командования и потеряны нити управления, что затрудняет организованное сопротивление. В сложном ландшафте тропического леса американцы использовали для этого немецкий же прием: партизанскую колонну «рубили» из минометов, отсекали обоз, снабжение, штаб, сразу же переносили огонь на головную часть колонны. Потерявшую управление массу атаковали с боков обычным образом.

Очень неприятен для партизан встречный бой в горах, где от него невозможно уклониться в сторону. На горных тропах, которые зажаты рельефом, невозможно развернуться большими силами, поэтому исход события зависит от уровня тактического мышления командиров, степени подготовленности бойцов, качества их оружия и снаряжения. Чаще успеха склоняется в пользу тренированных горно-стрелковых подразделений (у немцев — горных егерей).

Без спецгрупп, работавших на тропе войны, вышеописанные широкомасштабные действия были бы навряд ли возможны. Метод засад и лесного поиска в послевоенные годы широко применялся и против обычных сельских бандгруппировок — крестьяне днем работали в колхозе, ночью собирались в банду и шли грабить. Применялся этот метод и против вооруженных дезертиров, и против бандформирований, маскировавшихся под воинские части. Задачи и методы были те же: обнаружить, выследить, обескровить в коротких ночных стычках, спровоцировать выход бандгруппы на уничтожение. Применяется этот метод и сейчас, особенно при борьбе с браконьерами, при поимке бежавших из мест заключения и т. д. Бандиты тянутся к жилью по тем же причинам, что и партизаны. И засады спецгрупп сидят сутками возле хуторов и на окраинах сел. Шуметь нельзя. Спать нельзя. Курить нельзя. Незаметность должна быть абсолютной. Крестьяне наблюдательны, а связь с лесом у них существует по многим каналам. В селе все родственники и все знакомые, все мгновенно становится известным. И если крестьяне заподозрили что-то неладное, те, кто в лесу, узнают об этом почти сразу.

Сидя в засаде, не зевайте. Лес успокаивает и усыпляет. Можно и не заметить, как кто-то проберется на хутор. Этот человек тоже будет наблюдать за хутором не один час. Утром будьте особенно внимательны: утро — время злоумышленников. Волчий час. Тот, кто ночевал на хуторе, уйдет с рассветом. Он не наблюдал за обстановкой, а вы наблюдали, у вас преимущество.

Ваше оружие и снаряжение выбираются вами по обстановке, но для боя в лесу предпочтительнее калибр покрупнее, боеприпасы посильнее. Хороший камуфляж, перископ, прицел ночного видения и бесшумное оружие обязательны.

Очень желательны средства от комаров и собак. В наше время существует много приборов обнаружения — емкостных, инфракрасных, ультразвуковых и т. д. Но их почему-то никогда не оказывается в нужное время в нужное месте, к тому же их научились обманывать: ночью на просеке привязывают пленного, его засекает инфракрасный прибор и свои же его и достреливают. Поэтому в поисковых мероприятиях основная нагрузка — на звериное чутье тренированного разведчика, который к тому же может думать и действовать неординарно. При лесном поиске вы вступаете на тропу войны. Вас ждет неизвестность. Научитесь уважать это слово. Надеяться придется только на себя. Вертолет на помощь даже в кинобоевиках прилетает не всегда. Не всегда он прилетал даже к американцам во Вьетнаме.

Здесь представлены общие принципы контрпартизанской войны. Так действовали немцы на нашей территории. Так воевали американцы во Вьетнаме. Так в СССР ликвидировали басмачей, бандеровское движение ОУН-УПА в Западной Украине, «зеленых братьев» в Прибалтике и уголовные банды, промышлявшие повсеместно разбоем после войны. Так в Латинской Америке ликвидируют многочисленные революционные и нарко-мафиозные новообразования. Практика показывает, что партизанское движение сходит на нет, если с ним ведут борьбу по-настоящему. Бой в лесу требует нестандартных решений и не вписывается в рамки инструкций, приказов и нормативных актов. От поисковиков, действующих на тропе войны, требуется недюжинная изобретательность, неординарность мышления и адское терпение. У немцев этих людей называли егерями, у американцев — рейнджерами, у русских не называли никак — Лаврентий Берия привил подчиненным высокую культуру молчания. В разных странах все эти волкодавы имели одну и ту же особенность — война в лесу была их стилем жизни.

Источник: По материалам статьи в журнале «Спецназ», №№ 1–3/1997

Автор: A.A. Потапов

Дата добавления: 2015-08-05