Фашистская Германия преодолевает первый кризис

В жизни народов и государств есть события, решающее значение которых в развитии общества не могут отрицать даже явные противники исторической правды. Это наглядно подтверждают многие реакционные западные авторы, когда они в своих трудах по истории второй мировой войны проводят резкое различие между военными кампаниями немецко-фашистской армии до и после нападения Германии на СССР. Так, Вернер Пихт, в своей статье «Немецкий солдат» пишет следующее:

«Война на Балканах была заключительным аккордом той героической симфонии, того военного торжества, которое привело немецкую армию на востоке, западе, севере и юге к самым дальним границам Европы... Исключительный подъем морального духа немецких войск был обусловлен всей военной обстановкой. Успехи войны в Европе привели — да и как могло быть иначе — к неограниченной вере в командование»{33}. Однако положение изменилось, когда германские претенденты на мировое господство бросили свои войска против СССР. Здесь даже за временные успехи врагу пришлось расплачиваться дорогой ценой. «Невыносимые нагрузки в боях, суровый климат и бесконечные сюрпризы противника превзошли предел человеческой выносливости. Дорога побед стала дорогой могил»{34}.

Тяжелые поражения фашистской армии в Советском Союзе зимой 1941/42 г. породили первый глубокий кризис гитлеровского государства и его вооруженных сил со времени начала второй мировой войны. Вермахт понес огромные потери, а все расчеты на молниеносную войну против СССР потерпели крах. В фашистскую Германию, где еще так свежи были воспоминания о победном шествии по странам Европы, поступали мрачные сведения с Восточного фронта о гибели сотен тысяч немецких солдат и офицеров. Известно было и о тех бедствиях, которые приходилось претерпевать войскам агрессора на советской земле.

«К огромным потерям на фронте прибавились все возрастающие трудности внутри страны. Усилился террор. Недовольство среди крестьян, городской мелкой буржуазии и интеллигенции росло. «Фёлькишер беобахтер» писала тогда об „ударе, который почувствовали многие". Даже некоторых представителей руководящих кругов германского финансового капитала охватило чувство неуверенности и страха. Так, Шахт, бывший долгое время советником гитлеровского правительства по финансовым вопросам и уполномоченным по вопросам вооружения, писал осенью 1941 года: „Мне и моим друзьям стало ясно, что нападение на Россию было безумием"»{35}.

Под влиянием серьезных неудач фашистской армии на советско-германском фронте росло освободительное движение народов в оккупированных гитлеровцами странах Европы. Все эти события отрицательно сказывались на боеспособности гитлеровской военной машины, обостряли политическую обстановку внутри Германии и всего блока фашистских государств. Однако нацистская Германия еще не испытала тех потрясений, которые могли придать непреодолимую остроту этим процессам. В условиях, когда советско-германский фронт продолжал быть главной ареной второй мировой войны, нацисты сумели временно отвратить нависшую над ними катастрофу.

Для укрепления дисциплины и поднятия боевого духа в армии Гитлер взял непосредственно на себя обязанности главнокомандующего сухопутными войсками, сняв с этого поста фельдмаршала фон Браухича, который был обвинен в неудачах на Восточном фронте. Многие другие генералы также были отстранены от командования. «Такого разгрома генералов,— пишет Фуллер,— не видывали со времен битвы на Марне»{36}.

Немецко-фашистская армия к весне 1942 г. закрепилась на новых рубежах. Вражеские войска находились на расстоянии 150 км от Москвы, а на отдельных участках фронта—еще ближе (120 км). Гитлеровское командование продолжало держать на московском направлении крупную группировку войск, все еще рассчитывая со временем возобновить наступление на советскую столицу и захватить ее. Значительная часть резервов Германии и союзных ей стран в течение декабря 1941 г.— апреля 1942 г. была переброшена с Запада на советско-германский фронт.

Пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, гитлеровская клика путем проведения чрезвычайных мер стала готовить новое крупное наступление на советско-германском фронте. Английский военный историк Лиддел Гарт по этому поводу пишет следующее:

«Гитлер не хотел переходить к обороне и закрепиться на достигнутых рубежах, как это советовали ему сделать некоторые генералы, или отойти в Польшу, как предлагали Рундштедт и Лееб. При всей стратегической целесообразности этих предложений они означали бы явное признание того, что Гитлер „откусил больше, чем мог проглотить". Подгоняемый ненасытным аппетитом, преследуемый призраком потерянного престижа и инстинктивно чувствуя, что наступление являлось единственным выходом из создавшегося положения, Гитлер хотел провести такое наступление, которое при наличии ограниченных средств могло бы дать большие результаты»{37}.

Дело было, конечно, не в одном Гитлере. Разработкой и претворением в жизнь планов войны против СССР занимался вместе с «фюрером» и германский генералитет.

Готовясь к решению поставленной задачи, противник должен был не только восполнить потери армии путем мобилизации в ее ряды новых контингентов, но и значительно увеличить производство вооружения и боеприпасов. Военные успехи, одерживаемые немецко-фашистской армией в начале второй мировой войны и в первые месяцы после вторжения в Советский Союз, вскружили головы фашистским главарям, уверовавшим в близкое осуществление своих захватнических планов. В этих условиях производство военной продукции в Германии не форсировалось в прежних темпах, что объяснялось также известными трудностями с сырьем (железом, сталью, цветными металлами). Западногерманские буржуазные экономисты пишут по этому поводу следующее: «Правительство не стремилось увеличить производство вооружения, по-видимому, потому, что после больших военных успехов в Польше, Скандинавии и Франции оно не считало это необходимым. Во всех военных кампаниях, которые имели место до этого, материальные потери были значительно меньшими, чем предполагалось; конец войны казался ощутимо близким. В одном из военных обзоров указывалось:,,Германия вступила в последний этап борьбы со столь подавляющим превосходством своей военной мощи, что результат этой борьбы больше не может вызывать сомнений"»{38}.

Это же отмечают и другие немецкие буржуазные авторы. Так, Ганс Керль в статье «Военная экономиками военная промышленность» указывает, что «начиная с лета 1940 года Германия даже наполовину не исчерпала своих экономических возможностей. Решающего увеличения выпуска военной продукции, к сожалению, не наступило. Незначительный расход боеприпасов в войне на Западе привел к тому, что некоторые отрасли промышленности стали сокращать объем своей продукции. Расширению производства мешала также и неуверенность промышленников в необходимости выпускать новые типы танков, самолетов и орудий»{39}. В сентябре 1941 г. Гитлер, считая войну против СССР выигранной, издал приказ о сокращении военного производства{40}.

Советский народ и его армия заставили противника убедиться в его просчетах относительно оценки военных потенциалов СССР и Германии. Разгром немецко-фашистских армий под Москвой показал фашистам неизбежность затяжной войны. По-новому встал и вопрос о военном производстве. «Впервые за период войны обнаружилось сильное сокращение запасов важнейших видов оружия и боеприпасов, так как потребности Восточного фронта значительно превышали первоначальные предположения»{41}. Только за два месяца (декабрь 1941 г. и январь 1942 г.) противник потерял на советско-германском фронте около 3 тыс. танков и парк бронетанковых машин фашистской армии сократился примерно до 4 тыс. танков{42}. Велики были потери и по другим видам боевой техники.

Военная промышленность фашистской Германии должна была решить задачу не только количественного роста вооружения, но и повышения его качества. События на Восточном фронте со всей убедительностью показали превосходство советского танка Т-34 над всеми типами немецких танков. Очевидна была необходимость создания тяжелых танков и вооружения ими немецко-фашистской армии, тогда как раньше германская промышленность выпускала лишь легкие и средние танки. Противник должен был также увеличить производство и повысить качество артиллерийского вооружения и других видов боевой техники.

Огромные потери немецко-фашистской армии и необходимость пополнения рабочей силой военной промышленности осложнили проблему людских резервов. Возникшие здесь трудности гитлеровцы пытались преодолеть путем широкого применения рабского труда. В 1942 г. число иностранных рабочих и военнопленных, занятых на военном производстве Германии, составляло несколько миллионов человек. Авторы исследования «Промышленность Германии в период войны 1939—1945 гг.» называют при этом число 4200 тыс. человек{43}. В ряде советских изданий также приводятся эти данные{44}. В действительности истинные размеры применения рабского труда в фашистской Германии были еще выше. На Нюрнбергском процессе главных немецких военных преступников установлено, что в Германию было насильственно вывезено с оккупированных территорий и использовалось в германском хозяйстве по состоянию на 24 июля 1942 г. 5124 тыс. человек, а по состоянию на 30 ноября того же года — 7 млн. человек{45}. Эти сведения не учитывают тех рабочих и работниц, которые погибли от изнурительного рабского труда.

В рассматриваемое время происходила также более активная мобилизация рабочей силы внутри Германии за счет привлечения в промышленность кустарей, мужчин старших возрастов и женщин, перевода рабочей силы из одних отраслей промышленности в другие, более важные в военном отношении.

В обстановке лихорадочной мобилизации всех наличных резервов на увеличение выпуска военной продукции расширились полномочия Министерства вооружения и боеприпасов, во главе которого в феврале 1942 г. встал «придворный» архитектор Гитлера нацист Альберт Шпеер. Однако «эра Шпеера» (так иностранные буржуазные авторы именуют развитие германской военной промышленности с начала 1942 до середины 1944 г.) характерна отнюдь не личными талантами фашистского министра. Все ведущие посты в этом министерстве и в различных его комитетах занимали представители крупнейших германских монополий. Так, в комитет по вооружению, созданный весной 1942 г., вошли Альберт Феглер — председатель наблюдательного совета Стального треста и многих других обществ; Герман Бюхер — финансовый магнат, владелец крупного концерна тяжелой промышленности с центром в Саарской области;

Филипп Кесслер — глава электрокомпании «Бергман» в Берлине; Пауль Плейгер — один из руководителей концерна «Герман Геринг» и т. д,{46} «Шпеер... переложил ответственность за производство всех важных предметов вооружения, а позднее и всей военной продукции на самих промышленников»{47}. «Наряду с расширением производства предметов вооружения Шпеер интенсивно увеличивал добычу угля, выплавку железа и производства других видов основной продукции. Для руководства угольной промышленностью было создано специально имперское угольное объединение, а для руководства железоделательной промышленностью — имперское объединение по производству железа»{48}.

Руководство военной экономикой всей фашистской Германии осуществлялось Советом военной экономики, куда входили представители могущественных и агрессивных кругов германского монополистического капитала. «В этом Совете военной экономики свила гнездо клика магнатов германского монополистического капитала, которая обладала диктаторскими полномочиями и имела право давать правительственные предписания и давать указания Министерству военной промышленности»{49}.

Под руководством этих промышленных и финансовых воротил немецкие концерны осуществляли беспощадное ограбление оккупированных Германией стран. «Все источники промышленного сырья, все промышленные предприятия в этих странах были поставлены на службу гитлеровской военной машины. В целях дальнейшего развертывания военного производства гитлеровцы во все возрастающих масштабах прибегали к насильственной отправке в Германию рабочих из оккупированных стран. И в то время как немецкие отцы и сыновья массами гибли на фронте, в то время как военнопленные и насильственно перемещенные лица были вынуждены работать в нечеловеческих условиях и массами гибли от эпидемий и болезней, причем десятки тысяч из них были зверски убиты, прибыли военных промышленников и финансовых воротил достигали невероятных размеров. Потоки немецкой крови и слез немецких матерей и жен, нечеловеческие страдания и мучения покоренных народов — таковы были источники этих прибылей, истинные масштабы которых стали ясны лишь после войны, точнее, после образования Германской Федеративной Республики, когда крупным держателям акций в этой республике были выплачены все дивиденды, причитавшиеся им за годы гитлеровского господства»{50}.

Таким образом, противник возмещал свои потери в боевой технике не только за счет повышения производства военной продукции в — самой Германии, но и в огромной мере путем использования производственных и людских ресурсов оккупированных стран Европы. Сохранение экономических связей с так называемыми «нейтральными» странами (Турция, Швеция, Испания и др.) также играло немалую роль в получении гитлеровской Германией необходимых ей военных материалов. Из Испании, например, в период с января до осени 1942 г. было вывезено в Германию грузов на 167 млн. рейхсмарок. Даже из США, которые находились в состоянии войны с Германией, многие американские монополии, связанные с немецкими фирмами, продолжали снабжать фашистов дефицитным стратегическим сырьем. «На протяжении всей войны большинство крупнейших американских промышленных компаний продолжало сотрудничать с германскими трестами в порядке картельных соглашений или было обязано возобновить деловые отношения со своими германскими партнерами немедленно после прекращения военных действий. В мае 1942 г. министерство юстиции США только за одну неделю выявило не более не менее как 162 картельных соглашения между германским концерном «И. Г. Фарбениндустри» и различными американскими предприятиями»{51}. Эти соглашения касались производства химикалий, каучука, магния, цинка, алюминия и многих других важнейших видов стратегического сырья{52}.

Нацистам удалось уже в 1942 г. обеспечить рост военного производства и снабдить вооружением и военными материалами как вновь созданные формирования, так и действующие воинские части и соединения. «Военное производство увеличивалось в широких масштабах. В конце 1942 г. не было ни одной отрасли военной промышленности, в которой не производилось бы вооружения в значительно больших количествах, чем к началу года»{53}. К июлю 1942 г. по сравнению с февралем того же года уровень производства военной продукции увеличился на 55%. В 1942 г. на первом плане продолжало стоять производство наступательного оружия и необходимых для него боеприпасов{54}. При этом противник стал производить преимущественно средние танки (T-III и T-IV), а выпуск легких танков (Т-1, Т-2, Т-38), имевших тонкую броню и слабое вооружение, практически прекратился. Однако, принятый для производства тяжелый танк типа «тигр», образец которого был создан фирмой «Хеншель», начал выпускаться только с декабря 1942 г.

Другой тяжелый танк, типа «пантера» стал производиться лишь с 1943 г. В области самолетостроения производство направлялось преимущественно на выпуск самолетов нападения, в первую очередь двухмоторных бомбардировщиков типа «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111».

Рост военного производства Германии можно видеть из табл. 1.

Таблица №1*

Вооружение и боевая техника	1941 г.	1942 г.
Самолеты
в том числе боевые
Танки, самоходные установки и штурмовые орудия	3 806	6 189
Орудия калибра 75 мм и крупнее
Минометы	4 230	9 780
Боевые корабли основных классов

* История второй мировой войны. 1939—1945. Т. 5. Провал агрессивных планов фашистского блока. С. 92

Чрезвычайными мерами противнику удалось восполнить понесенные войсками потери и создать новые формирования. Все же боеспособность вермахта была ниже, чем в начале войны против СССР. Понес серьезные потери его кадровый состав.

Весной 1942 г. вооруженные силы фашистской Германии насчитывали 8600 тыс. человек, из них 71,5% — сухопутные войска. Они имели 43,2 тыс. орудий и минометов (без 50-мм минометов и зенитных орудий), 5719 танков и штурмовых орудий. ВВС рейха располагали 4750 боевыми самолетами{55}. На советско-германский фронт было выставлено к маю 1942 г. 5388 тыс. человек, а вместе с войсками союзников — 6198 тыс.{56} Фашистская Германия имела в это время 226 дивизий и 11 бригад. Из них Красной Армии противостояли 176 дивизий сухопутных войск (в том числе 21 танковая и 14 моторизованных) и 9 бригад, 4 воздушных флота. Кроме того, на советско-германском фронте действовали 14 финских дивизий и 8 бригад, 7 румынских дивизий и 7 бригад, 3 венгерские дивизии и 2 бригады, 3 итальянские, 2 словацкие и 1 испанская дивизии{57}.

Военная обстановка летом 1942 г. была тем более неблагоприятна для Советского Союза, что на Дальнем Востоке положение продолжало оставаться напряженным. Японские империалисты под влиянием развития военных событий под Москвой не решились напасть на Советскую страну осенью 1941 г., как они вначале рассчитывали, но своих агрессивных замыслов против СССР не оставляли. Японское правительство, вопреки провозглашенному им нейтралитету, продолжало проводить враждебную СССР политику, задерживая и топя советские суда, увеличивая силы Квантунской армии в Маньчжурии и готовясь к нападению на Советский Союз.

Враждебную позицию по отношению к СССР занимали также правящие круги Турции. Премьер-министр Турции Сараджоглу во время переговоров с германским послом фон Папеном заявил, что он «страстно желает уничтожения России. Уничтожение России является подвигом фюрера, равный которому может быть совершен раз в столетие... Русская проблема может быть решена Германией, только если будет убита по меньшей мере половина всех живущих в России русских»{58}. Турецкое правительство сосредоточило 26 своих дивизий у советских границ и ждало лишь удобного момента для развязывания войны против СССР.

Все это заставляло Советское Верховное Главнокомандование держать значительные силы для охраны южных и дальневосточных границ страны. Таковы были условия, которые позволяли фашистской Германии предпринять в 1942 г. новое крупное наступление против СССР.

Дальше

Содержание

«Военная Литература»

Военная история

Глава вторая.

Дата добавления: 2015-07-26