С 15 по 19.3.1942.

К сожалению, при обзоре событий нельзя избежать пересечений их по времени, чтобы они оставались понятными.

Поэтому обратимся еще раз к уже упоминавшейся и цитированной книге «Сражение на Волхове», в которой на стр. 93 говорится:

«Решающее значение перекрытия большевистского пути снабжения, ведущего в Волховский котел, было ясно с самого начала. Чтобы отрезать противника от его тыловых частей, этот коридор должен был быть закрытым в любом случае. Для этого были подготовлены к атаке все имеющиеся силы южнее и севернее места прорыва. С учетом боевого опыта дивизии были всесторонне подготовлены к действиям в зимних условиях. План атаки предусматривал, учитывая зимнюю тактику противнику, нанесение удара через лесистую местность западнее шоссе Новгород-Чудово. Строгое соблюдение этого плана гарантировал дивизиям полный успех. Преодолев чрезвычайные природные трудности им удалось достичь в жестокой борьбе цели атаки. При этом задействованная с севера дивизия смогла протянуть руку помощи более медленно продвигающимся с юга из-за более сильного сопротивления противника частям несколько южнее первоначально намеченной точки встречи. Этим самым большевистские пути снабжения в районе просеки Эрика были прерваны.

Против образовавшегося замка в течение недели шли яростные штурмовые атаки неприятеля. Вследствие длящихся по целым дням артиллерийских обстрелов и применения танков, наконец противник сделал узкий коридор в кольце. Несмотря на крайнее напряжение всех имеющихся сил, расширить этот коридор противнику не удалось. Он смог получить лишь небольшие местные успехи, но поставленной цели – получить полноценный путь снабжения в котел – не достиг. Поневоле часто избыточные силы действующих в рукаве частей с успехом выдержали все атаки».

Подпись к карте на стр. 250.

Положение на второй день атаки 16.3.1942 на вечер. В военном дневнике дивизии можно прочитать: «В ходе сегодняшней атаки сопротивление противника особенно усилилось перед группой «Ост». В тяжелейших условиях местности, при температуре -25° С атакующие головные части боевых групп с крайним напряжением всех сил достигли цели атаки у группы «Вест».

Головные батальоны боевой группы «Ост» к ночи вели сильные бои в районе западнее Мостков.

Для дивизии события были отражены в следующем докладе командира дивизии:

«15.3.42 в 8.00 после артиллерийской подготовки и поддержке авиации атака началась. После этой очень эффективной поддержки противник был совершенно ошеломлен ударом обеих атакующих групп («Ост» и «Вест») и в результате быстрых атак передовых батальонов уничтожен или отброшен. Атакующая группа «Вест» незадолго до наступления темноты достигла цели атаки, намеченной на первый день. Атакующая группа «Ост» уже в темноте продолжала вести сильный бой с крепкими частями противника у выступа леса 1,5 км севернее Мостков, но также достигла цели, поставленной для первого дня.

16.3.42. Сопротивление противника в ходе атак усилилось, особенно перед группой «Ост» у лесных опушек северо-западнее и западнее Мостков.

В тяжелейших природных условиях при температуре до -25° С передовые части боевой группы «Вест» с крайним напряжением всех сил достигли своей цели. В течение всего дня противник производил авиационные налеты с бомбометанием и обстрелами из бортового оружия.

17.3.42. Дивизия осуществила все необходимые приготовления для продолжения атаки на юг.

Приданный недавно дивизии 90-й ПП (без Ш./90 батальона) в течение дня принял на себя обеспечение безопасности западного фланга.

С начала атаки 58 ПД захватила на юге лишь небольшое пространство, атака захлебнулась. Полицейская дивизия СС получила радиограмму от командующего с указанием новой цели атаки: севернее и южнее дороги снабжения от Мясного Бора на Кречно (просеки «Эрика» и «Дора»).

18.3.42. Обе атакующие группы достигли после сильной артиллерийской и авиационной обработки просеки «Фридрих».

19.3.42 в результате быстрого безоглядного удара, поддержанного авиацией, артиллерией и саперами, задействованным на юг частям атакующих групп «Ост» и «Вест» удалось завладеть путем снабжения противника до северного края Большого Замошского болота и в 16.45 установить связь с головными частями 58 ПД. Тем самым были окружены 2-я советская ударная армия и часть 59-й армии и отрезаны от своих путей снабжения.

Усиленная полицейская дивизия СС в этот день выполнила первую часть своей задачи. Теперь стояла задача отразить все попытки прорыва фронта окружения с востока или запада».

Этот короткий доклад командира дивизии можно еще больше проиллюстрировать описаниями боев по радио- и телеграммам, боевым донесениям и ежедневным сводкам и по ним показать каой жестокой и непримиримой была эта битва с противником и с жестокой, наверное, самой холодной в столетии зимой.

Только тогда станет понятным, почему солдаты говорили о «белом аде» на Волхове, который принес дивизиям кровавые потери убитыми и ранеными с 15 по 23.3.1942 1062 человека и 297 человек обмороженными. При 1359 человек вышедших из строя, то есть почти четверть потерь, можно отнести на счет «генерала зимы», во истину «белый ад».

Дадим слово уже известному нам унтер-офицеру Хюбнеру из штаба I./1 батальона. Прикрывая левый фланг атакующей группы «Ост», его батальон в атаке 15.3.42 нес основную тяжесть боев. 16.3 батальон сдал свой участок батальону Радтке.

Приведем его запись за 15 марта:

«Установленный для начала атаки срок все приближался. Сияющее ясное зимнее утро обещало великолепный день. В 8.00 утра началась артиллерийская подготовка. Тишина мгновенно сменилась адом, тихий и мирный лес задрожал и застонал от выстрелов и взрывов ведущих огонь батарей. Над вражескими позициями разразился настоящий ураган огня. Через 5 минут гул оборвался и с разрывом последнего снаряда в небе появились «штукасы»[6] и продолжили в еще более сильных размерах уничтожающую работу артиллерии. Штукасы пикировали с оглушительным воем включенных сирен, мы видели как падали бомбы и сразу же над лесом поднимались гигантские фонтаны земли, смешанные с черным дымом. Грохот взрывов еще раз разорвал лесную тишину, дрожь по земле доходила даже до нас, нервно лежащих в своих укрытиях. Пришла наша очередь вступить в действие. Когда штукасы начали производить ложные атаки, батальон пошел в атаку. Без дороги или тропинки, руководствуясь только картой и компасом, мы пробирались по густому лесу и глубокому снегу. Мы использовали большей частью узкие тропки, идущие там и сям, натоптанные противником. Русских нигде не было видно. Мы натыкались часто на покинутые стрелковые ячейки и хворостяные шалаши, иногда попадались хорошо оборудованные дзоты и т. п. Все чаще стали попадаться результаты разрывов снарядов и бомб в виде убитых. Огневая подготовка напугала противника и он ушел отсюда, так как на обозримом пространстве никого не было видно. Мы продолжали с трудом пробираться дальше, из-за длительного напряжения мы потеряли счет времени. Только в середине дня мы наткнулись на русский лагерь и здесь в первый раз смогли перевести дух. Мы уже давно перешли зону артиллерийской обработки. Наверное, этим объясняется, что в этом лагере еще были русские. При нашем появлении они все разбежались. Некоторые русские не успели убежать, так как спали в своих землянках. После короткого боя они были уничтожены или взяты в плен. Большую их часть отправили в тыл с обозом из раненых.

Отдых был недолгим, и после новой обработки русских позиций штукасами, вторично задействованных в этот день, батальон продолжил марш в указанном в приказе направлении атаки. Для обозначения своих позиций связные из штаба время от времени стреляли белыми ракетами, на которые идущие слева и справа ударные группы, в свою очередь, отвечали своими ракетами. Таким образом, постоянно была связь…

Не встречая препятствий, мы в хорошем темпе шли вперед, убежавших русских нигде не было видно, пока вдруг средняя группа, в которой находился штаб батальона, при пересечении большой поляны в 16.00 не наткнулась на ведущийся спереди огонь из стрелкового оружия. В одно мгновение все повалились носами в снег, который скрыл нас от противника. Раздалась команда установить пулеметы и через несколько минут уже прозвучали первые пулеметные очереди. Ленту за лентой глотали пулеметы, к пулеметным очередям примешивались глухие выстрелы тяжелых минометов. Противник отвечал также минометным огнем. Поэтому ситуация стала для нас неприятной, и нам показалось, что лучше всего убраться бы с этой поляны. Гауптамн Менцель приказал нам отойти под защиту опушки леса, расположил подразделения для атаки и приказал начать атаку части леса, занятого противником, по центру и с флангом. Левое фланговое прикрытие через связного сообщило о положении. Шаг за шагом надо было мучительно идти через снег высотой по грудь.

Уже вскоре батальон наткнулся на разъезженную русскую дорогу. Теперь нам стало понятным упорное сопротивление русских. Мы достигли намеченной на сегодня цели атаки. Сопротивление усилилось и русские очевидно полагали, что смогут прицельным минометным огнем вдоль этой дороги удержать нас. Несмотря на начинающуюся темноту, атака продолжалась и батальон неудержимо захватывал пространство. Еще перед полночью была захвачена вся местность до железной дороги недалеко от Мостков».

В то время как атакующая группа «Вест» к наступлению темноты уже достигла своей цели, перед наступающей группой «Ост» к этому времени сопротивление значительно усилилось. Группа несла большие потери от неприятельского минометного огня. Командир батальона гауптман Менцель был тяжело ранен в гортань, сдал командование батальоном гауптману Екерту и был отправлен через перевязочный пункт в обоз батальона. Связной одновременно получил задание на обратном пути доставить полевые кухни, так как в обозе не знали, где находятся части и как к ним пройти. На обратном пути связной еще раз имел разговор в полковом КП (оберст-лейтенантом Фрайтагом) о передаче командования батальоном и смог узнать, что командование батальоном поручено гауптману Дитриху, бывшему до сих пор командиром 8-й роты 1 полка и что он прибудет в батальон 16.3.

Между тем гауптман Екерт также был ранен, но, к счастью, легко, так что после наложения повязки смог остаться в батальоне.

Насколько быстро и без проблем развивалась атака в первой половине дня, настолько труднее стало отвоевывать каждый метр вечером.

Ночью батальон остановился на достигнутой позиции на открытом воздухе. Один только разум подсказывал каждому – не спать и все время двигаться, чтобы не замерзнуть.

Двигающийся справа батальон Радтке (Ш./2) уже очень хорошо знал свой участок, по крайней мере в начале. Из «почки» еще во время подготовки к атаке были высланы многочисленные дозорные группы в сторону намеченного маршрута. После начала атаки был быстро захвачен русский лесной лагерь, взято большое число пленных и много трофеев. Усиливающееся сопротивление противника с приближением цели дня было сломлено и достигнута цель первого дня.

На следующий день Ш./2 батальон было предусмотрено использовать как «наконечник копья» атаки. Каждому в батальоне было ясно, что это означало. После морозной ночи все замерзли, а уже ранним утром 16.3 нам надо было выступать дальше. Старший фельдфебель Ренрихаузен из 10-й роты был одним из первых, кто встал на ноги, утрамбовал перед собой снег и с возгласом «Пошли!» вышел со своими солдатами.

Позволим себе процитировать его:

«Бой в лесу при -40° С мороза и метровой высоты снеге шел дальше. Нам надо было встретиться с пробивающейся с юга на север, то есть к нам, 58ПД!

Все более усиливающееся сопротивление противника и маленькие сражения задерживали нас, но мы шли дальше.

Вечером 16 марта наша 10-я рота увидела дома в Мостках. Я получил от гауптмана Радтке задачу – пробиться с группой из 1/6 как можно ближе к Мосткам, чтобы выяснить, насколько силен противник и как его можно выбить.

За 700-800 метров от Мостков я установил, что лес перед нами полон русскими и сообщил об этом командиру. После этого 10-я рота получила приказ, затаиться и ждать. 9-я рота слева и 11-я рота справа от нас продвинулись не так далеко. Мы были, так сказать, одни и выставили сильное охранение. Насколько это было правильно, мы поняли, прежде чем настал настоящий день. Русские тоже выслали дозорную группу, которая и обнаружила нас. Густыми рядами, поддерживаемые артиллерией, русские атаковали нас. У нас появились большие потери: командир роты, все фельдфебели, унтер-офицеры и много солдат. Тяжелораненый командир роты обер-лейтенант Блюм передал командование ротой мне, как последнему фельдфебелю и командиру взвода.

Небольшой проход позади нас позволил в 8.00 утра эвакуировать всех раненых. В моем распоряжении остались один унтер-офицер и 18 солдат, 3 пулемета, радист с рацией, 1 станковый МГ и один вермахтовский вахмистр, приданный нам в качестве артиллерийского наблюдателя. И это все. По рации я связался с батальоном и сообщил о своем чертовски плохом положении. В ответ я получил приказ – во что бы то ни стало удерживать опорный пункт. Русские снова атаковали и попытались опрокинуть нас. Но у нас еще было достаточно боеприпасов. Вскоре артиллерийский наблюдатель был убит прямым попаданием, его рация разбита и мы остались без какой-либо возможной артиллерийской поддержки.

Наше положение становилось все хуже. Периодически мы радировали об этом в батальон, который обещал нам помощь 9-й ротой, находящейся слева от нас, с поддержкой танками.

Но в середине дня мы потеряли всякую надежду и приготовились к последнему бою. Живыми русские нас не увидят. В таком положении я попросил от батальона поддержку «штукасами». После долгого ожидания нам ее, наконец, пообещали. И действительно, наши штукасы прилетели! Я смог выложить на снегу из брезентовых полотнищ известные мне знаки для летчиков. Со штукасов их опознали и подтвердили и снаружи у русских засверкало так, что нам стало радостно. Пять раз атаковали штукасы и пять раз они дали прикурить русским! Они дали нам передышку, во время которой к нам пробились унтер-офицер из 11-й роты с ручным пулеметом и запасом боеприпасов и новый корректировщик-артиллерист.

С этого момента все пошло очень быстро. Корректировщик хорошо знал свое дело, боеприпасы теперь у меня снова появились, а слева подошла 9-я рота с двумя танками и оттеснила русских сначала с одной стороны. Танки стреляли как сумасшедшие, корректировщик не экономил снаряды, мы, конечно, тоже стреляли. Русские начали удирать, при этом им надо было перебираться через просеку, где я установил станковый МГ. Мы притащили все боеприпасы к нему и он основательно опустошил ряды русских.

Наконец, мы снова соединились с батальоном. Меня сменила вермахтовская рота. Все мы последние 18 человек обморозились и вышли из строя».

Атакующий Ш./2 батальон Радтке относился к наступающей группе «Ост» оберст-лейтенанта Фрайтага. Ей были приданы 6 танков 203-го танкового полка. Следовательно, танки, приданные уже упоминавшемуся Ренрихаусу, могли быть только из этого полка.

Из артиллерии в группе наступления «Ост» были I батарея 291 артиллерийского дивизиона и П батарея 47-го артполка. В общей сложности они насчитывали 9 легких и 8 тяжелых гаубиц.

О каких артиллерийских корректировщиках, упоминаемых в докладе, убитом и вновь прибывшем из 11-й роты, вероятно, навсегда останется неизвестно. Такова судьба многих вахмистров и лейтенантов-артиллеристов, никто не знал их имен, они назывались «выдвинутый артиллерийский наблюдатель» (VB) и умирали они под этим названием.

Преемником убитого стал новый VB, в котором пехота признала храброго солдата. Он был вооружен иногда волшебной силой – одним нажатием на кнопку рации или сказанной в микрофон полевой рации фразой «заряд 3, всей батареей, меньше 15» и целый батальон атакующего противника разбит или по крайней мере остановлен.

Впрочем, батальон Радтке расплачивался здесь за то, что майор Паннир предсказал еще 4 февраля, а именно, что после сдачи Мостков и Любина Поля потребуется намного больше жертв для закрытия бреши. Мостки и Любино Поле были вооруженными крепостями, через которые на северо-запад через Грядовское болото на Ольховку проходил русский путь снабжения.

В то время как в тот третий день сражался батальон Радтке, ударный батальон отклонился севернее цели, намеченной для первого дня атаки, однако достиг положения, которое он смог еще дальше расширить. Это был I./1 батальон. Третьим батальоном группы наступления «Ост» был П./2 батальон Дëрнера, который 16.3 вместе с 11-й ротой 2-го полка пробился дальше через лес на юго-запад, 700 м западнее Полисти, сковывая с обеих сторон сильные русские части. Самой южной ротой этого батальона была 5-я рота под командованием гауптмана Матцдорфа, расположившаяся 2500 м западнее Любина Поля, примерно напротив середины деревни. «Для нас, пехоты, было очень тяжело попасть на позиции русских, так как мы почти по бедра были в снегу, да к тому же мороз доходил почти до -40° С. Несмотря на большую физическую усталость, мы шли вперед хорошо и со сравнительно небольшими потерями. Я был в 5-й роте, входившей в боевую группу Дëрнера. Наша рота под командованием гауптмана Матцдорфа продвинулась дальше всех».

Так писал в своем докладе ефрейтор Эрнст Буст, после ранения и госпиталя во второй раз прибывший на фронт, а именно для боевой службы на Волховском фронте. Продолжим его доклад о событиях 16 и 17 марта:

«Находящиеся справа и слева от нас соседние роты отстали на несколько километров, и когда наступила ночь, мы встали лагерем с боевым охранением, чтобы не выдать себя противнику.

Какой-либо крыши над головой или убежища у нас не было. Нам не оставалось ничего другого как своими стальными касками выкопать яму в снегу и выложить ее немного еловыми ветками. О нормальном сне при морозе -39° С нечего было и думать. Можно было только отдохнуть не более 1 часа, потом мы все просыпались, чтобы потоптаться и согреться, иначе до утра можно было отморозить себе конечности. До 3.00 утра мы провели ночь между сном и бодрствованием.

Совершенно неожиданно со всех сторон начался убийственный огонь, и через несколько минут нам стало ясно, что мы окружены. Русские с криком «Ура!» пошли в атаку на наш лагерь. Мы отстреливались, пока выдерживали стволы, и через 2 часа русские отказались от своего намерения. Потом до 9.00 наступила тишина. Вскоре после этого все повторилось, обстрел продолжался около 1 часа и такой силы, какой я еще в жизни не видел. Потом обстрел прекратился и опять наступило почти спокойствие. На нашу позицию пришел русский, в котором мы опознали офицера. Он потребовал прекратить стрельбу и вызвать нашего командира на переговоры. Мы были удивлены и думали, что он хочет сдастся в плен. Вместо этого он потребовал нашей капитуляции. В то же самое мгновение русские опять с громкими криками «Ура!» пошли на нашу позицию. Но наши пулеметы остановили их. Мы обогатились еще одним опытом».

После почти трех суток боев за прорыв обратимся к другой наступательной группе – группе «Вест» (Борхерт). Из приказа об атаке можно установить, что эта группа должна прорваться «наступая непрерывно». Удар должен наноситься из исходного пункта отм. 37.8 («паук»), вдоль ведущей на юго-запад просеки.

Головным батальоном в первый день атаки был П./3 батальон Конопацки, который сломив незначительное сопротивление противника достиг в 9.45 первой, а уже в 12.00 второй цели атаки дня. Обеспечение безопасности с запада для этой атаки была передана I./3 егерскому батальону.

«Атака была проведена очень хорошо, так как русские в этот день не смогли оказать сильного сопротивления»,- писал роттенфюрер Пирхер, служивший в этом батальоне, будучи спустя год в госпитале в Фугте. К сожалению, из его записок нельзя узнать, в какой роте он служил. Движение вне проложенных дорог, избегая открытых мест, которые на западном фланге все чаще переходили от леса к примыкающему болоту, батальон охранения достиг своей дневной цели позднее, чем наступающий батальон». Пирхер пишет дальше:

«дело шло к вечеру, начало темнеть. Вдруг в 100 метрах от нас вынырнули какие-то фигуры в белых маскхалатах. Мы не смогли понять, были ли это свои или русские. Мы попытались криками узнать это, но не получили никакого ответа. Мы были удивлены, но вскоре увидели как на другой стороне изготавливают к стрельбе пулеметы и минометы. Теперь все стало ясно, и не успели мы очухаться, как разорвались первые мины и прозвучали пулеметные очереди. Командир роты сразу же выдвинул вперед пулеметы. Короткий огневой удар, и мы с большим шумом ринулись на противника. Он быстро отступил. После этого мы еще к вечеру достигли нашей цели атаки, а у русских перерезали путь снабжения. На следующий день противник попытался всеми силами и средствами отбить его. Хотя ему несколько раз и удалось сделать бреши, но каждый раз атаки его были отбиты».

Упоминаемый здесь Пирхером путь снабжения – была дорога, идущая из Мостков на Грядовское болото и дальше на Ольховку. За эту дорогу снабжения и прилегающие к ней склады боеприпасов и снабжения во второй день атаки вел бой П./1 батальон Шюмерса, который на этот раз был головным батальоном. Только с крайним напряжением всех сил, при труднейших условиях местности и усилившемся сопротивлении противника головные части боевой группы вышли в 16.40 к намеченной на этот день цели атаки.

В подлиннике военного дневника 3-го полка за этот день записано дословно следующее:

«Оберст Борхерт впереди со своими солдатами!»

За 17 марта 1942 г. в дневнике 3-го полка, то есть атакующая группа «Вест», лаконичная запись: «Позади день атаки – налет наших штукасов – нехватка бомб – потери».

П./3 батальон в этот день обеспечивал фланговое прикрытие, позже был заменен батальоном Вермахта и на следующее утро в 8.15 вернулся обратно в состав 3-го полка.

В 6.00 утра 18.3 3-й полк произвел разведку, в результате которой были установлены слабые места противника.

«Русские не думали, что мы придем». I./3 егерский батальон с 18 марта был головным батальоном, а П./1 батальон Шюмерса занял позицию на фланге. В 14.00 егерский батальон достиг первой цели атаки, которая одновременно была целью и на первый день атаки. Речь идет о просеке «Фридрих». Поскольку 58 ПД увязла в боях и медленно продвигалась вперед, командующий корпусом отдал приказ по назначению дивизии другой цели. Это было обстоятельство, не вызвавшее радости.

Достигнутая нападающей группой «Вест» (Борхерт) 16 марта в 16.40 и 5-й ротой Матцдорфа из нападающей группы «Ост» (Фрайтаг) с наступлением темноты линия южная окраина Любина Поля и далее на запад была первоначально поставленной дивизии целью атаки. Остальные части группы «Ост» должны были еще отражать сильные атаки и 17.3 частично были отрезаны и даже окружены. Понятно, что все мысли были о противнике и глаза всех устремлены на восток. Никому не могло придти в голову, что в этом положении другие части могут придти с юга или юго-запада.

По другому сложилась ситуация в группе «Вест». Она сломила сопротивление противника и определила разведкой слабости в его позиции на юге. Не удивительно, что все спрашивали о местонахождении группы «Юг».

Утром 18.3 в 8.00 I./1 батальон занял исходное положение для атаки в лагере в тылу все еще находящихся в жестоких боях П./2 и Ш./2 батальонов, примерно на уровне 5-й роты (Матцдорфа), несколько западнее. Унтер-офицер Хюбнер, командир отделения связных, связных, получил приказ заменить вышедшего из строя вследствие обмораживания штабного писаря из I/1 батальона фельдфебеля Штрюмпфеля и был лучше всего информирован о ходе событий, оказался наиболее важным хроникером:

«Как только мы отошли на 2 км, на ночь мы устроили бивак в русском лагере, который они оставили совершенно целым. Приняв необходимые меры безопасности, мы смогли спокойно поспать всю ночь. Еще ночью пришел приказ на атаку на 18.3. Своевременно проснулись и в 8.00 отправились к новому месту сосредоточения. По дороге мы были вынуждены надолго задержаться, чтобы пропустить мимо себя другой батальон, шедший слева от нас и попавший случайно на нашу дорогу. Прекрасная погода держалась с 15.3, иногда мы падали в мягкий снег и принимали солнечные ванны до тех пор, пока снова не надо было идти. Атака снова замедлилась, но не прекратилась. Мы уклонились от утоптанной дороги и с трудом пробирались по бездорожной глубоко занесенной снегом местности, точно так же, как и 15 марта, в первый день атаки. Перед началом атаки и сразу в начале нашего наступления была произведена мощная авиационная обработка штукасами. Мы были полны радости, видя наши самолеты, которые теперь появлялись ежедневно и давали нам неслыханное облегчение. Сегодня с нами идут также лыжники, так называемая «лыжная ягдкоманда», которая постоянно ведет разведку перед батальоном и одновременно изучает местность. Идти вперед очень тяжело, так как на этот раз отсутствует даже намек на какие-либо тропинки и нам приходится прокладывать дорогу. Кроме того, открытая местность занесена глубоким снегом, короче говоря, было настолько тяжело, что через некоторое время мы совершенно вымотались. Ко всему прочему, быстро наступила темнота, и мы были вынуждены еще раз ночевать в палатках. Вскоре появился «железный Густав»[7], который дерзко кружил над нами на небольшой высоте и хотел вынюхать, что же делают эти злые немцы ночью в лесу. Но это ему не удалось, так как мы во-первых попрятались в густом лесу, до которого все же успели добраться, а во-вторых вели себя так, чтобы нас нельзя было обнаружить. К счастью, на этот раз подвезли пищу. Но сани с кухней до нас не могли добраться, поэтому котел с едой пришлось везти на саночках. Из-за длительной транспортировки пища остыла и замерзла до состояния пуддинга, но мы были зверски голодны и проглотили все с хорошим аппетитом. Из имеющегося брезента мы опять соорудили палатки. Связные и отделение связи расположились под защитой большого штабеля дров, около которого с помощью стволов устроили большие закрытые ниши, образовавшие замкнутое пространство, в котором смогли установить даже печки. Эти очень полезные агрегаты мы всегда носили с собой, несмотря на обременяющую нас тяжесть от них, а теперь они очень нам пригодились. Бутылочка коньяку очень способствовала хорошо провести ночь. К сожалению, ночью одна из печек взорвалась. Этот несчастный случай стоил жизни одному из наших товарищей. Почему это случилось, так и осталось неизвестным.

Первый луч света наступающего утра радостно приветствовал нас, теперь мы без опаски могли развести открытый костер. Вскоре все сгрудились около него, отогревая замерзшие члены. Был отогрет находящийся во фляжках замерзший кофе, поджарен на костре хлеб. По мере того, как наполнялись желудки, возвращалось настроение и радость бытия.

Приходящие сообщения и радиопереговоры позволили узнать, что наша часть в сегодняшних боевых действиях должна сделать большой успех. Особую радость вызвало известие, что удалось ликвидировать русский лесной лагерь, гарнизон его почти полностью уничтожен, захвачены большие трофеи в виде машин и т. п.

Во второй половине дня создалось положение, при котором до сих пор остававшиеся части батальона могли следовать за нами и разбить новый КП внутри отвоеванной территории. После короткой части непроходимого густого леса мы вышли к просеке, на которой встретили первый транспорт с трофеями. Другой батальон нашей дивизии захватил русский лагерь со складом продовольствия и различной техникой, включая большое количество саней и лошадей, который сразу же был взят под охрану. Мы топали еще примерно 2 км по рыхлому снегу и, наконец, пришли в назначенное нам новое место. Это был покинутый лесной лагерь русских, непосредственно у пресловутой отметки ZP 692, получившей известность в последующие дни. Теперь каждый устроился, кто как мог. Большой и просторный блиндаж занял командир со своим штабом, а связные и отделение связи поместились каждое в блиндажеподобных хижинах. Черт его знает, как русские могли выдержать в этих примитивных помещениях без огня и печек! Мы ни разу не нашли следов костра.

Когда мы, связные, устроились достаточно уютно, насколько в таких обстоятельствах можно говорить вообще об уюте, когда маленькие печурки стали испускать вокруг себя живительное тепло, нас вдруг напугал подозрительный треск. И правда, на хворост попал огонь из печной трубы и наш «дворец» стал угрожать обрушиться на наши головы. Но возникший пожар удалось своевременно потушить. После этого на печную трубу надели хитрую защитную конструкцию (спасибо изобретателю гранатной рубашки!), и мы, наконец, успокоили огонь. Это было доказательство изобретательности солдат.

Наши телесные потребности хорошо удовлетворяла кухня. В этом месте следует также упомянуть, что только благодаря изобретательности товарищей удавалось отыскивать такие стоянки в этом первобытном лесу. Но всегда все шло отлично, так же как и снабжение нас боеприпасами, за что мы должны быть очень благодарны вечно перегруженному обозу. Это чувство безопасности было неоценимой поддержкой!

В непосредственной близости от лагеря русские прорубили в лесу просеку, на которой хотели проложить дорогу снабжения в виде полевой узкоколейной железной дороги. Но мы нарушили их план. Шпалы уже были разрезаны и разложены по будущей дороге, а сейчас мы стали их использовать для оборудования позиции. Здесь кругом десятками лежали мертвые русские, пытавшиеся убежать при захвате лагеря. На главной дороге снабжения, проходившей в квадрате ZP 692-693 на другой стороне нашего лагеря, вся выглядело пустынно. Это была страшная работа штукасов. Гигантские кратеры бомбовых воронок находились рядом с дорогой и были заполнены разбитой автомобильной техникой. Моторные сани, грузовые автомашины, тяжелые тягачи – там было все. Уцелевшие автомашины представляли собой беспомощную груду обломков на дороге. В таком месте сразу же понимаешь, сколько нашей крови сэкономили штукасы! Но здесь же надо задокументировать и тот факт, с какими затратами и с каким рахмахом организовали русские прорыв Волховского фронта».

Окружение котла у просеки «Дора»

Дата добавления: 2015-07-24